9 мин.

Вагиз Хидиятуллин: «Не вижу оснований обвинять нас в том, что мы создаем «карманный» профсоюз»

7

Знаменитый в прошлом защитник сборной Советского Союза после завершения карьеры стал первым в стране, кто задумался о создании профсоюза, призванного защищать интересы игроков. Созданный им в 1995 году Профессиональный союз футболистов и тренеров России во многом опирался на опыт зарубежных коллег. Так будет и в новом союзе, учредительная конференция которого прошла 4 сентября в Москве. О задачах, которые ставит перед собой Общероссийский профессиональный союз футболистов, о проблемах, с которыми придется столкнуться в работе, Вагиз Хидиятуллин рассказал в интервью НФПМ.ру.

– Все ли приглашенные приехали на конференцию?

– Были представлены около тридцати клубов, и теперь у нас есть месяц, чтобы зарегистрироваться в качестве общероссийского профсоюза. При этом мы будем продолжать ездить по клубам и регионам, разговаривать с футболистами, убеждать их в необходимости вступать в наш союз.

– Перед конференцией нервничали?

– На самом деле, да. В основном боялся не за себя – выберут меня или нет, – а за то, будет ли кворум, все ли приедут. Я же знаю отношение футболистов ко всему этому – пока их самих проблемы не коснутся. Это наш бич номер один. Пока до них дойдет! Но уж когда коснется… Но я хочу сказать, что Палата по разрешению споров, в которой восемь лет я представляю интересы игроков, себя достаточно проявила, и все уже знают, куда нужно обращаться, чтобы добиться от клуба выполнения контрактных обязательств.

– Почему конференция была проведена именно сейчас, в начале сентября?

– Сначала мы хотели организовать ее в августе – когда сборная играла товарищеский матч с Болгарией. Но из-за пожаров и смога игру перенесли из Москвы в Петербург, и мы решили отложить конференцию. В любом случае, как ни странно, ее лучше было провести именно сейчас, когда все думают о футболе, чем в конце сезона, когда мысли у всех будут только об отпуске. И хотя многие клубы сейчас решают свои насущные турнирные проблемы, я благодарен тем, кто отнесся к ситуации с пониманием и отпустил ребят. Поддержку я ощущал. И даже на тех, кто приехать не смог, я не в обиде.

– Вы считаете, что футболисты заинтересованы в новой организации?

– В принципе, да. Наверное, сыграл роль мой авторитет. А он ничем не запятнан. Может быть, это звучит нескромно, но меня всегда знали как принципиального человека. Наверное, поэтому и выбрали председателем. Хочу только призвать футболистов поактивнее участвовать в нашей жизни. Они не были инертными на конференции, а самое живое обсуждение вызвал вопрос о профсоюзных взносах. Думаю, мы нашли золотую середину, договорившись, что каждый член союза будет платить один процент своей заработной платы, но не более трех тысяч рублей в месяц. На мой взгляд, это самый оптимальный вариант.

– Логично, что самым живым на любом собрании получается разговор о деньгах – будь то родительское собрание в школе или заседание правления ТСЖ. Основной задачей вашего профсоюза как раз и будет защита материальных интересов игроков – чтобы их не обманывали при подписании контрактов, чтобы вовремя выплачивали заработанное? Какие еще цели вы видите перед своей организацией?

– В идеале я бы хотел видеть в нашей работе и много другого. Помните, как в прежние времена членам профсоюзов предоставлялись разнообразные льготы? Может быть, в перспективе организуем детские лагеря. У нас есть ветеранское движение – их тоже важно поддерживать. Кроме того, можно подумать об организации сборов для игроков, оказавшихся в определенном вакууме, – без клубов, без контрактов. Нанимать для них тренеров, арендовать базу. Иначе им чаще всего негде тренироваться, а здесь они смогут поддерживать хорошую форму. И даже клубам и агентам эти сборы способны принести пользу: можно приехать, посмотреть на ребят, выбрать себе игроков. Уверен, что мы сможем это сделать. Но сейчас, безусловно, главной будет работа по выполнению контрактных обязательств.

