Алимжан Тохтахунов: «В ЦСКА я за свои деньги встречал судей, подарки им делал, девок приводил»
– Следите сейчас за футболом?
– Больше по телевизору. Раньше ходил в «Лужники», сидел на воздухе, дышал, общался. А сейчас вип-кабин наделали, все прячутся, ни с кем даже не поздороваться.
– Как вам уровень?
– Иногда бешусь. Игроки, которые получают миллионы долларов, не могут остановить мяч, ошибаются, у них отскок на пять метров. И это футболисты сборной. Недавно общался с Семиным, говорю ему: «Юра, почему твои все время через края играют? Почему подают в штрафную, а мячи выигрывают защитники другой команды?» Даже если ты плохой нападающий, лезь через середину, может, проскочишь, штрафной получишь. Но у нас обыграть один в один пытаются единицы, и то только иностранцы.
– Верите, что все изменится?
– Когда я жил в Германии, немцы стали чемпионами мира. Когда во Франции – французы. В Италии – итальянцы. Сейчас вернулся в Россию. Ничего не хочу сказать, но есть надежда, что хотя бы в четверку мы попадем. Только я продолжаю думать, что не стоило отпускать Капелло.
– Как это?
– Перед ним стояла задача – подготовить команду к 2018 году. Он просмотрел 50 футболистов, работал. У него же не было промежуточной цели выиграть Европу, правильно? Ну, попали мы туда, в итоге с позором проиграли, что-то изменилось? Лучше бы сразу пропустили и спокойно готовились к чемпионату мира.
– Когда-то вы знали весь «Милан».
– Каха и Шева познакомили. Никогда не забуду, как команда поддержала меня в венецианской тюрьме. После моего ареста в Форте-дей-Марми в 2003-м Каладзе передал 15 подписанных маек.
– Расскажите.
– Вызывают: «Идите, посылка пришла». Комендант сначала достает колбасу, какую-то еду и кидает в мусор. Я говорю: «Эй, ты что делаешь?» – «Нельзя» – «Может, в камеру нельзя, а здесь покушаю». Ни в какую. Дальше он открывает следующий пакет и видит майки. Тут не выдерживает: «Настоящие? Дай мне». И показывает на фамилию Индзаги. Я отвечаю: «Знаешь, за что я сижу? За коррупцию. Если дам, это опять будет коррупция». И понес в камеру.
– Там удивились?
– Конечно, охали. В Италии футбол – это все. А вертухай-комендант постоянно подсылал ко мне кого-нибудь: то с пуховой подушкой, то с одеялом, лишь бы завладеть майкой Индзаги. В итоге я согласился – в Венеции все-таки холодно. Получил за это матрас и две подушки. Но пальто никому не отдал.
– Пальто?
– До этого случая команда подарила мне фирменное, миланское. Я надевал его на тюремные прогулки. Вообще, они часто делали подарки – на Кубке РЖД вручили мне несколько сумок с формой. Но коллекции у меня нет, я раздаю атрибутику миланистам. Хотя некоторые из венецианских маек до сих пор хранятся дома.
– Читал, что в Москве вы ходили с «Миланом» на дискотеки.
– Тогда в очередной раз поразился, какие там профессионалы.
– Не пили?
– Наоборот, столько, что о-хо-хо. С нами был один грузин, который работал в «Рубине». Он сказал: «Я видел, как пьют футболисты, но не видел, чтобы столько». Водку смешивали с «Ред Буллом», но шикарно держались. Я не помню, чтобы кого-то тошнило, чтобы их несли или кто-то падал. Они умели пить.
" Мальдини в «Милане» называли не по имени, а только Капитано. Вставали, когда он заходил"
– Молодцы.
– Иногда они брали меня на посиделки после матчей. Правда, я не знал итальянского – приходилось молчать, или Каха с Шевой переводили. Мы ходили в любимые клубные ресторанчики. Совсем не пафосные, а маленькие, душевные. Если верх оказывался забит, игроки спокойно спускались в винный подвал, там для них накрывали стол. Бывало, что попадали в место, где обычно отдыхают люди из «Интера». Но никакой вражды между футболистами не было, они все дружили.
