Урок спортивной географии
Почему лучшие советские тренеры уезжают за границу и не возвращаются
Советская тренерская школа была в свое время брендом, известным всему миру. Наши методики старались копировать, наши спортсмены были сильнейшими соперниками. Все изменилось после перестройки. Мощная миграционная волна начала 90-х годов унесла с собой лучших отечественных тренеров: новой России тогда было не до них, и они предпочли уехать туда, где их ждали, куда звали. Успешно работать там получилось не у всех. «РР» нашел тех, кому это удалось в спортивной гимнастике, и узнал, как советская школа пустила корни на чужой земле.
Россия — Великобритания
Тотальное превосходство советской гимнастики закончилось не с развалом СССР, а несколько позже. Движение вперед по инерции продолжалось, но недолго. В 2004 году российские гимнасты не выиграли ни одного золота, в 2008 году уже не было и серебра. Между тем все больше традиционно негимнастических стран привозило на соревнования спортсменов, способных претендовать на медали. И их тренерами все чаще оказывались русские, украинцы или белорусы.
— Я уехал в Британию 19 августа 1991 года, когда начинался путч. Были показательные выступления в Ливерпуле, а мы тогда с удовольствием выезжали за рубеж, чтобы привезти лишние джинсы, — рассказывает российский тренер Андрей Попов.
Мы встретились в отеле на окраине бельгийского города Антверпен — здесь на время чемпионата мира остановилась мужская сборная Великобритании по спортивной гимнастике. Сюда Попов приехал в качестве руководителя британской команды. Но эту должность он получил далеко не сразу.
Тогда, в 91-м, к нему подошел директор местной школы и предложил попробовать поработать у них. Андрей созвонился с женой, она рассказала, что происходит дома, и благословила. Полгода спустя Попов съездил на родину и укрепился в мысли: надо оставаться вне зависимости от условий.
Первые пять лет он работал в простом гимнастическом клубе, одном из сотен в стране. Зарплата была небольшая, правда, школа компенсировала часть арендной платы за комнату. Потом он переехал в другой клуб — в Ноттингеме. Условия стали получше. Так прошло десять лет.
— Конечно, амбиции у меня были гораздо выше рядового тренера в одном из клубов страны, — рассказывает Попов. Шанс все изменить появился в 2004 году. — На Олимпийские игры в Афинах не попал ни один представитель мужской сборной Великобритании. Финансирование, соответственно, сократили, и объявили конкурс на замещение вакантной должности старшего тренера мужской сборной. И хотя у меня в клубе все было хорошо, я решил рискнуть, отправил резюме, прошел интервью, и мне доверили команду. Но финансирования должно было хватить только на одиннадцать месяцев.
Я сразу понял, почему меня так легко взяли. Взрослых серьезных гимнастов тогда в стране не было, начинал с юниорами: искал по всей Англии, нашел пять-шесть человек, которые могли что-то более-менее делать, и начал с ними работать. Среди них был даже парень ростом метр восемьдесят — для гимнастики, мягко говоря, высоковат, но других-то не было. Через год поехали на чемпионат Европы и, ко всеобщему удивлению, заняли там четвертое место.
Это были те самые ребята, которые спустя несколько лет на Олимпиаде в Лондоне выиграют командную бронзу, — говорит Попов и смотрит в сторону ресепшена, мимо которого как раз проходит группа молодых людей в спортивных костюмах с надписью Great Britan на спине. Это большая часть «бронзовой» команды, которая стала сенсацией в Лондоне, среди них и тот самый, 180-сантиметровый Кристиан Томас.
— Сколько я работаю с этими ребятами, столько удивляюсь их работоспособности, — Андрей провожает взглядом своих парней, выходящих через стеклянные двери на улицу. — Когда я работал в клубе, там меня всегда ограничивали во времени: тренировка — два часа, больше нельзя: дети платят только за два. Если будешь заниматься на полчаса дольше, родители начнут жаловаться. В сборной же я мог работать сколько мне надо. И мы тренировались утром по три часа, вечером — по четыре. Ребята выдерживали. А руководство увидело перспективы и нашло дополнительное финансирование.
Потом Олимпиаду отдали Лондону, тогда уже появились деньги, — вспоминает тренер. — Я смог позвать в команду своего друга Сергея Сижанова, на полставки взяли еще Сашу Ширяева из Харькова, он в свое время работал с олимпийским чемпионом Рустамом Шариповым. И мы втроем ненавязчиво убедили англичан, что надо идти по нашему пути.
