Объединённые «Марсельезой». Больше чем матч на Уэмбли
Блог «London Eye» – об игре, которая объединила Англию и Францию.
Первое, что замечаешь на выходе из метро Wembley Park – пара полицейских у турникетов. Не заметить их невозможно: после событий прошлой пятницы хочешь-не хочешь, а обращаешь на такое внимание. Про усиленные меры безопасности накануне писали все СМИ, так что мимо бравых парней с рациями и в желтых жилетах проходишь довольно быстро, и с верхних ступенек станции видишь впереди сине-бело-красную арку Wembley. Дыхание перехватывает от огней «Liberté, égalité, fraternité» на фасаде, и остается только соглашаться со словами, звучащими в последние дни с экранов телевизоров и страниц газет: этот вечер значит куда больше, чем простой футбольный матч.
На длинной дороге от метро к стадиону уже за два часа до матча многолюдно. То тут, то там в толпе мелькают французские флаги – чем ближе к арене, тем больше. Их обладатели охотно общаются с журналистами, и в каждом втором обнаруживается британец. «Мы пришли поддержать Париж, - рассказывает мужчина, усаживая сына в майке Руни к себе на плечи, - они должны знать, что не одни наедине с этой бедой».
Детей у стадиона вообще очень много. На выходных ходили разговоры о том, что лондонцы начнут сдавать билеты и отказываться от похода на матч, но в итоге на футбол ехали семьями, беря с собой самых ценных людей: мимо проходят мальчишки не старше десяти лет, торопливо утягивая родителей к трибунам.
Французы же обнаруживают себя звонкой грассирующей речью, флагами на плечах – и на лицах, волосах. При встрече они обнимают соотечественников, за пару десятков метров до входа собираются в полукруг и начинают главную песню сегодняшнего вечера. На звуки «Марсельезы» сбегаются со всей площади, на лицах поющих – улыбки. Они вместе – и от одного этого факта уже не так страшно, как было пару дней назад.
Под самыми трибунами двое мужчин растягивают флаг «RIP Cedric Junior», и у меня в очередной раз за вечер предательски слезятся глаза. Рядом оказывается молодая красивая пара: они протягивают мне камеру, прося сфотографировать их вместе. Отдавая обратно, я прошу проверить кадр: ребята не понимают по-английски, но выдают что-то похожее на «Tres bien, merci!», приобнимают меня в знак благодарности – и снова улыбаются.
Это то, что поражает больше всего: в воздухе нет паники или волнения. На экран телефона валятся push-уведомления о якобы найденной бомбе в Ганновере, вокруг ходят вооруженные полицейские (я впервые вижу людей с оружием на британских улицах), но самым большим страхом за час до начала становится мысль, что лондонский матч тоже могут отменить. «Товарищеские игры называют бессмысленными, но это совершенно не применимо к сегодняшнему дню», - пишут английские фанаты в сосцетях – «Сегодня мы должны быть вместе».
За 10 минут до стартового свистка вместе собираются больше 70 тысяч зрителей. Среди них – два сектора французов, но сине-бело-красные флаги мелькают по всей чаше. Одним из ним болельщик на пару рядов ниже меня будет размахивать весь матч: мельтешения напоминает логотип Матч-ТВ, но вместе раздражения я ловлю себя на досадной мысли «надо было тоже найти флаг».
Самый большой триколор этим вечером появится на фанатской трибуне англичан. Выход обеих команд на поле стадион встречает овациями, разогревает голосовые связки на «God Save the Queen» - и громогласно поет «Марсельезу». Камера трансляции выхватывает в толпе Арсена Венгера, следом – французов на трибунах и Дидье Дешама, но всё это исполнение совершенно точно не про отдельные персоналии. Уэмбли не гремит и не грохочет этой песней, кто-то спотыкается на тексте, но от эмоций щемит в грудной клетке. Невозможно ни до, ни после этого вторника представить англичан, поющих французский гимн, - как и невозможно представить, что в этот вечер много быть по другому.
На минуту молчания команды встают не делясь на две колонны, а в разнобой, закольцовывая цепочку из людей в единый круг. Над стадионом воцаряется звенящая тишина: дань уважения погибшим в Париже не нарушил ни единый выкрик.
Эта трогательность в начале не могла не перекрыть собой последующие 90 минут матча. Уже в первом тайме трибуны запустили волну (верный признак того, что болельщики заскучали), а бровку за воротами к перерыву забросали бумажками, из которых ранее выкладывали флаг Франции.
Эмоционально вернуть себя в игре удалось только с первым голом: трибуны заревели, рукоплеская первому мячу 19-летнего Алли в футболке «трех львов». На гол Руни ревом ответил уже диктор, прорычав фамилию форварда из колонок. В третий раз за матч Уэмбли подняла на ноги замена французской сборной: выход Ласса Диарра, потерявшего в парижских событиях сестру, стадион встретил овацией.
Говорить о счете во вторник не приходилось, хотя почти все отмечали уверенную игру англичан. Параллельно приходили известия о выходе Швеции и Украины на Евро, но всеми мыслями и фразами участники матча и зрители всё равно возвращались к тому, что происходило до стартового свистка. Французы выражали благодарность за поддержку, англичане отмечали, что не провести матч было нельзя - и все сходились в одном.
Благодаря этому акту объединения, в этот вечер Лондону – а вместе с ним и всей Европе – впервые за последние дни было не страшно.
