Остаться без кожи, стать наркоманом, набрать 40 кг, но вернуться к жизни благодаря спорту. История марафонца Гриня

Четырехколесная розовая карета для ещё совсем маленьких принцесс непривычно быстро двигается по набережной реки Сочинки, иногда наезжая на камушки и от этого подпрыгивая. Пассажира, малышку Стефанию, этим уже не испугать. Извозчик – её родной отец, Сергей Гринь, а экипаж – детская коляска. «Коронная десяточка» километров с утра для девочки – приятная прогулка-заезд на скорости, для папы в первую очередь – обезболивающее. Двадцать один, сорок два, пятьдесят шесть километров – расстояния, уже покоренные Сергеем. Однако, стоили они ему многого.

Двенадцать лет назад жизнь, не спросив совета у самого Сергея, поставила ему новую отправную точку. «Я – герой «Матрицы» – проглотил пилюлю, и жизнь изменилась на 180 градусов», – отчасти горько иронизирует о себе герой, сидя передо мной в тени маленького кипариса и регулярно протирая стекающие по лбу капельки пота — последствия преодоления очередного марафона «Контрольный забег» .Насморк, кашель, температура – симптомы обычного вирусного заболевания, которые он не задумываясь решил предотвратить таблеткой «Антигриппина». Непонятная сыпь проявилась на коже мужчины практически сразу после приёма препарата. Диагностики, диагностики и ещё раз диагностики продолжались в инфекционном отделении поликлиники. «У вас корьевая краснуха», –  заявил врач после трёх дней обследования. Дальше – страшный сон наяву, длинною в пятнадцать минут непереносимой боли. Приёмный покой реанимации – конечная остановка Гриня, где вся его кожа покрылась волдырями и полностью слезла, в прямом смысле обнажив его тело. Тело не просто ныло, оно сгорало от неумолимой боли, которая раздавалась буквально в каждом миллиметре плоти. Синдром Лайелла, он же синдром варенного мяса, встречающийся единожды на сто тысяч человек, явился аллергической реакцией Сергея на лекарство, которое употреблял буквально каждый. 100% поражения слизистой внутренних органов и точно такой же процент для кожного покрова. «Только задумайтесь: при ожоге в 50% выжить – огромная удача, в моём случае —шансов на существование, видимо, не было», – трансформируя рот в ухмылку, подмечает Сергей и тут же, будто удивляясь своей собственной истории, раскачивает головой вправо-влево. 

Смоченные новокаином повязки, которыми регулярно окутывали всё тело, словно врастали: снимать их всё равно что снимать с человека его собственную кожу. Адские болевые ощущения в силах были заглушить только очень сильные препараты. Укол морфина. За ним ещё один. И ещё несчетное количество за два года, проведенные в палате. Нереальный потусторонний мир, мир галлюцинаций – единственный путь для существующих на наркотических веществах. С каждой новой дозой Сергей удалялся от самого себя, переставал чувствовать и понимать своё присутствие на этом свете.

Неготовность оказывать своевременную помощь и халатность врачей оставила его на 95% слепым. Офтальмолог, которому следовало осмотреть пациента в первые часы диагностирования заболевания не появился. Не появлялся он и последующие 30 дней. На протяжении этого времени врачи реанимации пытались избежать срастания век и буквально разрывали глаза, закрепляя их пластырями. И всё же веки, кожа которых является одной из самых нежных на теле человека, сначала спаялись, а затем завернулись. Как следствие, ресницы впились в роговицу и любое движение глазными яблоками до сих пор доставляет нестерпимые боли. Его слёзный мешок, который должен обеспечивать глазное яблоко слезой, был сожжен химическими препаратами: у Сергея диагностировали новое заболевание — синдром сухого глаза. Отныне он каждую минуту вынужден создавать искусственную слезу, чтобы глаза продолжали функционировать. 

«Ни один врач и верить не хотел, что я выживу», — вспоминает Сергей с некоторой злостью в голосе. Будто это было вчера, он помнит диалог врачей у его койки:

— Вы заказали лекарства Гриню?

— Для чего? Маловероятно, что он до завтра протянет.

В голове Сергея в тот момент происходило страшное: «Меня, живого, похоронили. Я хотел закричать, но не мог — губы сочленились друг с другом, я хотел посмотреть этим людям в лицо, но после того, как кожа слезла, на моих глазах запеклась кровь». Он запомнил голоса. После того, как встал на ноги, он дни напролёт проводил в административной части больницы, рассчитывав их услышать. «Я был готов буквально впиться в горло их обладателям»,— но их не было слышно.  Только со временем он успокоился, пережил это.

