СУПЕРГЕРОИ ТОКИО | Никита Нагорный: «Посмотрим, как Олимпиада поменяет каждого из нас»

Об уникальной «золотой» гимнастической команде ОКР в Токио-2020, о своих песнях и чувстве юмора, о футболках для Артура Далалояна и о том, что испытываешь, выходя на помост самым последним

Предлагаем вашему вниманию текстовую версия интервью с олимпийским чемпионом в командном турнире по спортивной гимнастике Никитой Нагорным из специального проекта Olympics, посвященного спортсменам ОКР. Мы немного отредактировали его, оставив в формате монолога.

Видео-интервью с другими героями проекта - здесь.

Про Игры в Токио

Основной проблемой моих выступлений на Олимпийских играх – и в командном первенстве, и в личном – стало то, что у меня не было определенной комбинации, с которой я выходил бы и делал, не раздумывая, сильную хорошую программу. У меня было два-три варианта программы, и мы решали по ходу. В итоге в решающий момент мы решили сделать упрощенную программу, но ее нужно было исполнить чисто и хорошо. И в этот момент у меня где-то сбой произошел. Никто из зрителей, наверное, и не понял, что случилось. У меня была длинная связка, и в ее середине я не смог выполнить элемент, так что пришлось выкручиваться. То, как я это сделал, в принципе, скажем так, было оригинально - эту связку никто не прыгает. Именно через преодоление страха какое-то, на фоне выброса адреналина я как-то выкрутился, сделал. Такие моменты пролетают мимолётно, но когда ты анализируешь их потом, то отношение меняется. Сейчас, когда прошло много времени, я понимаю, что это могло стоить медали всей команде и поэтому, конечно, понимаю, как сильно я рисковал.

Про ответственность

Это, наверное, самое ценное чувство. В первый раз у меня оно возникло на чемпионате мира в 2019 году, когда мы разговаривали с ребятами и решали, кто же будет завершать выступления на перекладине. Мы знали, что будем бороться за золото. И тогда не было такого, что каждый говорил: «Я пойду! Я пойду!». То есть каждый выбрал себе место, и я понял, что мне осталось именно завершать. И я сказал, что выйду и сделаю. И когда я действительно вышел и сделал, то это стало, наверное, своего рода примером и вызвало доверие у ребят. И на Олимпийских играх нам не нужно было сидеть и размышлять, кто же будет делать заключительный подход, все прекрасно понимали, что это буду я. И неважно, какой это будет снаряд - перекладина или вольные упражнения, как у нас получилось. Это чувство непередаваемое! Я шел, понимая, что уже всё, все спортсмены выступили, и сейчас всё зависит только от того, как я сделаю программу. И когда потом спустился и подошел к ребятам, то говорю: «Обязательно попробуйте в своей жизни сделать быть заключительным участником, когда от вас будет зависеть результат команды». Это не передать словами, это разрыв эмоций просто – особенно, когда ты после этого выигрываешь.

Про ожидание результата

Когда мы стояли и ждали оценки, то была единственная у меня в голове мысль: «Хоть бы первые, хоть бы первые, хоть бы первые». И она крутилась, крутилась. Ребята стоят рядом, смотрят на меня и говорят: «Ты что, успокойся». А я не мог себя контролировать, потому что чувствовал те непередаваемые ощущения, которые бывают в момент, когда ты побеждаешь. Это появляется в середине соревнований, и у меня так было и в Штутгарте на чемпионате мира, и на Олимпийских играх, когда настолько много эмоций, что они начинают сталкиваться. Я сентиментальный человек очень, меня начинает пробивать, и я переживаю исход соревнований в момент, когда еще три снаряда впереди. И прямо идет как буря какая-то, накатывает-накатывает… Потом, когда объявили оценки, я спрятался от камеры, накрылся и сидел минут, наверное, 10-15. Ко мне уже подходили: «Пойдёмте на награждение», и Давид Белявский подходил меня успокаивать. А у меня перехватывало дыхание, с лицом непонятно что творилось, слезы просто рекой лились. Этого не видел никто, потому что я просто не хотел показывать этих эмоций.

Про команду

Ее уникальность только в одном — это взаимоуважение, доверие. Но именно они и привели нас к победе. Если в команде не будет взаимоуважения и веры друг в друга, тяжело что-то добиться. Посмотрите любые интервью - мы все говорили о том, что нам нужно именно командное золото. Как только ты начинаешь перетягивать на себя одеяло — всё, команды уже не будет. А мы были этим единым целым. Наверное, после чемпионата мира в Дохе, где все решила одна тысячная балла, у нас это единение возникло.

Про Артура Далалояна

Травма Артура случилась моментально, неожиданно, и это было больно для всех. Но чтобы кто-то из команды сказал, что он не поедет на Олимпиаду - такого не было. Мы знали прекрасно, что он восстановится, хотя бы четыре снаряда, без прыжковых, но будет делать, и будет в команде их закрывать. Поэтому оставалось только ждать, успеет он восстановить прыжковые снаряды или нет. Он успел. Насколько воля и стремление к этой победе могут сделать с человеком, по сути, невозможное! Потому что никто еще не восстанавливался так быстро после таких травм. Но после травмы вся команда сразу же попыталась его поддержать. Пришла идея, мы сделали футболки, придумали дизайн и заказали в типографии: «Артур, мы ждём тебя в команду». Это не что-то из разряда – мол, какие мы молодцы. Просто это было адресовано ему именно в плане поддержки, чтобы помочь еще как-то хоть чуть-чуть замотивировать на ту невероятную работу, которую он проделывал, сидя в зале постоянно. Мне кажется, не было дня, чтобы ты пришел в зал, а Артура там нет.

Про юмор

В какие-то моменты я думал, что это защита, но сейчас понимаю, что это просто мой образ жизни. Может быть это маска, но когда я в одиночестве, то тоже такой. Нет такого, что в компании я смеюсь и веселюсь, а один такой - еду, грущу и так далее. Просто сейчас очень много ответственных рабочих моментов, когда я не могу быть веселым или, как раньше меня называли, клоуном. Хотя клоун, кстати - тоже очень сложная профессия. В детстве я вообще не мог вести себя серьезно, во всех ситуациях веселился и пытался шутить. Но потом начал понимать, где можно, а где нельзя. И с каждым годом, к сожалению, где нельзя становится больше, чем где можно. Но даже в такие моменты это не происходит так, что я контролирую что-то, это всё само. Я вижу, что человек печален, и мне хочется изменить это: «Не грусти, я тебе помогу». Даже когда ему это не нравится (улыбается). Когда люди улыбаются вокруг — я спокоен. Когда кто-то начинает грустить - мне некомфортно становится. Неважно, это близкий человек или не очень. Я понимаю, что, может быть, это и неправильно, и, может, человек хочет погрустить, ведь и у меня такое бывает. Но в такие моменты все равно пытаюсь как-то перевести всё в юмор.

Читайте также в интервью Никиты Нагорного на olympics.com/ru

Про воспитание

Про творчество

Про гимнастику

Про цели

Про Париж-2024