Со своим самоваром

Восемь врытых в землю металлических столбов ржавого цвета служили нам, пацанам провинциального двора, условным обозначением границ футбольного поля. Само по себе поле было неровным, как и вся поверхность двора, поросшая средней высоты травой. Это был странный футбол – игра, в которой из восьми столбов только четыре были необходимыми – это ворота. Остальные просто мешали двигаться, представляя собой реальную опасность разбить голову. Ширина самого поля ограничивалась чуть ли не размерами двора – мяч ходил от грунтовой пешеходной тропинки с одной стороны до поребрика асфальтовой дорожки с другой.

Я написал, что с одной стороны границы обозначались поребриком, но не уверен, что это питерское слово применимо к населенному пункту, в котором происходило мое детство. Там, в Тульской области, где и стар, и млад, болели тогда за московский «Спартак» (до выхода «Арсенал» в РПФЛ было как до Луны пешком), вероятно, бордюр был бы более уместен. Впрочем, вполне допускаю, что у местных существовало свое название для границ асфальтовой зоны.

В футбол мы рубились постоянно. Либо в него, либо в «американку», в которую играли чуть поодаль, за грунтовой тропинкой. Воротами в этом случае служил турник. Во что играть определялось это исходя из двух условий – по настроению и по наличию развешенного на натянутых меж столбами тонких веревках белья. Да, излюбленные нами столбы были, конечно же, для просушки белья. Естественно, мы не могли играть в мяч, когда на столбах висела хотя бы одна простыня, потому что любая хозяйка простыни, увидев такое безобразие, тут же атаковала нас на тему поднимаемой пыли. И была, конечно, права. Но не всегда наше настроение совпадало с развешенным бельем, и порой приходилось, помимо соперников и столбов обыгрывать на бегу еще и простыни. Наверное, в Латинской Америке так вырастают в великих футболистов. Из нас никто ни в каких не вырос. Но было весело.

Упомянув, что в Тульской области прошло мое детство, я не солгал. Конечно, фактически больше времени я проводил в Петербурге, где ходил в детский сад, в школу и вообще существовал по прописке. Но что тут долго объяснять – почти все из нас ездили куда-нибудь: к бабушке, на дачу, в санаторий или черт знает, куда еще – в то место, которое по душевному состоянию определяется как «место, где я провел детство».

В футбольном плане я, конечно, был со своим самоваром на тульской земле. Из-за чего частенько возникали конфликты. Как я уже заметил, почти все здесь болели за «Спартак». А я, как вы могли уже догадаться, за «Спартак» не мог болеть, собственно, по прописке. Никогда не забуду десятое июля две тысячи второго, день, когда состоялось одно из самых эпичных противостояний между "Зенитом" и "Спартаком". "Зенит" проиграл со счетом 4:3, но я вышел во двор после игры с видом чемпиона мира. Пацаны, довольные победой, с усмешкой встретили меня на скамейке. И не сразу поняли, почему я не убит горем. На самом деле я был убит, но не мог этого показать, ведь я был один против всех. Спокойным тоном я заявил: «Поздравляю всех с победой. Но «Зенит» забил красивые мячи, а «Спартак» как обычно». На самом деле это было не так. И та, и другая команда, выдали шальной, бесшабашный матч, полный опасных моментов и, как следствие, голов. Но я на эмоциях был убежден, что «Зенит» лучше, просто не повезло. Но надо сказать, что московский клуб тех лет, многократный чемпион, являлся такой желаемой целью, что сам факт того, что Аршавин с Кержаковым забили им три на двоих, вселял уверенность и внутренний комфорт. Как раз гол Аршавина и был мной представлен как унизительный для обороны «Спартака». Так оно и было. Но, конечно, пацаны моих аргументов не приняли, ведь, как сказал однажды Влад Радимов – счет на табло.

Так проходили будни и праздники нашего двора. Вечное лето, футбол, прогулки без цели, игры в приставки… Вторая Sega тогда была на пике, какая там FIFA 19, о чем вы… Из тех парней я уже ни с кем не общаюсь, но память о них осталась. В следующей заметке я расскажу Вам об одном из них, потому что он стоит внимания.