Занимался фигней, а потом выяснилось, что за это хорошо платят — Шмурнов о работе и не только
В рамках пресс-конференции в Академии Матч ТВ комментатор Александр Шмурнов рассказал, как справляется с критикой, почему не расследует договорные матчи и откуда черпает силы для новых проектов.
– Считается, что нет как такового карьерного роста в профессии комментатора. Если выше, то максимум – руководство каналом и так далее. Как не перегореть, когда делаешь одно и то же, и технически рост заканчивается на финале Лиги чемпионов?
– Если себя считать чисто комментатором и только комментатором, а не журналистом вообще, то, наверное, ты упрешься в потолок. Остающийся только комментатором, он как раз упирается в потолок, потому что не может выйти наружу. Хорошее слово «технически» вы употребили. Это и есть технический комментатор. Я даже могу назвать фамилии, просто не хочу обижать людей, который остановились, сказали себе: «Ну, мне этого достаточно, потому что я не журналист, я комментатор. Я диктор, причем классный. Я здесь останусь».
Я-то в принципе пришел в профессию с другой стороны, поэтому у меня такой вопрос никогда не стоял. Я же пришел репортером, журналистом, потом где-то обозревателем, А комментатором при этом оставался. У меня такой вопрос вообще не стоял. Я в принципе вас понимаю! Есть люди, которые изначально этот навык в себе развивают и плывут, плывут, и могут дойти до финала Лиги чемпионов. Но мне кажется, кстати, что в современной среде нет ни одного комментатора, который бы добрался до финала Лиги чемпионов и остается так называемым техническим персонажем. То есть все, кто хоть раз финал Лиги чемпионов прокомментировал, добрался до вами условленного рубежа, они все готовы и очень хотят развиваться параллельно в другом. Не идти на руководство каналом, как вы сказали, то есть быть комментатором над комментаторами. А быть параллельно артистами, условно говоря, ведущими где-то, где-то просто заниматься не только этим. Благодаря комментаторству прогрессировать в других областях. Не попадешь ты в финал Лиги Чемпионов, если ты не хочешь большего. Вот корень ответа на этот вопрос.
– Вы очень много работаете, расскажите, где вы черпаете силы и энергию?
– Ну во-первых, в самой работе, потому что наша работа — это наслаждение, это надо понимать. Как правильно мой друг Миша Меликов говорил как-то. Он говорит: «Это удивительно, всю жизнь получаю деньги за хобби. Ну как это вообще? Как судьба так могла? Это же подарок чистый!»
Я с детства составлял турнирные таблицы, бегал по двору и комментировал футбол — занимался фигней, а потом выяснилось, что за это хорошо платят. Ну, если удаётся до какого-то уровня добраться. Поэтому само по себе ощущение того, что ты живешь в своё удовольствие, конечно, само по себе само продуцирует дофамин.
А так — дети. Вообще, я еще в теннис играю до сих пор, меня это очень сильно поддерживает, потому что я люблю сам момент азарта. Вообще считаю, что человек, который рассказывает о спорте, не может не быть азартным. Ну, некоторые заменяют это ставками, но я не люблю такое. Я не люблю азарт, который исчисляется деньгами. Мне кажется, это потеря основного смысла. Вот когда ты сам не добежал, когда сам не смог делать, то, что делал еще год назад или наоборот стал делать лучше — вот этот перелом, этот вольтаж.
Проекты новые! Если честно, сидеть на одном месте тоже очень сложно. Возник вот проект «Футбольное столетие» перед чемпионатом мира 2018 года – это дико сложная и дико интересная была работа, такой парфёновский «Намедни» на тему чемпионата мира. Это же была работа, которая прям меня на десять лет вперед зарядила.
Без проектов тоже нельзя. Опять же, вы спрашиваете по поводу потолка — потолка не бывает, потому что всегда ищешь, чем ещё заниматься. Рыба ищет, где глубже, а человек, где лучше.
– Есть ли у вас какие-то принципы или внутренние ограничения на проекты, над которыми Вы никогда бы не работали и предлагали ли Вам что - то, на что Вы сказали: «нет, никогда в жизни»
– Да нет, что значит никогда в жизни? Просто, наверное, я не попадал в те среды, где мне могли предложить то, от чего бы я стал, например, отказываться. Но я не могу себе это представить. Во что я должен вляпаться, чтобы мне самому это было неприятно? Я в своей среде всегда очень спокойно отношусь ко всему.
