6 мин.

Прям только что узнад но это реально интересно!

19

К двенадцати годам, в 1945 году, Гарринча уже гонял мяч по времени дольше, чем делал что-либо ещё. Он участвовал, как минимум, в двух или трёх играх в день. Местом, где он обычно играл, был пустырь на улице Шикейро на краю высокого берега реки, представлявший собой площадку размером 50 метров в длину и 30 метров в ширину, изрытую впадинами и покрытую кочками из засохшей глины с редкими пучками травы. Вести мяч босяком и не спотыкаться о многочисленные кочки было подвигом, а уж обыгрывать соперника у самой кромки берега реки и при этом не давать мячу скатиться в воду было подвигом вдвойне. Гарринча с лёгкостью проделывал и то, и другое в первую очередь потому, что, споткнувшись много раз, он научился обводить и кочки, и соперника одновременно, и ещё потому, что терпеть не мог спускаться с обрыва и доставать скатившийся вниз мяч. Более-менее равной игрой считалось, когда Гарринча и ещё двое играли против семи или восьми человек.

 

В своей компании Гарринча был не единственным хорошим игроком, просто он оказался лучшим из всех, хотя и самым младшим по возрасту. В числе тех, с кем он гонял по пустырю мяч, были Дикиньо, Франса, Товар и Арлиндо, и однажды у его брата Балейи, наблюдавшего за этой стайкой талантливых мальчишек, возникла идея создать детскую команду и подготовить ребят так, чтобы со временем их приняли в команду юниоров спортклуба "Пау Гранде". Сформированная Балейей команда получила название "Футбольный клуб "Палмейрас" и претендовала на то, чтобы её воспринимали всерьёз: играли все в одинаковых футболках, купленых в рассрочку за 80 крузейро, тренировались по расписанию, а в 1945-1946 годах в основном составе у них играл Гарринча, правда, на месте левого полузащитника. В те годы бразильские команды номеров на футболках не использовали, иначе номер Гарринчи в команде Зе Балейи был бы 10. Неизвестно, почему Гарринча избрал такую манеру игры, не требовавшую одинаково хорошего владения обеими ногами. Он не бил по мячу левой да и, вообще, не делал ею ничего. По словам его двоюродного брата Ренато Пейшото дос Сантоса, Гарринча понятия не имел, что значит левая нога. А впрочем, для чего ему нужно было это знать, если он прекрасно водил мяч и бил только правой? Балейя, конечно, научил Гарринчу отличать одну ногу от другой по названию, но, похоже, он научил его ещё чему-то очень ценному. И не только его, других ребят тоже, потому что в 1947 году почти весь их коллектив стал командой юниоров спортклуба "Пау Гранде", а с 1949-го — его основной командой. Специалисты из других мест постоянно наблюдали за мальчишками из Пау Гранде. Поскольку фабричная команда не входила в Футбольную лигу округа Мажэ, клубы из разных городов считали себя вправе приезжать в посёлок и выбирать талантливых ребят, как выбирают апельсины на базаре. Одним из таких клубов был "Крузейро ду Сул" из Петрополиса, сразу выбравший для своей молодёжной команды Гарринчу, Дикиньо и Франсу. За этот клуб Гарринча и его друзья отыграли два года: 1949-й и 1950-й, приезжая в Петрополис только по воскресеньям ко времени начала матча и при этом не покидая свой родной "Пау Гранде". Один таксист по имени Кабиньо, фанат Гарринчи, взялся бесплатно возить их утром из Пау Гранде в Петрополис на игру за "Крузейро", а к вечеру обратно, чтобы они сыграли за "Пау Гранде". Достигнув возраста призыва в армию, Гарринча прибыл в Петрополис для записи в Первый стрелковый батальон. Как только он в штанах до колен появился перед сержантом, стало ясно, что ему даже не нужно становиться в очередь на медосмотр — сержант нашёл, что призывник слишком слаб и хрупок для своего возраста, и предположил наличие у него "физических недостатков". Гарринча был комиссован и получил удостоверение резервиста третьей категории Первого военного округа за номером 230163. Это означало, что, если бы Бразилия вступила в какую-нибудь войну, его призвали бы в строй одним из последних. Не имея возможности послужить Родине, Гарринча исправно служил футбольным клубам Петрополиса, которые даже начали за него бороться. Тем временем он уже перешёл на правый фланг, и в качестве правого полузащитника в 1951 году его забрал у "Крузейро ду Сул" другой клуб из Петрополиса, "Серрано". В более расторопном "Серрано" сделали то, о чём даже не подумали в "Крузейро": с Гарринчей заключили письменный контракт, зарегистрировали его в местной футбольной лиге и даже положили ему символическую зарплату в 30 крузейро за игру плюс обед. Эти деньги в 1951 году на "чёрном рынке" можно было обменять на один американский доллар. 

