Сергей Игнашевич | У нас был такой негласный титул — «король деревни»
Лидер ЦСКА и сборной России Сергей Игнашевич в рассказал, что, если бы сложились обстоятельства, мог бы сейчас выступать за национальную команду Беларуси, а также вспомнил несколько историй, которые приключились с ним в белорусской деревне Хоростово.
Как-то вы сказали: «Мечтаю хоть раз в жизни сыграть с какой-нибудь белорусской командой». Мечта исполняется? Небольшое уточнение: сыграть с белорусской командой именно в Беларуси. Не важно, в составе сборной или клуба, главное — на глазах у своих родственников. У меня их много и в Минске, и в Солигорске. Был бы рад приехать к вам и после матча обсудить с близкими его перипетии.
В Химки не думали родственников пригласить? Ну нет. Все-таки они люди занятые, выбраться на игру в Москву было бы для них тяжело. Тем более родственников очень много. Одного-двух пригласишь — остальные обидятся. Получается, мечта наполовину.
О детстве в белорусской деревне Хоростово остались светлые воспоминания? Очень светлые. Учась в школе, проводил в деревне почти все летние каникулы. Завел много друзей. С некоторыми поддерживаю контакт до сих пор. Плюс у меня отличные отношения со всеми родственниками: папиными братьями, сестрами, их детьми — моими двоюродными братьями. Если есть возможность, приезжаю. Но в последние годы очень мало свободного времени. Семья у меня большая — четыре сына. Им приходится уделять много времени. А отпуск всегда выстраивается в интересах семьи. Детям, жене хочется отправиться на море. Мои ностальгические порывы ставятся в жертву семейным предпочтениям.
Сыновей, кстати, не хотите свозить в Хоростово? Старших уже возил. Теперь очередь за младшими. Пытаюсь найти время: может, на Новый год, может, еще раньше удастся выбраться на пару дней. Думаю, в ближайшие два года планы точно осуществлю. Жену уже возил в деревню. Она у меня типичный городской житель. Так у нее был культурный шок при виде их коров, свиней, кур, петухов. Тем не менее впечатления у нее остались позитивные. Обязательно привезу детей. Запряжем лошадь, сядем в телегу и поедем в лес, на речку.
С какого возраста вас стали отправлять в Хоростово? Вообще, по-моему, первые два года жизни я провел с мамой именно там. Потом ездил на летние каникулы. И так до шестнадцати-семнадцати лет. За исключением только двух-трех раз, в первые годы после чернобыльской аварии. Меня повезли в деревню мамы в Чувашию.
Ваш отец ведь был одним из ликвидаторов аварии на ЧАЭС? Да. Он был военнообязанным. Домой в Москву пришла повестка — вот и поехал. Очень хорошо запомнилось, что после этого он как человек, помогавший ликвидировать аварию, получил все льготы. Доставал для нас путевки в Польшу, в другие страны. Была возможность покупать продукты в каких-то специальных московских магазинах. К счастью, на его здоровье это не отразилось. Все в порядке.
Какие случаи из белорусского детства вспоминаются вам сейчас? Вспоминается сама атмосфера. Она была позитивной. Природа, дедушка с бабушкой… Отложилось в памяти, как пас коров. Сначала вместе со старшими. Потом, когда подрос, уже один. Утром идешь и, начиная с первого дома, собираешь по деревне коров. Ведешь их в поле, там играешь с друзьями в карты, перекусываешь какими-то бутербродами, следишь за коровами. Были случаи, когда они перебегали канаву. Приходилось вплавь гоняться за ними и возвращать в стадо. Но терять — никогда не терял. Были трогательные моменты, когда часов в шесть-семь вечера возвращался в деревню. У нас было две коровы, поэтому пасли два дня подряд. Отработал, близится отдых… Ты ведешь стадо по центральной улице, и каждая корова идет в свой двор, что для меня было удивительно. Я всегда переживал: как же они найдут свой дом? Но они шли по верной проторенной дорожке, и за этим процессом было интересно наблюдать. Ну и, конечно, ловля рыбы… Удили в канаве, потому что большой реки рядом не было. Ближайшая, Лань, протекала только в тридцати километрах. Ловили рыбу «прихватом». Сеть с хвостом и две палочки. Заходишь по пояс в канаву, опускаешь в воду… Ну и как не вспомнить о дискотеках! Собиралось несколько деревень. Ночные посиделки с друзьями, драки, любовь… Незабываемо!