Но давайте перейдём чуть в сторону. Такой журналист был Леонтьев, который долгое время вёл всякие программы, где говорил умные вещи, и в принципе видно было, что он был очень крутой, скажем так, спикер. После чего Роснефть предложила ему гигантский контракт, и он стал работать пиарщиком Роснефти. И профессия его закончилась. Буквально через год, назад вернуться невозможно. А кто скажет теперь, что он крутой спикер? Вот почему я до сих пор не могу себе сказать: «Ну займись телевидением Спартака! Это же надо построить. Кроме меня, наверно, это никто не построит сейчас» Это, что называется, однажды.
Для меня уйти в одну корпорацию — это все. Это променять свой универсализм, который сделал меня таким, как я есть, на что-то конкретное, даже может быть не за деньги, а за славу или за что-то выдающееся. Да, я сделал впервые то, что не делали другие — вроде хорошая мотивация, но с другой стороны я боюсь себе сказать: «Давай я пойду в Спартак». Понятно, что можно потом вернуться обратно, комментировать Барселону — Сассуоло и прыжки с трамплина, но я боюсь уйти в корпорацию.
Я, например спокойно говорю, что я болею за «Спартак», потому что мне надоело. Я почему стал говорить? Меня задолбали с этим словом «объективность» — комментатор должен быть объективным. Я считаю, что комментатор должен быть заинтересованным. Каким образом он себя заинтересует — это его личное дело. Но если он энергичен, потому что он вовлечён и заинтересован, он круче любого другого, который объективен. В какой-то момент я сказал: «Слушайте, идите к черту. Я объявляю: я болею за «Спартак», за «Барселону», за «Интер», за сборную Голландии и все». И когда Играет Голландия, условно говоря, с Германией, я не буду объективен, умойтесь. Пока я здесь работаю, я чувствую себя в полном праве сколько угодно болеть за «Спартак», но оставаться внутренне объективным. А когда я буду работать в «Спартаке», условно, я перестану это делать. Я буду писать пресс-релизы Роснефти. Вот на такое я пока внутренне не соглашаюсь, это у меня единственный сдерживающий фактор.
Ну а другого типа просто я не могу себе придумать, от чего бы я отказался. У меня нет, ничего меня не останавливает. Букмекеры, наоборот, меня радуют. Я просто сам не люблю играть. Я вот сколько за последние годы заработал на букмекерах денег: то я экспертом работал, то я эти самые прогнозы давал, но в жизни не поставил ни одной копейки. Кроме того, что я поставил на Надаля сейчас хорошие деньги после 2:0. Я горжусь. Я просто позвонил своему другу букмекеру и сказал: «поставь мне, пожалуйста, на Надаля». Мне пригодится, на год хватит. Это невозможно было не поставить. Я впервые, по-моему, за 10 лет сделал ставку. Но букмекеров я не чураюсь, я считаю, что букмекеры — это клево. Там врать невозможно. Букмекеры — как раз самое честное дело в спорте, а не наоборот, как кое-кто.
– Как с годами и с опытом у Вас менялось отношение к критике – от руководства, коллег и соответственно от масс, которые Вас слушают?
– Мне бы хотелось, чтобы менялось быстрее: чтобы наплевать на критику мне стало не в 2018 году, а где-нибудь в 2002, 2004, да… Мне абсолютно все равно, что думают другие вот последние года три-четыре. До этого я к этому шёл, но медленно. Я понимал в силу возраста и опыта, что нужно закрывать глаза, и, знаете, где-то к 2012 году, я уже был готов, созрел, чтобы понимать, что я отвечаю только перед Богом за все, что я делаю, перед самими собой, но тут появились соцсети, именно в этот момент. И они начали вытаскивать из глубин сознания другие, еще неизведанные, струны. И задевали за живое настолько сильно, что отношение к критике стало не меньшим, как должно было в этот момент произойти со мной в силу возраста и опыта, а более жёстким, нервным, неадекватным.
