«Русскую пятерку» спродюсировала русская американка. Жила рядом с Черенковым, играла в футбол со звездами «Детройта»

Неожиданное интервью обо всем, кроме хоккея.

Культурное событие года в хоккее – документальное кино «Русская пятерка». Фильм держится в топе американских iTunes и Amazon, собрал более 700 тысяч долларов в прокате по Штатам и прошел предварительный отбор на «Оскар». В России «Русскую пятерку» теперь можно посмотреть на экране компьютера – показ организует кинокомпания ВОЛЬГА.

Спродюсировали кино агент Дэн Мильштейн и Дженни Фетерович. Дженни жила в Детройте в то время, когда там жгли русские легенды – и даже общалась с ними лично.

Она оказалась супергероиней: вместе с родителями переехала в США в конце 1980-х, застала мрачную сторону Детройта (об этом – целый блок вопросов), в 16 лет попала на первый техно-рейв, стала диджеем, а сейчас продюсирует теле- и кинопроекты. 

Из этого интервью вы узнаете много нового о самом русском городе НХЛ – и, разумеется, о жизни.

Кинофестивали, «Мстители», премия «Оскар»

– Мне хочется начать с того, чтобы вы рассказали, как фильм зашел в Северной Америке. Очень зацепила история, что вы выходили в прокат в одно время с «Мстителями».

– Обычно траектория фильма начинается с того, что ты заканчиваешь его и подаешься на кинофестивали. Там смотришь – делают тебе предложение или не делают, выигрываешь ты или не выигрываешь. Несколько фестивалей смотрели в нашу сторону со снобизмом. Мы же не большой голливудский продакшн, а независимый фильм. Не посмотрев его, люди думали, что это кино просто о спорте, о хоккее, о русских. Поэтому на некоторые фестивали, куда хотелось бы попасть, мы не попали. Но это нас не остановило.

Мы отыграли фестиваль в Монреале, в Траверс-Сити – это очень большой фестиваль документального кино – еще несколько фестивалей и выиграли несколько призов зрительских симпатий. 

Для меня и для нашей команды это самый важный приз. Я уважаю людей в нашем бизнесе, но одно дело, когда [награду вручает] жюри – в этом бизнесе существует очень много непотизма (проще говоря, кумовства – Sports.ru) – и другое дело, когда мы начали выигрывать призы зрительских симпатий. Мы поняли, что у нас есть коннекшн со зрителем. 

Вместо очень большого фестиваля мы стартовали в Детройте – я посчитала, что мы обязаны сделать это в нашем городе и в первую очередь показать фильм нашим фанатам. Там было 3,5 тысячи человек, полный зал и приехал Владимир Константинов со своей семьей. Он встал, все плакали, были бурные аплодисменты – это было что-то. 

Я не думала, что мы когда-нибудь превзойдем этот момент, но у нас уже было несколько таких моментов.

Отыграв серию кинофестивалей, мы получили предложение от дистрибьютора «Gunpowder & Sky». Это очень хороший дистрибьютор, но он отказался делать прокат в кинотеатрах. Нам сказали: «Мы не хотим сейчас этим заниматься, мы потеряли много денег на предыдущем фильме, предлагаем вам диджитал, будем продавать вас в разные страны. Но мы отказываемся делать прокат для кинотеатров».

Тогда я села и подумала, что хочу делать прокат для кинотеатров, потому этот фильм нужно смотреть со зрителями. Его не нужно смотреть на диване, его нужно смотреть в зале, потому что когда вместе с тобой очень много людей, ты чувствуешь эту волну. Люди вместе плачут, смеются, хлопают. Я такой человек, что меня ничего не может остановить, и если другие люди могут делать кинопрокат – почему я не могу этого сделать?

Вместе с партнером из Лос-Анжелеса мы сделали весь кинопрокат в Америке. Начали с Мичигана, закончили прокатом в 20 штатах. Мы вошли в топ-пятерку документальных фильмов 2019 года, сейчас наш бокс-офис (сборы фильма – Sports.ru) подходит к 700 тысячам долларов. Это был сумасшедший кинопрокат.

