Лучший текст года

С небольшим опозданием, но все-таки свою дань моде на объявление мнений по поводу лучших текстов года отдам, назав своего фаворита. Конечно, достойных было много, у Дмитрия Долгих что ни статья, то шедевр, Михаил Калашников порой выдает творения полные искренности и гуманизма. Василий, имхо, не всегда блистает, но когда блистает, тогда текст просто остается вне конкуренции. Реклама текста может быть и ни к чему, быть может даже лучше не очаровываться лишний ра, как любит говорить сам автор. Однако излишние ожидания не нанесут вреда творению, оно просто превзойдет даже самые смелые из них. Скорее всего вы, конечно, ее читали, но статья эта из тех, что хочется перечитать, на моем счету с десяток ее прочтений. Итак, милости прошу: 6 июля, 2010 года, Василий Уткин, "Навсегда"

Чемпионат мира находится на той стадии, когда понимаешь, что главные впечатления, какими бы они ни были, уже в прошлом. Хотя бы чисто количественно. Ну, главные события впереди, а большая часть событий уже прожита. Кстати, для вас что из дополуфинальной поры стало самым главным переживанием? Вот все эти разговоры о качестве футбола, к которым мы еще вернемся – они меркнут перед вопросом о качестве переживаний. Одна только концовка матча Уругвай – Гана… Причем ведь эта концовка – это вовсе не последняя минута дополнительного времени. Если вы посмотрите ее отдельно, на каком-нибудь ютьюбе, – ну, конечно, казус. Ну, круто. Но это ничтожная доля того драматизма, который открывается вам, до которого вы поднимаетесь, который низливается на вас стремительным домкратом, прости Господи, если вы смотрели матч сначала. Тут как с Ричардом Третьим. В конце концов казнят, но без истории всей это просто ещё один удар топора, а это ерунда. Ну вот, тогда так жили. Или это Макбету голову отрубили? Да и посмотреть мало, скажу вам откровенно. Надо смотреть именно тогда, когда это происходит, и понимать, что в это время вместе с тобой это смотрит весь мир, и как минимум для одного континента (народу-то какая тьма!) это вопрос жизни и смерти. И даже гораздо важнее. Играй в этом четвертьфинале Америка – мы бы узнали о том, что матч побил рейтинговые рекорды. Про Африку мы этого не узнаем. Кому и зачем нужны рейтинги в Африке? Рейтинг – это способ определить цену рекламы. А реклама бывает там, где люди покупают. Никто ничего не покупает в Африке. Там покупают еду. Любую. А вы думали, что рейтинг – это смысл жизни? Так вот, этот момент. Момент, когда Суарес, прекрасно понимая – не в виде написанной страницы текста с последствиями, а проблеском понимая, вспышкой – что сейчас его удалят, что он не сыграет в следующем матче, если он будет, конечно – следующий матч… Что публика никогда не станет придавать значения тому, что он играет рукой на линии ворот и иначе – гол. Не скорее всего, не «может быть», а вот уже просто гол. Публика не вникает, она слишком многоглава, чтобы вникать. Змей-Горыныч тоже не слыл светочем мудрости даже в сказках, и это при том, что у него мозгов втрое больше, чем у обычного, бытового дракона, а уж в сравнении с человеком, если на вес – так вообще страх. Но как-то не прослыл. Так и публика. Случись там гол – она бы проклинала маленького зайцезубого нападающего. Но Суаресу обо всем этом думать не приходилось. Он спортсмен, понимаете? Он выходит делать победу. Любой ценой, переспросите вы меня? Да. Конечно. Природа спорта никогда не заключалась в соблюдении правил, точно так же как природа реки не в дамбах и плотинах. Спорт – это когда за победу. В одном месте для этого надо диск бросить дальше всех, или там копье, или, наоборот, поймать что-то, как в бейсболе. А в футболе надо забить мяч в ворота соперника