У нас в гостях Александр Майоров: дискуссия о наболевшем (текст)

За помощь в подготовке текстовой версии беседы большое спасибо Марии, Даше, Фреду, Марку и Андрею!

Вместо предисловия.

Хочется обратить ваше внимание - это именно что беседа, а не интервью. Бывают разные форматы, вот с Крисом Ховартом было интервью. А это - иной жанр: беседа, интерактив, общение со зрителями. Понятно, что журналистам, их присным и им сочувствующим больно и горько смотреть как Ледокол всё делает неправильно - и они приходят и поучают в комментариях. Ведь профессионалам очень обидно - когда в итоговом варианте нет Медведева/Загитова пожара; набросов про настоящее женское; оскорблений кого-то; пения осанны северо-американской школе с всенепременным призывом к нам брать пример, и платить, платить и каяться; попыток раздуть скандал из ничего - в общем, всего того, что стало визитной карточкой журналистики, пишущей о фигурном катании.

Ледокол (Марк): Сегодня у нас в гостях победитель и многократный призер международных турниров и турниров серии «Челенджер», шестикратный чемпион Швеции Александр Майоров. Здравствуйте, Александр!

Александр: Здравствуйте!

Ледокол (Марк): А также в эфире Андрей и Оля, Марк помогает, ну что ж, начинаем!

Ледокол (Андрей): Всем добрый вечер!

Ледокол (Оля): Добрый вечер всем, ребята!

Александр: Добрый!

Ледокол: Конечно, настоящие знатоки и ценители фигурного катания, болельщики со стажем, знают, кто такой Александр Майоров, чем он славен. Но все-таки, начнем с этого. Расскажи, как начиналась твоя карьера, как ты оказался в Швеции, как там катался, как все это происходило.

Александр: Я родился в Питере, точнее, еще в Ленинграде. Мои папа с мамой работали по контракту в Лулео. Их пригласили туда, они ездили туда-обратно. Когда мне было 6-7 лет, мы туда переехали полностью. Папа работал тренером, мама работала хореографом, постановщиком танцев. Мой папа никогда не хотел, чтобы я занимался фигурным катанием, потому что он знал, как это тяжело, как предстоит мучиться и переживать во время соревнований. Но я как-то начал ходить на каток, папа тренирует, мне нужно было чем-то занять себя. В 6-7 лет начал один раз в неделю кататься.

Ледокол: То есть в начале 90-х, когда ты был совсем маленький, родители переехали в Швецию, в город Лулео.

Александр: Да, Лулео называется город, все правильно. Не такой уж маленький город, но не большой, население 80 тысяч, тогда было, наверное, 60 тысяч, он становится больше сейчас.

Ледокол: Все друг друга знают, наверное.

Александр: Да, почти. У нас тогда было всего два катка в целом городе. Фигурным катанием мы занимались где-то 2-3 часа в неделю, когда у нас лед был. В этот период я стал лучше кататься, попал на чемпионат Швеции, мне было 11 или 12 лет. Не помню точно, 1ое место или 4ое место у меня было тогда на чемпионате Швеции среди новисов, у нас чемпионат проводится в разных категориях. После этого я стал тренироваться побольше – 4-5 дней в неделю. И когда мне исполнилось 15-16 лет, тогда у меня появилась возможность тренироваться каждый день, точнее, с понедельника по субботу.

Ледокол: Это уже профессиональный режим тренировок получился.

Александр: Ну да. Катки построили новые, и у нас появилось больше времени для тренировок.

Ледокол: Еще один момент: твой папа тренер по фигурному катанию, причем не просто тренер, а прежний тренер Ягудина. И, уезжая в Швецию, он сам и передал, Алексея, если уместно таким образом выразиться, Мишину Алексею Николаевичу – «отдаю в хорошие руки перспективного ученика». Все так?

Александр: Все точно так. Дальше я начал тренироваться два раза в день, по 2-2,5 часа на льду. Тогда мы очень много занимались ОФП, потому что не было льда, и приходилось тренироваться на полу, где возможно было. Я совершенствовался, стал прыгать тройной аксель, примерно в 17 лет.

Ледокол: В 17 лет тройной аксель – это первые попытки или уже были удачные прыжки в выкатанных программах?

Александр: Это уже в программе, первый раз я выехал тройной аксель на юниорском чемпионате мира в Гааге в Нидерландах, если я не ошибаюсь. А четверной выучил, когда мне было 21 или 22. Это уже потом, когда появилась возможность больше кататься. До этого было недостаточно времени на льду, только ОФП.

Ледокол: Значит, льда было мало. Вообще, честно говоря, по нашим реалиям… Хотя понятно, что Швецию с нашими реалиями сравнивать нельзя, пусть некоторые сравнивают и пытаются ставить в пример. Но когда вся страна как одна какая-то область, а то и поменьше, конечно удобно ею управлять, порядок наводить и вообще держать руку на пульсе. С другой стороны, все-таки, два катка на город численностью 80 тысяч, это, наверное, очень и очень неплохо.

Александр: Сейчас у нас 4 катка и еще 2 катка поблизости, где-то 20 минут от Лулео. Так что, сейчас у нас всем хватает льда, все нормально, очень много хоккея, очень много фигурного катания, керлинга и других видов спорта на льду.

Я продолжил кататься, начал по-настоящему уже в элиту входить. Взял себя в руки и начал сильнее тренироваться. Потом, перед Олимпиадой, я отобрался на ОИ и в тот же год начал учиться в университете на физиотерапевта. До этого я учился в шведской школе и в гимназии. В шведском университете обучение было на английском языке, все лекции на английском. В университете я учился 4 года и в то же время участвовал на чемпионатах мира, Европы. Было тяжело, но все получилось.

Ледокол: Сейчас очень многие восхищаются Нейтаном Ченом. Он, конечно, большой молодец, в конце концов, он не просто учится, но и является при этом лидером мирового фигурного катания, можно его так назвать, без всякого пафоса. Но, получается, этот же путь, только тихо и скромно, прошел и ты, одновременно соревнуясь и учась и при этом улучшаясь на льду, постоянно ставя личные рекорды и превышая личные достижения год за годом.

Александр: Это правда. Как-то форма моя пошла вверх, и в 22-23 года я стал лучше соревноваться, а в 25-26 лет у меня самое лучшее время было, намного позже, чем у других. У других (пик формы) примерно в 19, 20, 22 года, мой топ – в 25 лет.

Ледокол: Как говорят некоторые спортивные физиологи, есть рано раскрывающиеся и поздно раскрывающиеся, по-английски «late bloomer» и «early bloomer». Ты из поздних, получается?

Александр: Да, я из поздних. Я думаю, это зависит также от количества льда, у меня не было возможности много кататься, когда я маленький был, это тоже может быть. Или просто так получилось. Никто не знает.

Ледокол: Или можно сказать, что своего потолка ты просто не достиг, не раскрылся, а значит было куда расти. Тут, с точки зрения логики, все очень стройно.

Александр: Да.

Ледокол: Так, и вот ты учился, при этом катался, профессионально занимаясь, это все было тяжело, участвовал в Олимпиаде – правильно я говорю?

Александр: Да-да, все правильно.

Ледокол: В Сочи?

Александр: Да, в Сочи. Мне там очень понравилось. Это первая моя Олимпиада была, конечно, ну, первая и последняя. Очень интересно было. Но мне странно было – когда по телевизору смотришь Олимпиаду, кажется, такое большое соревнование, столько много видов спорта. А когда приезжаешь на Олимпиаду, понимаешь, что разницы-то никакой и нет. Когда приходишь на каток – такой же каток, как и на чемпионате мира. На Олимпиаде мне было не тяжело кататься. Наверное, даже легче было кататься, чем на мире, потому что меньше людей было, меньше событий вокруг.

Ледокол: Это была твоя первая Олимпиада, а на следующую Олимпиаду, хотя результаты у тебя еще и улучшились, ты не поехал?

Александр: Это так, да. Там история долгая. Я эту историю уже знал после первой Олимпиады. Шведский олимпийский комитет за олимпиадами следит, а Федерация фигурного катания – отдельная организация, в общем, две разных организации. И я знал, что в Олимпийском комитете было правило: чтобы поехать на вторую Олимпиаду, ты должен показать результат, соответствующий результатам мировой топ-8.

Ледокол: В общем, вторая Олимпиада у вас – это как какая-то привилегия? Если просто съездить на Олимпиаду еще можно, то поехать второй раз могут только лидеры.

Александр: Конечно. И это очень странно, я считаю. На чемпионате мира в Милане, после ОИ, я был на итоговом 12-ом месте. Думаю, это очень хорошее достижение.

Ледокол: Очень хорошо ты катался.

Александр: Очень странно, почему не посылают спортсменов, которые 100% в финал попадут, которые могут и в 10-ку войти. Очень жаль, что так получается.

Ледокол: Эта ситуация широко освещалась, и ты много раз об этом рассказывал. Тебе выставили условие для участия в Олимпиаде. Не общий квалификационный техминимум от ISU, а специальный (шведский) норматив. И он был на уровне подиума чемпионата Европы, вот так было, фантастически.

Александр: Да, но я же выполнил (общую) квалификацию для попадания на Олимпиаду, когда в Оберстдорфе занял 2-е место. А Шведский олимпийский комитет хотел, чтобы я набрал 259 баллов для поездки на Олимпиаду. Это очень много.

Ледокол: Вот я смотрю таблицу текущих «сизон бестов». Если не про мировые рекорды говорить, то баллы, в среднем, растут каждый год. Даже сейчас – правда, чемпионата мира еще не было, там кто-нибудь улучшит свой результат. Так вот, сегодня, сейчас, - 259, простите, это 11-й результат в мире. Если бы у всех был такой норматив, то мы бы что, только 10 человек на Олимпиаде увидели?

Александр: Вот-вот. А самое интересно, что было – когда сайт олимпийского комитета открываешь и читаешь: Что такое Олимпиада? Рядом там моя фотография в Сочи после короткой программы. И написано: Самое важное – это не побеждать, а участвовать в Олимпиаде. Но меня же не послали. Надо найти эту ссылку, отправить к вам в чат, я попробую найти.

Ледокол: Много есть олимпийских лозунгов, слоганов. Одна из основных, краеугольных олимпийских фраз – «главное не победа, а участие». Все знают, все помнят. Но здесь, почему-то, забыли об этом.

Александр: Да, очень жаль было. Я уже готов был на Олимпиаду ехать. Но закончилось тем, что я поехал на чемпионат Нордикс. Я откатал очень хорошо там, чисто. Этот турнир проходил в одно время с Олимпиадой, в те же числа, и я там откатал чистоганом и короткую, и произвольную.

Ледокол: Конечно, хотелось на Олимпиаде выступить, но с паршивой овцы хоть шерсти клок. Ты даже говорил, я помню интервью, что тебя не просто не пустили, а сказали, что тебя не пускают и запретили тебе об этом рассказывать. Было такое?

Александр: Да, так и было. Почему это все попало в медиа. Мне сказали: ты не едешь. Точнее не мне, а федерации. А из Федерации позвонили потом мне. Со мной тогда никто не связывался из Олимпийского Комитета. В федерации мне сказали вот так: «Саша, мы знаем, что ты все равно сейчас возьмешь и напишешь об этом в фейсбуке или еще где-то. Но мы тебе не рекомендуем, и это не наша вина, если ты напишешь». Я ответил, что принимаю на себя ответственность, если напишу. И написал сразу же, - за три дня до официальной информации. А если бы я не написал тогда это в инстаграме и в твиттере, тогда никто и не заметил бы, что меня не послали на Олимпийские игры.

Ледокол: Мда, не послали — и тихонько это под ковер замели бы, словно ничего и не было. Да, это похоже на чиновников, наверное, на чиновников всех рангов. Они хотят принимать решения, но никакой ответственности не нести, чтобы не было никакой обратной связи. Но как же так, на самом деле? Ведь если вдуматься, фигурное катание – это репутационный вид спорта. Можно, конечно, по-разному рассуждать, говорить, что фигурное катание – это так красиво… Это все верно. Но в то же время - это, все же, репутационный вид. Если какая-то страна выступает успешно, пусть медалей не берет, репутация растет. Если спортсмены попадают на Олимпиаду, а далеко не все спортсмены могут олимпийский норматив выполнить, там же очень строгий отбор идет на Олимпиаду, опять же, репутация этой страны, этой федерации, растет. Получается, для Шведской федерации репутация не так уж и важна, или есть какие-то иные соображения, которые более важны, чем репутация?

Александр: Вот не знаю. Но Федерации по фигурному катанию, конечно, не понравилось, что меня не послали на Олимпиаду. Потому что они же знают, что если никто на Олимпиаду из мальчиков не поедет, в Швеции интерес к фигурному катанию упадет. Сейчас у нас очень мало мальчиков занимается фигурным катанием. Это мой брат, Николай Майоров, Коля, он один из самых лучших, и на втором месте Илья Соломин, он из Украины, но за Швецию выступает, его мама из Украины. Вот они вдвоем. И больше никого нет сейчас.

Ледокол: Если бы не юные Майоров и Соломин, то, получается, в Швеции и не было бы никого? Так надо понимать?

Александр: Ну, почти, да. Потому что больше сейчас никого нет, кто может выступать на чемпионате Европы. Только Коля и Илья могут попасть на Европу. Коля поедет на мир. И в женском одиночном катании у нас в Швеции не очень идёт в последние полтора года. Самые лучшие сейчас — это Анита и Матильда. Надеюсь, у них всё получится, и они покажут хорошие результаты.

Ледокол: Ну, мелькают девочки. Вот Анита Эстлунд та же самая. Все мы помним Йоши Хельгессон. Сейчас вот такая девочка Жозефин Тальегард постоянно появляется где-то.

Александр: Ну, вот такие дела.

Ледокол: Понятно с этим. Ты карьеру завершил?

Александр: Да, это 100%. Я об этом думал уже два года назад. После Олимпиады думал – все, это мой последний год будет. Закончил сезон и думал: кажется, все. Но когда тренировался, пришло в голову: я, по-моему, ошибку допустил. Мне надо последний год выступить по-настоящему. В итоге я подумал еще и принял решение еще на один, последний официальный год, остаться. Этот год очень тяжелый был, но я сделал правильный выбор. Когда я закончил в Токио произвольную программу, почувствовал, что на 200-300 процентов все оставил там. Ушел со льда, пожал руку руководителю нашей федерации и сказал: «Все, спасибо. Это был мой последний старт. Я чувствую, что все отдал спорту, больше не могу.» Он сказал: «Правильное решение. Поздравляю тебя!»