Мы квалифицировались на подачу на «Оскар», так как в определенных рамках отыграли в Нью-Йорке и в Лос-Анджелесе. У нас были шикарнейшие ревью от кинокритиков NY Times, LA Times, Hollywood Reporter. На индикаторе фанатов и критиков – это Rotten Tomatoes, в переводе «гнилые помидоры» – у нас 100%, этого очень тяжело достичь. 

Мы вложили минимальное количество денег в рекламу, потому что просто не было бюджета – и все равно поднялись очень высоко. 

7 июня мы вышли в диджитал: сейчас находимся в iTunes и Amazon. Тут же вошли в десятку лучших фильмов: №1 спортивный фильм на iTunes, №1 документальный фильм на Амазоне. Об этом еще никто не знает, мы буквально сейчас подписываем контракт – в ноябре объявим, что продали фильм NBC Sports, и его выпустят в широкий просмотр во время Кубка Стэнли.   

Самое главное сейчас – следующие два месяца. Мы хотим попасть в шорт-лист премии «Оскар» и котироваться на номинацию.

– Чего это требует от вас?

– Членов академии, которые выбирают фильмы, больше 500. Нам нужно их внимание. Мы хотим, чтобы они посмотрели наш фильм – в следующие два месяца их приглашают на сотни просмотров. Наша задача в том, чтобы они услышали про нас, посмотрели нас. Мы будем делать показы в Лос-Анджелесе, Нью-Йорке и Лондоне – там, где находятся члены академии. Мы будем их приглашать, нам нужно делать что-то интересное. 

Опять же, мы небольшая студия, у нас нет таких бюджетов, будем придумывать интересные показы и надеемся, что у нас будет коннекшн с жюри, они увидят нас и услышат – и мы попадем в этот список.

– Какие планы по поводу России?

– Мы приехали в рамках фестиваля «Золотой единорог», нас пригласили на его закрытие. Он проходит в четырех городах: Санкт-Петербург, Москва, Воронеж, Тобольск. Мы решили для экзотики показать нашему режиссеру Джошу Рилу русский город, думаю, ему будет очень интересно. Ему было страшно, он сказал, что не поедет в Воронеж без нас – поэтому мы едем туда развеивать мифы и стереотипы о русских людях. 

Дальше – мы продали права кинокомпании ВОЛЬГА, они выпускают наш диджитал-просмотр 2 октября (интервью писали 25 сентября – Sports.ru), знаю, что фильм хочет показать Матч ТВ. 

К сожалению, мне сказали, что в России документальные фильмы не котируются в прокате. Не знаю, правда это или нет. В Америке сейчас ренессанс документальных фильмов – мне кажется, люди перестали читать книги, поэтому им лучше сходить на документальный фильм. Но мне сказали – да, шикарный фильм, но мы не видим проката. Хотя после нашей премьеры (22 сентября «Русскую пятерку» показали в кино на Новом Арбате – Sports.ru) социальные сети просто взорвались, и люди спрашивали, почему нет проката. 

Это не такой фильм, каким люди представляют себе документальное кино. У нас очень много анимации, там действительно захватывающая история. Вы знаете, когда мы приехали сюда, мы не были уверены, что получим от зрительского зала. Фильм шел с субтитрами и в переводе кое-что потерялось, но люди плакали, хлопали и до глубины души поняли, о чем он. 

– В моей картине мира съемки документального кино проще художественного. Что было самым сложным в производстве? 

– Нет, это гораздо тяжелее, чем художественное кино. Во-первых, у художественного фильма прописан сценарий, правильно? Там есть каждое слово, каждая реплика, описание каждой сцены. Там собирается правильная, профессиональная команда, хорошие актеры, и все знают свое дело. 

Документальный фильм обычно малобюджетный, его сценарий не прописан заранее. То есть все знают историю, но каждый человек, к которому ты приходишь, может дать тебе что-то еще. Может запустить тебя в другую сторону. Может добавить какой-то краски. Или – ты приходишь к человеку и думаешь, что он просто будет «вау», рассчитываешь на него. А он полностью сливается.

Мы сняли более 40 интервью. В России, в разных точках Америки, в Канаде. И то – мы не досняли тех людей, которых еще хотели. Что получается: у тебя огромнейший объем и тебе нужно его как-то сжать, сделать очень интересные полтора часа.

