«Дацюк звонит и спрашивает: «Ты еще жив?» Русские истории «Нэшвилла»
Воспитанник «Ак Барса» Денис Архипов – один из первых русских игроков в истории «Нэшвилл Предаторс». Правда, в то время «хищники» мечтали не о Кубке Стэнли, как сейчас, перед финалом, а о попадании в плей-офф.
Архипов был лидером команды в начале 2000-х, играл у Барри Троца до Овечкина и побеждал на чемпионате мира среди молодежи.
- Денис, вы нигде не играли с 2013 года. Чем занимались?
– У меня были предложения продолжить карьеру, но с агентом немного затянули, и так получилось, что ничего достойного на рынке не было. Я не стал долго ждать, стало неинтересно и решил завершить карьеру. В сезоне-2012/13 я мало играл. И травмы, и с тренерами не сходился. Вот так и получилось.
- Вам было всего 33 года. Не жалели, что так рано бросили играть?
– Были вещи поважнее в тот момент, и я совершенно не жалею о своем решении. Что сделано, то сделано. Можно было поиграть, но раз уж это случилось…. Пусть молодые играют.
- Говорят, что вы живете на два дома – один в России, другой – в США.
– У меня остался дом в Нэшвилле. Приходится ездить туда-обратно. Месяца два-три провожу в США, потом еду в Россию, и снова обратно. Американского гражданства нет, грин-карта. Продлят – буду ездить еще, если закроют – буду жить только в России.
- Многие энхаэловцы возвращаются в Россию и устраиваются после карьеры в КХЛ. Вас не приглашали?
– Я даже на коньки не вставал в последние годы, и желания не было. Я совершенно отстранен от хоккея, не соскучился по нему. Значит, не такой большой фанат игры был всю жизнь. В Нэшвилле-то на хоккее только один раз был, когда Антона Волченкова взяли в команду. Он приехал в новый город, хотел с ним пообщаться, и все. Больше не ходил.
* * *
- Скажи вам лет 10 назад, что «Нэшвилл» выйдет в финал Кубка Стэнли, как отреагировали бы?
– Да не то, что десять лет. Если бы еще в начале сезона такое сказали – не поверил. В этом и прелесть плей-офф. Регулярку «Нэшвилл» не может занести себе в актив, многое шло кувырком. А тут финал. Это очень серьезная заявка.
- Главная заслуга – это вратарь Пекка Ринне?
– Вратарь – это да, но посмотрите, сколько «Нэшвилл» пропускал в этом году в чемпионате. Так много никогда не было, а в плей-офф Ринне играет по-другому. Здорово провел серию с «Чикаго». Удивительная для меня игра Ринне. Хотя я до последнего не верил, что они пройдут «Анахайм», но смотри-ка. Зацепились.
- Вторая причина – обмен Ши Уэбера на Пи Кея Суббана?
– Много ходило разговоров о том, насколько это правильно, но, мне кажется, дивидендов, которых от него ждали, Уэбер «Нэшвиллу» не приносил. Даже удивительно, что вокруг защитника строилась команда. Ну, ок, это решение клуба.
- По игре не сказать, что сейчас «Нэшвилл» сильно отличается от времен с Барри Троцем. Насколько изменил ее Питер Лавиолетт?
– Да, ничего хитрого нет. Что-то Лавиолетт изменил, но для меня в этом выходе команды в финал очень много везения. Такого опыта кубкового у нее нет, в последние годы она вылетала в первом раунде. Сразу попала на «Чикаго», потом сильные «Сент-Луис» и «Анахайм». Да, много молодых ребят, появились какие-то новички. Но для меня это настоящая Золушка этого плей-офф.
* * *
- 1998 год. Вы только что выиграли золото суперлиги с «Ак Барсом», вся Россия болеет за «Детройт», а вас выбирает на драфте какой-то непонятный «Нэшвилл». Что сказали агенту, когда узнали об этом?
– В 5 утра звонит мой агент Алексей Дементьев и говорит, что я задрафтован «Нэшвиллом». Я ему: «Да-да-да». Положил трубку и лег спать дальше. Никаких эмоций. Не понимал тогда еще, что за «Нэшвилл», и могу представить, как был удивлен Алексей. «Нэшвилл» был хорошей командой для взлета, для того, чтобы начать играть. Молодой клуб, только набирал состав. А был бы кто-то другой – непонятно, сложилось бы в НХЛ или нет. Повезло мне с драфтом. Я приехал в летний лагерь новичков, подписал контракт, вернулся в Казань, собрал вещи и снова в Нэшвилл.
