«Когда с другими футболистами пришли в армию – услышали: «Духи, вешайтесь!»

Дмитрий Горьков и «Локомотив» – вещи во многом неразделимые. В бытность игроком он прошел все ступени еще советской футбольной школы клуба, после чего заиграл в основном составе «железнодорожников».

Проведя семь лет в футболке «Локо», на которые пришлись 186 матчей и 21 гол, Дмитрий ушел доигрывать во вторую лигу, а вскоре завершил карьеру. Чтобы стать тренером – и спустя несколько лет вернуться.

В 2011 году Дмитрий Анатольевич вошел в тренерский штаб молодежной команды, с которой всего год спустя добился исторического достижения – выиграл первое для «Локомотива» чемпионство в турнире дублеров.

О старом стадионе «Локомотив», попадании в настоящую воинскую часть, «дедовщине» в основном составе и своих эмоциях после победы в молодежном первенстве Дмитрий Горьков рассказал «Нашему «Локо».

- Вы родились в Москве – судя по советским фильмам, совершенно очаровывающем городе.

- Мой первый дом был в районе Новые Черемушки, и лет в шесть я переехал в Гольяново. Впоследствии, кстати, это и предопределило выбор стадиона «Локомотив» как места начала занятий футболом. Я же был маленький, а на автобусе добраться до Черкизова было очень просто. С тех пор «Локомотив» стал моей командой.

Помню старый стадион, с деревянными лавочками в качестве сидений. На нем, насколько я помню, снимался эпизод фильма «Джентльмены удачи» с нашими великими актерами и чуть ли не полностью, уже внутри стадиона – картина «Семь стариков и одна девушка». Короче, воспоминания из детства у меня чисто футбольные, связанные только с «Локомотивом».

Четко помню, как нас, школьников черкизовского отделения, пригласили на матч: «Локомотив» играл с «Динамо». Мы сидели на ступеньках – столько народу ходило! Стадион вмещал, наверное, тысяч 35 от силы, но людей было очень много. Ярким впечатлением осталось в памяти: когда забили гол, вверх полетели шляпы – традиция такая была тогда что ли – все поднялись, и я в силу маленького роста ничего не смог увидеть. Такое получилось мое первое знакомство с большим футболом, лет 6-7 мне было.

- А почему, кстати, именно футбол?

- Раньше все без исключения мальчишки играли во дворе в футбол. Точнее, летом – в футбол, зимой – в хоккей. И совершенно не имело значения, как хорошо ты играешь. Так было принято. В принципе у меня неплохо получалось и в хоккей, но однажды летом один из мальчиков пришел и сказал, что записался на футбол в «Локомотив». К тренеру Ворошилову. Фамилия Ворошилов в те годы была более чем красноречивой. Я даже не знал тогда такого футболиста – мне казалось, что это «красный» герой. Думаю – да не может такого быть! Пошел на собеседование, и действительно, на приеме сидел Ворошилов, только Виктор Федорович – великий футболист. По сути, он и стал моим первым тренером.

Потом уже меня стал тренировать Владимир Петрович Коротков, который и до сей поры успешно работает в клубе. Между прочим, его первый выпуск, и я в его составе, стал чемпионом СССР в своем возрасте. В те времена стать чемпионами Союза было очень круто. Сильная школа была на Украине, грузины всегда были хорошие, другие московские клубы – так что это было большое достижение.

- Расскажите, как проводили свободное время советские юноши-футболисты?

- Не было айпадов, телефонов: мы читали книжки, играли в футбол или баловались на улице. Вообще тогда родители больше заставляли детей читать. Скажу честно, я читал немного, мне нравилось где-то бегать, прыгать, скакать. Хулиганил, не без этого, несколько раз родителей вызывали в школу. В основном из-за разбитых мячом стекол, еще чего-то такого. Сильно я не хулиганил, девчонок за косички не дергал.

- Тогда школьники-спортсмены тоже учились по упрощенной программе?

- В СССР для молодых футболистов была общепринятая практика: для них создавались спецклассы. Но Владимир Петрович отказался от этого, и вся команда училась в обычной школе. Это, конечно, было мудрое решение: он уже тогда понимал, что даже при всей силе его команды заиграет далеко не каждый. Учебу бросать нельзя.

