12 мин.

Андрей Тихонов: «Мы просто хорошо зарабатывали, а нынешние футболисты получают сумасшедшие деньги»

14

31 октября 1992 года за взрослый «Спартак» впервые сыграл коренастый, совершенно невзрачный на первый взгляд атакующий полузащитник – и сразу забил гол в ворота «Динамо». В прошлом у него была работа грузчиком, служба в армии и должность начальника караула в красноярской тюрьме, в будущем – золотой гол в ворота «Алании» с любимого острого угла, героическое стояние в воротах в матче с «Силькеборгом», капитанство, не самый красивый уход из родной команды, Самара, Химки, Астана и снова «Спартак».

У Тихонова не было каких-то сверхвыдающихся футбольных талантов, зато была сила воли, крепкий мужицкий характер, врожденное джентльменство и убежденность в том, что футбол – не только для себя, но и для других; по сути, Тихонов стал олицетворением всего лучшего, что было в российском футболе 90-х. Самый уважаемый русский футболист последних 20 лет – заслуженно.

Фото: РИА Новости/Владимир Федоренко

– Как вообще получилось, что вы оказались в футболе?

– А раньше ничего другого и не было. Теннисные столы для пинг-понга стояли, городки, футбол и хоккей – вот и все, в принципе. Летом на поле, зимой на катке – так и жили. Я, кстати, в русский хоккей играл, неплохо катался на коньках, за школу играл, в общем, на приличном уровне все это было. В футбол пошел в девять лет и ничего другого потом, кроме этой игры, не видел. Нравилось мне. Утром или днем на тренировке, потом вечером с ребятами во дворе.

– Когда вы поняли, что футболом можно зарабатывать?

– Сначала я вообще об этом не думал. Это просто увлечение было, которое превратилось из привычки в смысл всей жизни. А первые свои деньги я заработал еще перед армией, когда играл за команду «Вымпел» из Калининграда. Мы получали там кое-какую зарплату небольшую, плюс еще и премиальные какие-то были. Но тогда все эти копеечки по умолчанию отдавались родителям.

– Вы один из немногих футболистов, кто служил в армии. Понимаете тех, кто туда, скажем так, не стремится?

– Конечно. Я когда в 88-м уходил, то и мне предлагали билет сделать, проблемы решить. Но тогда еще стыдно было в армию не ходить. Это потом, когда я через два года вернулся, мои друзья уже косить не стеснялись. А я в другое время все-таки поешл. Друзей, кстати, я понимаю. Армия должна быть профессиональной. Люди должны осознанно выбирать военную службу. Если человек выбирает службу в армии, это подразумевает участие в войне. И делать это должны профессионалы, а не 18-летние ребята, которые вообще не знают, что такое война.

– Каким был день службы, который вы никогда не забудете?

– Полевой выход: определенная точка, через которую мы не должны были пропустить предполагаемого противника. И мы ночевали в тайге. Вьюга, метель, градусов 25 мороза, сосны большие кругом стоят. Мы наломали веток, разожгли на них костер. Грели потом консервы и ели их полухолодные. Потом бегали минут 10-15 вокруг сосен, чтобы согреться, ложились на ветки и заснуть пытались. Через 20-25 минут просыпались, а сверху уже 5 см снега. Вставали и опять вокруг сосен бегать начинали – и так всю ночь, чтоб не замело. Никакого противника, конечно, мы там так и не встретили. Но запомнился этот выход на всю жизнь.

– Еще вы охраняли заключенных.

– Зона у нас в тайге небольшая была, там лесовозы ремонтировали. Ну, мы все друг друга знали, все же люди. Вот и помогали заключенным: пропускали через машины еду, еще какие-то вещи.

– А еще ели собаку.

– Было такое. Но мы и не знали, что это собака. Так, обычное мясо. У нас в части армяне были, в том числе повар. И вот однажды они вместе собрались, нас пригласили. Посидели, поели, поговорили. А повар этот потом: знаете, что вы сейчас ели? Собаку. Ну, у меня никакого отвращения или тошноты не было. Поели и поели, нормально, что такого? У нас ребята, помню, как-то раз молодого теленка угнали, и мы потом месяц мясо это ели. Выживали в армии как-то, а что делать? Нам тогда жареная картошка и маринованные кабачки за счастье были. А луковицы – размером с кулак, мы их чистили и ели, – звались «сибирскими яблоками». Нормально. Зато я за два года службы ни разу не болел. Потом пошел обратно играть в «Вымпел», восстановил футбольные навыки, а физическая форма после армии у меня такая была, что позволила очень быстро втянуться.

– Вы начали серьезно играть в футбол во время лихих 90-х. Какие в футболе тогда царили законы?

– Допустим, если кто-то кого-то ударил во время игры, пострадавшая команда могла подождать где-нибудь при выходе со стадиона и побить. Или когда мы с Люберцами играли, то сразу после матча бежали на электричку по-быстрому, чтобы не догнали. А вообще беспредела не было. И вообще воспоминания у меня в основном хорошие остались. Когда в реутовском «Титане» играл, то там была очень хорошая и дружная команда, ребята отзывчивые. Не мучились на поле, а именно что играли. Правда, выше первой лиги только я поднялся. Футбол все-таки дело случая.

