Майкл Кэлвин. «Жизнь на вулкане. Секреты выживания футбольного менеджера». Глава 11. Становление менеджера
Ложность неудачи
…
11. Становление менеджера
Вопросов становилось все больше. Какие неблагородные металлы превращают в золото лучшие футбольные менеджеры? Влияет ли родословная на успех? Являются ли клубные культуры самовоспроизводящимися? Чем отличается саморекламируемая философия от ловко преподнесенного трюка на доверие? Где будет развиваться новая модель менеджера? Поиски ответов привели к учебному комплексу, спрятанному в ложбинах полуострова Гоуэр.
В тусклый, холодный зимний день Гарри Монк бросил вызов внешности. Розовые седельные сумки висели под усталыми, слезящимися глазами. Он боролся с горловой инфекцией и говорил так, будто полоскал горло железными опилками. По его собственному признанию, ему было трудно делегировать полномочия и невозможно отключиться. Жизнь дома, с тремя детьми младше трех лет, была эмоционально насыщенной, но физически истощающей.
Бледные, угловатые черты лица самого молодого менеджера Премьер-лиги придавали ему сходство с подростком Драко Малфоем, одним из постоянных персонажей саги о Гарри Поттере. На источник его природной энергии указывали возраст — 36 лет — и объявление на лестничной площадке, ведущей в его кабинет на втором этаже, который был не больше спальни: «Это команда не знает оправданий».
Эта фраза взята из плана Монка по созданию «Суонси Сити» — документа, запрограммированного в iPad, который выдается каждому игроку в первый день его пребывания в клубе. В нем излагается коллективное видение, включающее тактические стратегии, цели деятельности, личные стандарты и объяснение культуры города, который они представляют. «Возможно, «жить ценностями» — это корпоративное клише, но подход Монка к обучению на рабочем месте придает этой фразе непривычный смысл».
«Звучит глупо, но это не так. Смысл всего, что я делаю, а это еще только начинается, потому что мне еще многое предстоит сделать, заключается в том, чтобы отнять у них как можно больше оправданий. Вы знаете, какие вещи придумывают игроки: «Трава сегодня мягкая, мы не знали, что делать, инструкции не были четкими»».
«Я видел и слышал это слишком много раз. Я тренировался с игроками, которые думают, что могут обойти тебя на полметра, или у них не задался день, успокаиваются. Если они смотрят на менеджера и полагают, что ему все равно, он ничего не заметит, они идут на вольности. Убери все это, и они подумают: черт, вся ответственность лежит на мне, я не могу валять дурака, сегодня у меня нет оправданий».
«Для меня это возможность всей жизни. Вот почему я буду делать все, что потребуется, работать каждый час каждого дня, пока не добьюсь того, что считаю правильным. Я не знаю, удастся ли мне когда-нибудь достичь того, чего я действительно хочу, но если я смогу приблизиться к этому как можно ближе, то мне этого будет достаточно. Это всепоглощающая работа, но только так ты можешь ее выполнить».
День и так выдался продуктивным. Монк только что завершил обманчиво скромную встречу с председателем совета директоров «Суонси» Хью Дженкинсом, на которой было подтверждено согласие Уилфрида Бони продлить контракт на один год. Это позволило бы клубу заключить более выгодную сделку в январе, когда ивуарийский нападающий был продан в «Манчестер Сити» за £28 млн.
Тренировки в основном были посвящены технике защиты один в один. Все сеансы снимаются на видео; Монк носит радиомикрофон, чтобы можно было проверить четкость его общения, особенно темп, в котором он дает указания. Он предлагает игрокам три основных момента, на которые стоит обратить внимание, и одно окончательное сообщение, которое нужно переварить.
Он оценивает тонкости языка своего тела с психологом Ианом Митчеллом, важным помощником, который, как ни странно, активно работает с ним на тренировочном поле. Они вникают в детали высокопроизводительной среды, разрабатывают триггерные точки, чтобы игроки могли думать быстрее и с большей остротой.