У меня была мечта — выиграть олимпийскую медаль, и мне это удалось. Командной медали в гимнастике никто ведь не ждал. Мы понимали, что она возможна, но только если никто не травмируется. Так что перед соревнованиями не кричали о своей силе. А когда выиграли, все серьезные британские газеты только о нас и писали: Олимпиада только начиналась, и больше наград пока не было, — говорит Попов, скромно умалчивая, что та бронза для британской мужской сборной — первая олимпийская награда в гимнастике за сто лет.
— Но главное, что за время моей работы в британской команде кроме способных ребят появились и тренеры, которые научились работать, глядя на нас, — уверяет он. — Тот факт, что британцы уже четвертый раз подряд выигрывают юниорский чемпионат Европы, наверное, о чем-то говорит. После Олимпиады премьер-министр пригласил к себе руководителей федерации и сказал: «В Британии, оказывается, есть гимнастика, а я-то и не знал».
До переезда в Англию сам Попов и не подозревал, что отношение к жизни может быть совсем иным. Говорит, что не только ему удалось поменять отношение британцев к гимнастике, но и Англия изменила его самого. Хотя даже спустя 22 года он все равно чувствует себя «русским среди англичан».
— Каждый год я приезжаю в Россию. Беседы с англичанами получаются очень холодными, мне не хватает теплоты. В Англии не принято плакаться: даже если тяжело, улыбнешься, как будто все нормально. Но при этом людям все равно, на чем ты приехал — на «мерседесе» или простом «фольксвагене». Когда я приезжаю в Россию, то вижу, как люди любят друг перед другом понтоваться. Сам живет в хрущевке, а ездит на крутой машине — и всю зарплату отдает за кредит. На Западе люди, конечно, предпочтут дорогой машине комфортное жилье и отсутствие кредита. Хотя, если честно, платят у нас не так много. Например, премиальных после Олимпиады не было — у британцев другой подход. Когда я приехал в родной Владимир после Игр в Лондоне, первый вопрос был: сколько заработал? Когда сказал, что нисколько, не поверили. Все привыкли: если есть спортсмен и медаль, то должны быть бонусы. А наши мальчишки — они выступали «за гордость», серьезно. Не патриотизм, а именно гордость — за себя: «Я хочу эту медаль».
США — Россия — Бразилия
— В Америке ты не можешь сказать родителям, что их ребенок не талантлив. Там все талантливые! И когда в зале кто-то из учеников лучше, а кто-то хуже, начинаются проблемы, жалобы. Тренеров обвиняют в том, что они плохо делают свою работу. И попробуй родителям доказать, что у другого ребенка просто данные для гимнастики намного лучше, — описывает свой американский опыт Александр Александров. После распада СССР он, до этого возглавлявший женскую сборную и тренировавший трехкратного олимпийского чемпиона Дмитрия Билозерчева, оказался в США.
С 1936 по 1980 год американские гимнасты не выиграли ни одной олимпийской медали. В 84-м во время домашних Олимпийских игр ситуация резко изменилась: они взяли 16 наград, из них пять золотых. Возрождение спортивной гимнастики в стране началось за три года до этого, когда в США переехал румынский тренер Бела Кароли с женой Мартой. Это они подготовили Надю Команечи, пятикратную олимпийскую чемпионку, самую титулованную румынскую спортсменку в истории Олимпиад, а вслед за ней еще целую плеяду американских чемпионок. Именно Бела Кароли позвал Александрова к себе в клуб.
— Что еще оставалось делать? Когда объявили о распаде Советского Союза, мне отдали трудовую книжку, партийный билет… Через какое-то время я запихнул все свои вещи в два чемодана — больше на борт не брали. Сначала поехал один: надо было оформить рабочую визу. Через четыре месяца приехала семья. Жил на съемной квартире, потом, когда дела пошли лучше, купили дом, в нем родные живут и сейчас, — рассказывает Александров. — Тогда, в начале 90-х, вообще был очень ощутимый прилив тренеров из соцстран, из бывших советских республик. Приезжаешь на соревнования и не понимаешь: то ли это чемпионат России, то ли дело все-таки происходит в Америке. Кругом одна русская речь. Сейчас, конечно, в Америке намного меньше русскоязычных специалистов.
С Бела Кароли у Александрова не сложилось. Российский тренер допустил ошибку, не подписав с румыном официальный контракт. Через год Кароли сказал, что больше не может платить оговоренную сумму. Александров ушел в зал по соседству, через четыре года вновь поменял место работы.