Сейчас, например, многие родители делают ставку на футбол, и мальчик при этом практически не учится. Это неправильно. Очень небольшой процент детей реально пробивается в большой футбол, да и вообще нужно развивать свой ум. Я постоянно говорю родителям: не делайте ставку на футбол. Если ваш мальчик заиграет, это будет счастье. А если нет? Сломанная судьба?

- У вас заиграть получилось.

- Да, в 1983 году я дебютировал за дубль. В первом матче против «Таврии» мне удалось забить победный гол – на 88-й минуте. Классный дебют получился! И уже в следующем году начал играть за основной состав в первой лиге, но провел всего семь-восемь матчей, и меня забрали в армию.

- Разве «Локомотив» не мог сделать отсрочку?

- Мог, но только если ты заявлялся за основной состав. В этом случае могли на один чемпионат, то есть на год, сделать. Правда, по окончании чемпионата все равно некоторых забирали. Но фишка в том, что тогда 18-летнему парню попасть в основной состав было нереально, а возраст-то призывной.

Помню такого футболиста – Сергея Голубева. На серьезном уровне он так и не заиграл, но по юношам подавал великие надежды. Играл всегда на год старше и при этом был капитаном команды. Вот он был чуть ли не единственным футболистом, который в 17 лет был заявлен за команду мастеров. Ему прочили невероятное будущее, но так он и не заиграл.

- В армии вы, наверное, сразу попали в команду и не испытали на себе все ее «прелести».

- Нет, это произошло далеко не сразу. Сначала была самая настоящая воинская часть, Кантемировской танковой дивизии. У меня и звание – гвардии рядовой. Честно говоря, за два-три месяца хлебнули мы прилично. Повоевали, так сказать. Представьте, я, человек московский, попал в эти условия... Дедовщина, все серьезно. Мы пришли такие лысые, молодые – и сразу услышали: «Духи, вешайтесь!» В шоке были поначалу. Хорошо, у нас тогда нашелся защитник: призывался с нами пятиборец – машина такая. Он взял нас под свое крыло, и обошлось без эксцессов. Но было жутковато, конечно.

- К слову о дедовщине. Наверняка была она и в «Локомотиве», когда вы впервые оказались в основном составе?

- Было, было. Не скажу, что какие-то прямо тяжелые случаи – просто дело в том, что молодому парню для попадания в основной состав по тем временам нужно было заслужить доверие «стариков». Правда, никаких разборок и рукоприкладства, конечно. Одним из первых среди нас в основной состав попал Рашид Галлагберов – вот ему как-то своим видением, пониманием футбола удалось убедить «стариков», что он достоин. А многим через такой жесткий отбор было сложно попасть.

На сборы с «основой» молодых вызывали по два-три человека, и мы, естественно, были круглосуточными дежурными. У команды трехразовые тренировки, а мы должны подготовить мячи до тренировки, помыть их после – раньше ведь все на грунте было, – посушить, а нагрузку при этом мы пытались выдерживать общую. Непросто было – такая школа выживания. Поэтому сегодня я удивляюсь, когда ребята начинают спорить, кто понесет мячи. Сколько я этих мячей в свое время перетаскал…

А ведь раньше в школе мы эти мячи еще и красили. Экипировки не хватало, поэтому мы их брали, «шкурили» и красили белой краской. Когда они намокали, то становились невероятно тяжелыми – ударить было невозможно!

- После армейского опыта вы все-таки попали в команду – «СКА ФШМ». Расскажите о ней.

- У нас в составе были сплошь призывники, молодежь. Бодаться во второй лиге со «стариками», которые когда-то выступали на приличном уровне и доигрывали в регионах вроде Тулы, Калуги, было почти невозможно. Мы старались, пыхтели, но получалось все это откровенно плохо. Они просто нас подавляли: молодой никогда не обыграет «старика». На его стороне опыт, другие игровые компоненты.

Зато потом мы заиграли! К нам добавили штрафников из ЦСКА, которые что-то нарушили там по дисциплине, а игроки-то были суперкласса! Володя Татарчук, Вячеслав Медвидь и Вальдас Иванаускас. Они нам здорово помогли: команда преобразилась, начали «чесать» чуть ли не всех подряд.