Самое сложное начинается дальше. В нашем фильме 42 минуты NHL-footage (картинки матчей НХЛ – Sports.ru). Эту картинку они нам не дали, они не могли помочь. И даже если бы могли, нам бы это стоило денег, которых мы бы не нашли. И что произошло? Мы зашли в несколько архивов и получили такое количество бетакамов (формат видеозаписи на магнитную ленту в кассете, в данном случае конкретно пленочные кассеты – Sports.ru), что я бы могла заполнить все вот это помещение (мы сидели в обычной по размеру кофейне на Остоженке – Н.П.). 

Мы перевели бетакамы в диджитал-формат, пересмотрели и нашли там 42 минуты материала. Только это одно – огромная работа. Дальше мы позвонили в НХЛ, потому что это надо купить. Они отказались продавать: сказали, что в фильме есть драка, и мы показываем НХЛ с очень нехорошей стороны. Мне пришлось три месяца с ними общаться и доказывать, что без этой драки нет моего фильма, что это фабула. 

Наконец-то я их уговорила, после чего они сказали, что одна минута видео стоит 12 тысяч долларов. А у меня 42 минуты. Посчитайте – потратить полмиллиона долларов на видео от НХЛ, к которому они не приложили вообще никаких усилий. 

Дальше – музыка. Нам нужна была песня «We Are The Champions». Мы пошли по нормальным каналам, нам выдали ценник – не помню, 250 тысяч или полмиллиона долларов. Я им объясняю, что мне эта песня не нужна просто как We Are The Champions. Что когда Константинов был в коме, ему включали эту песню и он открывал глаза – поэтому нужна эта песня. Они сказали, что их это не волнует.  

Мы в твиттере написали в личку Брайану Мэю из Queen – нам очень нужна эта песня по определенной истории. Он дал свой е-мэйл, мы написали письмо, и он помог купить песню за те деньги, которые у нас были. 

– А за сколько?

– Меньше 50 тысяч долларов. Он услышал нас и понял, почему нам нужна эта песня. Изначально выставили намного больше, потому что там две лицензии и нужно было платить двум людям. Подумайте – мы написали Брайану Мэю, и он дал возможность использовать эту песню, потому что она много значила для нас. 

Дальше – надо брать человека, который будет писать саундтрек. Его нам написал Уэйн Крэймер из MC5 – это очень знаменитая детройтская группа.

Дальше – анимация. Это огромная работа. Мы связались с аниматорами на Украине, художниками в России, было очень много сложностей в переводе. 

Плюс, когда все это происходило, я забеременела и родила ребенка. Это прибавляло свои сложности.

В документальном фильме столько нюансов, сколько просто нет в художественном. Они не всегда под твоим контролем, особенно когда у тебя нет большого бюджета. Для меня документальный фильм гораздо тяжелее. 

– Чем вы гордитесь с точки зрения производства?

– Мы взяли все архивы «Джо Луис Арены», взяли архивы Майка Илича (экс-владелец «Детройта», при котором собрали русскую пятерку, скончался в 2017 году – Sports.ru), взяли архивы телевизионных станций. Плюс архивы телестанции, которой больше не существует. Не знаю, я горжусь всеми аспектами этого фильма, честно говоря.

У нас очень хорошая анимация, я думаю она нравится людям. Получился очень хороший фильм, он трогает души – и для меня самое главное, что когда Константинов его смотрит, он возвращается в то время. Я часто смотрела этот фильм вместе с ним – он живет этим.

– Что главное, чего вы хотели, заходя в историю с этим фильмом?

– Наследие и больше ничего. У меня есть свои успешные телевизионные проекты, художественные фильмы. С точки зрения самого проекта и процесса сделать кино – нерентабельно. Для меня в этом проекте не существует денег, это чистое наследие. 

Когда Джош пришел ко мне и рассказал идею – меня как осенило: «Почему никто еще этого не сделал?». Эта история действительно потрясла Детройт и вообще поменяла хоккей. На параде в 1997 году было больше миллиона человек – в тот момент в самом городе проживало, может быть, 300 тысяч, он был как город-призрак. И самое интересное, что там были реально все. Белые, черные, коричневые, всякие разные. Есть вещи, которые объединяют всех людей и действительно преодолевают границы – для меня это музыка, спорт и кино.

Когда я пошла за деньгами, я сказала Дэну (Мильштейну – Sports.ru) – если мы с тобой этого не сделаем, этого не сделает никто. А через 20 лет, если нет фильма – нет этой истории. 