В середине своего первого полноценного сезона на посту менеджера он проводил инвентаризацию. Его игроки не знали, что он уже мысленно принимает решения о том, кого отцепить следующим летом. Он искал новую породу, технически подкованную и интеллектуально способную в футбольном, а не академическом смысле.
«Я использую этот сезон, чтобы понять, как работать. Я пытаюсь отсеять тех, кто не умеет думать. Они выделяются на фоне тех тренировок, которые мы проводим. Вы выполняете упражнение на пас и движение, на удары или что-то еще, и ты видишь тех, кто сразу понимает, что к чему; бац, и они уже увлечены. Они — мыслители. Мне нужно больше таких».
«С другой стороны, ты получаешь и тех, кто возвращается не на ту станцию. Они стоят и ждут, не зная, что им делать. Они смотрят на тебя и спрашивают снова и снова. Представьте себе, какими они будут на поле, в условиях напряженной игры. У них не будет времени спрашивать, что делать. Я, конечно, помогу им, но каждая секунда на счету, а тебе нужны те, кто умеет думать».
Уверенность Монка в своих силах была сформирована в малоизвестном матче Лиги Два 8 августа 2006 года — ничья 2:2 со «Сканторпом» в мягкий вечер вторника. Это была вторая игра сезона, и его лидерские качества центрального полузащитника были признаны Кенни Джеккетом, который назначил его капитаном «Суонси» вместо Роберто Мартинеса.
Его мнение изменилось на 29-й минуте, когда он бросился в безобидный подкат под нападающего хозяев Энди Кеогу. Он порвал подколенного сухожилия, сильно повредил переднюю крестообразную связку и получил значительное повреждение нервов. Через 36 часов он увидел Джонатана Уэбба, бывшего игрока сборной Англии по регби, ставшего известным хирургом-ортопедом, в своей клинике в Бристоле.
«Через минуту он сказал: «Я должен принять тебя сегодня днем», и я подумал, что дело, должно быть, совсем плохо. Затем он сказал мне: «Я должен предупредить тебя: есть вероятность, что твоя карьера может закончиться». Черт. Что мне делать? Мне двадцать шесть. Футбол — это все, чем я когда-либо занимался. Я не готов ни к чему другому. Мне страшно. Я эмоционален. Я потеряю свою карьеру».
«Я был с Ричи Эвансом, нашим физиотерапевтом, в больничной палате, ожидая, когда можно будет спуститься в операционную. Они дали мне десять минут побыть одному, потому что видели, что я расстроен. Я молился, чтобы хирург, когда я приду в себя, сказал: «О, все замечательно». Он сказал это не совсем так, но операция прошла успешно. Затем речь зашла о реабилитации».
«Я выбыл на целый сезон. Я могу посочувствовать игрокам, у которых длительные травмы. Я знаю, каково это, когда они проводят тяжелые, одинокие дни, когда темно, а мальчики уже пришли и ушли, потому что у меня было такое, и даже больше. Им приходилось сдерживать меня, потому что я слишком многого делал, так что я могу понять, через что им приходится проходить на ментальном и физическом уровне. Это помогает».
«В равной степени я могу сказать, когда кто-то пытается надуть меня. Многое зависит от языка тела, фасада. Можно понять, честны ли они с тобой. Ты знаешь, кто из персонажей будет отдавать тебе все силы каждый день, а кто — срезать углы. Это, как правило, лучшие игроки, те, в ком есть эта маленькая нотка гениальности. Если ты дашь им понять, что засек это, и поймешь, что они задумали, они, как правило, подумают дважды».
«Та травма стала для меня определяющим моментом. Не поймите меня неправильно, я знаю о мире и я довольно умный парень. Я тертый калач и знаю свое дело, но я понял, что футбол — это все, что у меня есть. Я начал получать свои лицензии, уделяя особое внимание деталям на тренировках. Я записывал, что говорили менеджеры и как они это говорили, не только мне, но и другим игрокам».