– Удивительно.
– Никому не отказывали в автографах, фотографировались. Как-то с нами за столом оказался Эрос Рамазотти, помню многих телеведущих, других звезд. Случалось, что, наоборот, вся команда приезжала ко мне в гости.
– В Форте-дей-Марми?
– Да, сейчас там дома у Костакурты и Мальдини, тогда я снимал виллу. Помню, сидели на пляже в шатре, неожиданно прибежала куча детей. Наверное, штук сто. Все такие культурные: «Синьор Алекс, можно мы автограф возьмем?»
– Игроки «Милана» тоже выделялись культурой?
– Конечно. Например, Мальдини они называли не по имени, а только Капитано. Вставали, когда он заходил. Или тепло принимали новичков. Вспоминаю, как взяли белоруса Кутузова. В один из первых дней Виталий пошел в магазин Dolce&Gabbana и купил дырявые джинсы с булавками. Костакурта как увидел, сразу к нему: «Ты где такое купил? Сними булавки скорее, нас за это штрафуют». По-доброму развел, они ведь сами в таком ходили.
– С Берлускони общались?
– Нет, но когда меня посадили, ребята просили его как-то решить вопрос. Сильвио ответил, что не совсем понимает, в чем дело, и меня, наверное, экстрадируют в Америку. Не знаю, мог ли он действительно помочь или нет, все-таки я был незнакомым русским человеком.
– Вы с детства окружены интересными людьми.
– Я родился в Ташкенте, а в шестидесятых к нам на работу приехал Борис Аркадьев. Гуляю вечером, он мне: «Алик, иди сюда. Ты знаешь, вот если Сева возьмет клюшку, он в хоккее лучший. Выйдет на поле с мячом – в футболе лучший. Возьмет бильярдный кий – лучший. Настольный теннис – тоже лучший. Это гениальный спортсмен.
– Бобров?
– Да. Потом рассказал смешной случай: «Один раз шел с тренировки, переоделся, а кошелек остался в других штанах. Сел в троллейбус, подходит кондуктор, я говорю: «Забыл кошелек». Мужик рядом начинает: «Да знаю я таких!» Кондуктор вроде хочет мне поверить, так этот мужик не дает, начинает меня позорить, оскорблять. Я подошел к нему: «Если вы еще раз оскорбите, я вас ударю по лицу».
– Культурный.
– Вот именно. Не по морде, а по лицу. Для послевоенных пацанов, у которых мат-перемат стоял, было необычно, что человек так разговаривает. Но Аркадьев нас любил, запросто общался, ходил на все юношеские игры, техничных ребят привлекал к команде.
– Перед Качалиным «Пахтакор» тренировал Якушин.
– Потом он вернулся, и мы сильно сдружились. Я на тот момент работал помощником Миши Барского – администратора. Приехал из Москвы, потому что умерла мама, и год нужно было провести дома. И вот трудился рядом с таким авторитетом. Якушин, конечно, человек умный и с юмором. Не зря прозвали Хитрым Михеем. Навсегда запомнил его установки защитникам: «Выпрыгни вперед него. Если не успел, то за задницу ущипни, как-то мешай, нервируй».
– Вы за клуб так и не сыграли.
– Только за дубль немного, а потом уехал в Гулистан. Там создали новую команду, построили стадион под это дело. Заманили деньгами – в Ташкенте платили 60 рублей, на новом месте предложили сразу 350.
– Солидно.
– Еще обещали аттестат – я ведь в тот год заканчивал школу, а учился плохо. В Гулистане сказали, что все организуют. В итоге не обманули. Но и мы все сделали – добились повышения в классе. Хотя с кем играли – обыгрывали разных колхозников по 8:0 и 12:0.
– Заряженными арбузами баловались?
– Не пробовал, потому что по возрасту не подходил. Но вообще такая традиция существовала. На зиму кололи шприцами. А летом могли просто шампанского влить.
– Землетрясения 1966 года вы избежали?
