Вторая часть интервью с Шахруди Дадахановым
Гинер
— Когда на вас пошел накат, пытались выяснить, кто за этим стоит?
— Разумеется. Нельзя сказать, что был конкретный человек, который управлял бы процессом. Наслоилось стечение обстоятельств, в том числе чеченская война. Возможно, повлияло и то, что я всегда выступал против Колоскова, активно поддерживал Толстых. На мой взгляд, клубам были ближе его идеи, а не Вячеслава Ивановича.
— По слухам, первым претендентом на покупку ЦСКА был «Аэрофлот».
— Нет-нет, Гинер изначально заявился, и все. Переговоры шли только с ним. Но без моего участия.
— Это почему же?
— Я был маленьким акционером. Кроме того, нужно было заниматься повседневной работой в клубе. А за переговоры отвечали Хусаинов и Трубицын.
— Где-то вычитали, что у вас было 49 процентов акций футбольного клуба.
— Гораздо меньше. Остальное — у Хусаинова и Трубицына.
— А у Шевалье Нусуева — весьма колоритной фигуры тех времен?
— Он не был ни акционером, ни спонсором клуба. Все, что связывало его с ЦСКА — рынок, на котором торговал парфюмерией. Мы дружили. Шевалье тоже дзюдоист, когда-то вместе тренировались. Очень хороший парень с трагичной судьбой.
— В 2005-м расстреляли на выходе из собственного ресторана.
— Да. Ни убийц, ни заказчиков не нашли. За пару лет до этого пережил покушение. В подъезде подложили бомбу то ли в почтовый ящик, то ли в электрощиток. Повезло — взрыв прогремел раньше, Шевалье не пострадал. В газетах писали, что это наши разборки. Но в бизнесе у нас не было точек соприкосновения! Я не мешал Шевалье, он — мне.
— Сам-то Нусуев это понимал?
— Конечно. На следующий день приехал в мой офис: «Знаешь, меня хотели убить. Говорят, что ты». И захохотал.
— Была у Шевалье слабость — поддерживал финансово молодых спортсменов, если те указывали его своим тренером. В итоге среди воспитанников Нусуева более 60 чемпионов мира и 25 призеров Олимпийских игр по дзюдо, вольной борьбе, греко-римской, самбо, боксу.
— Уже в 20 лет получил звание заслуженного тренера! Как-то после очередного чемпионата мира провозгласил с пафосом: «Выиграли мои ученики...» Я не сдержался: «Шевалье, да какие ученики? Кого ты тренируешь? Не смеши». Он обиделся страшно, месяца три со мной не разговаривал. Больше я так не шутил. Шевалье действительно помогал спортсменам. Покупал квартиры, машины, оплачивал сборы, поездки на соревнования. Государство-то в 90-е на спорт махнуло рукой.
— Так когда же вы с Гинером познакомились?
— К концу переговоров о смене владельца. В тот момент мне казалось, человек просто купил дорогую игрушку. Изменилось отношение к Гинеру, когда увидел, что он живет футболом, развивает клуб, построил замечательный стадион. Меня как болельщика ЦСКА это не может не радовать.
— Гинер въехал в ваш кабинет?
— Да, в армейском манеже на втором этаже. Там сидел, пока стадион не достроили.
— Когда вещи из кабинета забирали, в горле стоял комок?
— Я даже прослезился. Аккуратно сложил в коробку подарки, фотографии, плакаты, погрузил в машину, отвез домой. Один снимок до сих пор висит. Наша «серебряная» команда образца 1998-го. Там все — игроки, тренерский штаб и руководство.
— К разговору о подарках. Как-то болельщики ЦСКА вручили Гинеру пулемет «Максим», тот в кабинете поставил. Чем вас фанаты удивляли?
— Необычных подарков не припоминаю. Пулемет точно не дарили — и слава богу! А то бы меня сразу в подвалы Лефортова упекли. Был бы бутафорский пулемет, все равно бы приобщили к делу.
— Вы говорили, Русланбеку Хусаинову подкинули пистолет. Как это было?
— «Место встречи изменить нельзя» смотрели? Эпизод с Жегловым и Кирпичом помните? Здесь то же самое. Только не кошелек, а пистолет.
— Где Хусаинова повязали?
— На улице, когда вышел из дома. Охранника, который с ним был, оттерли. К Русланбеку подошли двое. Один взял за руки, второй засунул в карман пистолет. Отвели домой, провели обыск, зафиксировали изъятие оружия, возбудили уголовное дело. Но вскоре закрыли, когда выяснилось, что этот пистолет в других уголовных делах фигурирует. Хусаинов понял — пора валить. И транзитом через Украину отбыл во Францию. А я написал рапорт министру обороны Сергееву. Предупредил и Павла Грачева: «Наркотики не употребляю, оружия у меня нет. Если что-то из этого обнаружат в моих карманах, знайте — подбросили». Когда возникали острые моменты, Грачев всегда был рядом.
— Что за моменты?