Какая драка самая памятная? У нас был такой негласный титул — «король деревни». Ребята выясняли, кто самый сильный в Хоростове, среди двух-трех соседних деревень. Проводились поединки. Кто-то боролся, кто-то боксировал. Но без серьезных телесных повреждений.
Вы «королем» бывали? Ха, нет, я не участвовал. Как у городского жителя у меня был иммунитет: со мной никто не дрался. Двоюродные братья, друзья почему-то всегда оберегали меня от подобных поединков. Волшебное, конечно, время…
Бабушка с дедушкой баловали внука? Я бы не сказал. Хотя, будучи уже постарше, ночи напролет гулял с друзьями, сотрясал фруктовые соседские сады. Днем, естественно, отсыпался — до часа, до двух. Открываешь глаза — а тебя уже ждет молочная каша. Рисовая или пшенная. Очень вкусная. Супругу постоянно прошу сделать мне такую кашу. Поначалу она не понимала, как добиться нужного вкуса. Старается — а так, как у бабушки, не получается. Моей оценкой каши было одно и то же выражение: вкус не тот. В чем не тот, объяснить не мог. Оказалось, секрет в том, что бабушка клала очень много соли и сахара. Вкус получался необычным. Сегодня моя Наташа знает, сколько чего надо сыпать. Такие вот «вкусные» воспоминания: каша, картошечка, жаренная на сале, свежее парное молоко, простокваша… Даже карамель какую-то бабушка пыталась сделать на сковородке.
Алкоголь впервые попробовали в деревне? Ну, естественно. Самогон… Разводили воду с вареньем и запивали его. Сигареты «Прима» без фильтра… Немножко поддался моде. Все ребята в деревне и курили, и пили. Но как только я втягивался в это дело — каникулы заканчивались и приходилось уезжать. Убегал в Москву от винных паров и дыма. Да и родственники следили за мной. Кстати, язык белорусский я быстро схватывал за эти три летних месяца. Когда возвращался в Москву, недели две говорил на белорусском. «Нема», «бачил», «каханне»… И только постепенно снова начинал говорить по-русски. Помните, были такие сериалы «Моя любовь, моя печаль» и «Элен и ребята»? Читал программу белорусского телевидения на мове и там было написано: «Маё каханне, мой смутак» и «Алёнка ды хлопцы». Показывал ребятам в Москве — все, конечно, умирали…
В моем детстве в деревне было модно взрывать бутылки с селитрой. Чем баловались вы? Взрывать ничего не взрывали. А вот к дракам готовились основательно. Брали плоские камни или жесткие куски штукатурки, наматывали на руки и использовали в качестве кастета.
В деревне к приезжим могут отнестись и враждебно… Не мой случай. В деревню я приезжал с малых лет. Все меня прекрасно знали. Знали, что из Москвы. Так и называли — «москвич». Были в курсе, что я люблю футбол. Прямо перед домом нашим был выгон. Я там всегда делал футбольные ворота. Это очень впечатляло и взрослых, и моих друзей. Поэтому моего приезда они всегда ждали с большим воодушевлением. Осенью эти ворота постоянно кто-то сносил. Приходилось каждый год воздвигать заново. Вешали сетку, сворованную в других деревнях. Очень много времени проводили на том поле большой компанией.
Первая любовь тоже с вами в Хоростове случилась? Нет, первая любовь произошла все-таки в школе, в Москве. Но амурных историй в Беларуси было очень много. Девушка одна мне сильно нравилась из нашей деревни. К сожалению, любовь та получилась безответной. Но вообще все было: и гуляли, и ночи напролет на скамейках сидели. В Хоростове, в соседних деревнях — Челонце, Груздове… Заходили к девчонкам. Ребята постарше, конечно, были понаглее, более удачливы. Мы за ними как хвосты ходили.