– Вы основываетесь на зарубежном опыте?

– В том числе на опыте, который я приобрел, играя пять лет во Франции. К тому времени их профсоюз работал уже больше тридцати лет. Когда я в 1995 году создавал первый в России профсоюз футболистов и тренеров, все шло очень тяжело, было много непонимания. Но когда приезжал во Францию и общался с коллегами, они меня успокаивали: «Вагиз! Все идет нормально. Мы во Франции только раскачивались пять лет». Эту машину нам еще надо завести.

Слава богу, что люди у нас уже смотрят на многое иначе, чем пятнадцать лет назад. Уже и работодатели – руководители клубов – в большинстве своем понимают, что им не нужно всех этих «нарывов», не нужно, чтобы о команде говорили плохо. Тем более что в футбольной среде дурная слава очень быстро распространяется. Вот есть у нас сейчас два самых ярких примера – Шинник» и «Крылья Советов». Вечно они что-то мутят, пытаются на кого-то списывать свои ошибки, вызванные некомпетентностью.

– Кстати, во Франции в профсоюз вступает много игроков?

– Практически все. Когда я приехал туда, сразу нашел на своем месте в раздевалке конверт с бланком заявления о вступлении в профсоюз. У них все организовано очень четко: в зарплатной ведомости уже есть графа «Отчисления в профсоюз». И когда ты заканчиваешь играть в клубе, но не можешь найти нового, профсоюз платит тебе в течение года 75 процентов твоей зарплаты. Потом процент снижается, но у тебя есть время или найти себе новое место, или подумать о завершении игровой карьеры, о другой работе. Тебя не бросают, если ты платил взносы.

Мне ничего не нужно было выдумывать в 95-м, организуя профсоюз. Мы создались, год проработали, а в 97-м нас приняли в ФИФПро. Несомненно, я старался перенести на нашу почву чужой опыт. Но самое главное – это кто работает в профсоюзе и как понимает свои задачи. Для некоторых это просто ширма для реализации своих интересов, своего рода маска. А некоторые живут в первую очередь футболом.

– На кого вы опирались в тот период? Кто были ваши соратники?

– В совет профсоюза входили тогда Сергей Щербаков, Борис Поздняков, Юрий Севидов. Все они ездили по клубам – вы не представляете, какой это адский труд. Ведь чтобы получить статус общероссийского объединения, нужно было привлечь в него людей из более чем половины регионов, а их у нас тогда было 89. Четыре месяца мы ездили по всем клубам, по сборам – ведь это был конец года. Я был в Турции, объезжал все команды, Юрий Гаврилов с Поздняковым на Кипр ездили убеждать игроков вступать.

Были моменты и грустные, и смешные. Приехал я к «Ротору», подошел поговорить с его президентом Владимиром Горюновым и спросить его разрешения пообщаться с ребятами. «Сколько тебе нужно времени?» – спросил он. – «Полчаса хватит». В итоге мы после ужина беседовали два с половиной часа. Вопросов было очень много, все заинтересовались, разговор был очень проникновенный. Я им говорю: «Подписывайте заявления о вступлении в профсоюз». Но время было позднее, и договорились сделать это утром. На завтраке Горюнов их спрашивает: «Ну что, вступили в профсоюз?» – а сам со смехом говорит им – мол, я посмотрю потом, кто из вас вступил. Вроде бы пошутил, а все восприняли это как угрозу. И только три человека, включая Валерия Есипова, ничего не испугались.

Тренеры, к которым я обращался, с готовностью подписывались под бумагами с поддержкой создания профсоюза. Но дальше этого не шло, их позиция была такова: ты организуешь все это – ты сам и выплывай. А теперь, по прошествии лет, уже все они прекрасно понимают необходимость профсоюза.

– Насколько изменились за 15 лет проблемы, с которыми приходится сталкиваться?