— Для Америки гимнастика — это прежде всего бизнес, — объясняет он. — Если открываешь зал, то сначала думаешь о том, как заработать денег, чтобы оплатить все счета: зарплаты сотрудников, аренда зала, свет и другие коммунальные платежи. В Америке ведь гимнастика — очень популярный вид спорта. Дети и родители видят победы по телевизору и готовы платить за то, чтобы научиться так же. Многие хотят тренироваться именно в тех залах, где вырос чемпион. Если есть результат — значит, там есть хороший тренер.
С одной стороны, дети не будут болтаться на улице — ведь и в США предостаточно вариантов, как потерять ребенка, — говорит тренер. — С другой — если будут успехи, то как минимум появится возможность поступить в университет и получить бесплатное высшее образование, которое в США очень дорогое. Еще есть шанс попасть в национальную сборную и поехать на Олимпиаду, а это уже совсем другая отдача. Сейчас говорят, что олимпийская чемпионка Дуглас заработала 90 миллионов — на рекламе и так далее. Понятно, что цифра, вполне возможно, преувеличена, но на рекламных контрактах чемпионы действительно зарабатывают очень прилично.
Повторить такую схему в России нельзя. Наша централизованная, а не клубная система не рассчитана на бизнес-план. О проблемах российской гимнастики Александров знает не из разговоров с коллегами: в 2008 году он вернулся на родину — позвали возглавить женскую национальную команду.
Спустя два года эта команда впервые в российской истории выиграла золото многоборья на чемпионате мира. Там же мир узнал об Алие Мустафиной — девочке, которая до приезда Александрова в Россию собиралась завершать карьеру. Нашел он ее в родном гимнастическом зале ЦСКА, будущая олимпийская чемпионка болталась без тренера, который без предупреждения уехал в США.
Именно наличие личной ученицы Алии и определило в 2012 году судьбу тренера. На Олимпиаде его команда выступила успешно: золото, два серебра, три бронзы. Четыре года назад из Пекина российские гимнастки не привезли ничего. Но вместо чествования после Лондона Александрова обвинили в нездоровой атмосфере в коллективе, чрезмерном внимании к Мустафиной и недостаточном — к другим гимнасткам. В итоге он остался в сборной, но только как личный тренер Алии.
— Кому-то я очень сильно помешал… В федерации мне никаких претензий не предъявляли, у меня до сих пор с ними хорошие отношения. Я общался с Виталием Мутко, у него тоже не было ко мне претензий. Контракт продлили, причем с такой же зарплатой. Я попытался продолжить работать, но понял, что оставаться в сборной просто нельзя. Написал заявление и ушел, — Александров откашливается. На чемпионат мира в Антверпен он приехал из Рио-де-Жанейро: предложили возглавить женскую сборную Бразилии. Перелет и смена климата сказались на здоровье: в первый же день в Европе схватил простуду.
— В Бразилии тоже свои, довольно большие, проблемы. — Александров продолжает покашливать. — Даже хорошего зала нет. Там, как и в Америке, гимнасты тренируются в разных клубах. Но, в отличие от США, в клубах все совсем не так здорово отлажено. Поэтому проведение централизованной подготовки у гимнастов сборной просто необходимо. Ну, и мне пока мешает пресловутый языковой барьер. Если с тренерами еще можно хоть как-то объясниться по-английски, то девочки говорят только на португальском. И думаешь: вот тебе уже седьмой десяток пошел, а опять нужно что-то учить!
Белоруссия — Австралия — Бразилия
— В Бразилии мне очень многое напоминает Советский Союз, в котором я вырос, — организацией, необязательностью, ненадежностью решений, которые могут измениться уже на следующий день. Но здесь у меня очень хорошие условия контракта: предоставляют машину, квартиру в хорошем месте. Только вот квартиру сняли в пешей доступности от нового спортивного центра — мэр Рио-де-Жанейро открыл его с огромной помпой, — а через восемь месяцев спортивный центр просто снесли, и у нас больше нет нормального зала, к чемпионату мира мы готовились в Германии. Зачем его снесли, я не знаю, никто мне не дал четкого ответа. То ли не там построили, то ли еще что, — разводит руками Владимир Ваткин. Он приехал работать в Бразилию на два года раньше Александрова — возглавил мужскую сборную. До этого с 1997 года работал в Австралии.