Ледокол: Правильное решение или неправильное – вопрос серьезный. Но будем считать, что все наши решения правильные. Действительно, излишнее самокопание ни к чему. Вот сразу несколько людей тут в чате пишут, Оля, например: «Может быть, с Олимпиадой так получилось из-за того, что, хотя ты был шведом, и считаешь себя шведом, и тебя воспринимают шведом, но все же смотрят на тебя как на пришлого?» Еще один человек вторит Оле и пишет: «Может, это из-за «неправильной» фамилии? Вряд ли такое в керлинге могло случиться?» Вопрос очень деликатный, но все-таки, и опять же – без попыток что-то раздуть или к чему-то придраться.

Александр: Понимаю. Да нет, бывает такое, но я не думаю, что это из-за фамилии. У всех такое. Просто все шведы тихие люди, они никогда о таком не расскажут, никто так не напишет в медиа. Мне запретили, да, но я все равно написал. Если бы это был швед, он никогда не написал бы. Он послушал бы и сказал – нет, я дождусь официальной информации, которая выйдет через три дня. А я написал, и стал знаменитым именно из-за этого. А про фамилию я могу сказать честно, что когда был допинг-контроль, из-за русской фамилии меня всегда на него брали в Швеции. Всегда, на всех соревнованиях, которые проходили в Швеции, хотя и говорили, что берут, кого попало. Но за 15 лет из всех, кто катался, всегда я попадал на допинг-контроль. На сборах, на соревнованиях, на маленьких и на крупных – это только в Швеции. Когда я выезжал за границу, допинг-контроль я проходил, наверное, всего раза три за карьеру. Да, на Гран-при, на юниорском Гран-при, на Европе, на мире, на Универсиаде иногда проходил, потому что там был «random testing», а в Швеции все время. Вот думаю, там фамилия что-то значила.

Ледокол: А тут нет какой-то связи, знаешь, с тренерской школой? Ты говоришь, не очень сейчас все хорошо со сменой, с подрастающим поколением. Понятно, что хоккеисты отбивают талантливых детишек, и лед опять же хоккеисты отбивают, там и керлинг и все остальное прочее. Но все-таки тренерская школа должна быть. Когда есть сильные тренеры, тогда и фигуристы будут. То есть, что получается? Ты приехал вместе с папой. Папа был сильным тренером. Он-то в систему смог встроиться? Или он, по большому счету, был сам по себе? Я имею в виду систему шведского фигурного катания, шведских тренеров. Опять же, тут снова деликатный вопрос. Но в России, между прочим, то же самое. Можно подумать, в России не так, или в США, в Канаде. Человек приезжает, и на него, ну, не то что косо смотрят, но он чужак, он пришлый. И понятно, что ему надо не один пуд соли съесть, прежде чем его за своего примут. Не то чтобы здесь что-то плохое, но знаешь, как в средневековой гильдии: вот есть члены гильдии, а есть люди, которые сами по себе.

Александр: Да, такое было. Сейчас поменьше, но когда иностранцы приезжают в Швецию… Например, в России чтобы тренером стать, четыре года надо отучиться, это «мастер-программы» в университете, я не знаю, как это по-русски будет. А в Швеции отучиться на самый высший тест «на тренера» требуется 6 недель, и все – ты главным тренером считаешься.

Ледокол: Разве это обучение? Это же курсы, вот бухгалтерские курсы прошел, и ты…

Александр: Да, это курсы.

Ледокол: Понятно, 6 недель, и ты уже тренер, то есть, можно по объявлению: «Требуется тренер, зарплата сдельная, очень высокая». Пошел, быстренько раз-раз, подмахнул потом бумажку…

Александр: Конечно. Потому что некоторые тренеры, ну, может, не на высшем уровне, но многие тренеры 3, 4 уровня, скорее 3 уровня, они даже никогда не стояли на коньках, не могут даже фонарик, крюк, выкрюк вообще сделать. Эти тесты сдать очень легко. Но я думаю, не от этого фигурное катание в Швеции сейчас идет чуть-чуть вниз, не из-за тренеров. У нас много есть тренеров хороших. Я думаю, три фактора есть. У кого родители тренеры, как у Йоши – родители, у нас была Изабель Ольссон – мама тренировала, наша семья, Майоровы – родители тренируют. Тем, кого тренируют не родители, им тяжелее. Потому что в Швеции у нас система: нельзя нагружать спортсмена. Тут демократия. Здесь это как хобби-спорт.

Ледокол: Ну, у нас тоже демократия. В этом смысле, знаешь, слово «демократия» уже стало каким-то ругательным. Потому, что, у кого демократия, у кого не демократия, будет решать тот, кто сам себя назначил «решателем». «У тебя неправильная демократия, а у тебя правильная. И вообще я, может быть, сам распоследний тиран и кровавый убийца, но я, как самый сильный, буду рассказывать, какой должна быть демократия, что правильно в демократии, что неправильно…» Это уже термин, который какого-то особого смысла в современном мире не несет.

Александр: Да, но у нас в Швеции… У вас система в России – школы по фигурному катанию есть, директор есть, начальник. А в Швеции каждый клуб по закону должен быть как демократический парламент. А кто будет этим парламентом? Это родители, дети которых катаются в клубе. Их родители сидят в этом парламенте, и они могут что угодно сделать. Если они хотят уволить тренера, они могут уволить его. Если захотят поменять группу, они поменяют группу. И тренер тут ни при чем. Нет директора. Вот такая тут система. Это очень-очень тяжело, я считаю, потому что когда нет шефа, директора, к кому бежать? К родителям же очень тяжело обращаться. Когда у родителей же, мальчик или девочка в клубе катается. Они все равно делают самое лучшее для своих детей.

Ледокол: Понятно, что весь акцент на родной кровиночке.

Александр: Да-да. А третий фактор – то, что по телевизору фигурное катание больше не показывают. Есть бесплатные ТВ-каналы, которые показывали олимпиаду, фигурное катание – чемпионаты мира, чемпионаты Европы. Не всегда, но все равно показывали. Сейчас им запретили показывать это. Права на показ фигурного катания получил другой канал. Чтобы посмотреть, например, чемпионат Европы или чемпионат мира, надо купит пакет, то есть, заплатить, чтобы смотреть фигурное катание. Теперь многие уже не смотрят.

Ледокол: Вот Алексей Зиновьев поясняет, что на самом деле у нас не четыре года обучение, а подольше. Четыре года – это бакалавриат, потом еще два года – это мастер-программа, потом еще дополнительно. Ну да, у нас на самом деле довольно строго вообще с любыми, не то чтобы педагогическими специальностями, но теми, которые включают в себя, в том числе, работу с детьми. И там не только тренерство, там и педагогика, и все-все-все.

Оля пишет: «Очень рада, что Саша не закончил карьеру сразу после тех самых не удавшихся, не случившихся для него Олимпийских игр. Смогла его выступления увидеть живьем на чемпионате Европы в Минске, а особенно – зажигательный показательный, и была очень рада».

Александр: Спасибо, Оля!

Ледокол: Так что видишь – зрители тебя помнят, любят. Но возвращаясь к теме: получается, в Швеции та самая история. То есть, недостаток льда в первую очередь, и шире — недостаток и льда, и тренеров. Если фактически только дети тренеров…

Александр: Да-да.

Ледокол: Такого везде много в фигурном катании. Но это не является обязательным в других странах, а здесь, значит, практически, только так.

Александр: Ну да. Но у нас в последние полгода ещё скандалы были в фигурном катании: в Швеции, в Финляндии. В Швеции это началось, когда тренер элитных спортсменов говорил им, что надо держать вес. Конечно, вес надо держать, это необходимо в спорте. Иногда надо похудеть чуть-чуть, иногда набрать вес.

Ледокол: Но во всех видах спорта же так – в беге, в плавании, в метании ядра или, в баскетболе или футболе. Везде весы, везде взвешивание обязательное, везде, как пел Юрий Визбор: «излишний вес, чтоб он исчез».

Александр: Это так. Но тут в Швеции такой скандал поднялся по этой теме, когда у нас проводили тест – ну, не у «нас», я уже не катаюсь, но каждый год Шведская федерация организует два тренировочных лагеря. Сборы для самых лучших, где мы прокаты делаем, программы показываем, ну, как и в России. А еще есть лагерь, где мы заканчиваем сезон, и проводятся физические тесты – измеряют объем мышц в теле, объем жира.

Ледокол: Процентное соотношение. Это обычные тесты для всех спортсменов.

Александр: Да. А в этом году был скандал, и половине тренеров запретили ставить детей на весы, чтобы такие тесты сделать. Люди, которые проводят тесты, говорят: мы же не можем без веса сделать тесты, чтобы был достоверный результат. Получилось, что половина не проходила эти тесты. Сейчас стало табу — говорить о весе в Швеции. Нельзя, это запрещено. Иначе можно потерять работу, лицензию на тренерскую деятельность.

Ледокол: То есть пусть вес будет какой угодно, пусть будут травмы, а излишний вес – это травмы, это проблемы для здоровья. Тут же все взаимосвязано.

Александр: А ещё можно сказать, что мало веса тоже опасно. Надо иметь идеальный вес. Надо найти этот идеальный вес. Нельзя чересчур много терять веса, в этом случае я как физиотерапевт знаю, скелет становится хрупким. А когда излишний вес, нагрузка идет на мышцы, на сухожилия, на все в теле. Надо найти идеальный вес, когда энергия есть, и чтобы травмы не получить.

Ледокол: А почему такие запреты-то? Это «толерантность», или все то же самое, что и в США, от чего они, кстати, спешно-спешно отказались. Они это все культивировали, продвигали, в итоге стали очень сильно – да, несмотря на Нейтана Чена и других фигуристов – стали сильно отставать от лидеров, и поскорее всю эту историю свернули у себя, вплоть до того, что сменилась верхушка федерации. А у вас, получается, наоборот это только-только начинают внедрять?

Александр: Да, но это все не от федерации началось, это все из-за системы родительских клубов. Один клуб написал жалобу, второй клуб написал жалобу, кто-то написал жалобу в прессу. А пресса донесла жалобу до всех остальных. У нас же клубы и федерация – они не самые главные. Над ними еще есть система – Riksidrottsförbundet (Шведский спортивный союз). Это, как бы её назвать, федерация всех видов спорта в Швеции, они самые главные. На втором месте все федерации – по фигурному катанию, по хоккею и т.д. И у этого союза такие правила: нельзя так делать, ребенок должен сам все выбирать. Если ребенок не хочет произвольную программу катать на тренировке, а тренер говорит – ты должен катать ПП, то ребенок может пойти к маме, сказать это ей, а она жалобу напишет в эту инстанцию — Riksidrottsförbundet. И оттуда позвонят тренеру или в клуб и скажут, что так нельзя делать, больше так не делайте, иначе можно потерять лицензию.

Ледокол: То есть это хвост, который виляет собакой. Когда в системе главный не взрослый, а ребенок. Но об этом же еще Жан Жак Руссо писал, между прочим, можно подумать, это новость какая-то. В эпоху просвещения великие французские философы: и Руссо, и Дидро, и Вольтер, они все это описывали, как это вредно для общества, к каким проблемам в государстве это все приводит. И вот история идет на новый круг – все то же самое, что было когда-то 250 лет назад, опять.

Александр: Ну да. Почти так же. У нас в Швеции система все равно хорошая, но есть недостатки. Вот это один из недостатков, который сейчас в медиа попал. Вот у нас в медицине – если надо провериться, потому что заболело колено, чтобы попасть на рентген колена, это сложно, надо стоять в очереди. Хотя и действует система бесплатного лечения. Не зависит от того, король ли ты Швеции, или ты знаменитый спортсмен, ты все равно должен стоять в очереди. Невозможно никак попасть без очереди на рентген. Для спорта это не идеально, но для простого человека это очень хорошая система. Например, если человек заболел раком или другой серьезной болезнью, его лечат полностью бесплатно. И это очень хорошо. Но если спортсмену нужна помощь, очень тяжело получить эту помощь в Швеции. Даже если ты в шведской сборной.

Ледокол: Если подумать – эта история про скандал с весом, про запреты, про толерантность, напоминающую больше другое... Так вот, раз структура, которая этим ведает, надспортивная, в Швеции не боятся таким образом хоккей свой угробить? Получается, эта структура и хоккею же будет указывать?

Александр: В теории – да, но на практике – нет. В хоккее то же самое правило, но в хоккее система денег. Например, как я рассказывал про демократию клуба, когда папа — шеф клуба, мама занимается экономикой. А в хоккее они покупают этих людей, которые получают зарплату, сидят там и работают.

Ледокол: То есть профессионалы.

Александр: Да. И жалобу на них намного сложнее подать, потому что им платят деньги.

Ледокол: То есть получается такая странная демократия – хоккеистам можно, а фигуристам нельзя, да?

Александр: Да, но я думаю, что если бы было такое в клубах фигурного катания, то есть если бы у клубов были такие деньги, чтобы нанимать людей, чтобы они по 8 часов в день должны были работать в конторе и/или заниматься развитием клуба… Но таких денег нет у клубов ФК, только в хоккее.

Ледокол: То есть, опять же – правильно я понимаю? Есть волонтеры, будем называть их так…

Александр: Да, волонтеры, они бесплатно это все делают в клубах фигурного катания.

Ледокол: Есть волонтеры, есть энтузиасты, которые трудятся не за металл, а на совесть работают. Да, может быть, их собственные дети в том числе там катаются, но и другим перепадает. И они делают это даром. Да, что-то где-то стоит сколько-то, но их работа вообще никак не оплачивается. И вот эту калитку, что кто-то что-то делает даром, надо прикрыть, запретить, уничтожить. Это так выглядит, что ли?

Александр: Почти так, да.

Ледокол: Или ставить им какие-то палки в колеса, по крайней мере, сделать их деятельность максимально бессмысленной, максимально усложнить им жизнь. А в хоккее, где все на коммерческой основе, там система считается правильной, там, соответственно, этих проволочек нет. Да, странно.

Александр: Конечно. В Швеции бесплатная работа считается идеальной работой, про такую работу в Швеции говорят: «Я работаю идеально». Это не совсем волонтер, это родитель в клубе, который поднял руку и обещает: «Да, я могу вот это делать целый год в клубе». По истечении года его заменит кто-то новый. Каждый год будет новый шеф в этом клубе. Из-за этого очень трудно, каждый год эти люди учатся. Они заново начинают круг, и каждый год меняется система.

Ледокол: Эдвин спрашивает: «Льда-то для фигурного катания хватает? Или все на хоккей идет, а фигурному катанию только крошки остаются?»

Александр: Сейчас хватает нормально. В Лулео очень хорошо именно сейчас – я же катался много лет, и последние годы мои результаты росли. И теперь первой в очереди идет главная хоккейная команда А, потом в ранге стоит женская команда по хоккею, они тоже очень хорошо сейчас играют, мне кажется, три раза подряд чемпионат Швеции выиграли, а на третьем месте теперь я и Николай, мой брат. Нам дают больше времени, чем другим, потому что мы считаемся элитой фигурного катания. Это топ-3 сейчас в Лулео. Можно получить лед легче чем раньше.