В чужой деревне не любят непрошенных гостей, да еще и тех, кто отбивает местных девушек… Да уж… Косо на нас смотрели, даже драки были. Но мы старались аккуратно действовать — большой компанией или уже глубокой ночью. Каждый охранял девчонок в своей деревне, как петух охраняет кур в курятнике.
Вы ведь играли за колхозную команду на чемпионате Минской области? Так и было. Бегал в нападении. Ездили в разные деревни и города. Долгое, Старобин, Солигорск, Красная Слобода… Классное было время.
Прочувствовали колорит любительского футбола? Молодежи там было не очень много. Все-таки играли больше мужики. Скажем так, настоящие колхозники. Было сложно и интересно. Я занимался в футбольной школе и в четырнадцать-пятнадцать лет уже мог соответствовать этому любительскому уровню. Что-то получалось, что- то нет… В свой последний год в команде забивал по два мяча практически в каждом матче.
Играли под своей фамилией? Под своей, естественно. Ведь семья моя проживала в деревне. Никто не говорил, что я москвич. Хотя по правилам, кажется, только колхозники имели право играть. Очень хорошо запомнились выезды. Отправлялись на них на колхозном автобусе и на обратном пути с Долгого или Красной Слободы всегда останавливались в лесу. Накрывалась поляна, самогон лился рекой… Дети играли в футбол, взрослые обсуждали матч.
Никто вас не присмотрел на тех соревнованиях? Видимо, нет, раз не было никаких предложений. Хотя в подростковом возрасте я был бы, наверное, счастлив, если бы меня пригласили или в сборную Беларуси среди юниоров, или в сборную Минской области. Об этом можно было только мечтать.
То есть если бы вас не позвали в сборную России, могли бы сейчас играть за белорусов? Если бы кто-то предложил выступать, например, за молодежную сборную Беларуси до того, как я впервые сыграл в премьер-лиге, согласился бы не раздумывая. Конец девяностых, я еще не выступал в «Крыльях Советов»… Родственные связи с Беларусью у меня крепки. Плюс если бы кто-то сказал тогда, что я сыграю больше ста матчей за сборную России, не поверил бы.
В конце лета уезжать обратно в Москву не хотелось? О, это всегда было трудное время. Я даже просил родителей, буквально умолял оставить меня в Беларуси. Перевести в школу и дать отучиться там хотя бы один класс. Даже тетради, дневники покупал на белорусском языке. Но, к сожалению, их потом приходилось увозить в Москву. Уже там использовал их по назначению и несказанно гордился этим.
Испытали ностальгию, когда вернулись в деревню после долгого перерыва? Безусловно. К сожалению, мои бабушка и дедушка уже умерли. Дом в деревне простаивает. Родственники используют его как дачу. Несколько лет назад ездил туда и даже забрал себе какую-то домашнюю утварь. Сундук, куфар — бабушкино приданое, когда она выходила замуж за дедушку. Другие вещи: швейную машинку, прядильный станок, фотографии, табуретку, скамейку, телогрейку. Буду хранить на даче как память. Что-то использую в качестве декорации. Колесо от телеги, вилы… С детства хорошо запомнил такое приспособление — козел. На него кладут бревно и пилят. Будучи ребенком, использовал его как мотоцикл. Садишься и едешь. Так вот, приехал в деревню — и этот козел стоит себе разваленный. Я его загрузил в машину, привез на дачу, показал отцу. Тот говорит: я его немного укреплю. А козел еле дышал, доски сгнили, и папа решил сделать новый. Я ему потом: папа, ну как ты мог сломать этого легендарного козла?! Новый-то мне совершенно не нужен, я ведь не собираюсь дрова пилить. К сожалению, старый козлик, который катал меня все детство, приказал долго жить.
