Алан Дзагоев: Диагноз мне знаком и сроки восстановления понятны

Матч сборной России в Подгорице обернулся жутким скандалом: из-за хулиганского поведения черногорских фанатов Игорь Акинфеев получил ожог шеи и сотрясение мозга, а встреча была прервана на 66-й минуте. А для другого армейца ситуация усугубилась еще и травмой.

– Что с вашей ногой? Долго придется лечиться?

– Увы, долго: ближайший месяц точно пропущу. Диагноз мне знаком: надрыв задней поверхности бедра, поэтому и сроки восстановления примерно понятны.

– У вас, как я понимаю, похожая травма уже была?

– Да, причем на этой же ноге. Но в другом месте.

– Лечиться где будете?

– Скорее всего, дома – с нашими физиотерапевтами. Хотя снимок отправили и в Германию, и в Италию.

– Как вы, Алан, восприняли злополучные события на 20-й секунде матча?

– Поначалу ничего не понял. Мы выбегали в атаку, Игнашевич сыграл головой – и вдруг свисток. Обернулся, а Игорь лежит, и все к нему бегут. Когда стало понятно, что произошло, был уверен, что все закончено – как после такого можно играть в футбол? Но через полчаса оказалось, что я ошибался, и это стало самым удивительным в этот вечер. Знаете, больше скажу: есть ощущение, что моя травма стала следствием этого странного решения.

– Каким образом? Она же случилась фактически тайм спустя?

– Мышцы обычно рвутся в двух случаях. Первый: лишний вес и плохая физическая готовность. Ко мне сейчас ни то, ни другое не относится, чувствовал себя прекрасно. При этом вторая причина связана с плохой подготовкой к конкретному матчу, с тем, что ты вышел на поле неразогретым. То есть как раз с нашей ситуацией: после получасового перерыва все остыли, и нагрузки на холодные мышцы в итоге дали себя знать, пусть и не сразу.

– А что вы делали в эти полчаса?

– Ждали в раздевалке, обсуждали ситуацию. Все были уверены: после того, что случилось, матч не может быть продолжен. В душ, конечно, никто не шел, мы не переодевались, но психологически все уже настроились на отмену игры. Что, кстати, добавляло сложности потом, когда продолжить ее все-таки пришлось. Плюс еще все переживали по поводу состояния Игоря, которого увезли в больницу, что тоже настроения не добавляло. Но когда вошел Капелло и сказал: разминаемся, никто, естественно, ничего не сказал – через три-четыре минуты мы уже были на поле.

– А страха, что попасть файером могут в любого из вас, не было?

– У меня лично – нет. Хотя случившееся – просто дикость. Следующим шагом будет отстрел игроков? И если просто ранение – будем играть дальше? Кстати, когда мы вышли, было четкое предчувствие: что-то еще из ряда вон выходящее в этом матче обязательно произойдет.

– Лодыгин нервничал?

– Запасному вратарю всегда тяжело входить в игру, а в такой ситуации – и подавно. Но если Юра и нервничал, то отразилось это только на паре выносов в аут, что совсем не проблема: пусть лучше мяч уйдет за пределы поля, чем влетит в ворота.

– Как в таком состоянии играть в футбол?

– Тяжело. Но мне кажется, что игра получалась, соперника мы переигрывали. Другое дело, что моменты надо реализовывать.

– У вас не появилась мысль, что надо выйти и отомстить за Акинфеева?

– Кому? Черногорским футболистам? Но они ни в чем не виноваты! Мы выходили играть и выигрывать. Кстати, задним числом можно говорить что угодно, но я был уверен, что мы соперника дожмем.

– В перерыве вы были в раздевалке?

– Да, лежал на кушетке, держал лед.

– Пауза между таймами тоже ведь не на шутку затянулась?

– Это уже было что-то запредельное! Перерыв затягивался и затягивался, у меня даже мелькнула мысль: если команды и сейчас выведут на поле, то это будет катастрофа. Все снова остыли, но никого, получается, не волнует, что подобная ситуация крайне травмоопасна.

– Когда прозвучало: «Вперед!» – снова никто не протестовал?

– Нет. Лучшим решением для каждого было бы, естественно, прекращение матча, но если надо – значит, надо.

– Где вы смотрели второй тайм?

– Я пошел в душ, а когда вышел и оделся, мы как раз получили право на пенальти. Смотрел эпизод в коридоре, где установлен большой телевизор, а буквально через пару минут мне навстречу потянулись партнеры, уходившие с поля.

– Что там случилось, вам рассказали?

– Кто-то бросил в Комбарова зажигалку и оторванное сиденье.

– Получается, незабитый пенальти фактически принес нам 3:0?

– Надеюсь, что другого решения тут просто не может быть.

– Когда команда в очередной раз вошла в раздевалку, все снова держали в уме продолжение матча?

– Нет, на этот раз все дружно отправились в душ. Ведь после первой паузы всем объявили: еще один инцидент – и матч будет закончен.

– В самолете активно обсуждали случившееся?

– Знаете, я включил фильм, надел наушники и отгородился от внешнего мира. А потом и вовсе уснул. Но вообще, честно говоря, мне подобное впервой, и чувства самые противные. Футбол должен быть праздником, а здесь получились скандал и мучения. Болельщики, неужели вы этого хотите?!

– И последний вопрос: как дела у Игоря Акинфеева?

– Я его после самолета не видел, но все вроде обошлось. Надеюсь, что он, в отличие от меня, сыграет с «Зенитом».

Б.Левин ◊ источник