Ледокол: У меня тогда другой вопрос. Ладно, понятно все с фигурным катанием в Швеции, и с развитием, и с популярностью. Но возьмем твой маленький Лулео. Ты там, ну, знаменитость – не знаменитость, все и так друг друга знают. Ты там, скажем так, достопримечательность, все знают о том, кто ты, все знают о том, какой ты большой мастер, будем называть вещи своими именами. Неужели никто не хочет тоже отдать тебе своих детишек, чтобы ты их научил, чтобы они тоже хорошо, красиво катались, выходили бы на мировой уровень, неужели желающих нет таких? Со всей Швеции, может быть, даже могут обращаться, нет такого?

Александр: Есть такое. Например, если я хочу тренировать людей, мне надо идти через клуб, потому что я не могу людей тренировать просто так, купить лед… Могу, но так очень дорого получается, надо через клуб.

Ледокол: То есть тебе нужна какая-то даже не то чтобы административная поддержка, а какое-то сопровождение, получается, да?

Александр: Ну да, у нас просто для зарегистрированных клубов дешевле лед. Например, если я создам свою компанию, я могу купить лед, но он в 6 раз дороже будет, чем для клубов. Потому что специально так устроено, чтобы клубам дешевле кататься было на катках, и в других видах спорта.

Я сейчас свои лагеря организовываю, по всей Швеции езжу.

Ледокол: Сборы, мастер-классы?

Александр: Да, как мастер-классы. Я назвал это Arctic Tour. Концепт одинаковый для всех клубов. В одних клубах много профессионалов, в других клубах очень низкий уровень. И мой принцип в том, что я обучаю всех одному и тому же, лекции читаю про травмы, про допинг, тренирую на льду, ОФП. Получается как концерт. Если концерт Майкла Джексона был в Америке, он таким же будет и в Швеции, и в России. Например, люди из Америки могут встретить шведа и сказать: «Я был на концерте Майкла Джексона», и швед говорит: «Да, я тоже», и они могут рассказать друг другу, что они видели на концерте, потому что концерты одинаковые. И у меня так же – функция этих мастер-классов такая же. Например, родители в Стокгольме могут встретить родителей из Кируны, между этими городами 1500 км, и они смогут обсудить друг с другом то, чему дети научились во время мастер-классов.

Ледокол: Да, по такому сарафанному радио люди будут друг другу передавать и делиться. Ну правильно – будем повышать уровень грамотности, почему это плохо… Но я к другому веду. Не пойми, опять же, меня неправильно – в принципе ты же был бы не против, не то чтобы легализоваться, ты и так вполне легально этим занимаешься – но не просто со сборами и мастер-классами выступать, а действительно осесть, набрать себе полноценную группу, вести, видеть этих детишек каждый день, заниматься с ними?

Александр: Не знаю. Я всегда говорил, что тренером не хочу быть.

Ледокол: Ты об этом говорил, а сейчас, может быть, уже по-другому думаешь? Вот я к этому веду.

Александр: Точно так же думаю. Тренером я не хочу быть. Я хочу лагеря создавать. Я очень люблю работать в лагере, на сборах. Все счастливые. Все учатся чему-то новому. А когда группа каждый день, целый год, два года, три года… Всегда жалобы приходят. Это именно в Швеции так. Из-за этого я не хочу. У меня сейчас образование физиотерапевта есть, и еще есть много чего. Например, я сейчас организовываю свои сборы, два-три раза в месяц езжу на сборы в Швеции, в Финляндии. И когда я нахожусь в Лулео, я работаю массажистом, по часам. А когда это все закончится, я займусь физиотерапией, стану врачом-физиотерапевтом. Вот это мой план.

Ледокол: То есть, если бы к тебе пришел деловой человек, допустим, и сказал бы: «Слушай, я тоже люблю фигурное катание, считаю, что в Швеции оно недостаточно развивается. Давай, что касается административной поддержки, административной защиты – все эти бумажки, правила, жалобы – это все я беру на себя. А ты только тренируй». Ты бы отказался?

Александр: В Швеции такого никогда не будет, но если бы было, может быть, тогда я подумал бы об этом.

Ледокол: Я хочу напомнить одну историю. Кто-то, может, в курсе, слышал об этом. Ты сам рассказывал, как это было. После Универсиады, где ты выиграл медаль, ты давал интервью и рассказал о том, что не очень хорошо устроена система в твоем родном университете, что касается поддержки спортсменов. Это интервью тогда услышал ректор. И благодаря тебе, да, ты уже не ощутил этих радостей на себе, но благодаря тебе там эту поддержку ввели. Было такое?

Александр: Да, сейчас я вам самое смешное расскажу. Мне позвонили ровно два дня назад из университета и рассказали о своей идее. Сейчас у них будет лекция какая-то, и они хотят, чтобы я пришел читать лекцию о том, что они начали поддерживать спортсменов, именно об этом. Так что через несколько недель я, возможно, буду лекцию читать о том, о чем я рассказываю вам сейчас.

Ледокол: Это полезный опыт, почему бы нет. Сама тема немного странная, да?

Александр: Да-да-да. Потому что когда я поехал на Универсиаду, вернулся оттуда, вышло так, что на следующий год наш университет начал поддерживать спортсменов. А когда я учился в университете, было не очень легко. Если я, например, уезжал на чемпионат Европы или мира, и случайно пропускал экзамен, тест, практику, акупунктуру или что-то подобное, мне нужно было ждать до следующего экзамена полгода или целый год, по-разному бывало. И это очень тяжело. Потому что откладывать на следующий год – это летом заново все полностью учить к экзамену.

Ледокол: Вернусь к тому, что я говорил. Тогда такая ситуация случилась, хотя она не спровоцирована была ничем. Почему бы истории не повториться. Я, может быть, для кого-то шутки тут шучу, но я вполне серьезен. Может быть, кто-то услышит этот подкаст. Мы потом сделаем распечатку, опубликуем текстовую версию. Может быть, кто-то прочитает. Так вот, я хочу призвать, обратиться к деловым людям, обратиться к любителям фигурного катания в Швеции: Вот смотрите, у вас есть молодой специалист, человек, вообще говоря, из лучшей в мире тренерской школы, он знает тонкости российской тренерской школы. Да, он считает себя шведом, но он продукт именно российской тренерской школы. Правильно я говорю, Александр?

Александр: Ну, надеюсь, что да.

Ледокол: Он счастлив был бы тренировать, если бы кто-то все-таки ему помогал бы. Может быть, найдутся такие люди, которые помогут. Здесь, шутки в сторону, по-разному бывает. Вот наш величайший тренер, Тамара Николаевна Москвина, собственную школу лишь в самое последнее время смогла открыть. И то, это ей один из ее звездных учеников помог, Антон Сихарулидзе. Спасибо ему, благодаря ему ей это удалось. Поэтому это не шутки, это во всех странах, наверное, актуально. Так вот, я призываю людей, которым не безразлична судьба фигурного катания Швеции – может быть, кто-то услышит, обратит внимание. Мне кажется, было бы интересно: вот человек, который знает тонкости правил, умеет ставить дорожки, знает, что такое квады, и как их прыгать, знает все-все-все и может этим делом заниматься профессионально. Пожалуйста, ждем предложений, пишите в WhatsApp, в Telegram, на почту. Ладно, смех смехом, но я вполне серьезен был сейчас. Продолжаем?

Александр: Продолжаем!

Ледокол: По поводу брата. Мы видели твоего брата на чемпионате Европы. Как брата вообще оценишь по сравнению с собой? Вот ты говоришь, что сам начал прыгать триксели в 17 лет. А брат в каком возрасте?

Александр: О, хороший вопрос. Сейчас ему 19… Ну, я думаю, где-то так же, примерно в 17 лет он начал прыгать тройной аксель. Он прыгнул четверной сальхов, когда был на соревнованиях в Варшаве, на тренировке, первый раз выехал, приличный такой прыжок был. Я сегодня его отвез утром в аэропорт, они уезжают на юниорский чемпионат мира сейчас. Надеемся, что у него все там получится.

Ледокол: Какая цель на юниорском чемпионате мира для брата?

Александр: Сейчас посмотрим, у него очень много было проблем с коньками последнюю неделю – то крючок отвалится, то одно, то другое.

Ледокол: Все то же самое, как у всех?

Александр: Да. Ну, ему сейчас новые коньки будут присылать, не успели раскатать. Но надеемся, что все получится.

Ледокол: То есть он в не раскатанных коньках будет выступать.

Александр: Нет, в раскатанных коньках, только мы уже столько их чинили.

Ледокол: Ломанные-переломанные, живого места на них нет?

Александр: Да, именно так.

Ледокол: Так какие все-таки у тебя планы, какие цели для брата – цели у спортсмена всегда должны быть: в топ-10 войти, в топ-12, в топ-6? Там вообще состав очень крутой, просто невероятно сильный. Даже попадание в топ-10 для любого, кроме лидеров, которые, понятно, борются за подиум, будет большим успехом на этом юниорском чемпионате.

Александр: Ну, я думаю, он может в семерку попасть, если все получится.

Ледокол: В семерку?

Александр: Возможно.

Ледокол: В семерку тяжело.

Александр: У него хорошие вращения, катание хорошее.

Ледокол: Можно позагибать пальцы. Вот у нас есть двое очень мощных японских парней – Шун Сато и Юма Кагияма. Есть бригада из России – Гуменник, Мозалев, Яблоков. Илья чуть послабее, но и он очень неплох. Есть канадские Гоголев и Фан, мультиквадисты. Американцы посылают – тоже у них, «типичные американцы», фамилии-то какие: Торгашев, Наумов и Малинин. Ну, в общем, тоже будь здоров. Тут же участвует Грассль из Италии, Сяо Хим Фа из Франции. Я о том, что, честно говоря, в семерку… Можно вспомнить каких-нибудь ребят из Прибалтики тоже очень любопытных, Селевко. Между прочим, состав такой, что даже в топ-12, даже из них не все попадут, не говоря уже про топ-7, – это очень здорово было бы, да?

Александр: Надеемся, получится.

Ледокол: Ну, здорово! В произвольной какой набор будет прыгать – один квад и два трикселя? Или как?

Александр: Без квада. Он будет только с тройным акселем катать в короткой и произвольной программе, но квад вот-вот будет. Я думаю, скоро будет вставлять его в программы. После того, как сезон закончится, летом потренирует его получше, и на следующий сезон будет с четверным прыжком программы катать.

Ледокол: Понятно, пока еще без квада. Тяжело будет. Намечается, конечно, тот еще чемпионат мира. Но уже прошлый ЮЧМ был очень плотный по составу, когда, не соврать, один судья ставит этого фигуриста в КП на 1-е место, а другой — на 12-е, и это не потому, что там что-то неправильно в судействе или какие-то серьезные подтасовки, а из-за очень плотных результатов. Значит, конкуренция-то ого-го. Это было уже год назад.

Александр: Да-да.

Ледокол: А ты с братом не поехал? Мы видели тебя, по-моему, в этом сезоне в КиКе несколько раз.

Александр: Я ездил на некоторые соревнования как тим-лидер, а на некоторые — как физиотерапевт. Именно на Европе вы видели меня как физиотерапевта. Я ездил туда помогать всей команде.

Ледокол: Понятно. Оля пишет: «Желаем чистых прокатов Николаю». Действительно, присоединяемся.

Александр: Да, надеемся, надеемся.

Ледокол: Присоединяемся все, но там настоящее кровавое побоище будет. В этом смысле и взрослый чемпионат Европы удался, когда человек, которого едва ли не фаворитом считали, в произвольную не отобрался. Я о французском парне Кевине Эймо говорю.

Александр: Да-да, я знаю, знаю. Ну, бывает, все бывает в спорте.

Ледокол: А у юниоров-то тут вообще запросто: человек где-то упадет, дальше расстроится, сделает «бабочку» и привет точно так же.

Александр: Конечно.

Ледокол: Можно пролететь мимо всего. Поэтому удачи, чтобы такие пролеты не с нашими, не с вашими фигуристами не приключались, удачи Николаю. Вообще, что касается фигурного катания, правильно ли будет сказать, что Швеция, Скандинавские страны, там же Финляндия, более или менее — опять же, без задних мыслей, заранее извиняюсь — в зоне влияния питерской школы находятся, есть такое или это мои выдумки?

Александр: Не знаю, честно, не знаю.

Ледокол: То есть не можешь это сказать. На кого ориентируются по фигурному катанию, на чьи подходы, на чьи методики? Ведь что значит «в зоне влияния»? Вот кто-то смотрит в рот Ханю, кто-то все копирует у Чена. В основном же тренеры, те, кто умеет поменьше, тяготеют к крупным центрам: где центр — они туда ездят на подкатки, на стажировки. Я, по-моему, видел твоего брата у кого-то из питерских тренеров летом на сборах на фотографиях?

Александр: Да-да, все так и было! Но я, честно, думаю, у нас в Швеции они как-то по своей системе идут сейчас. И у нас появился глава федерации из Канады, который пытается использовать опыт Канады сейчас и создать такую же систему в Швеции. А в Финляндии, я думаю, больше от русских перенимают опыт, потому что финские люди, финская команда много очень ездят в Россию тренироваться, в Питер — в общем, многое из России пытаются перенимать.

Ледокол: А не расскажешь тогда — ты говоришь: «Да-да, были мы на сборах, брат в Питере» — он к какому-то конкретному тренеру ездил или у многих тренировался?

Александр: Да, я тоже там был, мы ездили кататься либо с папой, либо с мамой. Мы с Рукавицыным там тренировались: иногда в группе, иногда индивидуально. Но почти 90% от всего времени мы тренировались там сами, просто тренировались с людьми, которые умеют кататься. Вот так.

Ледокол: Для спарринга?

Александр: Да, для спарринга. Мы ездили туда много раз для спарринга.

Ледокол: То есть элементарно даже вот этого не хватает, когда ты сам по себе. И где-то не то чтобы мотивации не хватает, но это расхолаживает, когда ты один. И что ты ни сделай, все равно будешь лучше всех, потому что никого и нет рядом, кто-то же самое делает или хотя бы умеет что-то, правильно?

Александр: Да, потому что всегда одному тяжело, но у меня получилось. У Коли тоже получается, но у Коли есть я. Я все равно же сейчас тренируюсь. Я тренируюсь сильно, прыгаю четверные, прыгаю все прыжки. Сейчас мне приспичило программы начать катать, просто так — произвольную программу — и посмотреть, насколько я еще чисто могу откатать. Несколько дней назад было одно падение, сделал одну «бабочку», тройной аксель, а так всё есть там ещё.