«Я анализировал, почему менеджер просил меня делать определенные вещи или играть на определенной позиции. Я взвешивал преимущества той или иной тренировки. Я обращал особое внимание на командные собрания, чтобы увидеть, как подается информация. Ты берешь те части, которые работают, но также и те, с которыми ты не всегда согласен. Я замечал, когда менеджер не очень хорошо справлялся с ситуациями или когда он не так эффективно говорил в перерыве, как следовало бы».
«В целом мне очень повезло с менеджерами, под руководством которых я играл, начиная с тех времен, когда я работал с Гленом [Ходдлом] в «Саутгемптоне». Брендан был наиболее всеобъемлющим, и его управление было блестящим. Все говорят о Роберто и философии, которую он привнес в клуб, и это было здорово, но именно Кенни привил нам менталитет победителя. Он передавал нам свои ценности — трудолюбие, упорство, решимость никогда не быть побежденным».
«Я играл в типично британской манере — вверх и на них, отдавать мяч вперед и все такое, но я также играл и в континентальной манере, в том футболе, в который мы играем сейчас. Я вижу преимущества и того, и другого. Это мне очень помогает. В этой игре люди постоянно сомневаются в тебе, но мне нравится доказывать, что они ошибаются. Именно это и движет мной».
«Когда я, к примеру, сделал операцию на колене, все думали: ну вот, теперь с ним покончено. Когда мы получили повышение в классе в мой первый сезон, люди говорили, что я не смогу играть в высшей лиге. Они говорили одно и то же, причем во всех подразделениях. Даже сейчас я понимаю, в каком положении нахожусь. Ни в одном другом клубе Премьер-лиги капитан клуба не смог бы возглавить команду, а затем получить предложение о работе на полную ставку. Люди ожидали от меня провала, я это четко осознаю, но для меня это источник мотивации».
Возможность представилась при запутанном стечении обстоятельств 4 февраля 2014 года, в очередной роковой вторник. Микаэль Лаудруп утверждает, что его уволили по электронной почте, после того как заверили, что его работе ничего не угрожает. Он угрожал судебным разбирательством, но в итоге 23 мая того же года достиг финансового урегулирования. Внезапно горизонты Монка расширились далеко за пределы планирования интернет-предприятия с братом и подготовки к тренерской деятельности на уровне академии.
Он произнес две самые важные речи в своей жизни. Первая, бесконечно самая интимная, была адресована его жене Лекси, которая была на восьмом с половиной месяце беременности сыновьями-близнецами; это было отчасти извинение, отчасти заявление о приеме на работу. Второе обращение было адресовано персоналу и игрокам, после того как Дженкинс сообщил им о внезапном уходе Лаудрупа.
«Мне не нужно было этого делать, но после выступления председателя я рассказал о том, что произошло в клубе. Я просто говорил от души, как бы я поступил. Я знал, что хочу создать, как работать, как общаться друг с другом, что отличалось бы от того, что было раньше. Это не в укор кому-либо; разные менеджеры выбирают разные пути работы со своей группой, не так ли?»
«Я понимал всю важность предстоящих событий, ведь на выходных нас ждала игра с «Кардиффом». Это невероятное соперничество, и я испытал его на себе. В том сезоне они уже побеждали нас один раз. Никто еще не делал дубль, поэтому я рассказал о том, за что выступает клуб. Я хотел, чтобы они знали, как мы оказались там, где оказались, и почему мы добились того, чего добились».
«Наша главная сила всегда заключалась в том, что группа была такой тесной и сплоченной, но я чувствовал, что мы были слишком разобщены. Это не значит, что они были плохими парнями или что-то в этом роде, но когда ты играешь за команду, ты должен понимать, на чем она строится. Я говорил о том, что на самом деле значит эта футболка для людей, которые с младенчества болеют за «Суонси». Я хотел, чтобы игроки думали: «Он здесь не прикалывается»».