Сильно изменилась деревня со времен вашего детства? Молодежь вся уже разъехалась. Клуб прекрасный простаивает. Остались мужики, бабы… Скучают, пьют. Жизнь в деревне, конечно, уже не та. В девяностые туда съезжалось очень много детей. Сейчас молодежь, наверное, предпочитает на море отправиться, в городе время провести, где-то похалтурить. Прошелся по домам, никого из друзей не встретил. Вообще вся та моя поездка уложилась в два-три дня. Прилетел в Минск, снял машину и двинул в деревню. По пути заскочил к тете любимой в Солигорск. Потом навестил одного дядю, второго и вернулся в Москву.
Ваш двоюродный брат Слава Данилевич играл в дубле солигорского «Шахтера». Жалко, что не стал профессиональным футболистом? Ну да. К сожалению, в основу пробиться ему не удалось. Я ему даже бутсы присылал с фамилией Игнашевич. После окончания школы возможности приезжать в Беларусь у меня уже не было. Когда играл в Самаре, в «спартаке-Орехове» — я даже в Москве не был, не то что в Минске. На практике Славе не помогал. Больше советы давал. А что он не стал футболистом — ничего страшного.
На своем персональном сайте вы с восторгом описывали, как ходили на выставку «Беларусь-пресс-фото». Чем она так впечатлила? На выставке оказались совершенно случайно. Одну фотографию я там описал: бабушка с собакой или с кошкой пришла к ветеринару и зажмурилась, как будто это ей укол делают, а не животному. Было приятно вновь окунуться в эту деревенскую атмосферу, посмотреть на милые, душевные фотографии.
Что еще в Москве напоминает вам о Беларуси? Знаете, несколько лет назад попал в ресторан белорусской кухни. Помню, после одного из матчей мы с Наташей оказались в центре Москвы — и прямо перед нашим носом вдруг возник этот ресторан. Зашли и сразу заказали компот из сухофруктов. Нам принесли — и он, к сожалению, оказался забродившим. Я подумал: блин, ну что такое, в кои-то веки зашел в белорусский ресторан — и тут такое. Расстроились и ушли оттуда. Еще трикотаж белорусский привозят к нам на рынки продавать. Ну и родственники мои приезжали устраиваться в Москву на работу. Жаловались на власть. Все как обычно, в общем.
Вы известный любитель литературы. Книги белорусских писателей попадались? В детстве точно нет — некогда было книжки читать. Сложно вспомнить белорусских авторов. Зато знаком с творчеством талантливого белорусского художника Валентина Губарева. Он рисует карикатуры на современную белорусскую жизнь в деревне, в городе. Присмотрел у него несколько работ. Был даже порыв приобрести их. Очень колоритные и интересные. Но дальше мыслей дело не зашло. Вот вы напомнили — может, залезу в интернет, попробую что-нибудь купить.
Как-то на одном из курортов вы встретили Бернда Штанге и не узнали в нем тогдашнего тренера сборной Беларуси… Забавная история. Играли с друзьями в Эмиратах в волейбол. А на тот момент там собралось много футболистов из премьер-лиги. Было три команды, и в третьей не хватало человека. А за нашей игрой пристально наблюдал мужичок довольно преклонного возраста. Решили его пригласить. Кто-то крикнул: эй, дед, иди сюда! Он был седовласым. Дед улыбнулся и охотно побежал к нам. Играем-играем, и мы на него: дед, дед… А он вроде даже по-русски что-то понимает, подсказывает: влево, вправо… И в какой-то момент Зырянов, у которого прекрасная зрительная память, говорит: так это же тренер сборной Беларуси Бернд Штанге! Мы ему: да не, быть того не может! Оказалось, правда. После волейбола перекинулись парой фраз. Он был на позитиве, улыбался. Сказал, что, в отличие от нас, всех прекрасно знает. Еще была неожиданная встреча с Тимофеем Калачевым на отдыхе. Приятный парень. Плотно с ним не знакомы, но всегда тепло здороваемся, общаемся. Хотя даже не знаю, в курсе ли он, что у меня белорусские корни.