Знаете, что интересно? «Ред Уингс» показывают этот фильм в своем тренинг-кэмпе. Ко мне здесь в Москве подошел спортивный психолог – она сказала, что планирует показывать его абсолютно всем. Это история, где команда действительно сплачивается, все братья, неважно кто там играет – американцы, канадцы, шведы, русские. Мне кажется, в мире сейчас не хватает именно такой истории.

Федоров, дружба, Детройт 90-х

– Я после пресс-конференции в Москве видел, как к вам побежал радостный Федоров – Дженни! Дженни! Вы же прямо давние друзья?

– Я приехала в Америку в 1989 году, мне было 14 лет. Сергей приехал в это же время. Они были суперзвездами для американцев, но очень открыто общались с русскими эмигрантами. Мы их видели в русских ресторанах, русских магазинах. 

Для меня это знакомство было уникальным, потому что я играла в футбол. И по воскресеньям они – Сергей, Владимир Константинов, Вячеслав Козлов – приезжали буквально во двор, где жили эмигранты. Они играли вместе со всеми, и я была там единственной девочкой, думаю, им это очень запомнилось. 

Плюс – мы знали друг друга просто из социальных кругов.

– У нас принято считать, что Федоров довольно закрытый человек.

– Сергей всегда был закрытым. Он всегда был суперзвездой – вот знаете, есть такие люди: заходят в комнату, и она зажигается. Он очень харизматичный человек, абсолютный ас своей игры.  

Он очень красивый, девушки всегда сходили с ума от него, у него были бешеные контракты, красный корвет. Представьте, в 18 лет юноша приезжает, и у него есть все – я уверена, что голову может снести кому угодно. Но это не повлияло на его игру.

Мы видели его с другой стороны – для всех он был суперзвездой, а со мной играл в футбол или ходил в русский ресторан. Не знаю, он всегда был жизнерадостный, веселый, но с прессой никогда не любил общаться – мне кажется, потому что не знал, что про него напишут. И как перевернут его слова. 

– Расскажите, как вы оказались в Детройте 90-х. 

– Мои родители решили эмигрировать в Америку в 1988 году. Мне тогда было 13 лет. Они пришли и сказали: «Мы уезжаем в Америку», тогда очень много людей уезжало. Я не была рада этим новостям – я коренная москвичка, училась тут в школе. Весь наш двор болел за «Спартак», потому что у нас во дворе жил Федор Черенков.  

Мы пустились в дальнее путешествие. Тогда тебя лишали гражданства, забирали все, что у тебя есть. Когда мы уезжали, у нас было 6 чемоданов и 100 долларов. Приехали в Вену, потом — в Италию, и в конце концов попали в Детройт. Там жил наш дядя, он преподавал сопромат в университете – обычно люди ехали туда, где у них есть родственники. 

И вот в 1989 году я оказалась в Детройте. Это было не то, как я вообще себе представляла Америку. Мы все представляли Америку по фильмам – такая большая, красивая, сексуальная. Был октябрь – город был серый, непонятные двухэтажные здания, это была совсем другая Америка – немножко депрессивная и странная.

– Вам же надо было учиться и жить в ней.

– Да, мы пришли в американскую школу, нас было порядка 30 русскоязычных детей. Было очень тяжело, потому что у нас реально ничего не было – мало одежды, мы по-другому выглядели. Американцы очень плохо к нам относились, кидали в нас едой в столовой. Они не понимали нас, мы не понимали их.

В классе, где мы изучали английский, была одна девочка из Китая – и она русский выучила быстрее, чем английский. Когда слишком много русскоговорящих людей, тяжело не выучить язык. 

Но мне всегда было интересно узнать что-то новое – мои первые два друга были с Ямайки. Я впервые услышала Боба Марли, я увидела баскетбол. Я начала слушать хип-хоп – тогда были популярны Тупак и Бигги. Это очень интересный момент в моей жизни.

Потом я на год уехала в Калифорнию, там абстрагировалась от русскоговорящих, хорошо выучила английский язык и вернулась уже немножко другой. А потом попала в андеграунд-течение хаус-музыки. Стала диджеем, больше 20 лет играла музыку по всему миру.

– Вау. А как выглядел переезд глазами ваших родителей?