Он не стеснялся играть на эмоциях, раздавая игрокам и персоналу DVD, на котором подробно рассказывалось о том, как клуб поднялся с грани вылета в Конференцию глазами болельщиков. Победа дала ему трамплин; он был полон решимости доказать, что ценности старой школы, вбитые в него еще в детстве в «Торки», где он чистил бутсы и подметал раздевалки, могут уживаться с тренировочными методиками нового времени.
У каждого игрока есть индивидуальная программа, составленная в предсезонный период, но подлежащая пересмотру. В ежемесячных планах выделены основные командные встречи, на которых представляется и обсуждается план на игру. На собраниях перед каждым занятием определяются цели и обязанности на день. Они проиллюстрированы внутриигровыми видеороликами, чтобы придать им соревновательную актуальность.
«Я знаю, что это звучит как клише, но первое, что я говорю игрокам перед началом тренировки, — это «усердная работа». Когда они выходят за ворота, я прошу их отдавать все, что у них есть, каждый день. Я хочу, чтобы они думали о том, что делают, а не просто попотеть пару часов и пойти домой. Я понимаю, что не все они будут думать о футболе двадцать четыре часа в сутки — они же не менеджеры, — но я хочу, чтобы они бросили себе вызов».
«Они должны понимать, зачем они тренируются и что они делают, чтобы, оказавшись на улице, они поняли, что ты дал им инструменты для решения проблемы. Как игрок я всегда был организатором, реагируя на то, что происходило вокруг меня. Я был коммуникатором, расставлял игроков в правильные позиции, передавал то, что хотел менеджер, и то, что видел я».
«Если ты сможешь заставить игроков лучше, чем я, делать это или хотя бы понять, что они должны делать, у тебя будет больше шансов добиться успеха, чем нет. Я часто говорю с ними об управлении игрой. Все хотят, чтобы мы играли в отличный атакующий футбол, но когда это не срабатывает, что делать? Что мы все должны делать? Я убедился, что у каждого из них есть четкая ответственность, как с мячом, так и без оного».
«Здесь не может быть «серой зоны». Речь идет о повторении, повторении, повторении. Например, им понадобилось четыре месяца, чтобы полностью понять нашу систему защиты без мяча. Они по-прежнему совершают ошибки, но главное, что они их понимают. Они знают: «Черт, это было сделано по моей вине». Или: «Его не должно было там быть». Я позволяю им использовать свое воображение, играть не по правилам, но спросите любого из них, что остальные должны делать в той или иной ситуации, и они будут знать. Для них это так очевидно».
«Я говорил с ними о «Баварии», когда они играли с «Барселоной» в финале Лиги чемпионов. Они были лучшей командой, которую я когда-либо видел. Они так грамотно меняли позиции, что это было в порядке вещей. Помню, Томас Мюллер на пять минут оказался на позиции центрального полузащитника. Он точно знал, что делает и где должен находиться. Игрок оказывается в самых разных позициях во время игры. Это может быть всего лишь секунда или две, но он должен знать, что делает».
Монк наклонился вперед и придвинул свой ноутбук к столу, чтобы показать мне пакет программного обеспечения, который дает игрокам доступ к видеозаписям матчей, индивидуальным занятиям и тренировкам по конкретной позиции. Он с нетерпением говорил о том, что его высшее достижение — видеть, как игрок реагирует позитивно и интуитивно, несмотря на скорость и физическую нагрузку его рабочей среды.
«Самое приятное в управлении — это видеть, как кто-то делает то, чему ты его обучил, почти не задумываясь. Ты причастен к их успеху. Если ты делаешь это правильно достаточно часто, что мы и делали в этом сезоне, это позволяет нам конкурировать. Это деликатный процесс, потому что ошибки случаются, а игроки ненавидят ответственность, особенно друг перед другом. Им очень трудно с ней смириться».
«Поэтому вместо того, чтобы делать акцент на личности, мы работаем с подразделениями внутри команды, с небольшими группами. Затем это становится коллективным процессом. Когда мы показываем им ошибки, они могут задавать друг другу вопросы. Затем мы можем отправиться на тренировку, где покажем им, как исправить ошибку. Все занятия — групповые, индивидуальные или по отдельности — на их iPad».