– Нет, как раз в тот момент находился в Ташкенте. Хорошо помню, как трясло, все ходило ходуном. Весь город выскочил на улицу, мама со страху молиться начала. Потом люди боялись возвращаться в дома, спали где придется. Кто-то на детской площадке – одеяло прямо на горку стелили. Хотя такого ужаса, как в Ашхабаде, у нас не произошло.
– Повезло.
– Да, может, только старые глиняные лачуги разрушились. Наш дом, например, до сих пор стоит, его отремонтировали. Правда, на тот момент он был непригоден для жилья, поэтому нас переселили в новую квартиру на Чиланзаре.
– Как в 17 лет вы оказались в Москве?
– Абдураимова забирали в ЦСКА. Я просто сел с ним в самолет, а потом в такси.
– Как просто.
– Приезжаем в клуб, там встречает Бобров: «Ты в футбол-то играешь?» Я ни на что не рассчитывал, просто ответил: «Да, школу закончил» – «Так играй за нас, за дубль». Но очень скоро затянули карты, я честно сказал: «Всеволод Михайлович, какой из меня футболист?»
– И вас сделали помощником администратора.
– Да, поселили в пансионате на Ленинградке – там сейчас гостиница ЦСКА. А стадион, который Гинер построил, – вообще мой родной. Я там на бровке спал всегда.
– Как это?
– Команда тренировалась на этой арене, я приходил, открывал каптерку, выкидывал на поле мячи, жилетки и свободен – ложился спать. Только Бобров часто будил: «Иди побей Астаповскому, иди попинай этому». Заставлял в двусторонке бегать, если не набиралось людей на два состава. Числился-то я все равно футболистом, а не администратором.
– Почему?
– Потому что одновременно служил в армии, считался материально неответственным. Вот меня и сделали футболистом третьей категории – я получал 80 рублей.
– В казарме ни дня не провели?
– Зачем? У меня имелась бумага за подписью начальника московского округа Павловского, что я имею право жить вне казармы и ходить вне формы, потому что прикреплен к команде. Хотя один раз случился скандал.
– Какой?
– Задержали в Домодедово за игру в карты. Отняли бумагу, дело дошло до коменданта Москвы. Боброва и начальника клуба вызывали на ковер. Меня хотели отправить в Таманскую дивизию под Наро-Фоминском, но Всеволод Михайлович отстоял. Попросил, чтобы оставили в роте на территории ЦСКА. А там такая рота… Называлась халява. Две недели по утрам в форме проходил. После развода переодевался и шагал на стадион. Ночью опять шел к картежникам.
– Бобров карты не одобрял?
– Наоборот. Я ведь за свои деньги встречал судей, подарки делал. Что там ЦСКА выделит 80-100 рублей. Я тратил по тысяче-две, номера снимал, девок им приводил.
– Судили потом как надо?
– Нет, честно. Мы и так сильнее всех были – в 1970-м команда стала чемпионом. Просто если приезжали судьи, считалось правильным свозить их в магазин, купить одежды, продуктов. Это все на мне висело.
– Чем еще занимались?
– Встречал и провожал футболистов в сборные – юношеские, олимпийские, молодежные. Решал бытовые вопросы – кому холодильник привезти, кому еще что. Я со всеми общался – с Шестерневым, Капличным, Федотовым. С Володей Пономаревым до сих пор дружу. Если что-то надо, они обращались ко мне.
– Почему же ушли через три года?
– Повзрослел. Это сначала интересно, потом надоедает. Плюс стал богатым человеком. Зачем мне работа?
– Разбогатели на картах?
– Да, начал играть еще в Ташкенте. В Москве быстро стал своим.
– Каким образом?
– Люди поняли, что я честный человек, плачу по долгам. Хороший игрок определяется не только тем, что он умеет, но и как платит. Если вовремя и есть деньги, значит с ним можно иметь дело.
– Где собиралась карточная элита?
– Катранов, то есть мест для игры, за все время было много. Милиция постоянно разгоняла, приходилось переходить в новый. На вид – обычные квартиры. Например, какой-нибудь бомж сдавал. Помню, в маленькую двушку набивалось человек по 50 – как в трамвае в час пик. Многие чумазые, прокуренные. Потом выходишь, тебя тошнит, откашливаешься полдня. Спать негде, стоя как-то кемаришь, если сильно устал.