Ледокол: Ты катал в последнее время, помню, с квадом или даже с двумя квадами — два плюс два же ты ставил в программу?

Александр: Может, один раз я пытался два квада, не помню, честно. Вот так у меня всегда: один квад в короткой, один квад в произвольной и два тройных акселя в произвольной программе. Сейчас, когда Коля тренируется, поддержка от меня тоже идет: он прыгает аксель — я тоже иду аксель прыгать, чтобы ему стыдно стало, что я еще это умею делать.

Ледокол: А, так ты начал катать, чтобы спарринг брату составить?

Александр: Ну да, я думаю, такой маленький подкол: Коля, смотри, я еще умею, без разминки могу выйти на лед и прыгнуть тройной аксель, а ты не можешь.

Ледокол: Старики еще кое-что могут.

Александр: Да-да.

Ледокол: «В бой идут одни старики». Алексей Зиновьев пишет: «Прошу прощения, а руины канадского фигурного катания ни о чем не говорят Шведскому спортивному союзу?». Такой немного провокационный вопрос.

Александр: Не знаю, я от федерации нахожусь в тысяче километров. Летом-осенью я хотел в федерацию попасть, поработать там, административную работу делать. Нет, не получил работу, так и закончилось всё. Думал, попаду в федерацию, перееду в Стокгольм, буду помогать фигурному катанию развиваться. Так и не получилось. А сейчас я не знаю, что там происходит. У них получается что-то или не получается, я не знаю. Сейчас новая информация вышла в шведских медиа, в прессе. Эксперты посмотрели экономику Шведской федерации, плохая экономика у Шведской федерации сейчас, они не знают, как она выживет, выживет или нет.

Ледокол: В каком смысле экономика плохая? Ты имеешь в виду, мало доходов или плохая оптимизация?

Александр: Да, доходов очень мало.

Ледокол: Ну, конечно. Какие доходы, если наоборот, изо всех сил бьют, чтобы этого не было? Жалобы, запреты. В США были запреты, точно так же запрещали дупель до 15 лет прыгать, натурально запрещали. И с той же самой формулировкой, потому что родители жалуются: вот кто-то умеет, кто-то не умеет. Тем, кто не умеет, обидно, что кто-то там в десять лет или еще раньше может дупель прыгать, поэтому установим единую границу в том возрасте, когда все могут: в 15 лет – до 15 лет без дупеля. Получается, к этому двигается Швеция? Причем в США как раз канадскую систему внедряли тоже. Теперь спохватились и начали её демонтировать. Скользкая тема, конечно, не стоит на ней очень сильно заостряться. Тут спрашивают: «Что сложнее для тебя было — квад или триксель?»

Александр: Фух, квад тяжелее. Тройной аксель – очень легкий прыжок. Я, наверно, за последние пять лет упал два раза с него, может, одну «бабочку» сделал. Тройной аксель – очень хороший прыжок, был у меня и есть.

Ледокол: Некоторые люди очень долго учат триксель, а у некоторых действительно проблемы с квадом, а у некоторых и там, и там проблемы. По-разному же бывает?

Александр: Не, у меня проблем таких не было, с квадом тоже. У меня квад тоже стабильный, на соревнованиях я почти всегда его делал: первый прыжок — всегда его выезжал, очень редко делал «бабочки». Ну так, тройной аксель и четверной — одни из самых лучших прыжков.

Ледокол: Алексей Зиновьев пишет: «Получается, самый успешный спортсмен страны и родной федерации не нужен». Опять же, может быть, немного провокационно, сегодня почему-то так. Но, с другой стороны, если вдуматься, действительно, спортсмен-то ого-го какой успешный, какой мастеровитый, а Федерация как-то вот не спешит распахнуть дружелюбные объятия. Что-то в этом есть?

Александр: Мне кажется, всё из-за того, что я всегда говорю, что думаю. Если я вижу проблемы, я скажу: «Почему проблемы? Это плохо, это хорошо, это очень хорошо». А в Федерации не любят говорить, что плохо. Я говорю всегда правду, из-за этого так.

Ледокол: Им критика не нужна?

Александр: Да, я думаю, просто из-за правды не захотели. Так все получилось, теперь другая жизнь, теперь я продолжаю со сборами. Пока мне это нравится.

Ледокол: Если критики нет, то как с недостатками бороться? Людмила спрашивает: «Следишь ли ты вообще за фигурным катанием сейчас, за какими-то большими событиями фигурного катания, которые в последние сезоны, последние годы происходят?» Или не до того тебе вообще?

Александр: Я как-то в последний год не очень смотрел фигурное катание, только когда на стартах был как физиотерапевт, как тим-лидер, смотрел чуть-чуть, что там происходит, а так по телевизору, по YouTube я вообще ни разу не смотрел. Когда катался, я знал, что происходило в фигурном катании, кто прыгает, кто падает, кто хорошо катается, а сейчас как-то в последний год не очень.

Ледокол: Понятно, что самому тебе нравится то, что ты делаешь, – это правильно, надо быть в согласии с самим собой. Но, если с точки зрения эстета, с точки зрения человека, который театрал и любит ходить в театр, тебе чьи выступления больше нравятся в мировом фигурном катании? Какие хореографы, опять же, ближе тебе, задевают струнки твоей души? С кем, - понятно, что карьера завершена, - но с кем, может быть, ты хотел бы поработать как с тренером? Ты, конечно, у отца тренировался — тут всё хорошо, всё правильно. Но, может быть, теперь можно об этом сказать, что хотел бы, но не сложилось, мечта, которая осталась в прошлом?

Александр: Я считаю, что сейчас кто катается — француз, забыл даже, как его зовут, Кевин Эймо, оригинально начал кататься. Я много с ним соревновался, несколько лет назад. Мне нравились его постановки, он хорошо катается, но стало очень скучно смотреть на его программы, они очень похожи, не меняются, всё то же самое. Вот если бы он смог поменять стиль, если бы он смог поменять катание, может, на совсем другое, я бы сказал «Вау!». А сейчас, ну как-то всё то же самое, и почти все спортсмены, которые сейчас катаются, все катаются под медленную музыку. Да, я знаю, медленная музыка удобна для постановок, я сам могу поставить программу под медленную музыку за один час, профессионально, четвертый уровень за дорожку, это очень легко. А когда люди берут музыку, которая не используется, становится намного тяжелее. Есть пример, когда я катался, я менял стиль каждый год. В один сезон у меня была финская полька. Если спросить: кто еще, кроме меня, смог бы откатать финскую польку? Я не понимаю, о чем они поют, но попробовали – получилось. Другой год катаю Кармен. Следом катаю странную музыку в короткой программе — последняя у меня короткая программа была, потом катаю «Маску». Все стили разные. Я мечтаю, что все люди в фигурном катании начнут так делать – брать разную музыку, разные стили и показывать что-то новое. Сейчас вот очень все одинаковое, очень похожее фигурное катание.

Ледокол: Вот интересно, с точки зрения похожести. Сейчас мы ожидаем новый конгресс — можем перенестись в прошлое к предыдущему конгрессу. Помнишь, то самое, нашумевшее, или, наоборот, не нашумевшее, решение, которое было многими встречено с удовлетворением. По поводу ограничения бонусов за прыжки во второй половине. Получается, запретили, ограничили, и все программы стали очень похожи по компоновке одна на другую. Т.е. с точки зрения оригинальности, с точки зрения непохожести, вот эти программы, где прыжки во второй половине, — кому они мешали и что в них было не так?

Александр: Я, честно, тоже сам не понял этих правил. Я могу сказать, что вот эта бонус-система в короткой программе, например, почти ничего не давала. Да, бонус-система делает все равным, 50/50. У всех, кто катается, те же правила — это хорошо. Я думаю, проблема самого фигурного катания сейчас — плюсы: +5/-5. Вот эта система испортила фигурное катание. Она также испортила оригинальность фигурного катания.

Ледокол: Поясни чуть подробнее.

Александр: Да, могу сейчас вот так сказать: ведь техническая оценка очень хорошая, технические баллы. Например, аксель – 7 баллов, четверной – 10 баллов, флип – 5 баллов, это всё понятно…

Ледокол: Я уточню сразу, а то нас начнут поправлять: аксель – 8, четверной тулуп – 9,5, дальше — вверх.

Александр: Да-да.

Ледокол: Понятно, что ты немного ошибаешься, потому что каждый год изменяются эти правила, каждый год меняют стоимость прыжков — попробуй сориентируйся.

Александр: Да, и вот из-за этих баллов. Можно сказать, есть спортсмен знаменитый и есть не знаменитый. Вот когда было +3/-3, например, знаменитый спортсмен не очень прыгнул – получил +3, потому что он знаменит, а незнаменитый выполнил идеальный прыжок – получил +2, но разница всего один балл. А сейчас, если такое случается, знаменитый спортсмен за прыжок получает +5, а человек, который идеально всё сделает, с усложнением – получает всего +2 или +1 — уже разница в три балла. Теперь знаменитым спортсменам намного легче делать ошибки: они могут делать сколько угодно ошибок, но все равно эти бонус-зоны, +5, например, во вращениях, в шагах — они могут выиграть только из-за этих баллов, даже с двойными прыжками. Двойной прыжок на +5 или тройной прыжок на +1 — столько же много и будет.

Ледокол: Нет, на самом деле, опять я здесь поправлю, прости меня, но двойные с тройными сейчас не сравнить. Давай возьмем двойной тулуп. Он 1,3 сегодня стоит, а тройной тулуп – 4,2.

Александр: Да.

Ледокол: Сейчас бонусы в процентах: пусть будет +5 — это будет 1,95 за двойной, а тройной на +2 — это будет 5,04, разница тут всё равно есть. Разница теряется, если я упал с тройного, тогда да, тогда вот примерно падение с тройного – это будет как двойной. Так это же падение всё-таки.

Александр: Ну, конечно, если мы можем сказать вот так: если знаменитый спортсмен сделал «бабочку», вместо тройного тулупа он сделал двойной тулуп — где-то, как ты сказал, 1,60 - 2 балла там — он получит за эту бабочку двойную +5, где-то 6 баллов получит за этот прыжок.

Ледокол: Нет.

Александр: Это бывает, я видел это много раз.

Ледокол: Нет, Саша, сейчас другая немного система судейства. Сейчас +5 — это не плюс 5 баллов, а плюс 50 % к базе, т.е. ты делаешь двойной прыжок и у него база 1,3, то +5 — его стоимость становится +50 % от 1,3, т.е. 1,95. Ты немного путаешь, сейчас система немного изменилась. Другой вопрос — то, что ты сейчас говоришь, оно справедливо, просто еще раз, люди будут с лупой проверять то, что ты сказал, нам лучше сразу же поправиться, чтобы не вызывать огонь на себя, скажут: вот, неграмотные, правил не знают, ни в чем не разбираются. Нет, правильно ты говоришь: человек прыгнет «бабочку» — её отплюсуют, а то, что он потерял на этой «бабочке», ему попытаются вернуть в компонентах, ему попытаются в GOE вернуть, на других прыжках, так это работает?

Александр: Ну да, но я думаю самое идеальное, если бы смогли убрать бонус-систему вообще, плюсы убрать: если выезд есть, то база к прыжкам. Например, тройной тулуп — получит спортсмен 4 балла, если степ-аут; если минус — он получит минус. Но плюсов не должно вообще существовать, я считаю, тогда станет фигурное катание спортом настоящим, где правильно и где неправильно. Потому что сейчас очень много проблем, когда, как вы сами знаете: кто-то плохо программу катает, но все равно выигрывает из-за бонус-системы, из-за плюс-системы. Самое лучшее было бы — не иметь эту плюс-систему, только негативный фактор иметь: за степ-аут или за тройку, или за падение, тогда минус получится. А плюсы, я считаю, надо попробовать, может, не убрать, может, попробовать посмотреть полгода, что может случиться, если эти плюсы убрать из фигурного катания.

Ледокол: А разве это как-то проблему решит? Ведь смотри, действительно плюсы работают правильно, если они работают. Вот кто-то прыгнул хорошо, красиво, идеально, а другой прыгнул тоже без ошибок, но кривой прыжок — его не отминусуешь, но его и не отплюсуешь. И ты мне говоришь: «Ну, слушай, тут ошибок нет — эти прыжки надо одинаково оценивать». И к чему это приведет? Никто не будет пытаться выкладываться и идеально, максимально усложняя заход, усложняя выезд, максимально красиво, максимально амплитудно прыгать и очень мягко приземляться, никто не будет это делать. Если главным будет – не ошибиться. Тогда можно абы как отпрыгать, меньше сил потратить и тот же самый ноль, который будет максимальным, и получить за этот прыжок. Разве это не к этому приведет?

Александр: К этому, да, это риск большой, но это должно быть в компонентах, transition, presentation score — вот для этого же баллы существуют, это же эти баллы должны быть. Если хороший выезд, должны вторые оценки выше быть. А за прыжки не должны баллы выше быть, я считаю. Но риск, конечно, что люди начнут убирать транзишены, люди начнут убирать сложные заходы. Да, это большой риск, но...

Ледокол: Но это же к прыжкам относится все-таки, а компоненты… Сейчас, в том числе, идут прения: предлагают уменьшить количество компонентов. Рассказывают, что они, мол, и так перегружены. А ты сначала предложил: «А давайте уберем плюсовую шкалу в GOE», а теперь говоришь, что если кто-то будет хуже прыгать, то это должно в компонентах отражаться. Т.е. фактически ты не убрал плюсовую шкалу в GOE, обрати внимание, — ты её взял и спрятал в компоненты. Но разве из-за этого манипулировать еще проще не станет? Когда у меня в GOE эти манипуляции, ты сам можешь посмотреть и сказать: вот здесь +5, а прыжок был не так хорош — нечестно; вот здесь +2, а там, на самом деле, неуверенное приземление, кривая ось, здесь едва ли ни минус можно поставить, если очень хотеть, — нечестно. А ты говоришь: «Всем, у кого нет грубых ошибок, будем ставить ноль, а вот это всё в компоненты засунем, совокупные какие-то баллы». А совокупные баллы как работают? Они работают, как старая система «6,0» — я ставлю кому-то 6,0. Почему ты ставишь этому спортсмену 6,0, почему ты ставишь его на первое место? – А вот мне так показалось, мне так кажется. Нет, как раз моё мнение, что вот эта дифференциация увеличения шкалы как раз и усложняет жизнь. В том смысле, что манипуляции происходят не от того, что шкала есть — они происходят из-за того, что люди привыкли таким образом действовать. И пока те же самые люди точно так же будут судить, им какую систему ни дай — они будут там судить не по правилам, а так, как хочется. Но при этом чем больше дифференциация, тем сложнее это спрятать, понимаешь? Когда это будет всё в компонентах, это будет всё точно так же подсуживаться, точно так же будут манипулировать, - но не на виду. А сейчас, по крайней мере, ты смотришь в протокол и видишь: ага, вот здесь, вот здесь, вот здесь - нечестно, неправильно. Подсуживание.

