Галлямов о недопуске на Олимпиаду: «Стараюсь на этом не зацикливаться. Мы все равно продолжаем заниматься любимым делом»

– На Байкале в травмпункте ближайшего поселка мне наложили гипс, с которым я полетел домой. В Петербурге сразу после возвращения сделал КТ и МРТ, пришел со снимками к врачу, и мне сказали, что операция не понадобится, нужно просто месяц держать ногу в покое. Но сам гипс, после того, как отек начал спадать, стал слишком свободным, и я решил его поменять.

Снова поехал в травмпункт, там сказали, что накладывать гипс без нового снимка не имеют права, я, естественно, согласился, и вот как раз тогда впервые прозвучало, что потребуется операция.

После этого все и завертелось: уже другая клиника, более профильные специалисты, которые подтвердили, что обойтись без хирургического вмешательства действительно не получится. Видимо, когда отек спал, картина стала иной. Вот тогда-то я и понял, что все действительно намного серьёзнее, чем казалось на Байкале.

– Насколько тяжело было восстанавливать ногу сейчас?

– Когда начал ходить самостоятельно, без какой-либо опоры и чужой помощи, только тогда пришло ощущение, что могу выдохнуть. Очень хорошо понял, кстати, что настоящие друзья познаются именно в такие моменты жизни. Я реально очень благодарен тем, кто в тот период был рядом. Куда-то отвозил, привозил, помогал с бытовыми вопросами.

– Не было проблем с тем, чтобы, начав кататься, влезать в коньки?

– Внутреннюю часть ботинка пришлось расширять, но каких-то больших сложностей не было. Я же занимался в процессе восстановления лечебной гимнастикой, плавал, разрабатывал сустав. Поначалу психологически было страшновато даже просто стоять с опорой на две ноги, но занимались со мной шикарные специалисты, просто лучшие.

– Самое мучительное при таких травмах – понимать, что восстановление – это очень небыстрый процесс.

– Это правда. Но я старался не акцентировать на этом внимание. Знал, что для участия в олимпийском отборе у нас должны быть контрольные прокаты, поэтому в глубине души давал себе установку, что надо успеть восстановить кондиции к середине августа. Это потом уже стало понятно, что можно не форсировать процесс.

– Что оказалось тяжелее всего восстанавливать на льду?

– Прыжки. У меня правильная техника с детства поставлена, с ней проблем никаких нет. Но поначалу было очень страшно приземляться на правую ногу. В этом плане самым сложным прыжком для меня оказался одинарный риттбергер.

Поначалу нога очень болела, отекала, приходилось сразу после тренировок ехать на процедуры, каждый день проходить определённый курс восстановления, в общем, график был просто сумасшедший. Я же еще пропустил довольно много занятий в магистратуре, пока ходил на костылях.  Не хотел появляться в таком виде на людях.

– Почему?

– Было не то, чтобы стыдно, но не очень приятно. С другой стороны, это сильно подстегивало, появилось желание как можно быстрее начать ходить.

– Ощущение, что, нынешний сезон – олимпийский, а вы вне игры, долго мучило?

– Стараюсь на этом не зацикливаться. Мы все равно продолжаем заниматься любимым делом, все равно будем кататься. Первый раз выступили на публике в конце июля в «Игоре», и как раз там я остро ощутил, как это классно и приятно. Только ради этих ощущений стоило восстанавливать форму, – рассказал Александр Галлямов.