- «Отслужив» таким образом, вы вернулись в «Локомотив». Где провели следующие семь лет. Что за это время запомнилось больше всего?

- Я играл в то время, когда не было крупных побед, так что запомнилась скорее атмосфера, дружный коллектив. Это уже после меня пошло поколение, которое добилось больших высот, выиграло чемпионат. На моих глазах становились на ноги такие люди, как Овчинников, с которым жили в одном номере, Арифуллин – с ним мы и по сей день друзья. Он меня даже своим учителем называет. Приятно, конечно. Мы с ним действительно оттачивали мастерство на тренировках и после них, но своего учителя он переплюнул раза в три-четыре (смеется). Помню, Леха пришел молодым, дерзким парнем. Может, ему чуть не хватало техники, но в плане отбора, мощи он был просто незаменим. Соответственно технически и тактически его нужно было «натаскивать» – а у меня с этим не было никогда проблем. Так что отрабатывали передачи, прием мяча. На базе было много времени – пожалуйста, выходи занимайся.

- Незадолго до ухода из «Локомотива» в 1994 году вы съездили в довольно экзотичную аренду – в Тунис.

- Перед началом сезона меня пригласила команда «Этуаль дю Сахель». Этот клуб отчего-то сотрудничал с Россией, и до меня там уже побывало несколько наших футболистов. Причем игроков они брали всегда только на полгода и ни разу больше аренду не продлевали.

С первых дней было видно, как сильно тунисцы любят футбол. При том что страна это бедная, почти нищая, народу на каждом матче всегда было много, и к футболистам отношение было просто великолепное.

Вспоминаю эпизод: мы играли в полуфинале Кубка, выиграли по пенальти, причем я забил победный, но мне это никак не помогло. Выхожу из раздевалки – никого. Автобус уехал сам по себе, все местные разъехались, кто куда, и я один в совершенно незнакомом месте. Выбирайся, как хочешь. Я вышел ловить такси, и тут едет парень на мопеде. Он узнал меня и бесплатно подвез до отеля. Все просто: я в спортивной форме, с рюкзачком, доехал до своей гостиницы. И так там во всем. Можно было в любой маленький магазинчик заглянуть – тебе спокойно дадут что-нибудь бесплатно. Небогатый, но очень добрый народ.

- Что собой тогда представлял Тунис?

- Я жил в Сусе, курортном городе, и арабы там вполне цивилизованные, вышколенные. К тому же туда часто приезжали туристы из Германии, Франции. Чтобы узнать арабский мир, нужно было «нырять» вглубь страны, а я жил на побережье – в одном из отелей владельца нашей команды.

Хотя страна далекая, чем-то она напоминала СССР. Прежде всего, своей закрытостью. Например, я купил там технику и хотел ее увезти домой. А вывозить, оказывается, было нельзя: оставил на границе и потом с большим трудом доставлял ее в Москву. Не было там еще свободно конвертируемой валюты. Нам платили местными динарами, а они же мне не нужны в России. Пытаюсь поменять на доллары – нельзя, там статья за это дело. Пришлось делать это как-то полулегально: хорошо, что помогло местное руководство.

- Тунисский футбол – какой он?

- Моя команда была в тройке лучших. Мы стали вторыми в том сезоне. Уровень футбола там, конечно, слабенький. Мало осмысленных действий: нация эмоциональная, и игра у них построена исключительно на этом. Выходят, например, два в одного, и тот, что с мячом, лупит со всей силы в ближний угол. Мяч улетает мимо – а народ кайфует! Я останавливаю его, говорю: ты сделай передачу, покати на свободного, и он забьет в пустые ворота. А им эмоции важнее.

Помню еще одну игру, мы приехали на выезд к принципиальному сопернику. Название не помню уже, но накал был серьезный, что-то вроде нашего ЦСКА - «Спартак». И вот там был не футбол, а настоящее сражение, драка. Никакой игры и в помине – одни эмоции. И провоцировали, и плевали в лицо, меня ударили исподтишка – в общем, всякие гадости. Остался неприятный осадок.