Александр: Конечно, может, идеально, если сделать +/-2, а не +/-5, и сделать точную систему, например, чтобы высота прыжка не действовала на эти плюс-зоны, потому что сейчас как судьи говорят: «Нет, этот спортсмен красиво так прыгнул в воздух, он так красиво прыгнул, а потом он сделал степ-аут — давай-ка мы ему поставим +1, потому что он высоко прыгнул, но сделал степ-аут?»

Ледокол: Но это не по правилам. Степ-аут на +1 не бывает — это не про высоту прыжка, это опять про нечистоплотное судейство, понимаешь? Не получится.

Александр: На каждом соревновании такое бывает.

Ледокол: Нет, еще раз, Саш, это не про высоту прыжка, это опять же про жульничество в судействе. Когда у тебя степ-аут, начальное GOE, от которого идет отсчет, больше, чем +2, не может быть. И сам по себе степ-аут, опять же, -3, -4, и не получается, ну никак, +1 при всем большом-большом желании. Поэтому, если так получилось, это не про высоту прыжка, а про то, что человек судит, как ему хочется. Можно разработать какую угодно систему, но если этой системой пользуются люди, которые судят так, как им хочется, а не так, как по правилам, то ничего ты не попишешь и ничем ты это не исправишь. У меня вообще противоположное мнение: я бы, наоборот, увеличил дифференциацию, потому что чем больше дифференциация, тем нагляднее то, что происходит в судействе. Вот, сейчас от +5 до -5, а мне кажется, от +10 до -10 можно было бы сделать, условно говоря. В том смысле, что даже сейчас, вот ты про высоту прыжка рассказываешь, а я тоже вижу, один прыгает хорошо, красиво, мягко и +3 получает, другой прыгает точно так же красиво, мягко, но прыжок смотрится намного лучше, выше, красивее – те же самые +3. Но это же несправедливо, это же нечестно.

Александр: Это тоже нечестно, но я могу сказать как спортсмен, не как судья. Я знаю, да, теория, практика – это все разное. В теории правила есть, а в практике эти правила не используются. Но я могу сказать, когда система перешла от +3 в +5 — что я заметил: когда я сажусь после соревнований, смотрю женщин, смотрю мужчин, кто катается, я сижу, смотрю и ничего не понимаю. Для меня одиночное катание стало, как танцы на льду — я смотрю, мне кажется, но я ничего не понимаю. До этого я мог смотреть фигурное катание, я мог сказать: этот спортсмен сейчас будет на 8-7 месте. А сейчас я говорю то же самое, а этот спортсмен на 18 месте, почему-то. Вот это все случилось из-за +/-5 системы. И я просто рассказываю, что я видел сам, на многих соревнованиях, я заметил: когда эта +/-5 система вошла в правила, стало очень непонятно. Я как спортсмен больше не понимаю, и когда катался, я ничего не понимал, как кто-то первое место занял, как кто-то последнее место занял.

Ледокол: Система не такая сложная, все записано на бумаге, можно разобраться, отделить мух от котлет, что правильно, что неправильно. Тут достаточно понять одну простую вещь: чем больше у нас разных критериев оценки, чем больше дифференциация, тем сложнее спрятать концы в воду, где, кому и что приписали, где кого отсудили нечестно; чем меньше критериев, чем обильней все это совмещено одно с другим, тем проще сжульничать. Апофеоз здесь — система «6.0», когда все заключено в одной оценке. Сейчас ты смотришь и говоришь: «я не понимаю». Но ты знаешь, из-за чего ты не понимаешь, ты смотришь в протокол и можешь пальцем показать. Вот здесь это +5, вот здесь это +3, вот здесь это +2 и так далее.

Александр: Да-да.

Ледокол: Вот здесь ты можешь к недокруту придираться, вот здесь ты можешь к уровню вращения придираться, спрашивать «почему?». А раньше же не так было. Вот венец этой системы — мы все в одну оценку свалим, и попробуй кому-то что-то докажи. Ты скажешь: «Там недокруты, там вращения». Судья тебе скажет: «А мне показалось, что этот фигурист лучше, чем тот, поэтому ему 6,0, а тому 5,9». И всё, баста, ничего он объяснять тебе больше не будет, не намерен, он вообще честно судил.

Александр: Именно так. Нет, как я говорю, «6,0» система, да, это не то. Но сейчас я вижу протокол, открываю его, и меня самого спрашивают, как это вообще возможно, что этот спортсмен мог получить -5 или +5, из-за чего? Например, на прошедшем чемпионате Европы Славик Айрапетян, кажется, катал короткую программу, замедленно показывали его прекрасный тройной лутц, а смотришь в протокол – недокрут. Он пошел делать протест, а ему сказали - такой протест в фигурном катании невозможен. Разве это не то же самое — да, я вижу протокол, я вижу эти плюсы, я вижу эти минусы, но почему? Я это не понимаю, из-за чего, как это все происходит.

Ледокол: Понятно. Мы здесь от вопроса оттолкнулись: какие, какой, чей стиль больше нравится у мальчиков, у девочек, пар, про танцы, я не знаю, если они близки тебе, если ты смотришь. Продолжишь тогда на него отвечать?

Александр: Как я сказал, Кевин — да, он оригинально катается, хороший конёк. Мой брат тоже хорошо катается, у него оригинальная программа. Кто еще? За все время Жубер мне нравился, он тоже менял стили, как он катался, мне тоже нравилось это. Томас Вернер, когда катался, тоже оригинально. Так запоминаешь этих спортсменов оригинальных.

Ледокол: Т.е. ты хочешь сказать, что вот за всё время — это Жубер и Вернер, да? А из ныне действующих разве что можешь француза, того самого Кевина Эймо, выделить?

Александр: Ну, да.

Ледокол: А больше никого?

Александр: Из девочек, я могу сказать, — Алина Загитова. Да, она поменяла программы, разные у нее программы, очень разные, очень хорошо. Она должна чуть-чуть еще что-то другое попробовать. Да, они разные, но программы, которые она катала на Олимпиаде, — как там музыка называлась? Не помню...

Ледокол: «Дон Кихот».

Александр: Да-да-да, вот.

Ледокол: И «Черный лебедь».

Александр: Да, а сейчас совсем другой стиль, я это замечаю, мне интересно смотреть, мне очень интересно прийти и посмотреть новую программу, когда она катается. У Медведевой то же самое было. Когда переехала в Канаду, совсем другой стиль появился.

Ледокол: А мне кажется, тот же самый. Они попробовали в прошлом сезоне другой стиль, а в этом сезоне вернулись обратно абсолютно к тому же самому — найди десять отличий. То же самое, только чуть похуже, чуть повторичнее, чуть помедленнее.

Александр: Прошлый сезон я видел, этот не видел.

Ледокол: А, ты про прошлый? Понятно, в прошлом сезоне «не взлетело» — вот и вернулись к тому, что известно.

Александр: Да, именно так.

Ледокол: Т.е. получается, что в этом сезоне происходило, ты с этим не очень знаком.

Александр: Не очень. Я на Европе смотрел, например, произвольную программу девочек. Русских. Они же первое и второе место, да? И третье место, заняли? Или как там было?

Ледокол: Весь подиум.

Александр: Да-да. Так вот, прыжки уникальны, они могли бы с мальчиками уже соревноваться без проблем. Как я говорил, посмотрел три программы и как-то даже не запомнил, кто катал какую музыку, все музыки одинаковые, ну и стиль почти тот же самый. Не очень оригинально.

Ледокол: Неправда!

Александр: Я так посчитал. Прыжки и вращения — это мировой уровень. Уровень — там нет вопросов никаких, но катание очень похоже у всех троих было в произвольной программе. А так очень хорошо катаются, но очень похоже. Очень похожи три программы были. Я мечтаю, что на следующий сезон они возьмут совсем разную музыку, чтобы не похоже вообще.

Ледокол: Мне кажется, это и так максимально непохоже было. Сколько людей – столько и мнений. Просто ты говоришь: «Я надеюсь, они возьмут разную», но они же изначально очень разные. Бесполезно спорить, получается.

Александр: Да, это по вкусу. Это все, как я говорил, про медленную музыку, очень похожую у многих. Например, несколько лет назад была музыка «Feeling Good», где поют «Birds flying high» — столько много спортсменов катали эту музыку. Ed Sheeran катают много. Многие катают медленную музыку, очень похоже стало фигурное катание. Мало людей, которые выбирают новые стили, новые мелодии. Я мечтаю, что скоро люди начнут это делать.

Ледокол: А что ты тогда скажешь про азиатских фигуристов?

Александр: Это очень похоже. Да, у азиатских фигуристов всегда пианино, классическая музыка, очень похожая. Одинаковое катание, я считаю.

Ледокол: В общем, тебя привлекают именно бунтари, те, кто, идет против системы, против тренда. А почему ж ты тогда не упоминаешь, что — вот в прошлом сезоне ты еще смотрел — помнишь программы, которые у Михала Бржезины были?

Александр: Вот не очень помню.

Ледокол: Рок. Он под такой рок катал, причем очень агрессивный, вообще ни на кого не похожий.

Александр: Да-да.

Ледокол: Неужели не запомнилось?

Александр: Я не помню эту программу, но, когда мы начали говорить о роке, я помню Иветт Тот из Венгрии — вот ее программы очень оригинальные. Она каталась под рок, сейчас она катается совсем под другое. Еще из Британии парень новый появился — я не помню, как его зовут, но тоже оригинальные программы. Не очень-то хорошо по коньку катается, но программы оригинальные, интересно на них смотреть, запоминаются.

Ледокол: Да, я чую, нажил ты сейчас себе недоброжелателей. Лучше бы я не спрашивал. По поводу пар, танцев — как ты к ним относишься? Спортивные пары, спортивные танцы.

Александр: Я больше люблю смотреть танцы на льду, мне интересно их смотреть, всегда что-то новое увидишь. Но я не разбираюсь в них, я не могу сказать, кто лидер, кто не лидер. Я только знаю, кто отличается сильно от лидеров, — это пара Пападакис, да, видно, они по коньку идеальные, они катаются классно.

Ледокол: Но вот есть мнение — ты говоришь про похожесть/непохожесть — что Пападакис/Сизерон вообще всегда танцуют очень одинаково, один и тот же стиль, одно и то же. Более того, настолько высокие оценки получают, что все остальные тоже стали, раз именно такой принцип работает, если судьи говорят, что именно это заслуживает больших оценок, - другие точно так же стали делать. Дескать, именно поэтому танцы и так-то звезд с неба не хватали, а сделались еще скучнее.

Александр: Такое бывает.

Ледокол: Ты сам говоришь, что тебя привлекает то, что непохоже, то, что особенно.

Александр: Ну да, что-то оригинальное, можно сказать. Например, у Пападакис ритм-танец — короткая их программа или произвольная, не помню, где под восьмидесятые или шестидесятые года — мне не очень понравилась эта программа, но все равно оригинально, запомнил ее, интересно было.

Ледокол: А что про хореографов? Хорошо прошлись по спортсменам, причем прошлись в прямом смысле слова. Что касается хореографии, хореографов, кто тебе ближе — Бурн, Ламбьель, Уилсон, Авербух, Жулин, Глейхенгауз, или, может быть, даже еще кто-нибудь? Кто, чей стиль, какая школа?

Александр: Я думаю, все стили, все хореографы работают очень хорошо. Это разные стили, разные хореографы. Я бы хотел научиться новой хореографии у всех этих хореографов и сделать свое новое, суметь. Но фаворитов нет у меня. У всех, кто делает свою работу, можно взять — чуть-чуть от этого хореографа, чуть-чуть от другого, чуть-чуть от третьего и сделать что-то новое. Потому что они делают хорошо свою работу.

Ледокол: Да, понятно, что все большие молодцы, все с мировым именем хореографы. Пожалуйста, любого отправь, Чену или Ханю, ставить программы — любой справится, это будет шедевр от каждого. Но вот тебе лично — какой стиль ближе, с кем хотел поработать, но не сложилось, есть такой? Или ты вообще не задумывался об этом?

Александр: Я никогда не задумывался. Я пробовал работать с одной в Америке несколько лет назад — она из Швеции тоже была — мы поехали туда, взяли программу, новый стиль. А так, когда Ламбьель был в начале своей карьеры как хореограф и как тренер, он мне очень нравился, стиль его катания. Потом, например, Миша Джи — он делает тоже программу, тоже оригинально, тоже нравится. Я даже не могу сказать, что есть фаворит какой-то.

Ледокол: Понимаешь, тут есть какой-то предел чего-то. Вот та же самая Иветт Тот — да, у нее оригинальная хореография, совершенно верно, но при этом эта хореография такая: болельщики у нас — люди креативные, берут и вырезают гифки из избранных движений, показывая, что это такое в программах. Что за хореография, где там на нее без слез не взглянешь.

Миша Джи ставил программы и перспективному японскому одиночнику Казуки Томоно — ты должен его знать, ты, наверно, и сам с ним соревновался на каких-то турнирах. С одной стороны, оригинально, креативно все, но, с другой стороны, смотришь на эти программы и думаешь, то ли издевался он над Казуки, то ли всерьёз это. Томоно молодец, он всерьёз вот это, поставленное Мишей, катает. Вот на самом деле, посмотришь на поставленное и покрываешься краской стыда. Не понимаешь, что это такое — это действительно в этой жизни ты видишь или это все-таки какая-то нелепая шутка? Есть креативность, есть эксцентричность, а есть уже то, что за гранью. Когда вот эта креативность какую-то грань пересекает, то тогда и возникает очень странное впечатление от увиденного.

Миша Джи вчера карьеру закончил, и уже хореограф. Я буду здесь не толерантен, я буду здесь, может быть, груб и полезу не в своё дело, но, казалось бы, ты закончил карьеру, что нужно сделать? Нужно учиться. Нужно поехать, как это советовали в Советском Союзе творческим людям, в поле. Где-то набраться впечатлений. Надо постоять у станка, простите. Надо пройти все это, чтобы где-то зарядиться эмоциями и идей набраться, помудреть, прошу прощения. Надо опыт этот получить, в том числе, пройдя несколько ступенек, не в том смысле, что каждого надо задвинуть и заставить с низов подниматься, а в том смысле, что вчера ты спортсмен, а сегодня ты хореограф и сразу же хореограф топовых спортсменов. Немудрено, что программа Миши Джи смотрится таким образом, как будто человек пришел, вообще никогда на коньках не стоял, на улице танцевал и что-то там поставил. То, что вообще непонятно как смотрится. Вот мои впечатления, например, о работе Миши Джи в этом сезоне такие, и они в максимально корректных и вежливых выражениях.

