Интервью с Приголовкиным
Голос за кадром. Сергей Приголовкин: недосказанное и недоигранное
Известный российский гандбольный телекомментатор, главред стремительно набравшего популярность журнала о гандболе “Н&В”, член исполкома Федерации гандбола России Сергей ПРИГОЛОВКИН не считает себя журналистом и называет журналистику не иначе как хобби. Наше знакомство случилось зимой, на чемпионате мира в Катаре.
Там, в солнечной Дохе, он был душой компании белорусских и российских репортеров, три недели тесно державшейся вместе. Идея масштабно поговорить с Приголовкиным о его бурной спортивной молодости, причинах раннего завершения гандбольной карьеры, расцветавшей в Краснодаре, комсомольской работе и телевизионном комментаторстве зародилась еще на берегах Персидского залива. А реализовалась только сейчас, в июне, когда Сергей Николаевич наведался в Минск, избранный нейтральной территорией для проведения встреч сборных Украины и России в квалификации чемпионата Европы. К тому же сам собою возник и еще один подходящий повод: в дни минской командировки Приголовкину стукнуло 59. Едва ли не половину из них он успешно посвятил туроператорскому
бизнесу, из которого не так давно почти вышел. И не только из-за кризисных явлений в экономике, но и, как он сам говорит, “из-за усталости металла”. Что ж, зато теперь можно с головой окунуться в любимые увлечения.
— Как часто вам доводилось справлять дни рождения вне дома?
— В последние двадцать пять лет моя основная работа была связана с бесконечными разъездами, без которых в сфере туризма не обойтись априори. Поэтому, конечно, случалось отмечать праздник вдали от домашних стен. Но и в таких ситуациях внимание и любовь родных, друзей всегда чувствовались. Так что один в эти дни не оставался.
—
Нынче в Минске тоже?
— Пазл сложился здорово. И я несказанно рад этому обстоятельству. В белорусскую столицу со мной смогли командироваться спортивные журналисты Рома Нагучев и Тема Шмельков. А мы в последние годы, на мой взгляд, стали близкими людьми. Плюс сумела вовремя вернуться в Россию Лида, жена. Мы очень интересно ехали. Роман с Артемом прибыли в аэропорт “Шереметьево”, там мы и встретили мою супругу. Сели в машину и отправились в Минск. Восемь-девять часов дороги пролетели незаметно. Разговаривали, хохмили. Полный настрой на позитивный лад. Это первое. А второе: и ребята, и жена — мы все безумно любим Минск. У меня с городом связана уйма интересных воспоминаний, симпатий. И когда мы только отъехали от Москвы, спросил у парней: братцы, какие у вас ассоциации с Беларусью и белорусами? Молодежь начала перечислять: Кондратьев, Зыгмантович, Гоцманов, Алейников, Малофеев… Затем — сельское хозяйство. Добрые, отзывчивые, классные люди. И ведь все верно. Но для меня ценно и самим пережитое. “Песняры”, “Сябры”, “Верасы”. Ядвига Поплавская и Александр Тиханович и их феерический “Белы снег”, с которым у меня связано много хорошего. Для меня Беларусь — это и министр иностранных дел СССР Андрей Андреевич Громыко, и первый белорусский космонавт Петр Климук. Это великие спортсмены: Александр Медведь, Ольга Корбут, Виталий Щербо. Из нынешних — Виктория Азаренко и Дарья Домрачева, которых, само собой, упомянули и ребята. Ну и, конечно, ваше гандбольное хозяйство. Считаю, сегодня в этой части вы опережаете Россию, хотя после участия в чемпионате мира 1995 года у вас был провал в уйму лет.
—
Отдельным рядом применительно к Беларуси наверняка проходит и ваша спортивная молодость?
