Ууткин любит обыгрывать фамилии людей. Это все травмы детства. Когда Вася был маленьким, все дети в его присутствии крякали, махали руками как крыльями, называли "курочкиным" и "петушковым". Его это сильно обижало. Затем у него появилась защитная реакция. Он сам начал выискивать что-нибудь смешное в фамилиях других людей. Так эта способность с ним осталась на всю жизнь. И смешным это кажется только ему одному.
Не мое. Просто смешно))) Вчера Обрадович такой на работе сижу, вдруг Маминов звонит и говорит:"Беги Быстров домой, там какой-то Михолап тебе Рогачёва наставляет". Я домой прибежал, жену за менди схватил и говорю:"Говори, каряка такая, кто тебя тут аджинджал?" А она мне:"Иди на кухарж, окрошидзе с чеснаускесом похлебай, салат овие поешь с масловым. Никто меня не аджинджал, будь благонадеждин. Я не командина и никому, кроме тебя, не даев". Похлебал я лекхето окрошидзе, коноплёва закурил и думаю:"Шершун ведь не казенный, а вдруг трипутень! Такой вандерлей с концевого начнётся, что до могилевского недалеко. Жена-то наверняка враньеш, и разных михолапов у неё дохоян и больше". Пока я размышлял, жена подошла тихонько сзади и говорит:" Кормильцев ты мой",-и бородин мне ярошик лаского. Ну, кульчий мой сразу ровнейко стал, я ведь тоже не монахов. Говорю:" Ты не оспешинский, мне поссони надо сходить". Пошёл вроде как поссони, а сам в щёлку зырянов. Гляжу, точно - из-под кровати вылезает михолап бугаев и бочков к выходу. Я дверь ширл, скоков в конату и говорю ему: "Что ж ты, бобер зуев, фло твою кебе, дубинского своего здесь пасёшь!" А он отвечает:" Молись, чижек, пиюк тебе пришёл". Я от страха немов стал, чуть не мор. Дальше рассказывать силагадзе нету. Короче, так и хожу теперь, как дятель - морда синев, бровин разбит, зубко не хватает, да ещё и рогочий!
Вчера Обрадович такой на работе сижу, вдруг Маминов звонит и говорит:"Беги Быстров домой, там какой-то Михолап тебе Рогачёва наставляет". Я домой прибежал, жену за менди схватил и говорю:"Говори, каряка такая, кто тебя тут аджинджал?" А она мне:"Иди на кухарж, окрошидзе с чеснаускесом похлебай, салат овие поешь с масловым. Никто меня не аджинджал, будь благонадеждин. Я не командина и никому, кроме тебя, не даев".
Похлебал я лекхето окрошидзе, коноплёва закурил и думаю:"Шершун ведь не казенный, а вдруг трипутень! Такой вандерлей с концевого начнётся, что до могилевского недалеко. Жена-то наверняка враньеш, и разных михолапов у неё дохоян и больше".
Пока я размышлял, жена подошла тихонько сзади и говорит:" Кормильцев ты мой",-и бородин мне ярошик лаского.
Ну, кульчий мой сразу ровнейко стал, я ведь тоже не монахов. Говорю:" Ты не оспешинский, мне поссони надо сходить". Пошёл вроде как поссони, а сам в щёлку зырянов. Гляжу, точно - из-под кровати вылезает михолап бугаев и бочков к выходу. Я дверь ширл, скоков в конату и говорю ему: "Что ж ты, бобер зуев, фло твою кебе, дубинского своего здесь пасёшь!" А он отвечает:" Молись, чижек, пиюк тебе пришёл". Я от страха немов стал, чуть не мор. Дальше рассказывать силагадзе нету. Короче, так и хожу теперь, как дятель - морда синев, бровин разбит, зубко не хватает, да ещё и рогочий!