– Атмосферно.
– Там собирались все, у кого были деньги – цеховики, мошенники, писатели, военные. Один пришел к нам капитаном и пока играл дорос до подполковника. И тут облава. Естественно начальству доложили, его вызвал главнокомандующий танковых войск: «Как вам не стыдно! Среди преступников играете в карты». Так подполковник ответил: «Вы знаете, товарищ генерал, эти преступники намного честнее, чем люди в армии».
– Разжаловали?
– Конечно, хотя ему чуть-чуть не хватало до пенсии. Но в основном милиция ничего не могла предъявить. «Играете?» – «Нет, футбол смотрим» – «А деньги?» – «Мои деньги». Они знали нас наизусть, но прямой статьи за карты не существовало. Поэтому проводили облавы, чтобы найти людей, которые в розыске – такое иногда случалось, – или пришить мошенничество.
" Мы жили по другим понятиям, и у проституток деньги не брали. Считалось, что если возьмешь, то руки жечь будет"
– За что?
– Некоторые находили фраера и обыгрывали его. Он писал заявку, милиция начинала поиски по катранам.
– В какую игру у вас получалось лучше всего?
– Во все.
– Считались миллионером?
– Богатым. У меня было все, что можно – квартира на Фрунзенской набережной, мебель, люстры, «Жигули». «Волги» выигрывал и прятал во дворах. Каждый год ездил отдыхать в Ялту, Сочи. И там продолжал играть.
– Юрий Антонов рассказывал, что у него официально был миллион, но он не знал, на что в Союзе его можно потратить.
– Многие с этим сталкивались, поэтому и играли от нечего делать. Некоторые в итоге крупно проигрывались. Не могли заплатить, от отчаяния вешались, резали вены. Причем люди очень солидные.
– За долги наказывали?
– Если человек проигрывал мне, я мог поймать и побить. Заставлял потихонечку отдавать. Не обязательно сразу все, достаточно и по три тысячи в месяц. Некоторых просто называли фуфлыжниками.
– В смысле?
– Не били, не убивали, а навсегда вычеркивали из списка людей, которым можно доверять. И больше этого игрока ни в один катран не принимали. Случалось, что и я крупно проигрывал. Тогда в поисках денег шел вниз, играл с теми, кто слабее классом. Или занимал у друзей. Но чаще справлялся своими силами.
– Как-то вам скинулись все центровые проститутки Москвы.
– Вранье. Мы жили по другим понятиям, и у проституток деньги никогда не брали. Считалось, что если возьмешь, то руки жечь будет.
– Обманывать тоже запрещалось?
– Нет, но если тебя ловили, то соперник забирал весь выигрыш. Если нет – не твои проблемы, другие должны быть более внимательными.
– Вы трижды сидели в тюрьме.
– По смешным обвинениям. В Союзе за нарушение паспортного режима и тунеядство. В Италии за подкуп Олимпийских игр. Хотя венецианская тюрьма была как больничка.
– Шикарные условия?
– Телевизор, душ и холодильник в камере. Каждую неделю приезжал магазин, и ты мог заказывать любые товары – деньги списывались со специального личного счета. На Рождество приходил батюшка, раздавал всем одежду, сигареты, еду. На мусульманские праздники давали халяльную пищу. В обычные дни каждому разрешали посещать комнату для молитв. Чуть заболевал – сразу вызывал коменданта.
– Похоже на курорт.
– Помню, подсадили одного русского. Выглядел как бомж, привезли нищего. Так через полгода, когда его выпустили, он несколько раз возвращался за вещами – столько одежды ему надавали. Причем все брендовое, от хороших фирм.
– Ваш арест стал неожиданностью?
– Полнейшей. Полиция приехала в Форте-дей-Марми, сказала, что задерживает за создание солнцевской мафии. Я говорю: «Вы что, с ума сошли, я 15 лет живу за границей» – «Вы можете объяснить это нашему прокурору? Давайте проедем с нами». Когда привезли, показали бумагу из ФБР, надели наручники и засунули камеру.