– В Америке была такая инициатива – еврейская община собрала больше миллиарда долларов, чтобы помочь вывести русскоговорящих евреев либо в Израиль, либо в Америку. Это были их личные деньги, государство в этом не участвовало. На первые 6 месяцев они давали квартиру и какое-то очень маленькое пособие. Дальше ты должен выкарабкиваться сам.

Эмиграция – очень тяжелый процесс, потому что ты ничего не понимаешь, тебе нужно адаптироваться. Мама работала в Москве в ателье №1 на улице Горького – когда ты работаешь руками, тебе немножко легче. Она пошла на работу практически сразу, но ей платили 3 доллара в час. Я пошла на работу в булочную, когда мне было 14 лет.

Мой папа был горным инженером и так как горной инженерией в Детройте было заниматься очень тяжело, он долго не мог найти работу. И в конце концов занялся компьютерным бизнесом. 

Но было тяжело – эта страна такая, очень нелегкая. Ей нужно много отдать, чтобы адаптироваться. Я успешно закончила школу, пошла в университет, закончила его – но всегда была предпринимателем, открыла первый бизнес, когда мне было 18 лет. 

– Ваше самое теплое детское воспоминание о Детройте.

– Моя первая машина – «Понтиак Бонневиль» 1979 года. В Америке всем покупают машины в 16 лет. В него вмещалось порядка 10 человек, и это была свобода – ты можешь взять машину и куда-то поехать. Ты можешь тусить. Я всегда любила что-то другое и в 16 лет попала на первый рейв. Это вообще снесло мне голову – Деррик Мэй (топовый техно-диджей – Sports.ru) в Детройте, мне 16 лет. Я услышала техно – это было а-а-а-а-а.

– Там же должны были у вас ID посмотреть и не пустить.

– Рейвы всегда были нелегальные, и за возраст не волнуйтесь – нам уже выдавали документы, которые были нужны. Русские люди быстро нашли, как с этим справиться. 

– Вы сказали про двухэтажные серые дома в Детройте – он же не весь такой был?

– В городе есть высокие небоскребы, но в них никто раньше не жил. Сейчас там все живут, сейчас туда не попасть, все дорого стоит. Но в 1989-м в самом даунтауне на улицах не было фонарей, было очень страшно.

Город вообще очень интересный. Он считался Парижем Среднего Запада и был гораздо круче, чем Чикаго. Но в 1967-м там было восстание, город практически сожгли. По всяким разным расовым причинам – афроамериканцы приезжали на работу в автомобильной промышленности, зарабатывали очень много денег, но не могли даже нигде их потратить. В определенных районах они не могли находиться на улице после 21 часа, чтобы их там не убили. И очень много людей покинули город. 

В то же время люди не хотели жить в городах, хотели собственную землю: они уезжали за город, строили себе дома. И все это совпало: город был построен примерно для 4 миллионов, а там осталось меньше 400 тысяч. 

– К концу 1980-х?

– Это проходило через 1970-80-е. Плюс была коррупция, к власти пришел один чернокожий мэр, который просто задушил город. Когда мы туда приехали, небоскребы были заброшены. До недавнего момента небоскреб в Детройте можно было купить за 200 тысяч долларов. Небоскреб – реальный, огромный!

Но город всегда имел какое-то музыкальное и арт-движение – как во многих городах такого типа. И в последние 10 лет он действительно выходит на уровень одного из крутейших городов, в которые стоит приехать и их посмотреть. 

– Кроме Русской пятерки, хоккея и техно, я про Детройт знаю, что город снимался в главной роли в фильме «Робокоп» как самое криминальное место в Америке.

– Раньше – да, а сейчас его (криминала – Sports.ru) практически нет.  

– Был ли эпизод, когда это вас задело?

– Мне кажется, это всегда были внутренние разборки, внутренние дела – то же самое, что происходит в Чикаго. Ну так, пару раз, может, разбили стекло в машине, что-то забрали. А так – нет, особенно не задевало.

– Но вы, например, проезжали через заброшенные районы?

– О, конечно-конечно – раньше можно было ехать, ехать и ехать, а это все там стояло. Просто огромные особняки. Можно было купить дом за один доллар, переделать его и жить. Раньше это все было, сейчас – все меньше.