- Тогда еще не ставили клубу условий, что вернетесь в Россию, если отправят в АХЛ?
– Все зависит от ребят, конечно, но я считаю, что если уж уезжать, то уезжать. Было много примеров на моей памяти, когда ребятам не хватало терпения. Например, Денис Платонов в первый год был отправлен в фарм-клуб – он решил, что его не будут поднимать, и тут же уехал. А потом у нас ломается сразу 3-4 человека. Наверняка бы ему дали шанс.
Я настроил себя сразу – фарм-клуб так фарм-клуб. Буду играть там, первый год попробую, а потом видно будет. В АХЛ тоже интересно. Три месяца провел в Милуоки. Веселая была команда. Александр Бойков, Евгений Наместников играли, потом Алексея Васильева к нам обменяли. Другая страна, новый опыт. Домой я точно не рвался.
Женька Наместников мне говорил то же, что я потом рассказывал Платонову. Перетерпи, шанс дадут. Не уезжай сразу, если решил попробовать. Но все зависит от человека. Кто-то по дому скучает через две недели, кого-то надламывает ссылка в фарм-клуб.
- Самая большая жесть в фарм-клубе?
– Я там только три месяца провел, так что ничего плохого не вспомню. У нас были классные ребята в команде. Мы собирались вместе, ставили карточный стол, много пива. Автобусные путешествия пролетали в миг. Очень хорошие были времена. В Милуоки было много русских, и чувства, что оторван от дома, не возникало.
Разве что морозы там были жесткие. Это прямо под Чикаго, Мичиган, очень ветрено. Хорошо, что в январе меня подняли в «Нэшвилл». До конца не ощутил холода.
- Обычно рассказывают про первый матч НХЛ. Расскажите про первый вызов.
– О, веселая была ситуация. «Нэшвилл» играл с «Ванкувером» на выезде, а «Милуоки» находился дома. Был Новый год, мы с Алексеем Васильевым хорошо так загуляли. Хотя первого января там же не празднуют – у нас по расписанию тренировка. Тренер очень разозлился, когда увидел нас такими. Сказал, что с вами ребята все понятно. На несколько матчей не ставил в состав, и вот где-то 7 января этот тренер мне звонит. Я понимал по-английски еще через слово, но уловил:
– Денис, тебя вызывает «Нэшвилл», но знай, что я против этого. Ты еще не готов к НХЛ.
И я ему:
– Так не вы же меня вызываете. Ваше какое дело?
В общем, я высказал все, что накипело, хотя понимал, что через два дня меня могут отправить обратно к нему. Но было какое-то чувство, что все получится. Он пожелал удачи, намекнув, что скоро меня снова увидит. Ну-ну, говорю, еще посмотрим.
Поехали в аэропорт, а я понятия не имел, где находится этот Ванкувер. Наш рейс отменили, меня посадили на лимузин до Чикаго, где был другой самолет. Долго добирались, прилетел весь разбитый ночью. Не ожидал, что буду играть сразу, но с утра ко мне подходит тренер перед раскаткой и говорит: «Ты в составе». Дальше как в тумане, мало что помню.
Единственный момент – мы проигрываем в конце матча, надо менять вратаря на шестого полевого. Троц подходит ко мне и говорит: «Выходи!» Я подумал, что неправильно его понял, но действительно меня выпустили. Сделал голевую передачу. Я очень удивился, что молодого пацана в первом же матче выпустили вместо вратаря в такой момент. Это было что-то.
- Кураж.
– Дааа, мы поехали в Эдмонтон, я там забил и отдал голевой пас. В команде шутили: из Казани приехал парень, которому очень легко играть в НХЛ. В лифте ехали, наш капитан Том Фицджералд повернулся ко мне и говорит: «Ну, понятно, что там. Два матча, три очка. Что ж будет дальше?».
- «Нэшвилл» в те годы был вавилонской башней. Кого там только не было.
– Я приехал все-таки не 1998-м, а через пару лет, когда команда уже более-менее сформировалась. Генеральный менеджер Дэвид Пойл всегда делал ставку на молодых ребят – это путь, который он выбрал. И когда я появился в команде, тоже было много молодежи. Почти всем парням с драфта давали играть: Дэвид Легуонд, Мариан Цисар, Скотту Хартнеллу всего 18 лет было, потом появились Владимир Орсаг и Мартин Эрат. Поэтому в плей-офф не попадали – было слишком много молодых.