- К вам отношение было нормальное?

- Руководство в принципе видело, что я хороший футболист, но им всегда хотелось очень многого. Я больше коллективный игрок, нежели индивидуальный. Например, спартаковец Олег Ужлев оставил о себе хорошее впечатление: он быстрый, пробежал по флангу, забил в первом матче, и они на него уже чуть не молиться стали. Действительно яркий был футболист. Вот таких там любят. А командных… Ну, вроде ничего, но, как они говорили, игрок должен забить чуть ли не с трапа самолета. Тогда его примут без проблем.

- А как у них было с проявлениями ислама?

- Ислам, кстати, очень четко выявлял классовое разделение в обществе. Я там подружился с одним арабом, он немного разговаривал по-английски. И вот он мне рассказал, что во время Рамадана, когда с утра до позднего вечера вообще есть нельзя, было четко видно, какие футболисты богатые, из влиятельных семей, а какие – победнее. Первые могли себе позволить на время Рамадана договориться о больничном. Как только начинался пост – несколько человек вдруг получали травмы. А бедным приходилось играть, и пост соблюдать у них соответственно не получалось.

- После полугода в Тунисе вы вернулись в Россию. Не было шанса поиграть где-то еще?

- Была уже после «Локомотива», в конце 1994-го, попытка зацепиться за Германию. У меня в Гамбурге живет друг, с которым мы вместе за школу играли. И вот он позвал меня, сказал – найдем команду без проблем. Я даже приехал, встретился с тренером, клуб второй лиги. Молодой перспективный специалист, ему понравилась моя игра, а в то же время менеджер клуба не хотел иметь в команде русского языка в принципе. Но никому об этом не говорил. В итоге он тянул-тянул, до конца трансферного окна оставалось буквально три-четыре дня, и я решил заявиться в России. Позвонил в Ижевск, они сказали, что ждут меня, ну, я и приехал.

Еще до Туниса я пробовался в Израиле. Там уже играли несколько наших футболистов, но в клубе, куда я мог перейти, был довольно странный тренер. Очень жесткий, требовательный и при этом непонимающий, как мне показалось. Исповедовал такие принципы: если ты сходил в атаку, то должен уже в ответной атаке соперника вернуться назад чуть не к своим воротам. Я ему объясняю: как я могу вернуться, если улетел в подкате за лицевую? Для того же и существуют перестроения, подстраховка. Известная ведь вещь. У нас начались тактические споры: говорит, нет, нужно именно так. Ну, раз так, ищите себе футболиста с двойным сердцем. Кстати, этот тренер продержался там всего пару месяцев, сняли его быстро.

- Вы ушли из «Локомотива» в тот момент, когда команда только начинала осваиваться в роли российского топ-клуба. Не обидно было, что выиграли с «Локо» только «бронзу» чемпионата?

- Тогда в команду пришли молодые амбициозные ребята: Харлачев, Елышев, Катасонов. Я понимал, что мне в 30 лет уже сложно с ними конкурировать и я реально уступаю им, прежде всего функционально. Был виден их огромный потенциал. С одной стороны, конкурировать с ними было уже тяжело, а с другой – я никак не мог смириться с тем, что буду сидеть в запасе. Тренер мне места в основном составе тоже обещать не мог, поэтому я решил уйти в команду рангом ниже, но только чтобы играть. Было несколько предложений, и я выбрал Ижевск.

- Вы поиграли во втором дивизионе и в СССР, и в России. Уровень сильно отличался?

- Прекрасно помню, как в 1991 году после развала СССР начинался чемпионат России. Вдруг очень сильно упал общий уровень команд. В Союзе региональные команды фактически снабжались всей республикой. Это ведь были страны внутри большой страны. А в 90-е появились какие-то странные команды вроде «Асмарала», «Океана», так что сравнивать российский и советский футбол даже неуместно.

