«Московский Спартак. История народной команды в стране рабочих» / Часть 47-я: идейно выдержанная игра
Вместе с политической изоляцией в Советский Союз приходит и спортивная. Чтение сталинской биографии вместо участия в международных соревнованиях - в новой главке из книги Боба Эдельмана о культурной истории советского футбола.
Жизнь в СССР стала постепенно стабилизироваться после 1948-го года, когда были достигнуты первые задачи восстановления. Развитие на домашнем фронте совпало с ростом проблем на международной арене. Напряжение Холодной войны стало ощущаться после того, как СССР отверг план Маршалла и не сумел договориться о мире внутри Германии. За этим последовали блокада Берлина и открытие воздушного моста над городом. Эти перемены в международном положении ослабили позиции Жданова и сыграли на руку его конкурентам. К 1949-му году Маленков и Берия, при поддержке нового союзника, Михаила Суслова, совершили политический камбэк. Вместе с ними вернулась и резкость в отношении к Западу, продолжался рост антисемитизма, обращенного в сторону великорусского шовинизма и ксенофобии. Контакты с Западом сократились самым драматическим образом, СССР вступил в период изоляции, что оказало огромное влияние на всю спортивную жизнь страны. Участие в международных соревнованиях, с их посланием мира, взаимопонимания и дружеского соперничества, попросту приостановилось. Повернутый вспять, советский спорт, столь активный и динамичный в первые послевоенные годы, теперь вступил в период стагнации.
Экономический рост последних лет сталинского правления (1949-1953) принес с собой множество опасностей – долгожданной, хотя и странной, «нормальности» - когда период собственно восстановления начал подходить к концу. Экономический рост, на протяжении десятилетий остававшийся экстенсивным, теперь становился интенсивным. Так или иначе, жизненные условия оставались крайне тяжелыми, что сильно ударило по послевоенным надеждам на лучшую жизнь. В свете новых обстоятельств, эти надежды сменились удовлетворенностью тем, что удалось избежать худшего. Жилищный вопрос и вопрос транспорта по-прежнему оставались серьезнейшими нерешенными проблемами, однако перманентный кризис подошел к концу. Карточки были отменены в конце 1947-го. В то же время, драконовская денежная реформа резко снизила количество денег в обращении и наполнила магазины товарами по рыночным ценам. Материальный комфорт для всех, кроме элиты, которая пожинала плоды реформы, отодвинулся до середины 50-х годов. Жить стало чуть лучше (если не чуть веселее), всем, кому пришлось приструнить свои надежды на наступление лучшей жизни после войны.
Перед лицом новых вызовов, Сталин вернулся к политике запугивания, репрессий и террора. Вместе с восстановлением смертной казни в 1950-м вновь стала расти численность заключенных – с 1.7 миллиона до 2.5. Чистки, такие же непредсказуемые, хотя и менее интенсивные, чем в конце 30-х, вновь были на повестке дня. Расстрелы в основном коснулись интеллектуальной элиты и проигравших в политической борьбе партийцев, для рядовых арестованных дело обычно заканчивалось лагерем. Некоторые злодеяния выделялись в ряду других. В 1948-м году был убит всемирно известный еврейский актер Соломон Михоэлс. В 1950-м последовал разгром Ленинградской парторганизации, «мингрельское дело», затем «дело врачей» в 1953-м призывали общество к подчинению. Новые репрессии были одним из методов, использованных режимом для возвращения разболтавшейся системы в обычное русло. Однако само общество изменилось. Даже на уровне примитивного марксизма можно было заключить, что общество, применяющее старые методы управления, не сможет создать себе новое будущее. Напротив, опора на эти методы усугубляло реальные опасности для стабильности системы. Начать массовый террор на пороге страшнейшей войне в человеческой истории – это одно. И совсем другое – вернуться к нему после войны, когда многие люди еще живут надеждой на перемены к лучшему.
Новый поворот к террору был столь видимым и неприятным для сторонних наблюдателей, что, строго говоря, стал основой для западного осуждения коммунизма. Однако попытка переустановить былой контроль оказалась более беспорядочной и менее успешной, чем полагали ранее. Если читать очень подробное и детальное исследование Джули Хесслер о советской торговле, то можно заключить, что последние сталинские годы имели больше общего с ситуацией после 1953-го года.
«Поздний сталинизм, утверждает она, - сформировал переходный период между экстремальным, с постоянной угрозой для выживания периодом 1917-1948 гг. и более прозаической дефицитной экономикой позднего советского времени". Резкий рост числа образованных рабочих оказал большое влияние на общество. Террор разрушил конструктивное начало, вышедшее из войны, однако борьба с нацизмом выявила и фундаментальные проблемы самой системы. Попытка вернуться к довоенным порядкам здесь уже не могла ничем помочь – и эти же проблемы перенеслись уже на период после смерти Сталина.