— А как же! Помню, проснулся перед отъездом — и в голове всплывает: “минские чернила”. Улыбнулся про себя и первым делом набрал Андрюху Лаврова, запамятовав, что тот уже в Минске. Время — полдевятого утра. Набираю и говорю: Андрюша, ваше поколение знало выражение “минские чернила”? А у нас с Андреем Иванычем шесть лет разницы. Лавров отвечает: не-а. А потом, слышу, спрашивает у кого-то: что такое “минские чернила”? И ему в ответ: так это ж знаменитые плодово-ягодные вина! Думаю: кто там такой продвинутый? Оказалось — председатель вашей гандбольной федерации Владимир Николаевич Коноплев!Вот так. “Чернила”, Стайки, где нас постоянно размещали на соревнованиях. Сразу вспоминается сезон 1977-78 годов. Последний тур в Минске. Почему-то тбилисский “Буревестник” прилетает на день позже. А как раз судьба минского СКА и Краснодара решается в этой заключительной сессии. Мы проводим оставшийся матч — и курим. А поединок “Буревестник” — СКА, выходит, выносят за скобки. Играют без зрителей. Естественно, Минск обыграл Тбилиси. И Краснодар вылетел из высшей лиги. Через год без проблем вернулись в элиту. Но потеряли в зарплате. Так вот тогда, сильно расстроившись, я, Володя Репьев, Вова Николайчук и Гена Кислянский засиделись допоздна в ресторане где-то в центре Минска. Нужно было возвращаться в Стайки. А это далеко. Не помню всех обстоятельств, кроме одного: долго в ливень шли по какому-то лесу. Часа четыре утра. По-моему, не хватило денег на такси, и водитель не довез нас до конечного пункта. Проснувшись утром, напялили вчерашнюю одежду, смотрели друг на друга и хохотали: нам ехать в аэропорт, а мы настолько все извозюкались, будто всю ночь работали где-то на стройке. Разумеется, тренеры все поняли. И немудрено: пришли деятели, грязные, с помятыми лицами. Короче, казнили нас, урезав зарплаты. Зато погуляли...Потом не бывал в Беларуси много лет, конкретные впечатления начали стираться. Но поездка со Шмельковым в Брест на Лигу чемпионов буквально перевернула наше сознание. Увидели клуб, который строится по лучшим европейским образцам. Сегодня могу назвать на просторах бывшего СССР три города и три дружины, где наблюдается аналогичное. Это женские команды в России: “Ростов-Дон” и в какой-то степени тольяттинская “Лада”. И ваш БГК. Мы обо всем этом, находясь под ярким впечатлением, написали. А ведь изначально что-то готовить не планировали, хотели просто посмотреть матч БГК — “Киль”. Однако получили настолько мощный заряд от увиденного, от организации процесса, от общения, что не удержались. Все шло от души.Это раз. А два — встреча с Сергеем Новиковым. Знал, что в Беларуси есть такой авторитетный журналист. Вот живешь ты в Москве своими заботами, работаешь, занимаешься связанным с гандболом хобби. А потом узнаешь человека и суперпрофессионала лично. И приятно, что у нас оказалось много общего. К примеру, когда беседовали о литературных вкусах, в унисон назвали одним из любимых книжных героев Женьку Столетова из липатовского романа “И это все о нем”. А Вилем Липатовым мы зачитывались с моим лучшим другом, увы, покойным, Володей Репьевым. И теперь в этих симпатиях сошлись и с Сергеем Юрьичем. Мне с ним очень интересно. И как с человеком, и как со знатоком своего дела. В гандболе Новиков — журналист номер один на постсоветском пространстве, для меня это ясно, как божий день. Когда возникают какие-то вопросы, всегда могу позвонить этой ходячей энциклопедии. Знания предмета, их глубина и умение все изложить коротко и увлекательно на бумаге и в эфире — это эталон. Вам, прессболовцам, повезло с учителем. Вижу ваши теплые отношения, вижу, как вы к нему прислушиваетесь. Он дает вам немало и еще многое даст. Сейчас и у нас появилась группа ребят, которые увлеклись гандболом и полюбили его всем сердцем. Это команда “НТВ-плюс”: Нагучев, Шмельков, Юра Димчук. Это спортотдел “Московского комсомольца”: Леша Лебедев, Дима Любимов, Ульяна Урбан. Это Дима Терехов, который работает на Первом канале и “Евроспорте”. Кстати, Дима был моим первым редактором на “7ТВ”. С ними, как и с Новиковым, безумно интересно. Эрудированные, продвинутые люди. Большинство годятся мне в сыновья. А с ними я молодею!