– Они остались практически теми же. 99 процентов – это невыполнение контрактных обязательств. Но я еще раз хочу отметить работу Палаты по разрешению споров. В свое время нам удалось добиться ее создания, и это стало действенным инструментом во взаимоотношениях игроков и клубов. Хочу подчеркнуть: в работе Палаты мы всегда руководствуемся исключительно документами. В этом деле все должно быть юридически четко. Недаром в Палате представлены в основном юристы – в частности, заслуженный юрист России Раиса Николаевна Алкина. Есть там Роман Бабаев, нынешний гендиректор ЦСКА, есть Дмитрий Иванов, Андрей Соколов. Ошибиться мы просто не имеем права. Прежде чем вынести то или иное решение, старались лишний раз рассмотреть все обстоятельства дела. И если документы есть, решения, как правило, принимаются в пользу футболистов. И такая практика существует с того самого времени, когда палату возглавлял Николай Толстых.

– В 90-е годы отношения с федерацией футбола были, наверное, не очень хорошими?

– На самом деле, у них было много своих проблем, так что им было попросту не до нас. Да и мы еще не набрали вес, и нас недооценивали, не воспринимали в качестве реальной силы.

– А сейчас каковы ваши отношения с РФС?

– Они рабочие, у нас есть контакт. И я ничего плохого в этих контактах не вижу и не вижу оснований обвинять нас в том, что мы создаем «карманный» профсоюз. Мы должны сотрудничать, но свою принципиальную позицию мы будем обязательно высказывать и настаивать на ней. Несмотря на все наши добрые отношения, мы хотим быть полностью независимыми.

– Действительно ли необходимо было создавать новый профсоюз, или можно было реанимировать тот, созданный вами в 95-м?

– Его уже не реанимируешь, и документов уже нет. Да и названия прежнего мне сохранять не хотелось. Кроме того, мы решили все-таки сделать профсоюз отдельно для футболистов, поскольку с тренерами у них нередко возникает конфликт интересов. Но с Объединением отечественных тренеров, которое возглавляет Михаил Гершкович, мы обязательно будем поддерживать рабочие отношения.

– Хотелось бы узнать вашу личную позицию – а теперь и позицию председателя профсоюза – по некоторым моментам. В частности, периодически возникают разговоры о введении потолка зарплат для игроков – как в Европе, так и у нас. Ведь есть клубы, которые платят футболистам нереальные деньги.

– Эта тема обязательно возникнет, когда мы начнем собираться на совете профсоюза и обсуждать наши дела. Да, об этом часто говорят в кулуарах. Конечно, у нас есть неимоверно завышенные контракты.

– А с другой стороны – неимоверно заниженные? Об этом сами игроки говорили на конференции.

– Это касается прежде всего начинающих игроков. Но в любом случае, вопрос о размере оплаты находится прежде всего в компетенции клубов. Мы можем сейчас начать говорить и о лимите на иностранцев. Ведь русские игроки, как многие отмечают, не стоят тех денег, которые получают. С другой стороны, клубы сами на это идут. Хотя таких клубов не так много. Но я не думаю, что эти вопросы нужно поднимать именно сейчас. Мы еще обязательно к ним придем, но сейчас для нас есть темы более актуальные.

– С какой периодичностью вы планируете собирать совет профсоюза?

– Мы будем постоянно на связи. Возможно, какие-то вопросы будем решать по телефону. В общении наша сила. Работу профсоюза должны чувствовать не только элитные, но все российские клубы.

– Вы так смело всем участникам конференции раздавали свой номер телефона, призывая звонить круглые сутки. Не боитесь, что личной жизни придет конец?

– А я к этому готов и не боюсь этого. Я и сам ночной человек. Когда тебе за пятьдесят, уже нельзя дергаться и метаться. На самом деле, я в свое время хотел закончить тренерские курсы во Франции, но прошляпил этот момент. Жалеть об этом теперь не имеет смысла. Я впрягся в эту лямку, и мне нужно тянуть ее до конца.

– Но ведь не из-под палки же вас туда загнали!

– Конечно. И здесь есть огромное поле деятельности, чтобы проявить себя. А с возрастом понимаешь, что нужно быть и гибким, и умным, и хитрым. Но самое главное, что нашу позицию должны услышать – не мою, а именно позицию всех футболистов.

Вагиз Хидиятуллин