– Как вы развлекались?

– Никак не развлекались. Ребята все приезжие, времени вообще не было. Мне, например, чтобы добраться от Королева до базы, нужно было сначала на электричке до Москвы доехать, потом на метро, потом еще на автобусе. Выходило в среднем около двух с половиной часов в одну сторону. Так что ходил я куда-то рядом с домом. У нас в Королеве дискотеки были, бильярдные, там и отдыхали. Раньше такого не было, чтобы пойти в какой-нибудь бар, напиться и сидеть там. Были дискотеки, танцевали, отдыхали, но такого чего-то запредельного, как сейчас, не было.

– Пьют ли в низших лигах?

– Футболисты пьют везде, просто разные объемы и напитки. Думаю, что выпивают вообще все футболисты. Это нормально. Я всегда после матча выпивал пива. Потому что сложно было заснуть и психологически, и физически. А пивка выпьешь, и хоть заснуть нормально сможешь. Я же не пил водку или что-то такое. Так, чтобы мышечный тонус слегка снять, расслабиться немножко. Мы же обычные люди: просто надо всегда знать, что ты пьешь, когда и где.

– Футболисты – довольно богатая каста. Когда играли вы, было так же?

– Скажу так: мы зарабатывали хорошо, а сейчас футболисты получают сумасшедшие деньги. Во времена Черенкова и Гаврилова люди получали по 200-300 рублей за победу, когда зарплата обычного служащего была в районе 120 рублей. Да, футболисты всегда зарабатывали хорошо. У меня, например, в 1992 году появилась черная «девятка», тонированная, – и это было круто. Потом появилась иномарка – тоже было круто. Это тенденция. Чем люди больше денег зарабатывают, тем лучше они хотят жить.

– Ваша «девятка» помогала отношения с девушками строить?

– Нет, я уже в 94-м году женился. Да я и не стремился к тому, чтобы так машину использовать, даже когда еще и женат не был. Знакомиться можно было и так, без машин. Раньше девушки не сильно смотрели, какие у тебя часы, сколько ты зарабатываешь и так далее. Все было больше с отношениями связано. Сейчас девушки ждут молодых футболистов возле баз, желая с ними познакомиться. Hаньше такого не было.

– Правда, что при переходе из «Титана» в «Спартак» Олег Романцев попросил вас поговорить с руководством, чтобы те снизили цену?

– Да, Олег Иванович позвал и говорит: поговори со своими, что-то они большую сумму просят. Я подошел к тренеру: мол, такой шанс раз в жизни бывает, а вы так поступаете. Не знаю, какую они сумму в итоге от «Спартака» получили, я не интересовался. Но, думаю, они в накладе не остались.

– У вас осталась ностальгия по 90-м?

– Ностальгия осталась по игре в футбол. Ты вспоминаешь, как играл когда-то на поле, а теперь не можешь выйти и сыграть так же. Желание играть осталось, а сил уже не чувствуешь. Ностальгия по тем годам осталась, когда мы со «Спартаком» чемпионами становились. По еврокубкам, победам, той игре, которую мы показывали, полным трибунам, болельщикам. Скучаешь по этому, конечно.

– Кто был самым необычным из легионеров «Спартака»?

– Робсон, конечно. Когда приехал, мячик теннисный чеканил хорошо. А потом и большой разучился чеканить. Короче, на адаптацию у него год ушел – потом своим стал. Мы над ним подшучивать стали, он не обижался. Мы смеялись, когда он рассказывал, как по Сокольникам от скинхедов бегал. Они его пару раз тут встречали и гоняли, то от метро, то где-то в парке. Ему, конечно, не очень смешно было, когда толпа лысых ребят за ним бегала. Но рассказывал он весело. Кстати, скорость у него очень хорошая была. Один из самых быстрых футболистов в команде.

Если других иностранцев вспоминать, то в Самаре другой бразилец играл, Соуза. У этого человека одна проблема была: он критику вообще не воспринимал. Ему тренер говорит одно, а он говорит, что все надо наоборот делать. Сразу все в штыки, реакция неадекватная, иногда вообще клинило. Однажды на поле, помню, кто-то под него жестко подкатился, так он разбежался и с двух ног обидчику в спину прыгнул.

– Вы сами на поле могли нагрубить, плюнуть, в морду дать?

– Плюнуть нет, но жестко сыграть мог. Без грубости, а именно жестко. Просто иногда люди, которые в футбол играть не умеют, специально выходили и били. Вот таким я отвечал: и игрой, и жестким стыком.

– Вы в жизни такой же спокойный, как и на поле?

– Да. Выводят из себя только неправедливость, ложь, наглость человеческая. Сложно в московских пробках. Много идиотов бывает, людей, которые недовольны, что ты едешь на нормальной машине, а они не пойми на какой. Таких, обиженных жизнью... И вот когда они тебя с наглой мордой подрезают или не пускают, то это раздражает. Раньше я реагировал очень бурно, но сейчас стал относиться спокойнее: все равно таких больше половины, смысл нервничать?