— У вас существует разделение ролей?
— Обязательно. В плане написания текстов, журналистских примочек они, несмотря на молодость, профессионалы очень высокого класса. А я погружаю их в специфику гандбола, терминологию, подсказываю нюансы, которые могут быть не заметны тем, кто не играл. Мне и самому интересно слушать, как комментируют бывшие спортсмены. Не обращаю внимания на какие-то стилистические огрехи. Они компенсируются знанием темы. И здорово, если такими знаниями со временем начинает оперировать и журналист. Выскажу важную мысль. Для меня, возможно, в силу возраста, радостно и ценно слышать, как наши молодые ребята в эфире упоминают тонкости, которые им когда-то объяснял. Например, они не сразу уловили суть термина “бросок с переводом”. А теперь грамотно и свободно используют его в репортажах.В этом смысле, конечно, впечатляет уровень “Прессбола”. Давно являюсь его поклонником, не сочтите за лесть. Вы умеете подать материал отточено, с толком, свежо. А главное — с юмором и выдумкой. Иногда лирично, иногда критично. Не проходите мимо жареных фактов, однако делаете это тонко и корректно. Скажем, в российских изданиях нынче перебор с “желтизной”. А у вас она если и встречается, то незначительным налетом. Понимаю, что в условиях Беларуси вам приходится тяжелее, нежели в России. Не надо объяснять почему. И все равно вы умудряетесь не суррогатно донести реальное положение дел. Это профессионализм. И применительно к гандболу я счастлив, что игра объединяет нас с пресс- боловцами, публикации которых мы постоянно обсуждаем.
— Спасибо за щедрые комплименты. Но довольно. Давайте покопаемся в вашей насыщенной биографии. Если не ошибаюсь, вы родились в Красноярске?
— А вот и нет. В одной из воинских частей Московской области. В школу пошел в Москве, но, будучи сыном военного, сменил их наряду с адресами семь или восемь: Электросталь, деревня Каменка Загорского района Московской области, опять Москва, потом Красноярск... В пятом классе в Москве пошел в футбольные группы подготовки при командах мастеров — так назывались тогда детские секции. Попал в ЦСКА. Мне повезло — угодил в руки Юрия Шкатулова и Виктора Чистохвалова. Первый поиграл за армейский дубль, второй — футболист знаменитой “команды лейтенантов”. Когда ты маленький, то не понимаешь, с кем тебя связала судьба. А когда проходят годы, накрывают воспоминания — тогда и осознаешь, насколько мудры были эти люди, прошедшие войну, насколько они понимали мальчишечью психологию. И умели в захватывающих беседах зажечь пацанов любовью к спорту. Помню, нас повезли на озеро Сенеж под Солнечногорском, на базу курсов “Выстрел”, созданных еще на заре советской власти для высшего командного офицерского состава. Мы там жили в казармах и палатках. Не забыть тех вечерних посиделок с рассказами о футболе, о жизни, о войне. Они и заложили в нас правильное восприятие спорта, человеческие качества. Когда отца перевели служить в Красноярск, я, конечно, жутко расстроился. Не из-за перемены школы, к чему уже успел привыкнуть, а из-за расставания с ЦСКА. Хотя папа, очень умный человек, в 47 лет получивший звание генерала, но рано ушедший из жизни, не давал впадать в депрессию. Он улетел раньше и уже из Красноярска написал: “Не волнуйся, здесь есть команда, замечательный стадион на острове отдыха”. Короче, по приезде я оказался в красноярском “Автомобилисте” у Юрия Уриновича и его тезки Свищова. Уринович известен тем, что открыл таких игроков, как Тарханов и Романцев. Они были старше — учились в десятом классе, а я в восьмом. Однако тренеры привлекли к занятиям в их коллективе, который тогда, если ничего не путаю, впервые пробился в финал юношеского первенства РСФСР. Это было престижно.