- У вашей тройки с Эратом и Орсагом даже было прозвище – Vowel line. Что за история?
– Это был третий год в НХЛ. Сначала я играл с Хартнеллом и Цисаром, на второй сезон Эрата почему-то отправили в фарм-клуб, хотя он был вполне готов. И уже потом нас собрали. Очень хороший сезон получился, один из самых запоминающихся. Vowel line – звено, которое делает большой шум. Выделялись мы, в общем.
Не скажу, что на нас специально ходили, но интервью брали часто. В Нью-Йорке делали передачу о всей тройке, журнал выпускали. И именно у всех вместе, а не так, что хватали кого-то поодиночке.
Не могу понять, почему на следующий год нас разбили. Вообще не дали шанса. Не сыграли десяти игр и сразу по разным углам всех троих. Может, какое-то указание сверху было…. Даже двоих не оставляли в одном звене, развалили тройку. Потом в конце сезона собрали вместе, но уже не получилось так. Орсага обменяли, у него начались травмы, а Эрат хорошую карьеру сделал в НХЛ. Я его три года назад в Нэшвилле видел. Он там живет сейчас.
* * *
- Чем запомнился Карлис Скрастиньш?
– Скрастиньш был защитником, к которому прилипало все – все броски соперников ловил. Если что-то болело, то никогда не говорил об этом. Сколько игр подряд он провел, «железный человек». Даже рекорд какой-то побил в НХЛ, если не ошибаюсь. Мы дружили, жили какое-то время рядом. И такая история с самолетом в Ярославле… Он никогда не рвался играть в России, так как у него всегда были предложения в НХЛ. «Колорадо» хотел его удержать, но Карлис решил принять контракт «Локомотива». И в первый же год… Парень был очень хороший.
- В «Нэшвилле» играл Клифф Роннинг, напарник Буре по «Ванкуверу»-1994.
– Клифф – удивительный парень. С такими данными играть в НХЛ – это что-то. Маленький, вес небольшой, но так мыслил на площадке! Что он делал на льду! В большинстве играл на задней линии. Для меня это было что-то впечатляющее. Вообще много классных ребят в команде тогда собралось. Они подходили к молодым, подсказывали, как сделать лучше, объясняли.
- Вы замечали, что у Джордина Туту были проблемы с алкоголем, когда он играл в «Нэшвилле»?
– Это его личное дело, но во многом Туту расхолаживала вся команда, он почувствовал популярность. Туту приехал в большой город, деньги, слава. Кто-то может удержаться, чтобы не сорвало голову, а у него пришло время для срыва. От этого не застрахован ни один человек. Жалко, хороший парень. Любили его в городе безумно, но не удержался.
- В «Нэшвилле» всегда было много тафгаев – Лоу, Симпсон, Перро. Кто ваш любимый?
– У меня в принципе не может быть любимых тафгаев, так как они мне не нравятся. Не знаю, зачем превращали хоккей в бокс. А Рид Симпсон был классным парнем. Столько провел боев на льду, а каждый месяц нас, молодых, собирал у себя дома на барбекю. У него семья, куча детей, можно спокойно провести выходной вместе. А он нам: «Давайте ко мне, всей командой». Душевный мужик.
А Туту – веселый парень. В нем 175 сантиметров, а он хватал парней под два метра и по стеклу размазывал. Это было что-то. Очень забавно.
- Столкновение с Горди Дуайером это самый страшный момент в вашей карьере в НХЛ?
– А это был Дуайер? Я даже не знал. Я катился в центр площадки, хотел бросить, и тут он в меня въехал. На следующий день звонит Паша Дацюк и говорит: «Дэн, ты попал в топ-3». Я такой: «Куда попал? Я ж ничего не сделал?» Включил телевизор, а там меня показывают. Дацюк снова звонит: «Ты еще жив?». Отвечаю: «Жив, но дома лежу». Очень здорово Дуайер попал. Слава богу, что не было сотрясения.
Я вообще не видел, как он подбежал. В центр-то особо не лазил с шайбой, а тут допустил ошибку. Это самый серьезный хит, который я пропустил.
- Почему в «Нэшвилле» не получилось у Константина Панова, который здорово играл в юниорской лиге и был задрафтован «Предаторс»?