– А как Детройт выглядит сейчас?

– Приехало несколько очень богатых людей, и они начали все скупать за копейки, перестраивать, привлекать бизнес и компании. 

Город выглядит как пончик: вот центр сейчас абсолютно благоустроен, он очень дорогой, туда практически не попасть. Дальше идет круг, где до сих пор есть какая-то беднота, а за ней еще идет круг, где живут очень богатые люди – это уже за городом. Говорят, что это очень интересно: они выдавливают бедных, а куда их дальше выдавливать – непонятно.

В принципе, все равно остается огромное количество земли. Что сейчас планируют власти? Они начинают огромное движение «urban farming» – вычищают эту землю и рассаживают фермерские штуки. 

– Что обязательно нужно посетить в Детройте?

– Во-первых, Детройт знаменит своей музыкой. «Motown» (культовая студия звукозаписи – Sports.ru) – это Детройт. Все хиты записывались там – от Майкла Джексона до Марвина Гэя и Дайаны Росс. Мотаун – это просто маст, люди должны понимать, откуда взялась эта музыка, как она повлияла на город.

Если вы интересуетесь машинами, то можете увидеть абсолютно всю первую линию Генри Форда – там есть его шикарный музей.

Много интересных арт-проектов. The Heidelberg Project – очень интересный человек посреди разрушенных домов начал делать инсталляции. Там есть дом, который полностью увешан часами – напомнить людям, что мы здесь не навечно.

Можно прогуляться по реке. У нас есть Белл Айл – он очень похож на Центральный Парк, его сделал тот же архитектор. Старая станция, на которую приходили поезда, она практически такая же, как Центральный вокзал Нью-Йорка. 

Ну и надо зайти в уйму музыкальных мест, потому что город в первую очередь очень плотно связан с музыкой.

– Электронная музыка там гремит до сих пор?

– Абсолютно. У нас шикарная электронная сцена, я уверена, что когда к вам приезжает кто-то из Детройта, тут огромная давка. Я могу пойти в «Motor City Wine» (винный бар в Детройте – Sports.ru) послушать любого из этих диджеев, и там будет сто моих друзей. 

– Интересно, кого вы сейчас слушаете.

– Мне, честно говоря, не очень нравится новый хип-хоп, я больше за классику. Мне нравится Lizzo. Если говорить с точки зрения поп-музыки, она взорвала сейчас всех – имиджем и месседжем. Новый альбом Мисси Эллиот – это вообще классика. Мисси – человек, который давно уже должен получить все награды, которые только можно.

Из электронной музыки – я очень люблю всех наших детройтских диджеев, которые до сих пор в турах, они молодцы. Я, когда рожала, брала маленькую паузу, ха-ха, но до сих пор сама играю. 

– А как это сочетать?

– Ну, во-первых, я играла в клубе до 8 месяцев беременности, это было очень интересно. Во-вторых, мне вообще нравятся дневные пати, в Детройте это развито. Мне очень нравится играть днем, в очень правильной атмосфере – недавно я играла где-то в 5-6-7 часов вечера, шикарно. Хочется спать вовремя, так как ребенок встает рано.

– Часто бываете в Европе?

– Конечно, я была в 35 странах Европы, практически везде – это абсолютно другая жизнь. Другие люди, менталитет, культура, архитектура. Когда я приезжаю в Европу, наслаждаюсь архитектурой – я обожаю старую Москву и любые европейские города. Ценю расслабленность людей по отношению к бизнесу, друг к другу – тут немножко больше жизни, меньше суеты. Другие взгляды на жизнь.

– А Америка – это прямо скорость, широкие дороги и ноль людей, которые ходят пешком?

– В Детройте вообще пешком не ходят. Сейчас они сделали пешеходную зону в даунтауне, но вообще весь город был построен под машины. Они специально делали, чтобы не было никакого общественного транспорта. Главное, чтобы у каждого человека была машина. Или две машины. У некоторых – три машины. Это все-таки другое общение, другая визуальность.

– Москва для вас – это скорее Европа или Америка?

– Москва – это комбинация Европы и Нью-Йорка, я бы так сказала. Потому что Нью-Йорк – город специфический. И здесь, конечно, сумасшедшее количество людей, сумасшедшие пробки. Тут мне нравится метро.