Про Иветт Тот, в общем, очень много похожего тоже можно сказать, потому что то, что ей ставят, — это все-таки немного перебор по хореографии. Ты вот хвалишь оригинальность, а мне кажется, там вот эту оригинальность надо поделить на два, если не на четыре, и лучше было бы.

Александр: Конечно-конечно, всегда оригинальность может быть просто как много элементов новых. Да, это интересно смотреть. Но есть качество. Надо также иметь качество и оригинальную программу. Некоторые катаются, но под медленную музыку очень легко качественно кататься, все можно: повороты, выкрюки, крюки, чоктау. Когда быстрая музыка, тяжелее. Но я все равно понимаю, что ты имеешь в виду: оригинально, но не профессионально. Вот так я считаю.

Ледокол: Нет, здорово, на самом деле, у того же Джи очень много идей, он очень креативен, он жаждет показать их миру. При этом он, скажем так, без комплексов, и Томоно без комплексов. Другой бы постеснялся, а он выходит на лед и ставит. Но, возможно, из-за этого тот же самый Томоно где-то и баллов не добирает. Да, программа где-то смотрится смешно, где-то грустно, но при этом запоминается. Но, наверно, это, опять же, не то, что помогает выигрывать медали, не то, что остается на века. Можно вспомнить программы, которые воспеты в веках — это будет слишком пафосно, но воспеты как лучшие. Вечные ценности. Не креативность, не оригинальность, нет, все те же вечные ценности. Обрати внимание, Саш, маэстро, мастер, гений – это не тот, кто пытается сделать что-то оригинальное, не похожее на других, ничего подобного. Маэстро берет то же самое, что и все: вот ты берешь полено, я беру полено, еще кто-то берет полено, и мы начинаем из этого полена вытачивать статую. Но у меня, у тебя и еще у кого-то получается какой-то ширпотреб, если вообще получается, если мы умеем это делать, а какой-нибудь Роден показывает свое произведение — и все теряют дар речи. Хотя исходные одни, и для того, чтобы выделиться, не нужно искусственно пытаться поразить воображение, совершить сенсацию и прочее. Выходит та же самая Липницкая и катает девочку в красном пальто, и все говорят: «Вот шедевр!», но ничего особенного вроде бы. Вот я про что.

У нас есть комната, где сами зрители, сами болельщики писали вопросы. Один из вопросов по поводу твоего папы. Все мы знаем о болезни, которую пережил твой папа. Как он? Насколько все у него хорошо со здоровьем, насколько он уже готов сам к тренерской деятельности возвратиться?

Александр: Да, он уже работает два года, все хорошо, он работает на 80% сейчас, тренирует Колю, тренирует иногда меня, я ему помогаю иногда. А так все идет хорошо.

Ледокол: А папа не хочет — ты говоришь: «Я сам бы не хотел» – тоже группу набрать?

Александр: Я думаю, нет. Он считает, что он устал уже от фигурного катания. Но все равно тренирует группу, у него сейчас есть уже группа хороших спортсменов. У нас появилась девочка, ей 12 лет, она прыгает риттбергер, флип, сальхов, тулуп тройные — для Швеции это очень круто. Сейчас посмотрим, может, она станет еще лучше, будет на Европу ездить, мы не знаем.

Ледокол: То есть он предпочитает, все-таки, где-то индивидуальный подход?

Александр: Нет, он тренирует, но он уже говорит, что ему пора на пенсию, он уже устал от фигурного катания. Говорит, очень много лет занимался этим, уже пора заканчивать эту карьеру как тренер.

Ледокол: Передать эстафетную палочку молодым.

Александр: Ну, может, да. Но я думаю, он еще минимум 5 лет поработает до пенсии как тренер по фигурному катанию.

Ледокол: «Как спортсмену из Швеции выжить в фигурном катании?» — еще вопрос. Есть ли какие-то варианты помощи от страны, федерации, возможность получить финансирование или грант?

Александр: Да, федерация помогает: мы ездим на старты — федерация за нас платит: за перелет, за отель, за питание. Есть сборы. А так, чтобы финансы, я не знаю, как в России, но нам денег не дают в руки, мы получаем не финансы — за нас платят, когда мы на соревнования ездим. Но как в Швеции стать хорошим спортсменом? Я думаю, тогда надо иметь родителей-тренеров. Без родителей не получится ничего, потому что в Швеции, как я говорил раньше, система очень тяжелая, очень тяжело тренерам растить спортсменов, которые не свои дети.

Ледокол: Алексей спрашивает: «Насколько тяжело брату, есть ли у него проблемы с тем, что он младший брат и его воспринимают не как его самого, а как Майорова-младшего, играет ли это какую-то роль в его карьере?»

Александр: Я не думаю, что это влияет так. Мне кажется, зато ему легче на соревнованиях: фамилия есть, все знают, что есть Майоров, он катался 15 лет на международных соревнованиях, теперь его брат пришел. Если бы меня не было, он бы вышел как новичок. Сейчас, я думаю, ему намного легче — фамилия знаменитая, люди знают, кто он такой.

Ледокол: Как ты считаешь, что нужно для того, чтобы популяризировать фигурное катание в Европе?

Александр: Я думаю, надо по телевизору показывать не только фигурное катание как старты, на соревнованиях. Надо показывать как документальные фильмы. Я не знаю, у вас в России сейчас показывают документальные фильмы, как полицейский работает в Америке, либо в Англии, пожарные, все разные профессии? Я думаю, если бы сделали серию документальных фильмов, как фигуристы тренируются, мужчины или женщины, что они делают на льду, как они тренируются, как они учатся, как у них жизнь проходит... Потому что люди не знают, как спорт выглядит не в соревнованиях, если можно так сказать. Все думают, например, в Европе, если ты фигурист, ты танцуешь на льду — как мило, ты танцуешь, в костюмчик ты переоделся. Но они же не знают, как сильно спортсмены тренируются дома.

Ледокол: Но это уже какое-то реалити-шоу получится.

Александр: Да, но это очень важно, я думаю, по фигурному катанию, потому что Европа не как Россия, в России фигурное катание — знаменитый спорт, много уважения.

Ледокол: Знаешь, как современная популярность фигурного катания в России приходила? Понятно, что победы, но в принципе — опять же, это только мой взгляд, кто-то поспорит, как оно в России. Но у нас все эти соревнования, местные, всероссийские, региональные, львиная их часть транслируется в интернете бесплатно. Пожалуйста, приходишь на YouTube и смотришь: вот там катают совсем юные, вот здесь катают малыши, вот катают юниоры, вот катают теперь те, кто буквально вчера, сегодня, завтра уже будет на мировом пьедестале стоять. И поначалу это все было не очень популярно и не очень сильно зрителей привлекало. Но как это работает: люди пришли, посмотрели трансляцию, им понравилось. Завтра пришло больше, послезавтра еще больше. Не как у бизнесменов, когда надо здесь и сейчас - прямой отдачи вроде бы и не видно, но ходят туда все больше, интересуются этим все активней — это популярность «снизу». А, с другой стороны, «сверху» все это подкрепляется победами. Все это подкрепляется, кроме побед, великолепными программами, всем тем, что показывают лучшие представители фигурного катания. Вот таким образом популярность фигурного катания в России и растет.

В Японии, например, другая история. Там бюджет японской федерации очень серьезный, и немыслимая его часть — прямо так и указано — это пиар и продвижение фигурного катания. Т.е. то, что фигурное катание в Японии так сильно развито, так много болельщиков — это все опять же не результат удачи, не результат того, что так Бог пожелал, это результат целенаправленной работы, целенаправленное вложение денег самой японской федерации.

Вот разные подходы, разные пути у России и Японии, но, как видишь, тут все через, опять же, вовлечение людей, через трансляции соревнований, через рекламу и маркетинг, вот так.

Александр: Ну да, так и есть. В Швеции это очень тяжело, у нас не очень много спортсменов.

Ледокол: Про Швецию понятно. Про Европу речь. Ведь интересно, что в Европе с фигурным катанием все плохо в целом, ведь это факт.

Александр: Я думаю, да. Потому что, как я и говорил, в России есть уважение к фигурному катанию. Если ты говоришь: «Я — фигурист», то это вызывает большое уважение к спортсмену, а когда говоришь в Швеции либо в Европе: «Я — фигурист, я занимаюсь фигурным катанием», люди на тебя смотрят и думают: «Как смешно, как мило». Я думаю, разный взгляд на фигуристов в Европе и в России.

Ледокол: Одиночное мужское катание: что тебе ближе — силовой стиль, условно говоря, Чен-стиль, или артистический стиль, условно говоря, Патрик Чан/Джейсон Браун-стиль?

Александр: Если сказать Патрик Чан, он где-то посередине там: атлетика есть, и артистизм есть. Джейсон Браун — больше по артистизму. Идеальный вариант где-то посередине: если человек умеет кататься и прыгать.

Ледокол: Ханю ты куда поставишь? В какую сторону шкалы?

Александр: Ханю не как Джейсон Браун, только артистизм. Он тоже прыгает, у него высокие прыжки. Он не в середине. На 60% на атлетизме хореография. Идеальный спортсмен, я считаю.

Ледокол: То есть у Ханю больше атлетизма или хореографии?

Александр: Больше хореографии, чем у Патрика. Чан где-то ровно в середине: по идеальности, он катается хорошо и прыгает хорошо. Так я считаю.

Ледокол: А Шома Уно? Некоторые считают, что если кто и сможет бросить вызов в борьбе за «мировую корону» Чену и Ханю или хотя бы приблизиться к ним, то это Шома Уно. Его ты куда отнесешь?

Александр: Я думаю, Шома Уно, как и Патрик Чан, хорошо прыгает, хорошо катается. Можно сказать. Очень хорошо катается, очень хороший конёк..

Ледокол: То есть сбалансированный?

Александр: Да, там идеальный баланс есть, интересно смотреть, прыжки хорошие, хореография хорошая.

Ледокол: Прыжки хорошие?

Александр: Конечно, и выезды хорошие..

Ледокол: По поводу возвратов программ. Некоторые возвращают программы — кто-то считает это нормальным, кто-то критикует. Ты сам к этому как относишься?

Александр: Ну, иногда бывают такие ситуации. Сезон начинается, ты сделал новую программу, катаешься. Первый старт, второй, третий, и не получаются программы. Ритм не тот, либо очень тяжёлая программа, не получается. И уже что-то надо выбирать: рисковать и продолжать с этой программой до чемпионата мира и Европы, или поменять на старую. Тогда некоторые берут старую программу, докатывают её этот сезон и потом берут совсем новый стиль и заново делают программы. Случается такое, для меня это без проблем. Так можно делать, но не нужно. Бывает такое.

Ледокол: По поводу чемпионата мира, который будет, будешь смотреть его?

Александр: Нет, в Канаду, я не поеду.

Ледокол: По телевизору хотя бы будешь смотреть? Твой брат же поедет участвовать?

Александр: Да, брат поедет. Посмотрим, если буду покупать пакет телевизионный. Теперь же нам надо платить, чтобы посмотреть.

Ледокол: Значит, по чемпионату мира ты даже сам не знаешь, поэтому спрашивать, за кого ты там будешь болеть или просить дать прогноз, нет смысла.

Александр: Я уже больше не могу прогнозы давать, с новой системой фигурного катания, +/- 5. Я уже не в теме прогнозов. Но я надеюсь, брат мой выступит хорошо.

Ледокол: Я не знаю, Саша, почему ты так говоришь. Мы тут не специалисты, а болельщики, и вполне себе предсказываем — кто сколько баллов наберёт, кто как выступит, и даже после проката, насколько это было хорошо, какое будет место. Не все так сложно, как тебе кажется. При этом одно дело — критиковать нечестное судейство, где кого-то засудили, а другое дело — реально оценивать, кто на что накатал.

Александр: Да-да-да. Я все понимаю, что вы имеете в виду. Когда кто-то выступит, да, я понимаю, что вот этот спортсмен должен быть на восьмом месте, а тот — на седьмом. Но что я говорил выше, про баллы, про судейство. Очень тяжело из-за судейства сейчас, из-за этих правил, которые не очень работают иногда. Многие спортсмены так же, как и я, считают, я не один про эту систему плюс/минус пять говорю. Многие говорят, что +/- 3 было намного лучше. Почти восемьдесят процентов спортсменов.

Ледокол: Да мне кажется, ничего хорошего. Например, выходил кто-то, самый простой каскад тулуп-тулуп прыгал, и рисовали +3. Надбавки-то были одинаковые. За лутц-тулуп максимально +3 никогда не получишь. Получается, кто-то прыгает, причём абы как, тот же самый тулуп-тулуп, получает +3. За лутц-тулуп кто-то получает +1. Баллы одинаковые. Вот, ну такое тоже.

Александр: Например, пока система +3 была, у меня вращения хорошо оценивались. Я очень быстро вращаюсь последние пять лет. У меня было всегда как минимум +2 на вращениях, на всех вращениях был четвёртый уровень, +2, иногда +3. По новой системе +5 мне давали +1 за вращения, иногда получал +2.

Ледокол: Я не думаю, что здесь новая система виновата. Тут причина в другом. Я помню твои претензии к судьям о дорожке шагов. По поводу того, «почему одни люди, получают такие баллы, а я получаю такие». Твоё интервью, ты там подробно говорил, что, дескать, по дорожке «я даже пошёл к танцорам, показал им и спросил, нормально, же здесь? Получается четвёртый уровень? Мне сказали: «Да, получается, все хорошо». Но, опять же, тут вопрос довольно резонный: катает много спортсменов, они катают вот здесь перед судьями, и судьи должны их как-то дифференцировать. Кто из них был лучше, кто из них был хуже. Они их расставляют вот таким путём. Потому что, конечно, есть зрители перед телевизором точно так же, они видят, есть ощущение, кто насколько был хореографичен, кто насколько был хорош на дорожке в этих поворотах, все очень логично.

Александр: Ну, да.

Ледокол: Получается, что тебе обидно, раньше получал +2, а по системе +5 это должно быть +4/5, получается.

Александр: Да, конечно

Ледокол: Надо конкретные протоколы, конкретные соревнования смотреть, что там было — кому-то, кто был лучше, поставили +3, кому-то, кто был тоже хорош, но хуже, поставили +2, а тебя посчитали еще похуже, поставили +1. Может, так. Может, там действительно те самые приписки имели место. Ну, много у нас в судействе такого. Ты вот на систему грешишь, а я пытаюсь до тебя донести другое. Помнишь, как в басне: «А вы, друзья, как ни садитесь, все в музыканты не годитесь»? Любая система — самая идеальная, вот Бог завтра заговорил с нами и пергамент, сложенный с новой системой, с неба на свой руке протянул, и мы по божественной, идеальной системе живём — как ты думаешь, изменится что-то в фигурном катании?