— В разгар чеченской войны как было? Тормозит гаишник, рядом вторая машина. Оперативное сопровождение. Вот этих людей я и опасался. Когда проверкой документов не ограничивалось, начинался досмотр автомобиля, придирки, тут же набирал Грачеву. Либо Сергееву. Чтобы были в курсе, если у меня «случайно» найдут наркоту или пистолет.
— Ходили с охраной?
— Около года. Понятно, она не спасет, если за тобой охотится профессиональный киллер. А вот на улице от дураков защитить может. Обо мне ведь в газетах сочиняли такое, что волосы становились дыбом. Дескать, мы и войну в Чечне развязали, и боевиков финансируем...
— Были ситуации, когда благодарили судьбу за то, что у вас появилась охрана?
— Ни разу. А избавился от нее, как только продали клуб.
Схема
— О том, что вы спонсируете террористов, писала газета «Версия».
— А еще, что я убил Зию Бажаева и Артема Боровика, расстрелял в Чечне Сергиево-Посадский ОМОН... Никто не задумывался, что с тем же Бажаевым мы в бизнесе вообще не пересекались. Он не лез в наши дела, мы — в его. Ну и какой «конфликт интересов»? Те, кто заказывал эти статьи, действовали по принципу Геббельса: «Чтобы в ложь поверили, она должна быть чудовищной». Я тогда прямо заявил: «Если хоть в чем-то виноват — сажайте в тюрьму. Если нет — оставьте в покое». Уверяю, и меня, и наш бизнес разглядывали через микроскоп. Могли бы к чему-то прицепиться — посадили бы.
— Выступил против вас и бывший министр МВД Анатолий Куликов. Обвинил в том, что каждую неделю вы посылали деньги чеченским боевикам. Это уже другой уровень, не газета «Версия».
— Почему же он не привел конкретных доказательств? Почему не задержал самолет с деньгами? Не знаю, чем Куликов руководствовался... (После паузы.) Я вам расскажу, какая схема была 20 лет назад. В Чечне человек докладывает — мол, взяли вчера боевика, он сообщил: «Нашему движению помогал Шах из Москвы. Владелец ЦСКА». Создается оперативная группа, которая для выяснения обстоятельств направляется в Москву. Дальше многое зависит от того, куда эта группа попадет, под чье влияние. Если есть заинтересованные лица, они говорят: «Берем его в разработку». Устанавливают прослушку, отслеживают твои перемещения. Фиксируется все-все-все...
— Сколько вы пережили уголовных дел?
— Одно-единственное. Обвиняли в том, что финансируем боевиков. Понимаете... В те времена в стране была такая политика, что к чеченцу приходил оперуполномоченный уголовного розыска и говорил: «Ваха, ассалам-алейкум. Есть приказ тебя посадить. Вот патроны, наркотики и оружие. Выбирай. Мы знаем, что ты не виноват. Но мой совет — возьми патроны, будет легче отмазаться». Ваха брал патроны, попадал за решетку. А тот писал рапорт: «Прошу поощрить мою группу, которая задержала Ваху с патронами...»
— Поощряли?
— Обязательно! Премией или очередной звездочкой. А Ваха поступал к следователю, который говорил: «Посадить тебя в любом случае надо. Я напишу, что из трех патронов один испорченный, остальные — настоящие. Возьми на себя. Дадут два года». Ваха соглашался.
— И?
— Следователь направлял дело в суд, тоже получал звездочку. Но! И его, и оперуполномоченного уже не волновало, что теперь будет с этим делом. Оба свою работу выполнили, дальше не их зона ответственности. А суда. Который мог закрыть Ваху на два года. А мог оправдать, вернуть на доследование. От нюансов зависело.
— Так что с вашим уголовным делом?
— Рассыпалось. Когда суд на доследование вернул.
— Как жена и дети все это выдержали?
— Когда наезды усилились, семью отправил в Германию. А то жена каждое утро провожала на работу со слезами на глазах: «Ты на войну идешь...» Жили мы тогда в Ватутинках. Квартира была в двухэтажном кирпичном домике, где раньше при воинской части располагался отдел кадров. Потом перегородки сломали, сделали ремонт — получились квартиры. В двух шагах от армейской базы. Так ее директор в какой-то момент повадился ко мне омоновцев вызывать. Едва я за порог, он к телефону: «Приезжайте срочно! В доме возле базы ЦСКА засели чеченские боевики...» Бойцы тут как тут.
— Устраивали шмон?
— Естественно. Хотя в квартире никого, кроме жены, няни и маленьких детей. Ситуация сама по себе неприятная. Но больше всего я боялся, что кто-то из ребятни залезет под кровать, шевельнется — и омоновец не задумываясь откроет огонь. Узнав, что это происки директора базы, зашел к нему и сказал: «Еще раз вызовешь ОМОН, заикнешься про боевиков — башку сверну». Звонки прекратились.
— Хусаинов после истории с пистолетом сбежал за границу. Что мешало вам поступить так же?