«Возьмем, к примеру, всю оборонительную работу, которую мы проделали в этом сезоне. Они смотрят дальше очевидного. Допустим, мы пропустили, якобы потому, что кто-то не остановил кросс. Теперь они знают достаточно о том, как они работают, чтобы заглянуть на три-четыре хода назад. Тогда они увидят, что кто-то еще облажался».
«На данный момент они действительно увлечены: «Мы сделали это здесь... мы не защитились тут правильно... вот что мы могли и должны были сделать». Нужно установить стандарт, а затем предоставить им право на его соблюдение. Они должны чувствовать себя частью процесса, понимать, что якобы мелочи важны. Это как на тренировке: они должны выходить из раздевалки все вместе. Если мы собираемся осуществить план должным образом, я не могу допустить, чтобы они выходили по одному и по двое».
«План на игру должен быть простым и понятным. Вот как мы это делаем. Если только нам не нужно отыгрываться или консолидироваться, мы верим в него и придерживаемся его. Мы даем им индивидуальные характеристики непосредственных соперников, информацию о том, как они действуют в группе, во владении и без него. Очевидно, они находят в этом пользу, потому что я вижу, как они тратят пять минут на то, чтобы привести себя в порядок в раздевалке перед игрой. Они читают командные листы, чтобы уточнить, кто им противостоит, и в последний раз просматривают индивидуальные видеонарезки».
«Когда я захожу в раздевалку, особенно в перерыве, я всегда использую слово «баланс». Когда я злюсь, мои игроки знают об этом, но не нужно впадать в безумие. Если я потрачу пять или шесть из десяти минут на то, чтобы просто обругать кого-то, я ничем не помогу ни ему, ни группе. Если я просто разозлюсь, то не дам ему информации, которая поможет ему стать лучше».
«Поставь себя на его место. Во-первых, ты, скорее всего, не знаешь, что именно ты сделал не так. Во-вторых, ты, скорее всего, не знаешь, как это исправить. В-третьих: ты выходишь оттуда, злишься и думаешь, что я придурок. Скорее всего, ты будешь стараться изо всех сил, но все равно совершать одни и те же ошибки».
«Для меня, как для менеджера, гораздо лучше сосредоточиться на следующем тайме. Я даю им три указания в защите и три указания в нападении, как группе, чтобы у них была четкая информация. Что сделано, то сделано. Я могу показать им, что было не так, на следующий день в послематчевых размышлениях. Вот тогда-то и наступает ответственность, потому что спрятаться негде».
«Я всегда задаю себе вопросы. Дал ли я достаточно информации? Правильно ли я донес информацию? За годы работы в этой игре я видел слишком много людей, говорящих «да», которые просто соглашаются со всем, что говорит босс. Я хочу, чтобы наша тренерская группа задавала мне вопросы. Это не предполагает споров. Это больше похоже на вопрос: «Получили ли мы то, что хотели? Могли ли мы сделать это лучше? Надо ли было это сделать?» Это единственный способ совершенствоваться».
Его самые важные профессиональные отношения — с помощником Пепом Клотетом — также являются самыми интригующими. Испанец, перешедший с должности консультанта в академии, когда Монк был утвержден на пост менеджера в мае 2014 года, на год старше, но с 26 лет владеет лицензией Про. Он является продуктом взаимодополняющей культуры, так как он отлично зарекомендовал себя в качестве тренера по развитию в «Малаге», где работал под руководством Мануэля Пеллегрини. Он был помощником Роланда Нильссона, когда «Мальмё» выиграл Шведскую лигу в 2010 году, а также работал главным тренером норвежского клуба «Викинг Ставангер».
Его влияние эклектично. Он — ученик Марсело Бьелсы, идиосинкразического аргентинского тренера, чье одержимое кредо вдохновило таких разных современных тренеров, как Диего Симеоне и Маурисио Почеттино. Он учился в Голландии и Германии, но своих лучших наставников нашел ближе к дому, в родной Барселоне.