То же касается и второй лиги. В Союзе команды были более фундаментальными, более профессиональными что ли. Фундаментализм был в то время во всем: команды были «железные». В ходу была фраза: «Пойду играть в маленький футбол за большие деньги». Был такой футболист Пышкин, он чуть ли не всю карьеру играл в Красногорске. Для местного уровня – царь и бог, забивал тучу голов. «Вышку» он не тянул, а своей команде был необходим. Ему давали квартиру, машину, денег он прилично зарабатывал – в общем, все у него было в порядке. Футболисты второй лиги по тем временам получали в два-три раза больше, чем инженеры: рублей 600-700, очень приличные деньги.

- Что расскажете про Ижевск?

- Там тренер был интересный – Виктор Ефимович Слесарев. Вспоминаю о нем только хорошее. Он собрал отличную команду: из Москвы, Питера, плюс местные неплохие футболисты. И полностью нам доверял. Вот мы все после первой тренировки собрались, познакомились, выпили немного вина – как это обычно у футболистов. А на следующий день доктор доложил, что ребята, дескать, имели неосторожность принять какое-то количество алкоголя. Короче, «сплавил» нас. Виктор Ефимович собрал команду: вот, доктор мне сказал так и так, и я решил его уволить. Все удивились. Он говорит, я вам полностью доверяю, вы профессионалы и можете делать то, что считаете нужным, чтобы выходить и выигрывать. Моя задача – пробивать у президента вознаграждения и бонусы.

Он так нас этим отношением подкупил, что мы действительно сражались за него. В итоге из второй лиги вышли в первую, и из первой чуть сдуру не рванули в «вышку». Просто там «Шинник» пер в тот момент, у них было много денег, они нас ими «задавили». Помню, встретил одного из тренеров Ярославля – мы с ним вместе летели в Москву – и спросил у него: «Ну скажи, сколько вы получаете?» Он говорит – секрет. Тогда я ему назвал, сколько получаю сам. Он так задумался: «Да у вас, ребята, кучка энтузиастов!» Обидно было, но ничего не поделаешь.

- Последним клубом в вашей карьере стал «Кузбасс».

- Кемерово было, можно так сказать, последним ударом. Виктора Ефимовича как раз туда позвали, и он нас потянул за собой. Я не хотел ехать – устал быть вдали от дома. Жена не могла за мной ездить, ухаживала за больной матерью, так что я раз в месяц мотался в Москву и обратно.

В Кемерове сразу не заладилось. Начались проблемы между местными ребятами и нами. Их можно было понять: они играли в свой футбол, а тут вдруг приходим мы, да еще и с хорошей доплатой за дальний регион. Они все это знали и не хотели мириться. Начали втихую поскальзываться в штрафной. Допустим, Слесарев ставит местного защитника, а он неожиданно наступает на мяч, мы пропускаем гол – и проигрываем. Я ему говорю: ты ставь своих, раз уж нас пригласил. Там и разговоры велись разные в команде. Короче, атмосфера была не очень, так что мы сыграли полсезона – и убежали оттуда.

- Сразу после завершения игровой карьеры вы стали тренером, но начинать пришлось с самого низа – команд второго дивизиона. Тяжело это?

- Да, непросто. Прежде всего, в финансовом плане. После завершения карьеры футболиста падать на зарплату тренера, тем более какого-то второстепенного клуба… Да и не только в деньгах дело, в амбициях тоже. У многих игроков после завершения карьеры идет продолжительный переходный период. Вы представьте, до 35 лет человек играет, за него покупают форму, билеты, он всем обеспечен. И вдруг он вступает в жизнь, причем не как все – в 18, а в 35! Дай бог, если у него есть какое-то другое образование, он может хотя бы начать работать. А если нет? Вот и происходят у многих разводы в семьях, некоторые выпивать начинают.

В общем, происходит резкое падение, и не все к этому готовы. Вот я тоже готовился, что, возможно, придется расстаться с хорошими деньгами и работать непонятно кем за маленькую зарплату. И все равно не подготовился, это было трудно.

- А как же накопления за время игровой карьеры?

- В мое время оставить накопления было нереально. Это сейчас можно вложить в недвижимость, во что-то еще. А тогда это было запрещено. Даже имея 1000 рублей в месяц в «Локомотиве», я не мог их никуда потратить. Квартиру купить нельзя – если ты уже живешь в квартире, другую тебе никто не даст. Можно было отложить деньги – но они же рухнули потом все. А переложить их в доллары – это статья. Дело открыть нельзя – тоже статья. Вот как тут быть? Ну, удалось мне купить «девятку», а потом продать ее за 2 тысячи долларов. Это же ни о чем.