— Уехать раньше я не мог, хотя звали с 92-го года. У меня был сильный ученик Иван Иванков, я не мог его бросить. А с ним было уехать трудно. В итоге доработал до Олимпиады в Атланте, а потом окончательно рассорился с белорусской федерацией гимнастики и уехал с женой в Австралию, — рассказывает Ваткин.
Вопрос иммиграции вообще очень сложный, болезненный во многих планах, — признает он. — Чтобы уехать в другую страну, нужен сильный толчок. Переезд отнимает и здоровье, и деньги, тебе предстоит влиться в другую, незнакомую среду, иногда даже враждебную. И ведь на самом деле не так много тренеров-мигрантов нашли себя за границей. Уехали тысячи, а наверху — единицы.
Работа Ваткина в Австралии тоже складывалась не идеально. Другое mentality, говорит тренер.
— Об отъезде не жалею ни одного дня, думаю, это было самое правильное решение в моей жизни. Австралия — замечательная страна, я бы даже сказал, для жизни — лучшая в мире. Я очень рад, что моя дочка выросла в Австралии, что моя внучка растет там. Но уровень гимнастики на порядок ниже: для них это не родной, а экспортированный вид спорта. И дети там по уровню таланта и здоровья значительно уступают тем ребятам, с которыми я работал во времена СССР. В Австралии тебе никто не позволит так жестко разговаривать с детьми, как это позволяют себе тренеры в России. Подобное обращение воспринимается как оскорбление, а вовсе не как переживание за общее дело. Кстати, сначала у меня с этим были проблемы. Надо признать, что повышал голос я достаточно сильно, — улыбается Ваткин, а я пытаюсь себе представить, как этот с виду весьма добродушный человек орет на маленькую девочку. Не получается.
— Во многом именно из-за этого после первой медали на чемпионате мира мне на полгода задержали значительное повышение зарплаты. Туда, где я работал, прислали «телегу» с десятью пунктами правил, которые я нарушил: половину придумали, другую половину преподнесли не совсем так, как было на самом деле. Я был просто неудобен федерации, а результат, когда речь шла не об их личных успехах, волновал австралийское руководство постольку поскольку. Результат нужен только тогда, когда его принесли нужные, угодные руководству люди. Вам в этом никто не признается, но, к сожалению, это так. И не стоит искать логику, ее нет. Это характерно практически для всех, хотя в США, Австралии и еще ряде стран это, возможно, не так ярко выражено. Приглашали-то меня другие люди, которые хотели результата, — объясняет белорус.
Владимира Ваткина нанимал на работу Институт спорта. Организация была создана после неудачи австралийцев на Олимпиаде-76 в Монреале. В огромном тренировочном центре работали лучшие специалисты и готовились самые сильные спортсмены. Долгое время такая система подготовки давала результат. Но спортивным федерациям, руководили которыми чаще всего менеджеры, до этого никак не связанные с профессиональным спортом, институт стал мешать.
— Гимнастика высших достижений в Австралии начала постепенно затухать, и практически не осталось позиций, на которых было бы интересно работать. И тут — приглашение из Бразилии, где будет следующая Олимпиада. Съездил, посмотрел, будет ли с кем работать, — оказалось, есть ребята, которые хотят и могут, есть и молодые тренеры, которые рвутся к работе и стремятся показать результат на домашних Играх. Но жизнь в Бразилии, конечно, переносить тяжело, моей жене — вдвойне. Бразильцы, возможно, на меня обидятся, но после Австралии для меня там жизни нету. Зато есть очень интересная и перспективная работа, которая хорошо оплачивается, и уже есть результаты — это и держит. Но ни деньги, ни слава нигде легко не даются, — говорит Ваткин и вдруг замолкает: ко входу на спортивную арену, где проходит чемпионат мира, подходит темноволосый кудрявый мужчина невысокого роста. При виде его Ваткин преображается.
— О, Валек, дай я тебя обниму, — заключает он в объятия Валерия Беленького, олимпийского чемпиона 92-го года.
Азербайджан — Германия
— Я выступил на Олимпийских играх в Барселоне за объединенную команду и не знал, что делать дальше. — У Беленького своя история иммиграции. — Родом я из Баку, но дедушка — немец. Когда приехал в Москву после Олимпиады, понял, что в России меня никто не ждет. Если честно, я бы с удовольствием остался в Азербайджане, жил бы там и выступал за свою республику. Но смысла ехать туда не было: как таковой федерации гимнастики не существовало, не было ни залов, ни снарядов. Я же хотел продолжить выступать, и тут предложили представ- лять штутгартский клуб, потом выступать за Германию.