Йохан Кройфф, провидец, чья версия тотального футбола зависела от скорости мяча и мозга, стал основополагающей фигурой в его футбольном образовании. Он посетил 160 тренировок, когда Луи ван Гал был главным тренером «Барселоны», чтобы проанализировать, как он балансирует свою команду, чтобы она могла использовать свободного человека, когда владеет мячом.
Влияние Клотета во время матчей восхищает и, по моему опыту, является уникальным. Он разбирает матчи на пятиминутные отрезки, анализируя схемы игры, чтобы выявить скрытые угрозы или потенциальные возможности, и находится в постоянном, но незаметном контакте с Монком, чей инстинкт заключается в том, чтобы измерять температуру игры с края своей технической зоны.
Коллегиальный подход распространяется на основную группу лидеров, состоящую из семи игроков, которым предоставляется свобода действий в вопросах подготовки и исполнения. Монк стремится каждый месяц привлекать к обсуждениям еще одного человека, чтобы в раздевалке развивалась инклюзивная культура, почти осмос.
«Я не хочу, чтобы они приходили ко мне со списком желаний. Я хочу, чтобы они влияли на окружающих, проявляя инициативу. Таким образом, это не просто один голос, мой голос, все время. Старшие игроки обладают наибольшей властью, но я пытаюсь привлечь к работе и пару молодых, более ответственных парней, чтобы они могли влиять на игроков своего возраста».
«Никто еще не сказал мне, чтобы я отвалил, но если это будет сказано правильным образом или с правильными намерениями, то я смогу с этим смириться. Если это будет сказано в неуважительной форме, не только по отношению ко мне, но и к любому из моих сотрудников или даже к другим игрокам, это уже другой вопрос».
«Я достаточно долго работаю в футболе, чтобы справиться со многими проблемами. Люди говорят со мной о том, как я собираюсь привлекать игроков в клуб, или о трансферном окне, но это не высшая математика. У меня есть четкий план. Я анализирую игрока, предлагаю его председателю совета директоров. Если мы согласимся, что он нам подходит, я предоставлю ему решать финансовые вопросы».
«Мне не нужно иметь дело с агентами. Это не моя работа. Я занимаюсь игроками, игроками и еще раз игроками. Если они увидят, как я страстно и правдиво рассказываю о видении клуба и о том, как я к этому подхожу, им придется сделать выбор. Доверяют они мне или нет? Конечно, давление есть, но никто не окажет на меня большего давления, чем я сам».
«Я думаю, это помогает людям в «Суонси» понять человеческую сторону работы. Я уже одиннадцать лет живу среди сторонников. Они видели меня в магазине Tesco's, в газетном киоске, на прогулке с Лекси и детьми. Она невероятная. Именно поэтому я занимаюсь этой работой, чтобы обеспечить их и постараться обеспечить их будущее, понимаете? Я хочу, чтобы у них была хорошая жизнь. Без поддержки семьи ты ничего не добьешься».
«Мой отец — легенда. Он прошел через все это, стоял под дождем на грязных полях, когда мы с братом были детьми. Теперь он может наслаждаться этим. Кто-то тайно провел его и маму на пресс-конференцию «Челси». Я понятия не имел, что они там. Я сидел, говорил и вдруг увидел улыбки на их лицах. Мы проиграли, но я подумал, что это нечто особенное. Теперь, когда я стал отцом, я могу понять их гордость».
В профессиональном плане он стремился продолжить образование. Клотет пытался договориться об аудиенции с Бьелсой, который однажды в ответ на замечание помощника из «Суонси» отстранил его от работы, велев вернуться, когда он проанализирует 10 000 матчей. Следующий отрывок из пресс-конференции в Марселе в марте 2015 года, посвященный высшей реальности менеджмента, дает Монку представление о том, какой мастер-класс его ждет:
«В трудные времена я стараюсь укреплять свои убеждения и не поступать глупо, отрицая реальность, которую необходимо изменить. Я прекрасно понимаю, что в плохие времена все тебя бросают: и СМИ, и болельщики, и игроки. Это часть нашего человеческого состояния».