– Ужас.
– На следующий день будит сокамерник: «Тебя по всем каналам показывают. Говорят, что русский мафиози задержан за подкуп Игр в Солт-Лейк-Сити». Я обалдел: «Какие Игры? Меня там даже не было». Дальше появился адвокат.
– Что сказал?
– «Алимжан, тебя хотят забрать американцы, но ты отказывайся, мы тебя здесь отпустим». Судья ему поддакивает. Я завелся: «Отвезите в Америку, я ничего не покупал, я их не боюсь». Кое-как уговорили остаться, обещали через пару дней выпустить под домашний арест. В итоге проторчал в тюрьме 10 месяцев, но адекватных обвинений так и не предъявили.
– Серьезно?
– Итальянцы просили американцев выслать конкретные пункты. Это было необходимо для экстрадиции. Но из США прислали какой-то бред, вымышленные статьи. После этого меня освободили. Только сейчас мне опять закрыт въезд во все страны мира, потому что я в розыске Интерпола. Американцы придумали второе дело, чтобы узаконить первое.
– Каким образом?
– Я просто позвонил друзьям, у которых имелась букмекерская контора. На основании звонка они сделали вывод, что я связан с нелегальным бизнесом. Все как и в первый раз. Тогда разговаривал по телефону с Анисиной, так они посчитали, что я купил для нее золотую медаль в Солт-Лейк-Сити. Хотя я просто поддерживал ее как знакомую и россиянку, объяснял: «Марин, не переживай, ты сильнее всех, выиграешь».
– Сейчас общаетесь с ней?
– Нет, она странно себя повела. То я знаю его, то нет. Елки-палки, ты что, виновата в чем-то? Ты чемпионка мира, выиграла все на свете, веди себя нормально. А она начала вилять, у американцев стало еще больше подозрений.
– Вас обвиняют в покупке золота и для Бережной с Сихарулидзе.
– Их я вообще не знал. Так же, как и французскую судью, которую я якобы подкупил, так же, как и Шевалье, который якобы выступил посредником. Да на самом деле ничего не было. Все это придумали, чтобы устроить скандал и вручить второе золото канадцам.
– Зачем?
– А зачем команду инвалидов сняли? Зачем легкоатлетов отстранили? Смотри, что сейчас делают: бомбят сирийцев и говорят, что это не они, а русские.
– Мы можем поступать так же в ответ?
– Это уже к Путину вопрос, я не могу на такое отвечать. Я лишь слепо верю руководству страны. Что бы они ни делали, они делают правильно. Слава богу, что пришел такой президент, который восстановил страну, поднял наш авторитет. Думаю, что сейчас поборемся.
– В Париже вы жили рядом с Хуссейном.
– Саддама тогда уже не пускали во Францию, но дом был выдающийся. Красивое место, во дворе фонтаны, открывалась дверь – на входе висел его портрет. В Париже проживало много интересных личностей.
– Например?
– Княгиня Гагарина. Как-то шел с одной девушкой, встретил ее, 102-летняя княгиня спросила: «А вы откуда?» – «Из Екатеринбурга» – «О, помню, в 1916 году я встречалась там с генералом Черновым».
– Целая эпоха.
– И не она одна такая. Как-то на Новый год ко мне приехали Настя и Марианна Вертинские, Степик Михалков. Мы заказали стол в ресторане. Получилось так, что в нем справляли праздник русские из того времени. Я один был из современности. И вот Степа пошел в туалет, по пути разговорился с людьми. Его спросили: «А как вы попали сюда? Как ваша фамилия?» – «Приехали из Москвы, я вот Михалков» – «Так вы наши родственники, мы Толстые». В итоге они пригласили нас домой на чай.
– Богатство ощутили?
– Они уже жили как французы. Да и большинство князей были обнищавшими. Одна приходила в ресторан, я спрашивал: «Вы княгиня?» – «Ой, Алик, какая я княгиня. Я полы мыла, чем только не занималась. Мы уже забыли, кто такие». Но как только я отворачивался, начиналось.
– Что?