Ответ послевоенного общества явно базировался на страхе, однако вокруг и внутри официальных институций и формальных организаций, советские граждане затевали всячески развлечения «на грани» (часто весьма приятные), которые не вписывались в старый канон. Более спонтанные, ищущие веселья толпы футбольных болельщиков в последние сталинские годы никуда не делись – их можно считать одной из альтернативных форм спонтанности, что, как напоминает нам Моше Левин, является «легитимирующей – и, порой – центральной темой нашего исследования».
Официальная политика, также временами могла быть противоречивой. Зачастую режим буквально противоречил сам себе. В декабре 1948-го года советское правительство предлагало ряд шагов, поворачивающих СССР спиной ко всему окружающему миру. В то же время официальные органы призывали к доминированию на спортивных площадках, что неминуемо предполагало участие в мировых спортивных соревнованиях. Внутри страны шла долгая дискуссия о возможности принять участие в первой послевоенной Олимпиаде в Лондоне в 1948-м году. По своему обыкновению, Сталин спросил, может ли быть гарантирована победа. Спортивное руководство ответило «нет, не может», и было принято решение остаться дома. И в это же время Советский Союз вступил во множество спортивных федераций, параллельно не впуская к себе капиталистический мир. В обстановке растущего уровня ксенофобии, участие в международных соревнованиях было сокращено. Пострадавшим в результате оказался советский футбол. Молодые игроки остановились в развитии, опытные игроки быстрее деградировали. Результатом политики спортивного изоляционизма стало неожиданное поражение в Олимпийском футбольном турнире 1952-го от политических противников – сборной Югославии.
Сусловский рецепт: идеология и футбол
Михаил Суслов
В конце 1947-го года, еще до смерти Жданова, Михаил Суслов и его протеже установили контроль над бюро ЦК по агитации и пропаганде. Эта институция, известная как агитпроп, отвечала за культуру, включающую себя и культуру физическую, то есть спорт. Жданов, чья карьера клонилась к закату еще за некоторое время до его смерти в августе 1948-го, обвинял Маленкова и Берию в идеологической слабости в 1946-м. Это обвинение вряд ли можно было навесить на Суслова, который внедрял в жизнь предельно простую и вульгарную версию марксизма-ленинизма, через процесс известный как «идейно-политическое воспитание».
Сам термин был не нов, и на практике он уже применялся. В широком смысле он работал уже давно. Чтение «классики», такой как биография Сталина или Краткого курса истории ВКП(б), теперь сопровождалось еще и публичными лекциями на злобу дня и экскурсиями в места политического и культурного значения. Задачей было объявлено не только укрепление идейной подготовки, но и улучшение рабочих результатов. Таким образом, простая системная подготовка предназначалась для разрешение системных трудностей и была призвана улучшить ее работу.
При наличии Берии рядом с Сусловым и ростом их общего влияния в 1948-м, неизбежно было то, что часть идейно-политической кампании будет связана с футболом. На этом поле кампания оказалась просто смехотворной. Задачей было объявлено не только улучшение образования спортсменов, но и рост их спортивных результатов. У футболистов идейно-политическое воспитание не вызывало ничего, кроме раздражения. Представление о том, что сталинская биография поможет им выигрывать матчи, казалось абсурдным. В 2001-м году Никита Симонян рассказывал мне, что футболисты ненавидели эти лекции. Вероятно, лучше всего их отношение к делу выразил Николай Дементьев, выливший ведро холодной воды на голову лектору. Кампанию в целом можно рассматривать как предтечу китайской «красной книжечки» Мао. Без сомнения, влияние на поле она имела такое же сильное. Сусловское лекарство превратилось в абсолютное пустословие.
в ожидании продолжения
Что то вроде вступительного слова не говоря уж о рецензии.
Всё меньше и меньше таких людей (единицы практически), которые могут опровергнуть или согласиться с тезисами автора.
А из уст всех остальных читателей это будет лишь оценочное суждение, вроде: нравится/не нравится...
Только в каком виде?
Сомневаюсь, что он будет читать электронную версию.
В остальном я с вами, конечно, не согласен. Причем тут "нравится/не нравится" - это научная книжка, у нее есть справочный аппарат, она опирается на кучу источников и исследований - ее можно (как это сделано уже на нескольких языках, в том числе на русском) - разбирать, анализировать, строить с ее помощью различные теории итд.
А контекст - да, интересен и с Никитой Павловичем Симоньяном.