– Разборки у вас когда-то бывали?

– Случай был. Едем по шоссе с женой и детьми. И тут «Газель» какая-то начинает подрезать. Я сигналю, а ему все равно – подрезает и подрезает. Ну, я остановился, вышел, дал ему прямо туда, где он сидел, и все.

– Он вас узнал?

– Да там два урода малолетних сидели, которым по барабану, видно, как по дорогам ездить: дали им большую машину и хорошо – думают, что все можно. Я им говорю, мол, с детьми еду, что себе позволяете. Ну, и пришлось так вот поступить...

– Кого вы можете назвать главном тренером в вашей жизни?

– Романцева, конечно. Олег Иваныч очень специфический человек, мы его все уважали и боялись, поэтому даже одного его взгляда было достаточно, чтобы понять, что он недоволен. А если он начинал кричать, то все просто опускали глаза и вели себя по-другому. Мы прекрасно понимали, что футболистов из нас сделал он, поэтому плохого или неправильного никогда не скажет. С командой у него были рабочие отношения, грань была очень приличная. Мы знали, что он является тренером, а мы футболистами. И каких-то близких отношений у нас не было.

– Вы жалеете, что могли уехать играть в Европу, но вас не отпустил «Спартак»?

– Сейчас жалеть не имеет смысла. Это я потом узнал, что были какие-то предложения от европейских клубов, можно было уехать. А тогда нам об этом ничего не говорили. К тому же для меня именно Россия – та страна, где хотелось жить и работать.

– Какие эпизоды в вашей карьере вы сами считаете самыми яркими?

– Во-первых, когда в матче с «Силькеборгом» в 1996 году пришлось в ворота встать. То был мой день: я два гола забил, третью атаку начал, когда с аута бросил – в общем, чувствовал в себе силы. К тому же у меня был легкий навык, потому что в детстве, мальчишкой еще, и на воротах, и в поле играл. В общем, встал уверенно. Думал, что, ну пропущу я гол, никто и слова не скажет. А получилось так, что я встал и удар тот со штрафного отбил. Еще один эпизод – это победный гол в ворота «Алании» в Питере в 1996 году, когда мы «золотой» матч играли. Ну, и мяч в 1998 году в ворота «Локомотива» в финале Кубка России, наверное.

– Есть периоды в вашей карьере, которые вспоминать вы не любите?

– Весь сезон-2000, потому что тогда у меня практически ничего не получалось. Не из-за того, что из команды выгнали, а именно потому, что многое не получалось.

– Выгнали?

– Попросили, выгнали, убрали из команды – можно сказать, что так. Просто мне сказали, спасибо, до свидания, дальше без тебя. В подсознания у меня, может, и сидело, что могут из команды попросить, но такого, чтобы ожидал – нет, не было.

– Сильно переживали?

– Да никак особо не переживал. Я остался без работы, но знал, что в футбол еще играть и играть. Попросил друзей помочь, потому что надо было форму поддерживать. Поехал в Израиль на два месяца, там отлично время с семьей провел, поиграл в местном чемпионате, появились друзья новые, отлично все было.

– Вернулись вы в Самару. Тяжело было из Москвы на Волгу уезжать?

– Когда человек всю жизнь играет в футбол в Москве рядом с домом, то такие переезды, это, конечно, необычно. Но в Самаре я провел пять замечательных лет, мы выиграли бронзу, доставляли удовольствие людям... Да и сам город. Та же набережная. Людям,которые в Самаре живут, летом не надо никаких Турций: у них настолько красивые места, настолько ярко все, что уезжать никуда не хочется. Еще одна достопримечательность – Жигулевский завод и местное пиво. Хозяин завода – мой хороший друг, и он до сих пор раз в месяц присылает мне из Самары посылки с пивом. Плюс болельщики, конечно. В Самаре, когда мы играли, всегда был полный стадион, люди охотно на футбол шли, им все очень нравилось.

– Как на фоне Самары смотрелась Астана, где вы потом оказались?

– Нам там с Егором Титовым очень понравилось. Астана, правда, несколько искусственный город, новый, необжитый. А в плане футбола непривычно, конечно, было. Когда у тебя игра чемпионата вот-вот начнется, а на поле перед твоим матчем первая лига играет. Это было странно. В любом случае, мы посмотрели, как люди в Казахстане живут, какой-то опыт получили, новые друзья, опять-таки. А потом президент команды приболел очень сильно, и получилось, что все заглохло.

– Вы успели поиграть почти во всех российских лигах, были в Казахстане и Израиле. В каком самом необычном проекте вам довелось принять участие?

– Я много снимался, но чего-то экстраординарного не было. Меня звал «Первый канал» на «Большие гонки», но я посмотрел, какую у них травму можно получить, и отказался.

«История русского футбола» – совместный проект Sports.ru и «Афиши».