— Этот вариант даже не рассматривал. Бросить родственников, которых из Грозного перевез, я не мог. 76 человек! Понимал — кроме меня их никто не защитит. Была и другая причина.
— Какая?
— Побег означал бы, что я виноват. А я хотел доказать, что совесть моя чиста. Для этого должен был находиться на родине.
— Где сейчас родственники?
— Давно вернулись в Чечню. Периодически навещаю, захожу на кладбище, где похоронены отец и мать.
— Среди клубов, которые вас приглашали, был «Ахмат»?
— Нет.
— С Рамзаном Кадыровым знакомы?
— Нет. Вот его отца хорошо знал. Ахмат-Хаджи приезжал ко мне домой, приглашал на работу.
— Кем?
— Должность со спортом не связана. Я отказался. Потому что пацифист. Последователь учения Кунта-Хаджи Кишиева, который отрицал любую войну, убеждал не отвечать злом на зло. Даже кинжал запрещал носить!
— Как интересно.
— Когда министр обороны Сергеев уговаривал меня принять предложение Кадырова-старшего, ответил так же, как вам сейчас: «Не могу. Я пацифист». Игорь Дмитриевич приобнял: «Был бы ты другим, я бы никогда тебя не назвал сыном...»
Компаньоны
— Сколько вы вложили в футбол?
— Много. Очень! Точную цифру называть хочу.
— Речь, надо думать, о десятках миллионов долларов?
— Ну да.
— При продаже клуба затраты отбили?
— Процентов на 50. Но когда вкладывал в ЦСКА, я и не рассчитывал, что деньги вернутся. В те времена это было нереально.
— За сколько продали клуб?
— Без комментариев.
— Сформулируем иначе — есть ощущение, что ваши компаньоны продешевили?
— Нет. По крайней мере я как один из акционеров получил то, что мне причиталось, и остался доволен.
— Еще вы были вице-президентом федерации дзюдо России.
— И советником у Леонида Тягачева в Олимпийском комитете. В 2004 году закончил свой путь в спорте. Наелся им вот так! Решил — надо нам друг от друга отдохнуть. Но теперь могу вернуться.
— Куда?
— В спорт.
— А точнее?
— В футбол. Зовет один клуб. Скоро все узнаете. Я люблю футбол, меня тянет! Так что на распутье: то ли заниматься бизнесом в Берлине, то ли еще раз зайти в футбол.
— Ваше финансовое состояние позволяет стать инвестором клуба?
— Сегодня таких возможностей у меня уже нет.
— Когда-то мы Сергея Юрана спросили: «Есть у вас миллион долларов?» Он усмехнулся: «Присутствует». Как ответите вы?
— Отсутствует!
— Куда делся?
— Как в анекдоте: «Где деньги?» — «В мешках» — «А где мешки?» — «Под глазами...»
— Вы обнулились?!
— Был и такой момент. Сейчас не бедствую, но ситуация непростая.
— Объясните, что произошло?
— В 2007-м уехал в Алма-Ату, вкладывался в недвижимость, строительство, накупил земли. А дальше кризис, цены упали в семь раз. С тех пор все стоит. Не знаю, когда Всевышний дорогу откроет...
— Что в Казахстан-то понесло?
— После ухода из ЦСКА лет шесть жил в свое удовольствие. Проводил время с детьми, путешествовал по Европе, о бизнесе даже не помышлял. Какой-то период был в Берлине.
— А там что?
— Друзья.
— Немцы?
— Нет, русские эмигранты. Встречались, пили пиво... Но потом отдыхать надоело. Захотелось что-то поменять, заняться бизнесом. Алма-Ату выбрал, поскольку там тоже много друзей. Когда-то служил в тех краях, боролся за Казахстан. В общем, не на пустое место ехал. Ну а в 2012-м вернулся в Москву.
— Как сложилась судьба владельцев того ЦСКА?
— Трубицын, Хусаинов и я ровесники, все родились в 1965-м. Хусаинов после Франции перебрался в Казахстан. Как-то отправился отдыхать в Эмираты, там остановилось сердце. Сделал бы кто-то рядом искусственное дыхание — пришел бы в себя! А все перепугались, ждали «Скорую». Та ехала десять минут — за это время умерло серое вещество мозга. Впал в кому, уже не вытащили.
— Трубицын?
— Жив-здоров. В Москве у него сеть магазинов. Жизнь нас развела, но отношения нормальные. Можно через газету его поздравить?
— С сетью магазинов?
— С днем рождения — в конце января исполнилось 55! От души поздравляю!
— Вам 55 в июле.
— Для мужчины — отличный возраст. Ты уже знаешь, что можно, а что — нельзя. Живешь в гармонии с душой и телом. У меня все хорошо. Видите, друзья не забывают, телефон разрывается... Это прекрасно!
Его мобильник действительно гудел не переставая. Дадаханов взглянул на часы, поднялся:
— Извините, мне пора. Мулла ждет, уже несколько раз звонил. А мулле отказывать нельзя. Было приятно встретиться, пообщаться, вспомнить молодость. Славные были времена!