– Костю я хорошо знаю. Не помню, поднимали его хотя бы раз в фарм-клуб. После сезона Панов всегда приезжал ко мне. У него были травмы, то колено, то плечо. Это не давало ему себя проявить в НХЛ. В КХЛ-то он играет здорово. В «Нэшвилле», если бы не здоровье, вполне мог остаться.
* **
- Барри Троц. Какие остались воспоминания?
– У меня вообще о тренерах мало хороших воспоминаний, но это я, может, такой конфликтный. С Троцем все было хорошо до последнего сезона. Не знаю, почему он так взъелся и на меня, и на других молодых ребят, вроде Орсага. Видимо, ему казалось, что мы не дорабатываем – они ждали, что мы будем постоянно так много забивать. Нет бы дать нам шанс на льду – он же занял позицию, что мы не готовы, и я этого не понимал. Весь сезон был как на ножах. В плей-офф меня не поставили. Тогда я понял, что этот сезон в «Нэшвилле» для меня будет последним, что надо просить обмен.
Как человек, вне льда, он хороший мужик. Это даже не обсуждается. А на скамейке бывало, что он неправильно себя вел. Это касалось не только нашего звена, но и других игроков. Сначала он наше звено разбил, а потом еще и крайними сделал. Зато в тот год «Нэшвилл» попал в плей-офф. Удивительно, но факт. Значит, все делал правильно.
- Есть мнение, что его система заглушает лучшие качества игроков. Вы согласны?
– Не сказал бы так. В лучший год он вообще не ограничивал нашу тройку ни в чем. Кричал, правда, чтобы в защите побольше бегали, но если посмотреть на нас троих, то никто этим делом заниматься не любил. Может, только Орсаг каким-то боком прибегал, а я с Эратом все в атаку, все в атаку. А система зависела от подбора игроков. Закрытый хоккей он не навязывал, хотя всю жизнь сам был защитником. Давал играть другим.
- Что за ссора у вас была с Троцем перед уходом из «Нэшвилла»?
– Было такое. Перед плей-офф к нам пришел Сергей Жолток, мы играли с «Детройтом». Счет в серии был 2-3, последняя игра дома, я до этого был в запасе. Жолток уходил со льда на раскатке и сказал, что тренер решил заменить его на меня, и уже сообщил об этом. Я иду довольный – в плей-офф сыграю. И тут Троц подходит ко мне и говорит, что я вне состава. Жолток – серьезный парень, не стал бы шутить.
Обычно кто не играет, тот крутит велосипеды и ждет, когда команда закончит матч. А я переоделся, поехал домой, посмотрел по телевизору и потом вернулся в раздевалку, как это принято. Тренер по физической подготовке ко мне прибежал и говорит: «Ты чего не крутишь?». Я ему: «А толку-то? Все равно никогда не поставят». Троц меня вызывает на следующее утро, спрашивает, что да как. А я: «Да какая разница. Вы все равно серию проиграли».
И все. После этого у нас не было ни одного разговора, хотя он подходил ко мне, здоровался, когда я выступал за «Чикаго».
- Генеральный менеджер Дэвид Пойл в «Нэшвилле» с момента основания, и он вас задрафтовал.
– Мы не слишком часто общались, но знаю, что он пытался меня поменять в последний год. Кажется, в «Нью-Джерси». Я поэтому и возвращаться не хотел после локаута, а подписал контракт с Мытищами. Он мне позвонил, спросил, что и как, почему не еду назад, а я уже понимаю: ага, команда новая, с тренером конфликт, меня пытались менять. Пойл говорит, что может найти мне новый клуб, ну а я отвечаю, что уже нашел сам. Попрощались хорошо. Обид не было.
После того года был очень рад, что случился локаут. Очень не хотел возвращаться в «Нэшвилл».
- До полной энхаэловской пенсии вам не хватило 50 матчей – одного сезона. Почему не остались в НХЛ еще на год?
– Пенсия в любом случае есть, но я еще после «Чикаго» решил, что поеду домой, смысла оставаться нет. Меня хотели оставить на год, но «Ак Барс» звал домой на три года. Хотелось спокойствия, чтобы не метаться с места на место. Поэтому я уже знал, что не вернусь.
- «Чикаго» хотел вас оставить, а ваш 19-й номер отдал Джонатану Тэйвсу сразу после драфта.
