Как мы в ресторане бойкот Олимпиады-1988 отменяли
Год назад в Москве состоялась международная научная конференция, посвященная вопросам спорта в эпоху холодной войны. Я там оказался благодаря давнему другу – Бобу Эдельману из Сан-Диего, который был одним из организаторов этой говорильни. Он даже придумал мне тему для выступления.Но говорил я в итоге совсем о другом. И даже сорвал что-то похожее на овацию.
Выступал один большой ученый. Вел речь о ситуации в международном олимпийском движении после того как Игры-1988 отдали Сеулу. «В те дни были немалые основания полагать, что и в этих Играх, после бойкота-1984, не примет участие Советский Союз вместе со странами восточного блока, — вещал докладчик. – Но, видимо, стороны – СССР и Южная Корея – нашли точки соприкосновения. Нетрудно предположить, что состоялись какие-то тайные переговоры. Только вот, к сожалению, никаких прямых доказательств таких встреч до сих пор нет».
Тут поднял руку ваш покорный слуга. И не без пафоса заявил: «Есть доказательства. Я в этих переговорах участвовал».
Видели бы вы, что в этот момент случилось с аудиторией. Народ аж застонал.
Но как же меня занесло на какие-то тайные переговоры?
В 1987 году в Сеуле должен был пройти конгресс Международной ассоциации спортивной прессы. Сокращенно АIPS. Первым вице-президентом этой организации был зам. председателя госкомспорта Вячеслав Гаврилин. Тот самый, который прежде два с лишним года провел в кресле главного редактора «Советского спорта». Помните о чемпионатах по гонкам на шестивесельных ялах?
Но он сидел в президиуме и голосовать не мог. Значит, нужен был человек, который станет поднимать руку. Или не станет. И выбор Гаврилина пал на меня. Во-первых, я знал английский. А во-вторых, он мне доверял.
Два дня я с умным видом поднимал руку, когда Гаврилин из президиума мне подмигивал. Работа, знаете ли, не пыльная. Съездил на экскурсию по олимпийским объектам – внушило. А потом Гаврилин сказал:— Сегодня ближе к полуночи у нас встреча. Секретная. Жди моего звонка.Все дело в том, что Гаврилин оказался первым официальным советским представителем (да еще в ранге замминистра!), прибывшим в Южную Корею за несколько десятилетий. Понимали это у нас, понимали и корейцы. Ну и забили “стрелку”.
А теперь внимание. С советской стороны — Гаврилин и я. С корейской – президент Оргкомитета Олимпиады-1988 Ро Де У (который уже через полгода станет президентом Кореи и откроет Игры) плюс парочка его помощников.
Встреча состоялась в элитном подвальном ресторане. Без вывески. Нас привели в зал, где стоял низенький стол почти без ножек и с множеством блюд. Сидели на подушках (очень неудобно, я так и не понял, куда девать ноги).
Сначала шли какие-то совсем уж протокольные заявления двух сторон о роли международного олимпийского движения, и я переводил их на автомате, потому что все мое внимание занимало вот что. Каждому за столом выделили девушку в национальном жутко накрахмаленном платье. Рядом со мной тоже села. Красивая. Достаточно было указать рукой или даже глазами, и девушка тут же отправляла это мне в рот. Коммунизм!
Я вам больше скажу. В какой-то момент мне захотелось покурить, я было достал сигарету из пачки, но девушка перехватила мое движение и знаками объяснила: она все сделает сама. Взяла красный перец, вынула сердцевину, слепила из хлеба мякиш, вставила его вместе с сигаретой в перец, а с другой его стороны отрезала кончик. Получился мундштук. После чего дала мне затянуться.
Тут я совсем сомлел. К тому же корейская водка текла даже не рекой – бурным потоком. Но я, тем не менее, успевал переводить, и было все интереснее, потому что дело потихоньку дошло до договоренности о том, что советская делегация приедет в Сеул. Да что там, заговорили – ё-моё — и об установлении дипломатических отношений между двумя странами!
За давностью лет и ввиду количества выпитого (а также томных взглядов моей девушки, которые, не скрою, пробудили во мне нескромные мечты) подробностей переговоров, каюсь, не помню. Зато отлично запомнил одну фразу:— Следующая встреча представителей двух стран — в Цюрихе. Улица такая-то. На открытом окне должен стоять цветок в горшке.Ну прямо «17 мгновений весны»!
После деловой части появились музыканты, начались танцы. Каждый танцевал со своей девушкой, что меня дополнительно подогрело, тем более что моя красавица все сильнее ко мне прижималась. Увы, все разрушил Гаврилин. Выглядел он совсем пьяным, но в какой-то момент, когда их пара оказалась рядом с нашей, вдруг подмигнул мне и абсолютно трезво прошептал:— Дураки! Полковника Гаврилина споить вздумали!
Танцами не закончилось. Ро Де У решил отвезти нас к себе домой. Помню, его огромная квартира была на каком-то очень высоком этаже небоскреба, нас поводили по комнатам, а потом появилась заспанная будущая первая леди и с поклонами поила нас чем-то корейским, но опять же очень крепким…Вот обо всем этом (разве что ликеро-водочный момент я несколько смикшировал) я и рассказал участникам научной конференции. Ученые были в восторге. Тайное наконец стало явным.
А Ро Де У, кстати, в 1993 году арестовали, и спустя три года он – за коррупцию – был осужден на 22 года. Потом, правда, срок скостили на пять лет.
Я бы еще больше скостил. Душевный человек. Хлебосольный.