— Тем не менее реализовываться вам выпало в другой игре...
— Крестным гандбольным отцом могу назвать моего учителя физкультуры Бориса Яковлевича Стешенкова. Настоящий фанат. Развивал в школе почти все игровые виды. И нас заражал. Как-то он попросил меня сыграть в гандбол за школьную сборную на первенстве края. А там я блеснул: получил призы лучшего разыгрывающего и лучшего бомбардира. Почти сразу меня взяли в краевую мужскую сборную. В девятом классе начал кататься по турнирам со взрослыми мужиками. Практически не учился стационарно, но закончил школу без троек в аттестате. Хотя проблемы были. Отец спросил: школьную программу не завалишь? Пообещал справиться. И на приеме у директора папа поручился за меня под свою ответственность.При Союзе как было? Первенства то россовета “Буревестник”, то россовета “Урожай”, то чемпионат России по классу “Б”, то Новосибирск, то Свердловск... Игры против мужиков и бок о бок с ними помогли возмужать и многому научили. Бывало и кедами задницу отбивали, и в магазин за спиртным гоняли. Ведь что такое сборная Красноярского края? Лесорубы, водители, шахтеры. И в то же время — преподаватель вуза, кандидат наук, врач. Такой вот микст. Но оторваться от жен им всем было за счастье. Веселились и старики, и молодежь. Был у нас такой Ваня, всего на пару-тройку лет старше меня. Батя — работник “Сибтяжмаша”, Герой Социалистического Труда. А сын — ну такой выдумщик! Увидели мы как-то первый раз международные хоккейные трансляции. И обратили внимание, что у канадцев на свитерах выбиты фамилии. Ну Ванька быстро сообразил: купили красочки, зубного порошка и намалевали фамилии на своих майках. А форма тогда была — на вес золота. Короче, выходим на разминку. Снимаем мастерки — немая сцена. У стариков отвисли челюсти. Все наши художества расплылись, майки в пятнах, двух цветов. И ведь отстирать уже невозможно — краска то ли масляная, то ли еще какая. В итоге прописали нам за порчу спортивного имущества мужское наказание.
— Ваша карьера развивалась бодрыми темпами?
— Поначалу. В 1975-м намылился в Красноярске в институт цветных металлов. Сразу после поступления отыграл турнир в Ижевске, получил вызов в сборную России, готовившуюся к Спартакиаде народов СССР. Отработал сбор в Краснодаре, выступил на турнире в Сочи. Потом был разговор с тренером Геннадием Иосифовичем Барышевым и олимпийским чемпионом Валерием Гассием. Примерно такого содержания: ты нам подходишь. Перебирайся в Краснодар, выбирай любой вуз. Советуем экономический факультет университета. Профессия востребована и пригодится на всю жизнь.За этот совет буду им всегда благодарен. Перевелся на новое место учебы, поселился в общежитии, пополнил ряды “Университета”. Это нынешний СКИФ, он в те годы неоднократно переименовывался. То, что в детстве часто менял прописку и школы, наверняка помогло: внутренняя закалка, несмотря на разность сибирского и кубанского менталитетов, позволила быстро и без проблем влиться в коллектив. Авторитетный, надо сказать. До сих пор помню стартовую семерку: в воротах Скрипник, передняя линия — Кислянский, Милиди, Гринберг, одна из лучших в стране задних линий — Гассий, Морозов, Безуглов. Ну и наша молодая тусовка: Володя Репьев, Серега Покуркин, Игорь Домошенко, Женька Семак-Кучеренко, Игорь Пануров, Володя Дроздов, Володя Николайчук, я. Чуть позже подтянулся Толя Скоробогатов. Учились у старших. И, конечно, у Барышева — уникального тренера, удивительного человека с собственными точкой зрения, видением мира и гандбола. Очень бескомпромиссного. Такое явление, как сдача матчей, — ни для кого не секрет. Так вот наш тренер на такое никогда не шел. На мой взгляд, отчасти по этой причине в 1978-м мы и вылетели из высшей лиги. Хотя, если быть откровенным, сказалось и омоложение. Опытные игроки были очень сильны. А вот мы, резервисты, еще не могли сильно помочь. Как бы то ни было, Барышев выглядел белой вороной. И ему пришлось уйти. На тренерский мостик вернулся Виталий Петрович Сорокин, стоявший у истоков создания краснодарского гандбола. Жаль, он недавно умер, закончив жизнь в доме престарелых. А в здравые годы был молодцом. Не так хорошо знал гандбол, как Барышев. Но был тонким психологом и отменным мотиватором.