Часть моей карьеры с 2000 года по 2010 я бурно реагировал на внешние воздействия – на похвалу и хулу. А тут я начал понимать после пары конфликтов, что, во-первых, время пришло уже, возраст, а, во-вторых, что просто самому будет легче. И вот я был близок к тому, чтобы научиться не воспринимать. И тут начались соцсети. И началась хуже даже ситуация. Тем более, что проблема соцсетей, не только в том сам человек так воспринимает, но и в том, что его окружение, его сообщество начинает с гораздо большей температурой подогревать как положительное, так и отрицательное в человеке и в его оценке вот этими соцсетями. У нас же это начиналось с форума, у нас был форум, где сидели борзописцы, не имеющие имени в основном, у них не было лица, и писали всякие гадости. Хорошего они почти не писали. Хотя и хорошее тоже не нужно, потому что любое хорошее, сказанное в адрес условно одного комментатора, больно ударяет по другому комментатору, который прекрасно понимает, что он, наверно, не хуже, но похвали того.
И это тоже неприятная история, но хуже еще, когда ругают. Форумы, они очень сильно начали пульсировать, потому что начали между собой обсуждать, причём знаешь в каких категориях? «Все говорят». Вот надписало два дебила, а приходишь ты в комнату, а тебе:
– Ну, все говорят, что ты там что-то.
– Как все, сколько все?
– Ну, два. А нас семь миллиардов. Все семь миллиардов сказали или ещё не все?
– Нет, двое сказали.
– А похвалили?
– Ну, похвалили каких-то всего 790, а двое такое сказали, что ты все, урод.
И вот это отношение внутрикорпоративное, внутри в самой душе сидящее, да ещё и снаружи подпитываемое, вот оно как раз очень сильно разрушало сознание. И на преодоление этого потребовалось ещё пять лет. И сейчас я могу себе сказать, что я вообще не читаю комментарии, никакие. А если читаю даже, ругательные попадаются, мне неприятно становится примерно минуты на три.
– Вы однажды говорили, что ненавидите договорные матчи. Давайте представим, что какой-либо интервьюер с большой аудиторией — сопоставимой, допустим, Евгению Савину, попросил бы вас назвать, какой конкретно последний увиденный матч вы считаете договорным. Вы не побоялись бы его назвать?
– Если надо «нет» отвечать — то, наверное, побоялся бы. Вы хорошо ставите вопрос. Станет ясно, что как только я начну отвечать, все сразу поймут… «Не знаю, кто это, хотя это был слоненок». Это был «Терек» – «Урал», это все прекрасно понимают. Стал ли бы я сейчас отвечать вам, если бы знал, что вы представляете стотысячную аудиторию, я не знаю. Мне сложно. Стал ли бы я говорить, что «Терек» - «Урал», по моей оценке, был последним матчем, который я видел договорной такой, очевидно договорной. Хороший вопрос.
– А почему не стали бы говорить?
– Ну, потому что с «Тереком» дела, он теперь «Ахматом» называется, дела плохи. С ним лучше не ввязываться в неравный бой — равного там не бывает. Я бы лучше сказал: «Ты знаешь, я отвечу тебе, что ЦСКА – “Ростов” пятого года». Я его помню очень хорошо, я его комментировал. За это Уткин получил еще эту самую заточку в спину за то, что он начал расследовать этот матч. Тут штука-то такая. Вопрос классный. Трудно сказать… Наверное, если бы на «да-нет», я бы сказал бы, что нет. Вот не стал бы говорить. Не мое это дело сейчас заниматься договорными матчами. Пусть сам российский футбол лечит свои «болячки». Я отбегал уже в 90-е годы, отбегал по разным стадионам и интервью, чтоб пытаться там выяснить. Но когда эти вещи дошли до уровня Тишкова, я перестал этим заниматься. Потому что они просто делят деньги. Они же делят не правду какую-то. Они не делят, условно говоря, судьбы человечества. Они делят чисто бабло, а люди попадают, как Тишков, просто в морг. Есть военные корреспонденты, которые, в принципе, такими родились и поставили себя на службу этому. Может быть, у них психосоматика такая, что они не могут без зоны боевых действий. Но я не готов. И поэтому я не полез ни в какие расследования и, наверное, договорные матчи я бы оставил бы другим людям.