– А я им сразу сказал, что не вернусь. Решение было принято еще по ходу сезона. Дэйл Тэллон мне звонил, предлагал контракт, но ему сразу сказал – я, наверное, домой. Они могли отдавать уже чего угодно кому угодно.
- Тот «Чикаго» называют одной из самых неорганизованных команд НХЛ, и такого бардака больше не было нигде. Правда?
– Бардак… Я бы не сказал. Тренеров меняли, но нормально все было. С Николаем Хабибулиным хорошо время проводили, потом Никиту Алексеева обменяли. Чехарды хватало, конечно. Первый тренер Трент Йони вообще неадекватный какой-то. Его так хвалили, так хвалили, а я как увидал, сразу подумал – как таким вообще можно быть? Он показывал нам военные фильмы, показывал, как кричат на солдат, и говорил, что будет делать точно также. Я ему сказал, чтобы он на детей так своих орал, а не на нас. Обиделся. Хорошо, что его поменяли, а то обменяли бы меня. Вместо него пришел Дени Савар, и с ним было здорово.
Вы бы видели, что он выкручивал на тренировках с нами. Задумывались, а что он мог делать, когда играл. Жаль, что чего-то ему не хватило как тренеру, а человек он замечательный.
* * *
- В золотой молодежке 1999 года было много задрафтованных ребят: вы, Виталий Вишневский, Артем Чубаров, Максим Афиногенов, Денис Швидкий, Максим Балмочных, Петр Счастливый, Алексей Волков и так далее. А закрепились в НХЛ единицы – вы, Афиногенов и Вишневский.
– Чубаров еще неплохо за «Ванкувер» играл, и это загадка всего Нижнего Новгорода, почему он решил вернуться. Удивительно, на самом деле. Никто понять не мог, почему Артем так сделал.
А команда у нас была хорошая. Если 5-6 человек заиграло в НХЛ, то уже неплохо. Самый большой сюрприз – что у Максима Балмочных не получилось. Это разочарование всего нашего года. В юниорах, в молодежке он был лучшим. Круче Афиногенова. На молодежном чемпионате мира здорово сыграл, пусть тогда в финале Чубаров с Афиногеновым вдвоем нас просто вытащили. Балмочных классный гол забил тоже одной рукой. Но что-то в «Анахайме» у него не заладилось. Все у него было – все данные. Удивительно для меня, что не получилось.
Недавно кто-то из друзей скинул ссылку на статью о той команде, где написано, кто чем занимается сейчас. И я смотрю на состав, и некоторые фамилии даже не помню. Хотя мы вместе все сборы прошли, на чемпионате играли.
- Балмочных говорил, что в «Анахайме» ему не дал заиграть Майк Бэбкок, который был тренером канадской молодежки в 1999-м. Вы в НХЛ ощущали на себе, что кого-то могут зажимать из-за его паспорта?
– Слушайте, так все время. Если ты Овечкин, Ковальчук, Малкин – ты будешь играть. К остальным ребятам, которые приезжают, отношение другое. Если канадец или американец играет на том же уровне, то поставят его, так что нужно быть лучше. Такое есть. Это у нас в КХЛ считают, что если ты приехал из Америки, то это гарантированное первое звено и доказывать ничего не надо. В НХЛ не так. Я помню, когда приехал в Милуоки, получил в партнеры двух бойцов. Даже фамилии их не помню. И как с ними играть? Надо учиться.
Может, Макса и душили, но удивительно было такого пацана задушить. Очень талантливый.
- Победа на том чемпионате самая большая в вашей карьере?
– Победа очень памятная. Понятно, что есть золото с «Ак Барсом», но это был мой первый год в суперлиге, я не так много играл. Больше присутствовал в команде, спасибо Юрию Ивановичу Моисееву.
А в молодежке я играл много, забивал. Хотя на самом деле я ехать туда не должен был. Накануне турнира был в плохих отношениях с Петром Воробьевым, мы недопоняли друг друга. Я понимал, что чемпионат мира едет мимо меня, и тут Воробьев заболел, и в Виннипег повез команду Геннадий Цыгуров, который меня вызвал. С ним вообще проблем не было. Все прошло на одном дыхании, еще и выиграли. Замечательный тренер.
Фото: Gettyimages.ru/Dave Sandford, Doug Pensinger, Scott Cunningham, Getty Images
They were called the Vowel Line because their last names all start with vowels.