6 мин.

«Московский Спартак. История народной команды в стране рабочих» / Часть 46-я: романтическая и иррациональная игра

341
источник: http://russianshanson.info

Первые послевоенные годы в книге Боба Эдельмана завершаются рассказом о новых спартаковских болельщиках, и о том образе команде, который был сконструирован красно-белыми интеллектуалами.

Времена позднего сталинизма были для спартаковских болельщиков годами страданий и неопределенности. Эти эмоции казались людям внутри и вне команды одной из главных причин ее прозябания: основатели «Спартака» были арестованы, команде явно не хватало руководителей. Несмотря на то, что имена Старостиных были вычеркнуты из статистических ежегодников, все вокруг помнили о них. Эти чувства с футбольного поля переместились на трибуны и дальше – на страницы газет, многие спортивные журналисты сочувствовали именно «Спартаку». Не только Филатов, но и Мержанов, Ваньят, Есенин, Вит и Илья Бару романтизировали образ этой команды. Под влиянием артистов и интеллектуалов, спортивные журналисты писали, что «Спартак» не просто играет в футбол, но и выражает себя на поле. Спартаковские игроки, как и футболисты других команд, как правило заканчивали по семь классов, что, впрочем, никак не мешало их образованным и культурным поклонникам видеть в их игре творческое начало. Болельщики-интеллектуалы считали, что находят в игроках те самые элементы творчества, что были и в них самих. Зачастую, как признавал и сам Филатов, они делали упор на иррациональной стороне спартаковской игры. “Я бы сказал, что динамовские комбинации были на одно движение короче спартаковских, и каждый пас — на метр длиннее. «Динамо» играло проще, умнее и расчетливее. Игра «Спартака» была более спонтанной, отчаянной и одухотворенной”.

Многие игроки с радостью приняли этот интерес со стороны новой когорты болельщиков из числа творческой интеллигенции, а также из растущей группы поддержки среди профессионалов. Сергея Сальникова и, позднее, Никиту Симоняна можно будет часто встретить в фойе московских театров. И — наоборот — МХАТ, Малый театр и театр Вахтангова — все были центрами поддержки «Спартака». Кинозвезда и прославленный музыкант Леонид Утесов был большим спартаковским фанатом. Многие знаменитости продолжали ту линию, которая началась еще в 30-е Андреем Старостиным, проводившим вечера в лучших городских салонах, не говоря уже об ипподроме и цирке. Его дружба с актером Михаилом Яншиным была общеизвестным фактом, и Яншин не прерывал связи со своим товарищем в годы его изгнания.

Спартаковская группа поддержки одевала команду во все белое. Конечно, нельзя говорить, что все члены растущего класса профессионалов болели за «Спартак». Среди людей творческих профессий были и болельщики «Динамо», не говоря уже о поклонниках других команд. У нас попросту нет возможности сосчитать, какой процент таких людей действительно болел за «Спартак». Во-первых, сама категория «профессионалов» и «интеллектуалов» была широка и размыта. Очевидно, что интересы классической русской интеллигенции — писателей, актеров, ученых и академиков отличались от того, что было важно для инженеров средней руки и фабричных управленцев. Во-вторых, нет никаких специальных исследований, касающихся разных групп поддержки. От чтения футбольной литературы остается впечатление, что «Спартак» был самым популярным советским клубом, но необходимо с осторожностью относиться к этой части спартаковской легенды. Болельщики других команд всегда были готовы выступить против создания такого образа.