Александр: Я думаю, первое, что изменится в фигурном катании, это будут мужчины против женщин соревноваться, скоро. Я думаю, это будет через несколько лет. Это будет возможно. Потому что сейчас женщины прыгают и вращаются идеально, мужчины прыгают меньше, вращаются хуже.

Ледокол: Мужчины прыгают выше, они мощнее, у мужчин выносливости больше. Это же известно из других видов спорта. Тут, может быть, некоторые воинственно настроенные группы, борцы за права, за равноправие, меня в штыки воспримут, но это физиология, это данность. Поэтому, одно дело, когда баллы сравнивают. Но если мы начнём не бумажно баллы сравнивать, а реальные прокаты, прыжки, вращения, то мы увидим, что женщин оценивают по-женски, а мужчин по-мужски. Если все у них будут оценивать одновременно, там будет не так все гладко, на самом деле.

Александр: Было бы интересно посмотреть. Очень интересно посмотреть, кто бы стал чемпионом мира, если бы было такое.

Ледокол: Да я думаю, ничего бы не изменилось. Те же люди становились бы чемпионами мира.

Александр: Ну, на Европе, может, девочки бы выиграли у мужчин. Первое и второе место девочки бы выиграли.

Ледокол: Я глобально говорю. Давай возьмём друге виды спорта: хочешь зимние — конькобежцев, лыжников, хочешь — технические, гимнастов. Везде, просто везде, вплоть до шахмат, мужчины превосходят. Можно здесь спорить, но это реальность.

Александр: Я думаю, фигурное катание — чуть-чуть другой спорт. В лыжах — да, мужчины сильнее, чем женщины. Но в фигурном катании... Я думаю, что скоро это будет спорт, в котором мужчины против женщин будут соревноваться.

Ледокол: Только история нас рассудит. Еще такой вопрос — о возрастным цензе и четверных прыжках молодых девушек. Вопрос, который постоянно мусолится, нужно ли поднимать возраст, и про квады у женщин. Что ты по этому поводу думаешь?

Александр: Зачем запрещать четверные прыжки, не понимаю. Пусть они прыгают в короткой программе. Конечно, почему нет.

Ледокол: Тут и мужчин можно вспомнить. Вот у тебя брат как раз по юниорам выступает, и там ограничение: в короткой программе нельзя прыгать квады. Правильно ли это или это какой-то взгляд в прошлое, и этот запрет себя уже изжил?

Александр: Это глупое правило. Почему нельзя прыгать, если человек это может? Если он умеет пять оборотов прыгнуть, почему нельзя? А вот возраст — я считаю, что его должны пересмотреть. Например, на взрослый чемпионат Европы надо достичь 18 или 19 лет. Какое-то ограничение должно быть.

Ледокол: Получается, Кихира до сих пор не выступала бы на чемпионатах мира. Туктамышева чемпионкой мира бы не была, Медведева чемпионкой мира бы не была. Множество других фигуристок... и фигуристов — таких, как, например, Нейтан Чен, который в 16-17 лет по семь квадов прыгал на чемпионате США. В 16 лет он был третьим, в 17 уже выиграл. Он бы тоже не был. Он бы только в 18 или 19 лет вышел на чемпионат, первый год. А в первый год когда выходишь, сам знаешь, что происходит. А дальше 19, 20… Вот об этом, наверное, разговор? И что это изменит?

Александр: Я не знаю, что изменит. Просто особенно это очень важно в женском фигурном катании. Потому что маленьким в 14-15 лет намного легче кататься, чем девочкам, которые уже выросли. Те, которые прошли это, я считаю, уже стали взрослыми.

Ледокол: А что у мужчин тогда?

Александр: У мужчин тяжелее.

Ледокол: Ну, почему тяжелее? Катает Казуки Томоно. У тебя какой рост?

Александр: 168.

Ледокол: А у Томоно рост 160. Катает Хиваташи, тоже японец, но выступает под американским флагом — у него тоже 160. Катают другие азиаты и азиатки. У них тоже рост 160 или под 160. То есть это нормально, так должно быть. Можно Мияхару вспомнить. Получается, если это проще, если здесь так возможно — к чему это приведёт? Давай посмотрим на баскетбол — кто в баскетбол играет? Большие, огромные, мощные, простите, негры. Без попыток кого-то обидеть. Огромные, высокорослые чернокожие спортсмены. Кто у нас спринтеры? Опять же, огромные глыбы мышц, которые максимально резкие — они могут разогнать эту массу до максимальной скорости, и за счёт инерции эту скорость сохранять на стометровке. Если говорить о стайерских дистанциях, все наоборот. Там тщедушные, какие-то совершенно невзрачные, сплошные кости, безмышцевые атлеты, потому что попробуй марафон пробеги. Можно другие виды спорта привести в пример. Футбол. Там качки. По 11 качков бегают на поле, с этой стороны и с той. Ну и так далее. К чему я все веду? У каждого спорта своя специфика, это считается более-менее нормальным. Где как удобней, где кто и от чего получает выгоду, там это и находит выход. В фигурном катании, получается, выгодно тем, у кого рост меньше. Хочешь — называй это искусственным отбором. Хочешь — естественным отбором. Вот этот отбор по параметрам, отбор маленьких, низкорослых, потому что им против таких же соревноваться придётся. И это нормально, никто тут проблемы не видит. А проблему видят в том, что какие-то девочки, якобы, маленькие. Так эти «маленькие» девочки уже сейчас выше Лизы Туктамышевой. Они вроде бы маленькие, но выше. Девочки выше, чем Сатоко Мияхара, чем половина японской сборной. И почему это никто не критикует и никто внимания не обращает?

Александр: Я же не про рост, я же про анатомию говорил.

Ледокол: И я тоже про анатомию. Давай посмотрим на Ханю, давай посмотрим на Томоно, как они худы, про анатомию.

Александр: Они, конечно, худые…

Ледокол: Ханю — это гений, его нужно и положено хвалить. Вот посмотри, тебя Тарасова приложила в прямом эфире, сказав, что у тебя 8 килограммов лишних, ты помнишь этот некрасивый момент?

Александр: Помню, ну без проблем.

Ледокол: И Ханю, по ее мнению, нормальный. А Ханю просвечивает, просто как лист бумаги. Он худенький, и я понимаю почему. В ту же самую лёгкую атлетику пойти — там есть прыгуны в высоту, они тоже прямым текстом рассказывают: «У нас если буквально 100 граммов от боевого веса, то все, прыжки сыпятся». Это тоже сложнокоординационный вид спорта. Проблема не в том, чтобы прыгнуть на 2.10 или 2.12. А проблема в том, чтобы «облизать» эту планку, не сбить. И я понимаю Ханю, я понимаю других. Да, худенькие все, да, низкорослый Шома Уно, худющий Юдзуру Ханю, великий фигурист, великолепно катающий. В чем проблема? Проблем никаких. А если речь идет о наших девочках, то почему-то это проблема. Как так?

Александр: Я не думаю о русских девочках.

Ледокол: А раньше что, такой проблемы не было? Вот Лиза Туктамышева, например. Она вообще в 14 лет вышла во взрослые и выиграла оба этапа Гран-при. Тогда, раньше, можно было не в 15, а в 14 выходить. И всем все нравилось, все считали, что это нормально. Она катала, заметь, не лучше взрослых — она прыгала, она выигрывала за счет каскада лутц-тулуп. Тогда еще этот каскад 3-3 все женщины повсеместно не прыгали. Она за счёт этого выигрывала. Триксель она не показывала в свой первый взрослый сезон, а лутц-тулуп был. За счёт этого она набирала технику. А в компонентах, по катанию она смотрелась не так хорошо, по сравнению со взрослыми, которые даже валяли, но тем не менее выигрывала. А сейчас девочки, которые выходят, и прыгают лучше, и катают лучше остальных. И, получается, в этом они виноваты. Вдумайся. Туктамышева в 14 лет выходит и выигрывает, и никто не возражает, потому что катает она неважно. Но когда кто-то выходит и прыгает отлично, и при этом еще и катает великолепно, то это уже большая проблема, это нужно запретить. Не кажется ли тебе, что тут что-то странное творится и, вообще-то говоря, концы с концами не сходятся?

Александр: Я вот уже пытаюсь сказать 10 минут про анатомию. Я не про формы тела, не про рост, не про вес. Я сейчас просто про анатомию. Когда девочки и мальчики еще не выросли, у них в анатомии артерии и вены эластичные, и это дает им возможность катать дыхалкой, им очень легко, они не устают.

Ледокол: Это неправда.

Александр: Это правда. Это медицина.

Ледокол: Медицина, знаешь, о чем говорит? Что выносливость развивается лишь ближе к 20. Достаточно посмотреть, сколько людей и в каком возрасте выигрывают марафон, полумарафон, что касается выносливости. Или взглянуть, вообще говоря, с какого возраста у нас даже самые топовые тренеры по лёгкой атлетике разрешают бегать 5 километров, 10 километров. С выносливостью, на самом деле, у подрастающего поколения не так все хорошо.

Александр: Ну, да. Тоже можно вопрос себе поставить: почему становится программы тяжелее катать в 18 или 19 лет?

Ледокол: Ну, потому что вес. Потому что кости. Очень же просто.

Александр: Нет, не обязательно, артерии становятся крепкими.

Ледокол: По-разному, наверное, у всех бывает. Но то, что мы видим со стороны: человек катает с квадом или квад плюс два трикселя и катает неплохо, но добавляет второй квад и уже не может, выдыхается. Другой, такой же, но ниже ростом, может, он легче. Что получается дальше? Если взять того же человека, который катал с трудом 1+2, а с 2+2 выдыхался, и он попытается похудеть. Да, это вес, это мышечная масса — полезная масса, но мышцы, они тоже тяжёлые. Попробовать обходиться меньшим количеством мышц, но чтобы они были эластичнее, чтобы они большую нагрузку выдерживали. Удивительно, но он станет лучше по выносливости, он сможет 3+2 выкатывать. Вот это мы наблюдаем, например. Ты другого мнения?

Александр: Я думаю, я своего мнения. Медицинского мнения.

Ледокол: Медицинская наука в разных странах по-разному преподаётся. К сожалению. Ты это, наверное, сам на себе ощутил. С медициной так во всем мире. По медицине можно вопрос задавать: мы хорошо умеем добывать нефть, стальные сплавы придумывать, а что касается человеческого тела, то недалеко ушли от людей, которые в пещерах жили.

Александр: Да, теории есть разные. У нас в Европе по такой теории, которую я рассказал, про детей. «Дыхалка», сила и все такое. Артерии эластичные, когда маленькие, и они не устают, они могут бегать сколько угодно. Они могут 100 попыток двойного акселя делать. А когда уже старше становятся, они устают, 5 попыток сделают двойного акселя и всё, не из-за усталости в теле, а от «дыхалки», тяжело же.

Ледокол: Возвращаясь к вопросу. У нас совсем недавно в России в фигурном катании побед не было, все надеялись на больного, переломанного Плющенко. Когда у тренеров, великих тренеров, спрашивали, что происходит с нашим фигурном катанием, почему так — так они не моргнув глазом отвечали: «На самом деле, это физиология — азиаты выигрывают, потому что они природой лучше приспособлены».

Александр: Да, это генетика…

Ледокол: Это, что ли, правильно? То есть давай изменим правила таким образом…

Александр: Согласен, согласен. Тем, кто из Азии, намного легче в фигурном катании. Тело лучше подходит.

Ледокол: Получается, этот ценз, который есть, даёт возможность всем. Кто-то может вырасти, кто-то может набрать вес и генетика у него не правильная. Но шансы здесь есть у всех. Пожалуйста, работай, занимайся. Получается, мы тут дверцу закрываем, только азиаты. Это, что ли, хорошо?

Александр: Тоже не хорошо. Нет правильного ответа. Это просто дискуссия у нас, которая, не знаю, никуда не приведёт.

Ледокол: Назима спрашивает, ты действительно сказал, «что именно возраст у девочек надо поднять, а у мальчиков поднимать не надо, и в парах и танцах не надо?»

Александр: В парах и танцах — я не знаю. У мальчиков тоже, считаю, поднять чуть-чуть возраст.

Ледокол: Так чуть-чуть или так же?

Александр: Точно так же — 18 лет.

Ледокол: Почему 18? Почему не 20?

Александр: Когда исполнилось 18, ты можешь даже голосовать, машину водить.

Ледокол: В разных странах по-разному.

Александр: Да, я знаю, что всё по-разному. Надо же выбрать какой-то пункт. Может, 18, может, 20, может, 16. Но надо выбирать точку. Может, 17. Сейчас сколько? 15?

Ледокол: Сейчас 15 с половиной, грубо говоря. Нужно, чтобы 16 исполнилось именно в сезоне, чтобы на момент старта сезона было 15 — тогда 16 лет исполняется во время сезона: кому-то в начале сезона, кому-то в конце. А чемпионат мира проходит в конце сезона, и чемпионат Европы — в середине.

Александр: Не знаю, какой идеальный возраст — может, 17. Могу сказать, когда я соревновался как юниор последний год, мне было 19, даже не 18. Мне было намного легче соревноваться со спортсменами, которым было 17 лет. У меня были лучше прыжки, лучше вращения. Я и говорю, может, поставить строгое ограничение 18 лет: в 18 ты — юниор, а после 18 ты — взрослый.

Ледокол: Так, может быть, тогда 25 лет лучше будет

Александр: Это уже чересчур…

Ледокол: Интересует выбор точки 18 лет, обосновать же надо как-то?

Александр: Сейчас можно юниором быть до 18 или 19 лет?

Ледокол: Да.

Александр: А почему в правилах нет, что нужно быть юниором до этого возраста? А когда тебе исполнится 18, ты этот сезон откатал и становишься взрослым, ты должен быть юниором до этого возраста и выйти во взрослые не раньше.

Ледокол: Потому что это неправильно. Спорт же не про ограничения, спорт же про: быстрее, выше, сильнее.

Александр: Я подумал про хоккей: в хоккее же, если тебе не 18 лет, ты же не можешь… стоп, нет, можешь. Можешь! Попасть в команду.

Ледокол. Конечно, можешь. Но понятно, что в разных чемпионатах по-разному устроены ограничения. Там и с 16 некоторые, там было бы желание. Нет, на самом деле просто речь-то о спорте идёт. Мы просто берём и ограничиваем — почему, зачем? Я вот этого не понимаю. Ограничения, может быть, нужны, может быть, полезны и даже назрели. Но почему-то вопрос об ограничениях возникает не когда они нужны и назрели, а когда, будем называть вещи своими именами, лучшее поколение за всю историю в женском одиночном катании выросло. Как так?