 

До тех пор Гарринча никогда не думал о футболе с точки зрения денег да и, вообще, с какой-либо точки зрения. Он не любил беседовать о футболе, никогда не ездил в Рио смотреть матчи и не слушал радиорепортажи. Болел он за "Фламенго", но это оказалось случайностью, потому что, когда ему было шесть лет, в 1939 году, "Фламенго" выиграл чемпионат "Кариока", а в его составе в то время играли Домингос да Гиа, Леонидас и Зизиньо, о которых все беспрестанно говорили. В 1950 году на стадионе "Маракана" Бразилия проиграла финальный матч чемпионата мира Уругваю. Гарринча забыл о том, что репортаж можно было послушать по установленному на площади репродуктору, и ушёл на рыбалку, а когда вернулся, застал весь Пау Гранде плачущим навзрыд. Узнав в чём дело, он счёл это глупостью — футбол для него хорош был лишь тем, что в него можно играть. Именно за это "Серрано" ему и платил. Когда родственники Гарринчи подсчитали, оказалось, что зарплата его была далеко не символической: за полтора часа, проведённых на поле, он зарабатывал в 25 раз больше, чем фабрика платила ему за час. Это были деньги, но, похоже, особого значения для Гарринчи они не имели. Побыв три месяца "профессионалом", он устал мотаться каждое воскресенье в Петрополис, махнул рукой на подписанный им контракт и покинул "Серрано". Его клубом был "Пау Гранде", в котором он играл бесплатно. За год до этого, в 1950-м, накануне его семнадцатилетия один из руководителей фабрики настоял на том, чтобы Гарринча поехал на просмотр в "Васко да Гама". Большие клубы специально выделяли время — один-два раза в неделю — на то, чтобы посмотреть ребят, приезжавших в поисках шанса попасть в их молодёжные команды. Иногда такие "спектакли" выглядели драматическими: почти все эти мальчишки происходили из бедных семей, и футбол служил для них единственной возможностью выбиться в люди. А иногда — комическими: какими бы крутыми парнями они ни были у себя дома, все как один становились кроткими и застенчивыми, стоя с зажатыми под мышкой бутсами на поле именитой команды. Ответственным за отбор мог быть назначен бывший футболист, вышедший на пенсию, но ещё старавшийся приносить пользу своему клубу, или кто-нибудь из членов клуба с хорошей интуицией в выявлении наиболее способных и одарённых ребят. Мальчиков угощали бутербродами с варёной колбасой (а многие из них в этом нуждались, поскольку до начала просмотра подолгу ничего не ели), после чего ставили тренироваться друг с другом попарно. Каждый из претендентов рассматривал эту тренировку как свой великий шанс, ведь едва заметный блеск в глазах тренера мог означать контракт, место в команде высшей лиги и в будущем — приглашение в сборную страны, что являлось пределом мечтаний любого футболиста в 1950-е годы. Однако мечты эти могли быть похоронены всего лишь парой слов. На просмотры приходили толпы парней. Один за одним по приглашению они выходили на поле и, едва коснувшись мяча, сменялись другими ещё до того, как слышали обрушивавшую все их надежды фразу: "Эй, больше не надо сюда приходить! Слышишь?" После таких слов, юношу охватывала мысль о самоубийстве, а на его место выходил следующий. Лишь один из ста получал приглашение прийти снова.

 

http://www.garrincha.ru/kniga/29xxx108xxx9951x.html полная версия книги тут.

 

И гарринче 28 октября могло бы исполнтся 78 лет и девственности он лишился с козой.Не вру.

logoГарринча