Владимир Плющев: «Служил в подразделении по борьбе с терроризмом»

Новый главный тренер «Казцинк-Торпедо» Владимир Плющев рассказал о том, как служил в КГБ, объяснив, как переносит тот опыт в хоккей.

– Вы действительно подполковник спецслужбы?

– Да, действительно я был подполковником спецслужбы. В свое время, но это было 20 лет назад, я уволился из органов КГБ СССР, я был в одном из «горячих» подразделений – по борьбе с терроризмом. Это сейчас достаточно большой люфт: хочу сюда, туда не хочу. Люди старшего поколения прекрасно знают, что в то время, когда мы учились, работали, все было немного иначе. Я работал на кафедре хоккея в качестве преподавателя, закончив институт, и через отдел кадров пришел запрос. Я получил спецподготовку, закончил второе высшее учебное заведение (Высшую школу КГБ СССР), потом – служба. Было интересно. Я не ожидал, что у меня так может повернуться жизнь.

Когда начался развал Союза, по личным мотивам я оставил службу. Два раза не присягают. Я из семьи военнослужащего, для меня присяга – это вещь серьезная. Я посчитал, что, наверное, то, что я мог отдать родине, я отдал. Тем более, в то время было непонятно, нужны ли мы вообще. Я отслужил без нареканий. Считаю, это была серьезная школа для меня. Мне не стыдно за то время, которое я служил, с честью носил погоны, и я всегда могу сказать «Честь имею», как бывший офицер.

– Китель на память оставили, надеваете по праздникам?

– Китель со знаками отличия висит в шкафу. По праздникам не надеваю. Да, мы, в общем-то никогда и не ходили в форме – специфика спецслужбы. Надевали иногда, когда руководство вызывало стружку снимать, или наоборот поощряли. Но китель висит, супруга держит как память. Я от этой памяти никогда не отказывался. Один из канадских журналистов, когда я был с молодежью на чемпионате мира подошел ко мне и спросил: «Вы действительно агент КГБ»? Я сказал: «Я не агент КГБ. Я бывший кадровый сотрудник».

– Учитывая, что вы подполковник спецслужбы, вы – жесткий тренер?

– Я сразу говорю: да, я люблю дисциплину и порядок. Я люблю, чтобы в команде была нормальная атмосфера, чтобы не было какой-то непонятной ненужной дедовщины. Игрок должен чувствовать себя комфортно. Но «разгильдяйства» я терпеть не могу. Я считаю, какой игрок в жизни, такой он и на площадке. Неаккуратности не люблю. Что в пасе: всегда требую высокой культуры паса от игроков, что в быту. Игрок выходит на площадку – он выходит играть для своих болельщиков, он должен быть «облизан», как конфетка, чтобы на него было приятно смотреть, и приятно смотреть на его игру. Если это все не на уровне – меня это коробит.

– Волосатых стричь будете?

– Стричь никого не буду. Но хоккеист – это не пугало огородное и выступает он не в ночном клубе. Я всегда говорю ребятам: это ваш имидж, вы – публичные люди, зрители приходят на вас, они платят деньги, они хотят видеть красивых ребят, здоровых, мощных бойцов, а не тех, которым по носу шлепни, они сразу спрятались за воротами. Зрители хотят видеть игрока, который может постоять за себя, за своего партнера. Это хоккей! Это не балет, не фигурное катание, не танцы.

В хоккее записано в правилах – контактная игра, с применением силовых приемов. Карается грубость, карается хамство. Но силовая борьба есть, ты к ней должен быть готовым и не показывать, если тебя зацепили, как тебе больно. К этому меня приучила армейская школа. В свое время это вообще не допускалось даже при получении серьезной травмы. Я помню, когда Анатолий Владимирович Тарасов при мне отчитывал одного игрока, и это просто въелось в мою память и до сих пор перед глазами стоит. Он сказал: «Даже если тебе больно, ты не имеешь права показывать этого ни соперникам, ни трибунам. В раздевалке сиди и скули, если больно, и разговаривай с врачом. А здесь ты не должен показывать свою слабость. Игрок – это боец». Вот бойцов и будем воспитывать! – сказал Плющев.