Николишин про отца: «Репрессировали молодым, срок – 25 лет. Его семья попала в немецкую оккупацию на Западной Украине, всех посадили, кроме одной из сестер. Кто там разбираться будет?»

– С папой как общались?

– Мы жили в одной квартире – тогда съехать в другую было проблематично. Он намного старше – когда я родился, ему было 48. В сознательном возрасте все думали, что это мой дедушка. 

Любил его по-своему. Он многое дал – чтоб руки росли не из жопы. Учил столярному делу, слесарному, электрике. В плане быта не было вещей, которые я не мог сделать. 

Но сейчас понимаю, какая у отца сложилась тяжелая жизнь. Его же репрессировали совсем молодым.

– Рядом с Воркутой был Воркутлаг до 1960-х. 

– Он и сейчас там. Но по конвенции 1991-го закрыли – теперь это СИЗО.

– Отец рассказывал, за что репрессировали?

– Пока был жив – нет. Потом я узнал от родственников. Его семья попала в немецкую оккупацию на Западной Украине [во время Второй мировой] – когда освобождали, пошла обратная история.

Всех посадили, кроме одной из сестер отца – она успела выйти замуж, поменяла фамилию. Муж работал на поезде, спрятал, увез. 

Остальных в лагеря – мой дедушка и отец в Воркуту, сестры с братьями – в Омск. Одна из сестер в тюрьме вышла замуж и уехала на Дальний Восток.

Разбрелась семья, но многие потом вернулись на Украину. 

– Посадили за то, что оказались на территории, захваченной врагом?

– Ну а кто там разбираться будет? 

Плюс у отца – скажем так, не богатая семья, но на хорошем счету. Мой дед был старостой села. После раскулачивания его дом сделали сельской школой. Потом и остальное отобрали. 

Отцу на момент ссылки исполнилось 18. Срок – 25 лет. Первые семь в лагере, потом – на принудительном поселении. По городу можешь перемещаться, работать, но выезжать – нельзя. Плюс отмечаешься регулярно.

Со мной отец никогда не говорил об этом, только шутил: «Я танкистом был». Ну а что ребенок подумает – танкист значит танкист. 

После окончания 25 лет можно вернуться на родину, но отец не захотел, – сказал Андрей Николишин в интервью Спортс’’.

Интервью Андрея Николишина: 10 лет в США, отец в Гулаге и неочевидные проблемы нашего хоккея