— На стыке 70-80-х чемпионат Советского Союза высоко котировался в Европе.
— Еще бы! Это была лучшая гандбольная лига мира. А ведь проводился еще и турнир, престиж которого был едва ли не выше, — Спартакиада народов СССР. В ней участвовали сборные союзных республик плюс отдельные команды Москвы и Ленинграда. За победу в ней давали звания мастеров спорта международного класса.
— Какими персональными свершениями, кроме собственно попадания в команду мастеров, можете похвастать?
— Пышных лавров не снискал. Пришлось повесить кроссовки на гвоздь всего-то в 22 года. Но, допустим, успел стать мастером спорта, четырехкратным чемпионом России. Причем был капитаном краснодарской команды, где в партнерстве с будущими знаменитостями Женей Трефиловым, Ваней Левиным, Володей Кушниром, Васей Тхоревым выиграли молодежное профсоюзное первенство СССР. Не могу удержаться и не вспомнить историю, после которой мы до сих пор дружим с “кунцами” — ребятами из московского “Кунцева”. После победы в том турнире, который принимал Краснодар, нам впервые в придачу к кубку и грамотам выдали в конвертах по сорок рублей. И меня как капитана отрядили заказывать столики в ресторане “Курень” — популярнейшем в Краснодаре заведении. Приезжаю и наблюдаю картину: сидят на пеньках “кунцы” Володя Белов, Витя Филиппов, Игорь Лозовой и употребляют “Краснодарское красное игристое”. Для нас, краснодарских, это совсем не комильфо — признавали только “Абрау Дюрсо”. Вот я и говорю: мужики, е-мое, чего вы давитесь? Не позорьте гандбол! Сели. А у них самолет в пять вечера. Но возникла идея: оставить кунцевских на день-два отдохнуть в Краснодаре. Хотя они и талдычили, что бесполезно, все вместе метнулись в аэропорт. И надо же, строгий тренер “Кунцева” Георгий Иваныч Ларин под мою ответственность разрешил парням задержаться — с условием послезавтра быть в Москве. Не стану рассказывать о тех приключениях, но домой гости приехали вовремя. Только Лозового при слове “шампанское” потряхивает по сей день...
— Раскрыться в спорте вам помешала травма?