– Вот представьте, что не существует телеканала МАТЧ ТВ, НТВ + … то есть таких Холдингов… Какой бы канал Вы бы тогда выбрали? И почему?
– Ну как это? Тогда созданный мною, условно говоря. Нам нужно придумать … да, канал?
– Ну, например, да. Может нравится какой-то, который уже существует?
– Ну да, нет... Это как раз уже понижающая норма… Нужно чтобы у него был такой бренд, чтобы мы ассоциировали как с Джобсом, но его там не стояло… он же сделал Apple, а не Djobs…
Если делать что-то, пытаться – рисовать себе идеальное телевидение, я вам скажу так, что НТВ плюс – это хорошая идея, это хорошая, крутая идея, но очень слабый менеджерский проект. Потому что там не было правильного управления.
Знаете, кто такая Билан? Билан (Наталья) – это продюсер канала Домашний, которая потом стала руководителем – по сути реальным руководителем, исполнительным руководителем канала Матч ТВ. Первым и единственным, потому что сейчас такого человека нет. Сейчас ни Тащин, ни Тина не выполняют роли Билан. Тина находится чуть выше Билан и не решает того, что делала Билан. А Тащин чуть ниже и не решает, того что решает… А Билан сейчас нет в Матч ТВ и это, кстати, проблема.
Но и у Билан были большие проблемы. Однако, появись она в сфере НТВ+ и получи полномочия такого типа году в 2009 – это могла бы быть абсолютная бомба. Она оказалась действительно крутейшим продюсером. С телевизионной точки зрения, с точки зрения создания, промоутирования и реализации продукта. Это то, чего не хватало НТВ +… Вот я бы нанял Наташу Билан, условно говоря, не лично её может быть, она жестковатый человек и не очень приятный, но вот такого типа руководителя. А идею НТВ+ и Skysport я бы очень хотел. Точное разделение между социальной функцией, маркетингом и бизнесом. Бизнес – как нужно продавать. Всё очень просто. Ты купил клубнику у тётечки, которая продает на остановке по 100 рублей килограмм. Приехал в Москву на Даниловский рынок и продаешь по 300. Телевидение точно так же работает. Ты купил права на трансляцию у владельца английской премьер-лиги и начинаешь продавать её своим телезрителям. Каким образом? Права стоят, скажем, 5 миллионов долларов. Тебе нужно заработать 10. Правильно? Иначе глупо браться. На транспорт, на то на сё, да и вообще зачем ты работаешь. Тебе же надо эту клубнику в два конца хотя бы, да? Вот надо поставить задачу. Как продать английскую премьер-лигу, если она торгуется по 5 миллионов, как её продать за 10 своему телезрителю. Ну можно пойти в Газпром, и сказать, что, поскольку нам надо развивать телевидение, дайте вы 4 миллиона, а еще я перепродам, сублицензирую права… еще что-то. Может со зрителей все-таки что-нибудь соберем? «Да не, у нас в России не покупают». Тогда не покупай Премьер-Лигу, если у тебя не покупают в России. А если ты умеешь оборачивать премьер-лигу так, чтобы у тебя захотели покупать… чтобы ты показал бы Ливерпуль – Арсенал по каналу-локомотиву и продал остальные 9 матчей на платном канале и заработал на этом 10 миллионов долларов в год. Потому что ты «Так» показал и «Так» туда пригласил… Это же все очень просто…
Вот идея НТВ+ была очень правильная. Они не умели реализовать бизнес, но правильной была идея.
Поэтому я конечно бы сделал НТВ +, пригласил бы при этом правильного продюсера. Сейчас какие-то попытки тоже здесь ведутся, холдинг…Ну, он, во-первых, единственный, потому что Okko – это не серьезно… Все эти телеспорт, которые просто тырят чего-то… Здесь монополия немножко портит кровь. Но главная задача – это бизнес модель. Федеральный канал бизнес модели не имеет. К сожалению. Проблема, в том, что начинает рейтинг диктовать, а не бизнес.
Играть в футбол – это профессия! А показывать футбол – это искусство! Мы продаем футбол, и это искусство! Вы рыбов продаете? Нет, только показываю. Красивое. Так вот! Вот я вот про это и говорю, что должно быть красивое.