на один раз больше, чем он в твои. Какое точное выражение: фол доброй надежды. Или последней надежды? Или не фол, а мыс? Я путаюсь в этой Южной Африке, в этом футболе на краю света, и путаница эта – тоже переживание. У Суареса была последняя надежда. Это нам представить себе легче, это не басенное «утопающему хвататься за соломинку» – кто из нас тонул, да и какие мы видали соломинки иначе как в коктейлях? Хотя и в них тонули, конечно. Очень современная история, если разобраться. Была последняя надежда – и сбылась. Я был весь с ним, с Суаресом, с меня сняло сон как рукой, как будто я влил себе кофе внутривенно – моментально и чашек пятьдесят. Я только что не вопил, как он; глупо вопить дома на диване, тут не вопить, тут поперхнуться уместно. Вот он, Суарес, герой чемпионата мира – он ведь не исподтишка ударил, не бутсой наступил, он преступил закон и принял кару – но то, во имя чего он это сделал, случилось. Я бы хотел так жить. В этот момент и умереть не жалко, в общем-то. Только умирать не хочется. Зачем? Всё только начинается. Сейчас дисквалификация, а потом – финал. Ну, мы-то знаем, что, скорей всего, игра за третье место. Но мы – не Суарес. А он так, я вас уверяю, не думает. Он готовится играть в финале. А с другой стороны – плачущий Гьян. Мне его не слишком жалко, скажу честно, потому что это другая история и другая драма. Он все держал в руках, и все упустил. И природа ошибки понятна, – распространенная футбольная и вообще игровая ошибка, когда перед тобой действие настолько простое и очевидное, что ту думаешь, будто оно уже позади. Вот так вратари мяч роняют в ворота – потому, что думают, что они его уже поймали и думают, кому бросить вперед получше. Вот так защитники думают, как прекрасно продолжится атака – и отдают прямо форварду соперника. Вот так форвард мажет с линии вратарской выше ворот (и такое бывает) – потому, что думает, что он уже попал, а ногу-то еще только начинает подставлять… Всё так, все так. Но драма Гьяна не в этом, конечно. Тут все дело в одновременности. В Гьяне, в его грудной клетке, в кусочке кожи его бутсы, который соприкоснулся с мячом, в его переносице и в кончиках его волос, в этот момент сошлась вся Африка. Он и был в этот момент Африкой. «Я вызываю капитана Африка», пел когда-то Гребенщиков… Вот кто сдюжит? Какие тут плечи нужны? Какой марки канаты вместо нервов? Да уж точно толще перекладины, в которую он в итоге и попал. Да и не в перекладину, собственно – он попал в историю. Ладно бы в учебник, их дети не читают; он попал живой картинкой в память, на жесткий диск мозга, картинкой на десктопе миллионам людей. Чемпионат мира – это тактика, это игра ума, это тренировки, это пот, это футбол. Но главное на чемпионате мира все равно не это. В этом – в тактике, в тренировках, в карьерах и даже в поту – есть другие способы пережить что-то подобное. Лавное в чемпионате мира – это та секунда, в которую на тебя вдруг смотрит весь мир. Смотрит с надеждой. И ты не подготовишься к этой секунде, даже если станешь думать о ней всю жизнь. Просто не успеешь понять, что – вот она, наступила. И тут же прошла. Улетела. Она же секунда. И наступила другая, обыденная. Ты ходишь, чувствуя, как гудят натруженные ноги, тут ушиб, нам пластырь, завтра тренировка, через час обед, в телефоне смска от подруги. Она скучает, она тебя ждет, она прислала тебе какую-то милую чушь, на которую ты ответишь прямо сейчас или когда дойдешь до ближайшего кресла. Но ничего уже не изменить. Секунда грянула, и ты уже навсегда – или Гьян, или Суарес. Даже без ясности, положительный или отрицательный ты герой. Навсегда. Вы понимаете, что такое «навсегда»?

Василий Уткин, Русский бомбардир, 6 июля, 2010