Александр: Не знаю. Я тоже могу задать вопрос. А если разрешать соревноваться с 5-ти лет, и все могут соревноваться друг против друга — нет юниоров, нет взрослых?

Ледокол: Я не вижу в этом проблемы, во всех других видах спорта примерно так и происходит.

Александр: Ну вот тогда я на вашей стороне. Тогда можно открыть полностью. Зачем, почему нельзя соревноваться если тебе 14 лет, а не 15 лет?

Ледокол: Здесь проблема, обрати внимание, в судействе. Кто-то хорошо уже программы показывает и лучше катает в 14, в 15 лет. А кто-то и в 25 катает так, что... хуже юниоров.

Александр: Я понимаю, тогда нужно открыть полностью.

Ледокол: И это вопрос справедливого судейства. Чтобы все судили именно по прокатам на льду, а не по возрасту, не по флагам, не по силе федерации — вот про что...

Александр: Конечно. Как я сказал: либо открыть всем категориям и все могут вместе, либо ограничить выше возраст. Либо-либо. Но надо что-то сделать в фигурном катании, чтобы честно было.

Ледокол: Мне кажется, «чтобы честно было», это вопрос о судействе. Обрати внимание, ты сам говоришь: «Нет, система 6.0 не та, туда возвращаться не будем. Вот система, которая была после, была лучше, +5 хуже». Но смотри: люди — те же самые. Сидели в панели люди, которые судили по системе 6.0. Потом ввели другую систему — ничего не изменилось, это те же люди, и судят точно так же. Но им потребовалось время, чтобы разобраться в этой системе, чтобы понять где и как в ней они могут судить так, как они привыкли. Потом — новые изменения, на систему +5, здесь им уже много времени не потребовалось: они уже с принципами знакомы, потому что изменения-то были, а система, по сути, та же самая, просто слегка расширили эту шкалу GOE, слегка подретушировали, только и всего. В этом смысле какая разница, какая система, если это те же самые люди, которые в 6.0 судили по понятиям: «Я ставлю этого на первое место, потому что я так хочу».

Александр: Ну, да…

Ледокол: Ещё вопрос. Вот ты сейчас профессионально специализируешься в физиологии. Что ты думаешь о квадах, с точки зрения медицины, как сберечь здоровье?

Александр: Это невозможно, сберечь здоровье. Там очень сильные нагрузки. И травмы приходят из-за квадов, конечно. Ну, выбор же спортсмена — если он хочет стать лучшим, он будет делать квады, если не хочет, он не будет прыгать квады. Конечно, результат, но и падения, травмы, - ну бывает. Так и должно быть в спорте. Кто больше рискует, у того и лучше результат.

Ледокол: Правильно, это же про спорт, это не про здоровье, совершенно верно. В этом смысле как раз возвращаясь к теме жалоб в Швеции или США, спорт же не так работает. Спорт — о преодолении себя. Я хорошо помню, как ты сам катал, как это было, как ты тогда катал программу, когда у тебя в прокате кровь пошла. Хочу не хочу, могу не могу – надо...

Александр: Надо, надо делать. Кто прыгает четверные, у них будут травмы. Кто прыгает тройные, у них тоже будут травмы, но меньше травм. Кто прыгает двойные, у них травм не будет, может, иногда. Но чем сложнее, чем выше прыжки, чем больше сил на приземлении требуется, тем больше травм. Многие будут травмироваться. Но почему надо запрещать четверные?

Ледокол: Но ведь раньше, когда только те же самые двойные начинались, там тоже было очень много травм.

Александр: Бывало, но не столько много травм. Но сейчас, когда легче прыжки..

Ледокол: Я говорю про развитие — развитие науки, развитие техники, развитие методики. Это все первопроходцы, которые берут на себя основной удар. Они как лётчики-испытатели: они испытывают, а те, кто за ними, потом пользуются. Наверное, в таких терминах можно описать.

Александр: Да-да, конечно.

Ледокол: Любимый прыжок у тебя какой?

Александр: Тройной Аксель.

Ледокол: А из неаксельных, которые спиной прыгаются?

Александр: Я думаю, тогда лутц. Тулуп — просто даже стыдно говорить, тулуп легко прыгается, с закрытыми глазами, это не прыжок уже.

Ледокол: Мила пишет: «У танцоров, кстати, куча травм, но они не прыгают квады». Танцоры не то что квады — они двойные не прыгают, а травм там просто миллион тоже.

Александр: Ну, травмы — надо тоже посмотреть, какие травмы. Я думаю, у танцоров травмы плеча, шеи, спины. У нас, у одиночников, больше стопы, колени, нижняя спина. Я думаю, они же поднимают друг друга тоже, у них травы больше в плечах.

Ледокол: Справедливо.

Александр: Может быть, я не прав, я не знаю. Я так логично думаю. Я понимаю, у них травмы должны быть, как и у парников, у них больше руки, плечи, шея.

Ледокол: Ну, спина, между прочим, и у тех, и у других, ну это к слову. По поводу прыжков еще: ты прыгал четверной тулуп, а другие квады пробовал, как они у тебя шли?

Александр: Я пробовал сальхов и выезжал его, но никогда не показывал его на соревнованиях. Не знаю почему, уже поздно было, я выучил его, когда мне 26 было. Я пробовал флип, лутц, риттбергер. Я могу сказать, четверной лутц я больше не хочу пробовать: очень страшно. Очень страшно прыгать. Просто у меня лутц очень высокий — когда четверной лутц прыгаешь, можно очень сильно упасть.

Ледокол: Ты в интервью как-то даже про четверной аксель говорил?

Александр: Да, и мне кажется, я пробовал. Я пробовал, но как-то не решился продолжать тренировать. Это очень тяжело, очень тяжёлый прыжок. Мне кажется, Артур Дмитриев на этапе в Москве пробовал четверной аксель прыгнуть.

Ледокол: Да, и там на две галки он был.

Александр: Но все равно пробовал, это уникально.

Ледокол: По поводу брата: как тебе кажется, сколько квадов ему оптимально учить, уметь? Понятно, что именно он будет учить, что будет уметь, что будет получаться, — это жизнь расскажет и скорректирует. Но вот идеальный вариант какой, на твой вкус?

Александр: Я думаю, он сможет выучить два четверных. Он сейчас прыгает сальхов, у него очень хороший четверной сальхов, много энергии и хорошая крутка. Четверного тулупа у него не будет: у него тулуп не очень хороший. Думаю, у него будет, может быть, четверной риттбергер. Посмотрим. Думаю, где-то два будет точно.

Ледокол: То есть два разных вида для начала?

Александр: Да. Я думаю, он начнет с четверного сальхова, потом перейдет к четверному риттбергеру.

Ледокол: Другие четверные не нужны? Или нужны все-таки?

Александр: Нужны. Потому что сейчас поколение четверных прыжков, без них в лидеры не попадешь.

Ледокол: То есть если будет возможность, то все-таки все будет прыгать, пробовать.

Александр: Конечно.

Ледокол: Даже не знаю, что еще спросить. Люди, у вас есть еще какие-то вопросы, которые не были заданы, которые я не заметил или которые нужно еще задать Александру? Действительно, тут пишут, что уже три часа мы держим Сашу в западне.

Александр: Ну, у нас хорошая тут дискуссия. Такое ток-шоу, не знаю, как по-русски сказать, – когда люди спорят, кто прав.

Ледокол: Да, дискуссия, действительно, интерактив причем, общение с аудиторией.

Александр: Я просто тоже не люблю плохо про людей говорить, потому что в фигурном катании все тренеры и все спортсмены молодцы. Да, можно многое поменять. Даже если поменяешь правила, то или другое – будет лучше или будет хуже, всегда надо пробовать. Если не попробуешь, никогда не узнаешь, что случится в фигурном катании.

Ледокол: Еще один вопрос: «А что насчет выступлений в шоу? Показательный «Маска» был огонь!»

Александр: Спасибо! Мне нравится «Маска». Это очень хороший показательный номер. Я думал устроиться в круиз по Карибскому бассейну, выступать там на шоу. Но отказался от этого, передумал. Это было два года назад, когда я считал, что это мой последний год будет. Я послал заявку на этот корабль, думал, классно, сейчас поеду в шоу, совсем другая жизнь будет. Но я продолжил карьеру, еще год катался, последний. И когда я в этот последний год выложился на 200-300%, то понял, что устал кататься, хочу отдохнуть. Вот сейчас я отдохнул, силы обратно вернулись — это уже где-то год прошел — и чувствую, что, может, и стоит поехать на шоу покататься, может, не прямо сейчас, но через полгода.

Ледокол: То есть ты все-таки думаешь об этом?

Александр: Ну, может быть, почему и нет. Посмотрим, как жизнь сложится сейчас, как у меня с мастер-классами все получится. Может, пойду покататься в шоу, но не в базовых шоу типа круизов, «Hot Ice», а поучаствовать в больших шоу. Только не турне, а иногда поехать, например, в Москву на шоу, в Англию на шоу, но не на 4 месяца по 6 шоу в неделю, как в «Hot Ice».

Ледокол: Ты имеешь в виду, не постоянным участником, а приглашенным?

Александр: Да, не постоянным. Нет, ну можно постоянным участником месяц, но 5-6 месяцев кататься в шоу – я думаю, я уже это не смогу делать, я уже устал кататься.

Ледокол: Мила спрашивает: «Есть ли какие-нибудь приметы перед выходом на лед на соревнованиях?» Ритуалы, подержаться за что-нибудь, например. Еще какие-то действия такого характера. Было у тебя такое?

Александр: Не знаю, честно, не знаю. Каждый раз, когда я выхожу на старт, я должен чувствовать себя хорошо, по настроению, физически. Но таких ритуалов, как, например, у Юдзуру, когда он выходит с мишуткой, у меня не было никогда.

Ледокол: То есть ты без этого обходился?

Александр: Без этого.

Ледокол: Еще вопрос: «Что ты думаешь о freestyle tricking? То есть когда люди встречаются не для соревнований, а для того, чтобы научиться прыжкам или шагам».

Александр: Думаю, это хорошая идея. Вы же знаете «Red Bull Crashed Ice»? Когда хоккеисты едут, как лыжники по льду. Вы когда-нибудь видели это? Им трассу строят изо льда, они едут примерно 500 метров, соревнуются, кто выиграет. Такое надо фигуристам тоже сделать, соревнования «Red Bull Crashed Ice».

Ледокол: Еще вопрос: «Своих детей отдашь в фигурное катание или нет?»

Александр: Нет, я не думаю их отдавать в фигурное катание.

Ледокол: То есть детям ты такого не желаешь?

Александр: Да не то чтобы не желаю. Я считаю, что надо поменять эту традицию: я занимался спортом — давай-ка я их тоже отдам в этот же спорт. Я бы их отдал совсем в другой спорт, может быть, не знаю.

Ледокол: Ну, я думаю, по-разному бывает. Иногда действительно в таком стиле происходит, что насильно – не насильно, навязчиво – не навязчиво, но есть давление определенное со стороны родителей. А у кого-то, может, естественно – ну, если папа или мама тренеры, если они все время на катке, туда же и ребенок подтягивается, он тоже смотрит на родителей, он тоже встает на коньки, и как-то само собой так оно начинается очень часто.

Александр: Да, конечно. О, сейчас в чат кинули видео о трикинге, о котором мы говорили. Про трюки на льду. Почему нет? Прикольно. Делают трюки, соревнуются, это сальто «B-Twist» называется, прикольно очень.

Ледокол: Вопросы у нас понемногу заканчиваются. Мила спрашивает: «Пельмени Александр любит?»

Александр: Конечно, люблю. Пельмени – вкусно.

Ледокол: Пельмени можно купить в Швеции?

Александр: Да, можно купить. Иногда покупаем, очень вкусно.

Ледокол: На самом деле, я не помню, чтобы у нас так долго длился разговор с гостями. Ты самый стойкий.

Александр: Я рекорд поставил. Спасибо. Вам надо мою маму пригласить на интервью. Она может и восемь часов.

Ледокол: Твоя мама фактически твоим хореографом была, в постановке твоих программ участвовала?

Александр: Да, все правильно.

Ледокол: По поводу трикинга – продолжение момента: стоит ли в фигурное катание добавить подобные трюки, акробатику и т.д.?

Александр: Да, выглядит прикольно. Почему нет? Новый спорт может быть.

Ледокол: Ну, вообще-то в фигурном катании и так как-то довольно много акробатики, трюков.

Александр: Ну да, это не фигурное катание уже, это совсем новый вид спорта.

Ледокол: В принципе можно взять даже парное фигурное катание — ведь в парном фигурном катании, по большому счету, сплошная акробатика. Многие оцениваемые элементы – это чистая акробатика, как ни странно, в том числе и поддержки.

Александр: Конечно.

Ледокол: Ну что, будем заканчивать, люди добрые? Три часа прошло. Здесь и сейчас, в Москве 10 вечера. Да, мы чуть позже начали, но все-таки, наверное, тут поставим точку. Скажем Александру большое-большое спасибо, огромное!

Александр: Спасибо вам всем.

Ледокол: В общем, это был приятный вечер и очень приятный собеседник – Александр Майоров, 6-кратный чемпион Швеции, и продолжающий, не заканчивающий с фигурным катанием. Да, он карьеру завершил, но, может быть, еще покатается. Все так?

Александр: Все так.

Ледокол: Спасибо, Саша!

Сообщество "Ледокол" выражает огромную благодарность всем людям, которые помогли предоставить вашему вниманию этот текст.

Comments

[Volha_]

Спасибо за приглашение на эфир фигуристов и тренеров. Это очень интересно.

[Мария мао]

Спасибо Александру и Ледоколу! Очень интересный разговор вышел) О Саше многое узнали - о прошлой и будущей карьере, о взглядах - любопытно было!

[Hevari85]

Отличный разговор вышел! И согласен с Александром на тему +/-5...

[Пользователь заблокирован]

Некоторые суждения Александра касаемо спортсменов и их программ удивили, но про то, как это все работает в Швеции, было интересно почитать. Конечно, шансов на появление спортсменов высокого уровня при такой системе немного.

[Пользователь заблокирован]

у парня, изучающего физиологию человека, фундаментальное непонимание причин травм у фигуристов, получаемых при исполнении прыжков - это ни в коем разе не зависит от количества оборотов, тру причина - неправильная техника исполнения прыжка, которая ставится в нежном возрасте, начиная с одинарных...травм от одинарных прыжков в тысячи раз больше, чем от квадов, просто потому, что их учат прыгать десятки миллионов детей, а для ещё неподготовленного организма в нежном возрасте, одинарный - страшнее квадов для тренированных спортсменов с правильной техникой...