- В 2007 году вы вернулись в систему «Локомотива». Как это произошло?

- Играл за ветеранов в футбол. После матча подошел парень, вместе играли. У него был свой бизнес, как-то крутился. Спрашивает: Дим, а ты почему не в «Локомотиве»? Не сложилось, говорю. Приходи, мол, завтра в школу, я с директором договорился – тебя возьмут. Я позвонил Владимиру Петровичу Короткову – он поддержал, дал свою рекомендацию. Так я начал работать в школе. Сначала был помощником по 1995-му году, потом – по 1992-му.

Помню свои эмоции. Я же вернулся в родной дом. Мы проводили тренировки на том поле, где я когда-то занимался ребенком. Там, где сейчас Малая арена. Поле называли «Каракумы» - на нем не было ни одной травинки. Занимались в пыли, но это же все родное. Мне было очень радостно. Плюс, меня направили в 1995-й год, а ведь это та команда, которая во все годы становилась чемпионом России. Мы почти никогда не проигрывали, показывали великолепный футбол. Только позитивные эмоции с ней испытывал.

- Потом был дубль, причем дубль чемпионский. Ожидали перед началом сезона, что сможете выиграть историческое для «Локомотива» «золото»?

- Я не то что не думал о чемпионстве – после первых сборов был просто обескуражен. Одна молодежь, ничего не клеилось. Мы сыграли три-четыре контрольных матча и практически все проиграли. И вдруг, по какой-то удаче, к нам попали несколько опытных ребят, из которых мы смогли выстроить костяк. То, что и нужно для хорошей команды: опытные футболисты, вокруг которых можно расставлять молодых. Они играют ведущие роли, а остальные рядом с ними растут. И нам к тому же удалось объединить всех одной целью. Команда стала совсем другой.

- Самое яркое впечатление от того сезона?

- Конечно, последний матч. Столько радости было! Мы ребят настраивали и так, и сяк, и боялись перенастроить. Трудный был момент: мы же могли обеспечить себе чемпионство заранее, но уступили в Нальчике, потом много проиграли «Спартаку». И накануне решающего матча с ЦСКА я пришел к ребятам и чуть ли не слезно попросил: «Я в «Локомотиве» уже много лет, но не выиграл ни одной медали. Помогите старику». Они тогда посмеялись – не знаю, может, это и сработало в итоге. Отношения у нас с игроками были дружеские, они нас уважали, и это наверняка позволило тогда победить.

Все это было так важно, так трогательно даже. И когда мы стали чемпионами… (Задумывается). У меня же в моей футбольной истории не было ничего подобного. Эта «бронзовая» медаль 1994 года, когда Владимир Петрович принес ее, была мне до лампочки. Я понимал, что не имел к ней отношения, потому что почти не играл в том сезоне. На полгода уезжал в Тунис, потом была обратная адаптация в России. А здесь было чемпионство, и знаешь, чем оно было важно? Не тем, что для «Локомотива» было первым в истории – это и так понятно. Для меня оно важно тем, что это честное чемпионство: в турнире дублеров не практикуются никакие подковерные игры. Да, мы реально были слабее «Спартака» - команда Гунько была очень хорошо организована. Проиграли им дважды, но за счет чего-то, не без удачи, сумели обойти и стали чемпионами. Это особенно важно.

- После ухода из дубля вы остались в системе «Локомотива».

- Сейчас я тренирую 1999 год в Перово. Конечно, это не черкизовские ребята, мы все-таки чуть послабее. Тем не менее, хочется создать команду, которая будет достойно смотреться в матче с топовыми клубами. У нас есть мальчишки, которые не подошли в Черкизове и отправились в Перово. Пытаюсь разбудить в них мотивацию на то, чтобы доказать: они имеют право играть за черкизовскую школу. Тот момент, когда нужно в ребенке разбудить спортсмена. Если это удастся, то буду считать, что работу свою выполнил.

Сергей Томилов