Пивные традиции в СССР
Он сказал: "Поехали!", и махнул стакан!
Не, я давно уже понял. Наша пивная традиция, это настоящий замес из нескольких компонентов даже не самого пива (солод, хмель, дрожжи и вода), а настоящая ментальная штуковина, которая складывается из не самого лучшего пивного продукта (а это не так важно, на самом деле!), чекушки к самому пиву (а как же не ершануть, ведь "пиво без водки - деньги на ветер"), воблы (тарань, рыбная непонятка, соль-соль-соль) или вареных креветок (раков, крабов) (это, если, дома или в кабаке), лавочки по дворе и самого главного атрибута, так называемых, пивных посиделок по-русски: "А, поговорить?".
Это нам тут не Мюнхен и баварско-альспийские мотивы, где и пиво, как пиво, и рулька - обязательно из свинины, и солнце, и воздух чистый, и всё как-то прилизано до ужаса, будто и не бухать собрались, а так, музыку классическую послушать.
Всё хорошее и приготовленное по рецепту - не для нас. Нам нужен антураж, и алкоголь здесь понятие второстепенное (если ты, конечно, брат, не алкоголик). Мы собираемся выпить не ради самой выпивки, не ради того, чтобы сказать: "в "Хофброй", в центре Баварии, че-то лажа какая-то, а поехали под Мюнхен, в монастырь "Андекс", вот там пиво от монахов и прямо таки тянется, как свежий мед". Нам нужно просто сесть, разложить газетку, натрясти туда с остервением рыбьих ошметок и сухих голов, да, как затянуть разговор, чтобы сразу на несколько часов, и столько же литров неважно какого, но таки пенного. И ты уже не помнишь, что мы там пьем, сколько, когда надо закончить и зачем вообще сию процедуру начали. Тебя заволакивает общением, тему которого назавтра никто и не вспомнит, но факт! Оно нам, именно, что надо. Таков наш менталитет, таковы наши пенаты.
Водка к пиву - моветон. Студенты её вообще не уважали в принципе.
Вобла с таранью - это где-то за тридевять земель. Скумбрия, ставрида, мойва, вомер и т.п. холодного копчения - это по-нашему. И ещё тошнотики (пирожки или беляши с рыбой).
Но исчезновение настоящего пива, да и нормальной рыбки можно приравнять к национальной трагедии, гораздо более ужасной, чем распад СССР.