Гербольдт о травме ноги на четверном выбросе: «Сначала злилась и обижалась на Москвину. Но тренер не бог, он не может всего знать и предвосхитить»

– Тамара Николаевна (Москвина) очень хотела, чтобы мы учили четверной выброс и делали это именно на лонже. Я ребенок, выросший на лонже у Алексея Николаевича. Но я не понимала, как ее можно применить в парном катании. Мы всегда делали выбросы на большой скорости. Москвина говорит: «Давайте учить с места». Но я думала, что у меня тогда колено развалится. Очень жесткое приземление — незадолго до этого была травма. К тому же, если начать учить выброс с места, со временем начнешь бояться скорости. А так – пусть я буду падать, но почувствую, как должна это делать.

Я боялась лонжи и знала, что это не мой вариант. И вот мы с Тамарой Николаевной на этой почве сильно конфликтовали. Договориться не получалось.

Как сейчас помню этот день. Подъезжает ко мне Лена Бережная (на тот момент второй тренер у Москвиной) и говорит: «Катя, пожалуйста, давай не будем скандалить. Тамара Николаевна попросила тебя уговорить. Давай ты сделаешь разок на лонже, она увидит, как это плохо, и мы будем учить, как хочешь ты. Она опытнее, ты молодая, помнишь, как она тебя уговорила в пары перейти? Может, ты и сейчас зря упрямишься». Минут 20 мы с ней говорили. Внутри меня все сопротивлялось. Но я из чувства протеста с мыслями «пробую единственный раз и больше никогда в жизни» согласилась.

Все обрадовались. Но это правда был единственный раз. Я приземлилась неудачно, попала в след. Так как лонжа была немного сзади, меня начало тащить обратно и закручивать. Нога застряла в следе, а я сделала целый оборот. Разорвала все, что существует в ноге. Все связки, мышцы, сухожилия, капсулы синдесмоза.

Когда все это произошло, я орала как никогда. Все были в шоке. Саша (Энберт) был в ужасе, донес меня до медпункта. Тамара Николаевна так нервничала, помню. Мне сделали несколько уколов обезболивающих, но ничего не помогало.

Очередь на МРТ ждали 11 дней. Тогда стало понятно, что там вместо ноги просто мешок с костями – только они и остались целыми.

– Вы на Тамару Николаевну потом не злились?

– Сначала злилась и обижалась, конечно. В голове сидела мысль: «Я же говорила, предупреждала, знала, что так будет. Почему никто меня не услышал, не поддержал, почему все встали на ее сторону?»

Но сейчас могу сказать, что я на нее не злюсь. Когда ты уже перешел со стороны спортсмена на сторону тренера, понимаешь, что тренер в первую очередь думает о здоровье и безопасности. Но тренер не бог, он не может всего знать и предвосхитить.

В целом лонжа – это безопасность. Все сложные прыжки всегда учатся через лонжу как раз для того, чтобы спасти спортсмена в случае неправильного вылета и опасного падения. Идея была правильная. Но если бы мы не воспринимали друг друга в штыки и не пытались доказать, кто тут правее, а просто сели поговорить, было бы лучше. Она бы спокойно выслушала мои страхи, мы вместе пришли бы к какому-то соглашению, – отметила Гербольдт.