Период реабилитации оказался для Сергея не менее болезненным, чем сам синдром варёного мяса. После приема гормональных препаратов его вес составлял 117 килограмм: вес, при котором даже стоять — испытание. Единственное, что мотивировало его на жизнь — семья. Жена и двухлетний сын буквально заставляли его жить. Но в то же время любовь к ним была причиной суицидальных мыслей. Он не хотел быть обузой. Понимал, что жена ещё молодая и сможет найти кого-нибудь, а сын ещё совсем маленький и не вспомнит отца. В творчестве Гриня это состояние отобразилось в строчках: «Тринадцатый этаж. Окно. Карниз. Встать на карниз — и вниз». В этот период он находился на лечении в Москве и остановился у своего друга, который жил на тот самом 13 этаже, окно которого открывало доступ к  манящему Гриня карнизу. «Я всегда буду благодарен своей жене, — продолжает Гринь. — Она всегда была рядом со мной, поддерживала, верила». 

Когда Сергей вышел из нескончаемого круговорота больниц, врачей, обследований, препаратов, он осознал, что практически разучился жить. Обычные домашние дела, которые раньше выполнялись на «раз-два», стали тяжелейшей ношей. Тогда у него не было даже «подгляда» на яркие пятна. Решение полноценно включиться в семейную жизнь пришло только через некоторое время: «Я начал с малого: стал потихоньку прибирать, готовить, с собаками выходить гулять. Все дела постепенно подчинялись». Однако, с выходом «в свет» проявилась другая проблема — лишний вес: «Подниматься на пятый этаж в пять подходов — ненормально для молодого человека в 26 лет». 

Район Хабаровска, в котором Сергей жил на тот момент, не был оборудован никакими спортивными площадками. Сооружать «тренажёр» пришлось самому: «Я растянул металлический трос между двумя трубами, стоящими в 50-60 метрах друг от друга на обочине полупустой дороги, чтобы держаться за него и начать бегать». Когда он преодолел свои первые 50 метров в беговом темпе, легкие просто не ощущались, во рту появился отвратительный вкус железа. Со временем пятьдесят метров превратились в три километра. 

После случился переезд в предолимпийский Сочи. Именно здесь Сергей попал в свой первый беговой клуб, где «разбегался» до 10 километров. К этому моменту его вес снизился до 85 килограмм, а вскоре достиг марафонских 70. «Я заметил, что бег — моё лекарство. Когда я на дистанции, я не чувствую боль в глазах, и это невероятное удовольствие. Продолжительная физическая боль приносит моральную», — рассказывает уже марафонец. Сейчас в его беговых «достижениях» полный марафон, сорок два километра, а также ультрамарафон — 56 километров. Марафон перестал быть испытанием и превратился в медитацию. Бегает он, к слову, сам — не прибегая к чьей-либо помощи в сопровождении: «Перед тем, как куда-то бежать, я прохожу по этим местам с тростью пешком по три-четыре раза. Комфорт — приоритет в любом случае.  Также, во избежание столкновений я не бегаю на большой скорости». 

Бег — не основной профиль Сергея. Его официальное место работы — Сочинский художественный музей, в котором он ведёт экскурсии в мультимедийном зале. И добирается он туда, кстати, бегом. Отношения с искусством — отдельный аспект жизни спортсмена-любителя. Он пишет картины, рассказы, стихи. Его картины выполнены в тех красках, которые его глаз распознаёт: чёрный, красный, белый. Как говорит сам автор: его картины — психологические портреты, выполненные в виде переплетающихся между собой геометрических фигур и угловатых штрихов. Рисует он, как и пишет, в первую очередь, для себя: «Я просто получаю удовольствие». Мечтает Гринь и о собственной выставке: ориентируется на западную публику— Мельбурн, Берлин. Его картины не на покупают за большие деньги, но привлекают внимание, его рассказы и стихи не продаются миллионными тиражами, но регулярно становятся частью сборника «Сочинцы пишут о Сочи». Более того, он является главным экспертом города по безбарьерной среде: проверяет уровень доступности всех возможных общественных мест. «Олимпийский Сочи стал для меня местом развития и самореализации», — отмечает Сергей. 

Он успевает везде и всё: быть отцом и мужем, высококвалифицированным специалистом на работе, ценным командным игроком в беговых соревнованиях, художником, писателем и просто хорошим человеком, готовым к новым жизненным виткам. Какое яркое событие произойдёт в его жизни завтра не знает и сам Сергей: «Есть у меня друзья-байкеры — еду в путешествия на мотоциклах, появятся друзья-дайверы — буду на дно нырять». Ну а нам остаётся лишь наблюдать за полётом этой звезды