— И она тоже. В Ленинграде на “Призе зимних каникул” неудачно столкнулся с Мишей Юрченко — здорове-е-енным линейным из Ташкента. Он ставил заслон, я воткнулся и повредил нерв — правая рука повисла плетью. Очень долго восстанавливался. Но в подсознании все равно сидело: на пик не вернусь. И так особого броска сзади не было, играл в розыгрыше за счет скорости. А здесь еще такое повреждение. Только чуть отсрочил неизбежное. Два тура отыграл в первой лиге за “Урожай”. К слову, в его составе уже тогда порой творил чудеса в воротах шестнадцатилетний Лавров. И по окончании сезона тогдашний наш главный тренер Валентин Шиян сказал: оставайся, твое время пришло, будем решать квартирные и прочие вопросы. Я пару дней поразмышлял и ответил: чувствую, не потяну. Буду завязывать. В сборную попасть мне вряд ли дано, попробую заняться чем-то другим. И вернулся в Москву. Не знаю, как к этому отнесутся, но так в моей жизни возникли солидные должности. Сначала работал в ЦК ДОСААФ в управлении технических и военно-прикладных видов. Судьба свела с легендарными людьми. Председателем ЦК ДОСААФ был прославленный летчик Александр Иванович Покрышкин. А сменил его адмирал флота Георгий Михайлович Егоров, в свое время обеспечивший первый проход атомных подводных лодок под льдами Северного Ледовитого океана. Один ас в небе, другой на воде. Доводилось общаться — глыбы! Тогда случились и мои первые публикации на “профильные” темы в газетах: “Известиях”, “Красной звезде”, “Советском спорте”, “Советском патриоте”. Потом меня избрали секретарем комитета комсомола и вскоре забрали в лучший, на мой взгляд, и самый “перестроечный” отдел Московского горкома — спортивной и оборонно-массовой работы. Это “Кожаный мяч”, “Золотая шайба”, “Плетеный мяч”, военно-патриотические слеты. Хватало всякого. Но все же работа была живая, интересная и нужная. А на излете 80-х ушел на Центральный стадион имени Ленина, в Лужники. Была перестройка. Шли митинги на площадке между железной дорогой и забором арены, за организацию которых приходилось отвечать. Случалось, дежурили там день и ночь. А еще начали открываться идеологические шлюзы — пошла волна рок-концертов. На выступлениях “Кино”, “Аквариума”, “ДДТ” и других групп творилось сумасшествие. Но было здорово! Учились преодолевать косность мышления, набивали организаторские шишки. Впоследствии это помогло в рисковом и не всегда рентабельном турбизнесе. На интуиции, умении крутиться держались на плаву. Но теперь уже не то здоровье. И стала тяжелой ситуация: поток туристов сократился наполовину, в турфирмах — банкротство за банкротством. Поэтому решил сбавить обороты. Сейчас продвигаем кое-что скромнее, без размаха. Потихонечку ковыряемся в делах, не связанных с туризмом.
— И напоследок поведайте-таки историю вашего романа с телевизионным комментаторством.
— Все вышло случайно и забавно. В начале века, не вспомню точно год, проходил чемпионат мира по гандболу. Мы сидели и смотрели трансляцию на “7ТВ” в гандбольной компании. Комментировали Андрюша Кондрашов и Саша Дементьев. Наша братия, слыша и видя происходившее в телевизоре, за словом в карман не лезла. Подметить ошибочку и вставить пистон — это непременно. А гандбол в восприятии обывателя непрост. Для профессионалов же важно донести красоту нюансов. И вот товарищи мне говорят: давай звони на телевидение, критикуй. Попадаю на Бориса Наумовича Новаковского, работающего на телевидении с незапамятных времен. Представляюсь, высказываю претензии по терминологии и раздражающим моментам. А в ответ получаю предложение подъехать назавтра в студию. Без задней мысли еду с намерениями посвятить комментаторов в суть важных деталей. Встречают Новаковский и Кондрашов, ничего не говорят, заводят в комментаторскую, надевают на меня наушники и кивают: давай, ты в эфире! Думал, надо что-то просто подсказывать Андрею. А они — работай, работай! Ощущал себя человеком из пещерного века. Хотелось сгореть от стыда. А после эфира, в лифте, Кондрашов сказал: Сергей, а ты ведь никуда не денешься от гандбольного комментария. Я и не делся, доработал тогда чемпионат мира. Так и началось — с “7ТВ”. Перед Олимпиадой в Афинах поступило предложение о сотрудничестве с ВГТРК, потом добавилась работа на “Евроспорте”. Сейчас “звучу” порой на “НТВ-плюс”. Получается, поработал на всех российских каналах, которые показывали гандбол! Теперь твердо знаю: это мое. Пусть и хобби. Сажусь в комментаторское кресло — и получаю наслаждение от переключения с обыденной жизни, от перезагрузки. И не устаю. Наверное, потому что недоиграл..
Читать полностью: http://www.pressball.by/articles/handball/interview/90922