«Выживать, как можешь» научил главный тренер советской гимнастической сборной Леонид Аркаев. По словам Беленького, у Аркаева была своя система подготовки, которая скорее напоминала школу выживания. Этот опыт — жесткий, но очень важный — помогал ему и когда он сам участвовал в соревнованиях, и потом в тренерской работе.
— Попасть в национальную команду было сложнее, чем выиграть олимпийскую медаль, мы постоянно бились друг с другом. В Германии создать подобную систему просто невозможно. Прежде всего потому, что в стране другой уровень жизни. Люди обеспечены, они живут и наслаждаются жизнью, а не пытаются кому-то что-то доказать, всеми возможными способами выбиться в люди. Поэтому и работать с немецкими гимнас-тами очень сложно, — говорит Валерий. — Если у спортсмена что-то болит или он устал, то тренироваться его никак не заставишь. Приходится к каждому искать свой подход.
До меня в Германию уже приехал Анатолий Ярмовский, который в свое время тренировал Александра Дитятина. Именно он создал там определенную систему. До его приезда гимнасты тренировались по три раза в неделю. Постепенно перешли к ежедневной системе. Сейчас у нас в день уже по две тренировки.
Беленький признается: работать в Россию его не звали. То же говорит и Ваткин. Только к одному Попову — видимо, как к обладателю российского паспорта — в 2009 году во время чемпионата мира в Лондоне подходила гостренер сборной России Валентина Родионенко, звала на родину. Он отказался. И сейчас, когда речь заходит о возможности поработать на благо российской гимнастики, каждый из них вспоминает историю с Александровым.
— Из-за того, что бывшие советские тренеры разъехались по миру, многие секреты — относительно техники, исполнения — были рассказаны и показаны в других странах, — говорит Беленький. — Основа практически всей гимнастики, которую мы сейчас видим на международных турнирах, была создана в Советском Союзе. Свои собственные гимнастические школы были в очень немногих странах, остальные сборные воспитывались по советским методикам. Сама же Россия и бывшие советские республики, понятное дело, от этого сейчас страдают. Ведь если не удерживать хороших специалистов дома, то нечего говорить о результате.
Будущее все равно в первую очередь зависит от тренеров, именно они готовят спортсменов, — развивает он свою мысль. — В Германии все стабильно, в том числе и в отношении зарплат. Никто не может тебя уволить вне зависимости от того, есть результат или его нет. В России большинство тренеров, наоборот, боятся потерять работу. Многие также уезжают за границу, потому что просто устают от давления. Зато в России за победы платят большие премии, у нас такого нет. Я могу честно сказать, какая у меня была премия за две олимпийские медали: 20 тысяч евро. Минус налоги — в Германии они больше 40%, — вот и остается тысяч двенадцать.
Южная Корея — Италия — Белоруссия — США
Судейская тема в гимнастическом мире — одна из самых животрепещущих. Не было еще ни одного более-менее серьезного соревнования, чтобы все остались довольны судейством. Больше всех достается президентам технических комитетов Международной федерации гимнастики. Женский техком возглавляет бывшая советская спортсменка, пятикратная олимпийская чемпионка Нелли Ким.
— В прошлом всех русскоговорящих специалистов считали недисциплинированными, говорили, что они подсуживают и положиться на них нельзя. Когда меня выбрали президентом технического комитета, я решила поселиться рядом с предыдущим президентом, чтобы отмести все эти разговоры. В итоге живу в трех часах езды на машине от нее, в США. Теперь уже никто не может меня обвинить в том, что не получил e-mail или факс, так как я работаю в том же часовом поясе. Да и таких проблем с коммуникациями, как в бывших советских республиках, в Америке все-таки нет.
Это была даже какая-то политическая акция с моей стороны. В тот момент, когда я только начинала работу, в Минске были большие проблемы со скоростным интернетом. Кроме того, для меня очень большое значение имела постоянная практика общения на английском: все правила, отчеты и презентации надо ведь делать на английском языке.
Ким возглавляет техком с 2004 года. До этого она тренировала в Италии, Бело-руссии, а после того как стала арбитром, судила все крупнейшие соревнования. Но свой «международный путь» начала в 1989 году с Азии, проработав полгода в Южной Корее.