«Мы приближаемся к тому, что приятно пахнет — успех всегда улучшает запах человека, выполняющего свою работу, — и отдаляемся от того, кто плохо пахнет. Поражение заставляет тебя вонять. Это не акт виктимизации или обвинения. Это описание того, с чем я живу уже 30 лет и что происходит в любой человеческой деятельности. Никто не сопровождает тебя, чтобы помочь тебе победить, и все сопровождают тебя, когда ты победил. Это закон жизни».
Монк стремился дополнить эти советы, изучая в межсезонье программы других высокоэффективных спортсменов. Крис О'Лири, тренер команды «Суонси» до 21 года, использовал свои связи, чтобы получить возможность посетить тренировочный лагерь Олл Блэкс. Я оказал ему небольшую помощь, связав его с программой элитных выступлений British Cycling.
Однако ему приходилось заботиться и о себе. Уровень его физической подготовки неизбежно упал, поскольку ему не хватало времени для тренировок на том уровне, который он поддерживал в течение двух десятилетий. Он пытался найти баланс, пытаясь выделить час в своем дне, чтобы побегать, поплавать, покататься на велосипеде или сделать целый подход в тренажерном зале, но это было нелегко.
Он был далек от завершенности. Основными металлами, с которыми он работал, были гордость, честность и прилежание. Кровные линии, которые наиболее тесно связывали его с Роджерсом и Джеккетом, были сильны, но не подавляли его инициативу. Он вписался в культуру «Суонси», где царит размеренная самостоятельность, и со временем разработает свою собственную модель. Когда я спросил его, каким он видит себя в 50 лет, его сдержанность была весьма значительной.
«Я не говорю о таких вещах. Я не люблю предсказания. Я не беспокоюсь о результате, я беспокоюсь о процессе. Я могу сказать тебе: «Я хочу, чтобы мы попали в Европу. Я хочу, чтобы мы сделали то-то и то-то». Но я слышал, как многие менеджеры говорили это, а я про себя думал, что он засранец, политикан. Я не хочу, чтобы меня так воспринимали».
«Это лучшее место для меня на этом уровне, чтобы развивать свой менеджмент. Оно уникально. Многие считают, что мне повезло, и так оно и есть, но обратная сторона заключается в том, что я подставил свою шею под удар. Если меня разоблачат, то именно здесь это и произойдет. Это неумолимо, но я знал это, когда брался за работу».
«В футболе много зависти. Как правило, это происходит от тех, кто просто хочет поболтать, но у него не хватает смелости для этого. Вы знаете таких: «О, я мог бы это сделать... Я должен быть там... Почему он получил эту работу?» Другая сторона заключается в том, что я получал очень много поддержки. От людей, желающих мне добра на улице, до других тренеров, других футбольных людей».
«Когда предстояла игра в Кардиффе, я не думал, что стану менеджером, но когда мы подошли к концу того сезона, я начал думать. Мы были в безопасности и добились хороших результатов. Я знал, что не смогу вернуться в раздевалку в качестве игрока. Представьте, что я уйду в другой клуб; этого не произойдет, потому что, как человек, руководивший в Премьер-лиге, я, вероятно, буду восприниматься как угроза для их менеджера».
«Я подумал: ну, ты уже пожинаешь то, что посеял. В конце сезона я поговорил с председателем совета директоров, и он сказал: «Слушай, мы больше ни с кем не общались. Если ты хочешь, то можете получить работу». Конечно, мы все обсудили, что мы будем делать, как я буду подходить к работе, но с того момента я решил, что теперь это мой путь...»
Как выяснили другие, этот путь, как правило, долог и извилист.
Приглашаю вас в свой телеграм-канал, где переводы книг о футболе, спорте и не только.