Но я люблю его короткий период времени, а потом все равно хочу вернуться домой. У меня есть акр земли, по которому ходят олени – и это абсолютно нормальное явление. Когда мне нужен бешеный ритм, я могу за ним съездить.

– А почему вы уехали за город?

– У меня всегда была мечта: куплю себе большой лофт, буду жить в городе, куда-то ходить, что-то делать. Я нашла лофт, когда был спад в экономике, и в Детройте можно было купить все за более резонные цены. Выплата ипотеки заняла какое-то количество времени, там были свои сложности. Пока это происходило, я плюнула – и купила себе дом. Там есть парк, где я гуляю со своей собакой. Когда я заехала в этот дом, я поняла, что не хочу лофт. 

Лофт я в конце концов купила, у меня сейчас там живут арендаторы. Это хорошая идея, когда тебе 25. Но когда ты переходишь в другой возраст, хочется покоя и тишины в своей крепости.

Россия, США, политика

– Мне всегда казалось, что у американцев к России нет особенного отношения. Вот, например, про Канаду понятно – шутки там, произношение. Мы к соседям по СНГ так относимся. А Россия для вас – да, что-то большое, но довольно далекое.

– Вот сейчас интересный период. Раньше американцам было глубоко наплевать. Когда я приезжала сюда, и на кухонных разговорах люди говорили: «А вот нас ненавидят американцы!», – я отвечала: «Уверяю вас, среднестатистический американец даже не думает о том, о чем вы говорите, вот честное слово. Правда – им наплевать». Американцы вообще люди специфические, люди в себе – им интересно то, что происходит с ними, в их штате, в их городе. 

Но в связи с тем, что сейчас происходит в политике, в связи с историями про выборы, стало больше разговоров на эту тему. И у среднестатистического американца нет возможности сесть и пообщаться с русским человеком, чтобы развеять эти стереотипы. Я не знаю, что большинство американцев знает о русских. Окей, они смотрят фильмы – в фильмах русские всегда плохие. Как человек может сформировать свое мнение? «Я видел фильм, они бандиты, хотят нас убить, они убили Рокки. А теперь они еще вмешались в выборы! Трамп любит русских!».

Я думаю сейчас нужно больше общения, чтобы люди понимали друг друга.  

– А русскую пятерку помнят в Детройте? Мне кажется тот, кто видел, как Константинов убивался на площадке, вряд ли будет считать русских врагами. 

– В Детройте они полностью развеяли все стереотипы. До того, как они приехали и стали знаменитыми, к нам не так хорошо относились. После этого нас спрашивали, знаем ли мы их.

– «Русская пятерка» – это история о том, как канадец в абсолютно американском городе собрал пятерку русских игроков и вошел в историю мирового спорта. Вы с этой историей прожили часть жизни. Мне кажется вас расстраивает, когда вы видите терки между США и Россией.

– Меня вообще расстраивают все терки между людьми. Я просто их не понимаю ни на каком уровне – ни на государственном, ни на человеческом. Я не понимаю, почему это происходит. То есть я понимаю – люди в сущности эгоистичны, они боятся того, чего не знают. Они не открытые, не хотят узнать что-то еще. 

Я думаю так: если бы каждый человек в мире задался целью помочь другому человеку, то мир был бы гораздо лучше.

Я раз в год езжу строить дома в страны третьего мира – для людей, которых я никогда не знала. Я была в 5-6 разных странах. И люди думают, что я делаю это не для себя. А я делаю это для себя – это такой опыт, который ты нигде не можешь получить. Тебя это опускает на абсолютно другой уровень. 

Всем людям надо опуститься и подумать о ценностях, о других людях – понять, кто они и зачем они живут.

После такого мощного интервью невозможно не проникнуться симпатией к легендарным первопроходцам в НХЛ из России. Поэтому еще раз: кинокомпания ВОЛЬГА со 2 октября показывает документальный фильм «Русская пятерка», а вы можете посмотреть его прямо сейчас – просто вернувшись в начало поста.

Фото: therussianfive.com; Instagram/dmilstein75, jennylafemme, therussianfive; commons.wikimedia.org; globallookpress.com/Gu Xinrong/Xinhua, Kevin Reece

P.S. В России не планируют показывать фильм на больших экранах, а мы уверены – это была бы отличная идея. Как думаете вы?