– «Бандит, русская мафия». Шофер рассказывал: «Ты прошел, она французам все про тебя объяснила».
– Париж – веселый город?
– И днем, и ночью. Однажды со знакомым проходим мимо клуба, смотрим – лимузины. Русский парень говорит: «Пойдем внутрь, там весело, одни негры» – «Да что там делать?» – «Ну, пошли». Взяли стол, сидим. Оборачиваюсь – Тайсон.
– Подошли?
– Я закричал: «О, Майк!» Он заулыбался, руками замахал, к себе зовет. Подхожу, тут фотограф снимает нас на Polaroid и сразу же предлагает купить фото. Короче, неплохой бизнес. Но была и трагичная история.
– Какая?
– Я жил в 1 км от тоннеля, в котором разбилась Диана. Когда случилась авария, как раз ехал домой. Помню, все перекрыто, мигалки. Спрашиваю: «Что случилось?» – «Принцесса разбилась». И так совпало, что через день я улетал в Лондон, где у меня тоже была квартира. Вся траурная процессия проходила прямо под моими окнами. Весь центр оказался засыпан цветами. Что-то невероятное творилось в тот день.
– Вы лично знали женщину, которую королева возвела в рыцари.
– Да, Суламифь Мессерер, тетя и приемная мама Плисецкой, ведь родная мать Майисидела в тюрьме. Мессерер сделала из Плисецкой балерину, правда, перед смертью Суламифь Михайловны они поругались и больше не разговаривали. Кстати, во время ареста в Италии, Мессерер находилась у меня в гостях. Полицейские начали рыться в ее вещах и наткнулись на фотографию: принц Чарльз вручает ей орден.
– Испугались?
– Ничего не поняли от волнения: «Кто это?» – «Не видишь, что ли? Принц».
– Ваша дочь закончила академию хореографии.
– Однажды я привез для нее и академии Майкла Джексона. 1993 год, он прилетел на концерт в Москву. Помню, такой тур стоил миллион долларов, но организаторы его не отбили. Заработали только 600 тысяч. Продавать звезд ведь еще не умели, плюс холодно, дожди, октябрь. Поэтому Джексон все время сидел в «Метрополе». Получалось, что в гостинице жили только я и его команда.
– Общались с певцом?
– С его директором – он почему-то все время со мной здоровался. Из-за этого разговорились, оказалось, что они ждали встречи с Ельциным. Я объяснил, что это вряд ли случится, но могу организовать поездку в школу Большого театра. У директора заблестели глаза, он переговорил с Майклом, и на следующий день повезли. Правда, сначала заехали в Таманскую дивизию – Джексон маршировал на плацу с солдатами, снимал фрагмент нового клипа.
– Как его приняли в академии?
– Дочь вынесла хлеб, соль. Он со всеми сфотографировался, хотя до этого директор просил категорически не делать этого. Говорил, что Майкл переживает из-за шрамов на лице. Я предупредил всех, но потом запрет снялся сам собой. Тем более что никаких шрамов я не заметил.
– Говорят, вы занимались трансфером Нигматуллина в Италию.
– Нет, он переходил уже без меня. Я вообще никогда не занимался переходами – слишком мелко. На тот момент у меня было три казино в Москве, зачем мне 300-500 тысяч от одного трансфера? Я только помог войти в агентский бизнес Марко Трабукки.
– Как?
– Советами, связями. Рядом со мной Марко набрался духу, потому что до этого он считался неудавшимся хоккейным агентом, а при мне разбогател. Я раскрыл ему глаза, что надо идти в футбол.
– Ваш «Отечественный футбольный фонд» до сих пор функционирует?
– Да, журналы – «Отечественный футбол» и «Спорт и мода» – уже не выпускаю, потому что нет денег. Но ветеранам помогаю. Мне говорят: «Нужно отметить такую-то дату». Или у кого день рождения. Я выделяю средства, дальше ветераны сами их перераспределяют.
– В бизнесе активны?
– Нет у меня больше бизнеса. Сдаю несколько помещений в аренду, на этом все.
– А работа в Думе?
– На общественных началах. Я помогаю Иосифу Кобзону в его депутатской деятельности.