— Успешно подготовила их команду к Азиатским играм и вернулась. Мне там неплохо работалось, жаловаться было не на что. У меня папа — кореец, фамилия корейская, так что я там была полузвезда. Меня приглашали на различные мероприятия и принимали на самом высоком уровне — на уровне правительства. По тем временам и зарплата у меня была очень хорошая, — вспоминает Ким. — Многие советские специалисты сейчас продолжают жить в разных странах мира. Упреки в адрес тех, кто уехал, несправедливы. Извините, ребята, создайте условия — и никто не уедет. Что бы мы заработали, сидя дома? В гимнастике — ничего. Каждый человек едет туда, где он нужен. Когда многие тренеры уезжали в Америку, они были там очень нужны. Темпы роста нашего вида спорта в США были впечатляющими. Гимнастика росла, как гриб в лесу! И зарплаты у нас были в десять раз больше, чем дома.
Кроме зарплат Ким уважает американцев за отношение к жизни, в целом намного более позитивное, чем в России и бывших советских республиках, за ответственность и умение использовать прогресс по назначению.
— В Америке воспитывают всех деньгами. Самое главное наказание — материальное, и я считаю, что это правильно, — говорит она. — Так же в судействе. Гимнастка не делает то, что велят правила соревнований, — мы ее наказываем. Тренер не ведет себя как положено — мы наказываем его гимнастку. Бедная девочка, но по-другому это не работает. Как пример: у нас есть сбавка — неразрешенное нахождение тренера на помосте, исключение одно: брусья. Однажды был случай, когда американские гимнастки лишились, кажется, бронзовой медали за то, что тренер сидел на помосте на корточках во время исполнения его ученицей вольных упражнений.
Разговоры о том, кто и как лишается медалей, активно ведутся в перерывах соревнований. Причем не только тет-а-тет, периодически они выносятся в СМИ. В российской прессе за последние годы появилось немало статей, в которых тренеры национальной команды обвиняют Ким в предвзятости, прежде всего когда речь идет об оценках американок, якобы сейчас для нее более близких, учитывая нынешнее место жительства Нелли.
— В России люди не любят признавать, что они где-то недоработали или не подготовили команду правильно, — констатирует глава техкома FIG. — Они ищут крайних. В российском варианте крайней оказываюсь я. Даже если судейство не в их пользу, это тоже их недоработки. В сборной никто не говорит по-английски, ходят на всех стартах постоянно надутыми, только кулаком по столу стучат, когда разбираются. И любят поливать меня, как будто я одна виновата во всех российских проблемах с гимнастикой. Хотя я всегда любила, люблю и буду любить российскую гимнастику. И в душе я чувствую себя россиянкой, потому что СССР и Россия для меня почти всегда было одно и то же. И потом, дети не виноваты в ошибках руководства.
В дверях подтрибунной комнаты, где мы разговариваем, появляется светлая голова бельгийской девушки. Она сообщает, что заказанная машина подана. Нелли начинает прощаться, убирает телефон в сумку и идет к выходу. Но, уже взявшись за дверную ручку, оборачивается:
— Даже живя в Америке, я все равно в основном общаюсь с русскоговорящими. Мне нравится американская нация, но я не могу сказать, что с кем-то из них у меня есть близкая дружба. Менталитет все-таки дает себя знать. Разделение между бывшим советским миром и остальными в какой-то степени есть до сих пор. И, знаете, периодически мне там очень не хватает нашей душевности.
Я ухожу со стадиона вслед за ней и на улице вижу всех звезд отечественной тренерской школы. Александров, Беленький и Ваткин окружены большой компанией. Говорят преимущественно на русском, много смеются. Они уже давно не живут на родине, но вливание в иную среду — европейскую, американскую, австралийскую — возможно, пошло им на пользу даже в большей степени, чем они сами подозревают.
Вынужденный отъезд за границу позволил не только заработать на жизнь, но и реализовать себя — возможно, куда больше, чем они могли это сделать на родине. Ведь, совместив советскую систему и западную философию, они стали тренерами нового поколения. Теперь они научат этому своих преемников, которые в свою очередь вырастят новых опасных соперников российских спортсменов.
Что важнее: воспитать очередного чем-пиона для России или первого — для Австралии? Трудно сказать, какое из этих достижений более ценно. Все зависит от того, кому это нужнее. И измеряется это далеко не только деньгами. За границей не вручают квартир и машин, но, возможно, когда титул и медаль сами по себе награда, это еще ценнее.
(с) Александра Владимирова. "Русский Репортер"
http://www.rusrep.ru/article/2013/12/11/urok-sportivnoj-geografii/