Как и Олещук, Филатов утверждал, что половина всех московских болельщиков поддерживала «Спартак», но даже если красно-белые и оставались самой популярной командой в то время, нужно отметить, что в период с 1945-го по 1948-й посещаемость матчей ЦДКА и «Динамо» была не меньше спартаковской. Лидерство двух этих команд обеспечивало им большое внимание и посещаемость. Впрочем, посчитать трудно — никакого «исследования рынка», конечно, не было. В первые послевоенные годы на «Динамо» ходили чуть больше. Но главное, по словам Мержанова, было то, что болельщики «Спартака» не оставили команду в трудные времена. На менее важные матчи стадион мог быть полупустым, но на центральных играх стадион «Динамо» всегда был переполнен. Спартаковские болельщики ходили и на игры «Динамо» и ЦДКА, поддерживая команды, которые выходили против главных спартаковских противников. Этот массовый уровень мог быть возможен только если на матчи приходила большая часть рабочего класса, все еще главная группа поддержки «Спартака». Наличие такого большого количества интеллектуалов могло изменить природу спартаковского боления, но численно никак не могла бы компенсировать падение интереса со стороны рабочих (если бы оно действительно имело место). Как отмечал Никита Симонян, не все спартаковские болельщики были «известными актерами, писателями или докторами», были среди них и закоренелые хулиганы раннего послевоенного времени.

Болеть за «Спартак» могло быть для этих людей еще одним небольшим способом поддержать веру в то, что они сохраняют некоторую независимость в отношении режима. Неясный статус главного спартаковского спонсора, Промкооперации, также играл роль в этой части спартаковского имиджа. Болельщики знали, кому принадлежат другие команды, чем занимается Промкооперация понимали немногие. Говорилось о том, что она занимается сферой услуг и торговли — двумя сторонами экономики, на которые большая часть общества смотрела сверху вниз. Сама эта неопределенность создавала впечатление спартаковской независимости — как будто команда не принадлежала никому. Война и период послевоенного восстановления были очень сложными для этой, когда-то очень состоятельной организации. Контроль за расходами сократил объем поддержки для «Спартака», команде пришлось учиться быть прибыльной самой по себе. В результате Промкооперация уже больше не могла поддерживать команду так, как делала это в конце 30-х. Когда «Торпедо» стремилось переманить к себе Никиту Симоняна из «Крыльев Советов» в конце 1948-го, оно боролось за игрока с московским «Спартаком». Иван Лихачев, могущественный директор ЗИСа, Завода имени Сталина говорил ему: «Что такое «Спартак»? Промкооперация? Здесь у нас огромное производство».

Тоже самое справедливо и в отношении политической поддержки «Спартака». В народе могло возникать какое-то недопонимание в отношении работы Промкооперации, что создавало впечатление спартаковской «независимости», но нужно иметь ввиду, что «Спартак» был партийной командой. У команды всегда были высокие покровители. По оценке Вайнштейна ««Спартак» мог не быть команды какой-то отдельной части бюрократии, но он, как никто другой, был командой партии. Если «органы» поддерживали ЦДКА и «Динамо», то за «Спартак» выступала партия, КПСС...особенно московский партком». Вартанян соглашается с этим мнением, когда говорит, что «Спартак» был командой «политиков». Первым патроном «Спартака» был косаревский комсомол, но Косарева давно уже не было в живых. Сам характер партии сильно изменился в ходе войны; многие из тех, кто входил в нее до войны, погибли, на смену им пришли миллионы солдат и крестьян. Партийное влияние, таким образом, в целом уменьшилось, и главным центром силы в конце 30-х и первые послевоенные годы была госбезопаность. Так что, даже если у «Спартака» и были друзья «наверху», они к тому моменту уже перестали быть лучшими из возможных друзей.

С сокращенным бюджетом и уменьшившимся политическим влиянием, спортобщество «Спартак» вполне закономерно испытывало трудности в первые послевоенные годы. Команда должна была справляться сама, и, вполне возможно, именно большая группа болельщиков, покупавшая билеты на игры команды, помогла ей преодолеть трудный период 1948-го года. Однако уже следующий год принес большие перемены как в «Спартак», так и в весь Советский Союз в целом. Началась Холодная война, СССР захлестнули внутренние волны шовинизма и ксенофобии. Эти новые обстоятельства обещали «Спартаку» мало хорошего, однако команда не исчезла. Наоборот, в те годы был заложен фундамент для величайших командных достижений.

из личного архива Н.А. Старостиной

в ожидании продолжения

Андрей Старостин
logoСпартак
история