С Сергеем Гуренко в «Локомотиве» пересекались? Один год поиграли вместе. Приятный в общении парень, хороший футболист, настоящий фанат своего дела. Рассказывал мне однажды историю, как, будучи игроком «Ромы», впечатлил Фабио Капелло. Шла контратака соперника, и он на сумасшедшем рывке догнал нападающего, который значительно опережал его, и выбил мяч в подкате. Так Сергей говорил, что после того момента Капелло стал смотреть на него другими глазами и чаще доверять место в основном составе. Самоотверженный и требовательный был игрок. Не удивился, узнав, что после окончании карьеры он стал тренером.
Ваша фраза: «Я знаю единственного футболиста, который мечтает стать судьей, — Юра Жевнов». По-моему, он однажды сказал это в интервью. Врезалось в память, потому что нечасто от футболиста можно услышать такие признания. Лично с Юрой, к сожалению, не знаком.
Зимой на сборы с ЦСКА ездил Виктор Гончаренко. Познакомились? Пообщаться не удалось, но парой фраз перекинулись. Мы в свободное время играли в «мафию». Гончаренко со Слуцким проходили мимо и пытались пошутить по этому поводу. Приглашали их к нам, но у них были свои тренерские посиделки. Гончаренко тоже производит приятное впечатление. Адекватный современный человек, который предпочитает демократичный подход. Общается, улыбается… При нем нет такого напряжения, какое есть при тренерах советской школы. Футболистам это нравится.
Хоккеист, выигравший Кубок Стэнли, может свозить его на родину. Будь такая возможность, привезли бы Кубок УЕФА в Беларусь? Вы знаете, спустя лет пять после победы в Кубке УЕФА я тоже общался с белорусским журналистом. И рассказал ему, что некоторые ребята брали тогда Кубок и везли к себе домой. Поскольку я родился в Москве, мне везти его было некуда. Но если бы в тот момент позвонили из Беларуси и сказали: вот, Сергей, мы знаем, что у вас белорусские корни, не могли бы вы приехать с Кубком в Минск, в Солигорск — я бы с удовольствием откликнулся. Не то что мне было неприятно… Но где-то в глубине души я ждал возможности привезти трофей и показать его хотя бы своим родственникам. Вот из Чувашии, из деревни моей мамы подобная просьба поступала. Но я был там всего два-три раза, и впечатления от того периода остались не самые яркие.
Еще бы: вы там чуть не умерли с голоду! Ну, вы сейчас немного преувеличили. Просто был один неприятный эпизод. Бабушка на две недели уехала на картошку и оставила меня дома одного. Мне было лет семь-восемь. Как раз перед этим случилась чернобыльская катастрофа, и меня привезли на лето в Чувашию, а не в Беларусь. У бабушки было восемь детей, и когда она куда-то уезжала, за всеми следил старший ребенок. Я в свои семь-восемь уже должен был о себе позаботиться сам. А поскольку я городской житель, а не деревенский, мне было сложнее, чем остальным. К тому же тогда не оказалось рядом ни братьев, ни сестер. Дней пять питался остатками еды в доме плюс подкармливали соседи. Потом приехала тетя и, видя эту картину, меня забрала.
Умения, приобретенные в деревне, вам сейчас помогают? Хожу с сыновьями в лес, уже московский, и чувствую себя как рыба в воде. Спокойно могу сломать орешник и сделать красивую палку, как у пастухов в белорусских деревнях, вырезать на ней ножиком узоры. Могу сделать удочку — повязать леску, грузило, поплавок, крючок. В городе сейчас это совершенно ненужное умение. Но я им безумно горжусь.
Не задумывались, что секрет вашего спортивного долголетия может заключаться в здоровом детстве, проведенном в белорусской деревне? Не то что об этом задумываюсь — я это прекрасно осознаю. Отец у меня белорус, выросший в деревне. Я сам много времени провел на свежем воздухе, ребенком ходил босиком все лето, питался натуральными продуктами. В том числе и зимой: родственники постоянно присылали гостинцы. Благодарен родителям и генам, доставшимся от них. Уверен: тот образ жизни, что был у меня в детстве, — залог теперешнего здоровья.
