Михаил Игнатьев: «Многие думают: если съели плохие макароны, гонка не задалась»
- Что изменилось в связи с переименованием команды?
– Команда эволюционировала. Она укрупнилась в два раза. От «Тинькофф. Кредитные системы» осталась половина гонщиков и процентов 30 обслуживающего персонала.
- Твой контракт претерпел изменения?
– Нет. Сохранились все условия, которые были в «Тинькофф». При переходе в «Катюшу» у меня на руках был двухлетний контракт.
- В прошедшем сезоне ты не порадовал результатами за сборную страны…
– Да, меня расстроило то, что не смог войти в тройку призеров на чемпионате мира. Да и вообще не принес российской сборной медалей ни на треке, ни на шоссе. Но результат на шоссе естественен. За четыре дня до гонки было двойное падение. Сильно мы упали во Франции. Плюс я упал на старые раны. Пострадал весь правый бок. Травмировал локоть. А локоть для гонщика очень важен. Кладешь руки на ручки, и основная нагрузка попадает на локоть. Опереться было невозможно, вот, собственно, и причина. А готов был хорошо, все-таки весь сезон на шоссе.
- Сколько гонок провел за сезон?
– 65-70.
- Это много или мало?
– 90 – много, 50 – мало. В прошедшем году ехал два больших гранд-тура по три недели, то есть 21 старт. Конечно, после участия в такой гонке нужно долго отдыхать, восстанавливаться. Иначе никак. Во время гранд-тура уже на четвертый-пятый день все идет по накатанной. Встаешь, завтракаешь, выходишь на старт, смотришь, что за этап – горы не горы… это очень сложно. Сильно выматывает.
- Ты волен выбирать себе гонки? Или все в команде решается без вас?
– Все обсуждаемо. И этот подход мне очень нравится. Ты можешь подойти к спортивному директору и сказать, что по какой-то причине не хочешь ехать в той или иной гонке. Ну, конечно, больше отказов происходит в конце сезона, когда накопилась усталость. Хотя бывает, конечно, нельзя отказаться из-за того, что две-три гонки проходят в один период, и вся команда распределена и тебя некем заменить.
- Как ты оцениваешь людей, работающих в команде?
– Случайных людей в команде нет. Обычный человек с техническим образованием, не связанный с велоспортом, не сможет работать механиком в команде. Он не поймет, что делать. По большому счету с велосипедами работы не так много. Они ведь новые, сделанные по всем стандартам. Что касается массажистов, то они делают не только массаж, они также подготавливают пищу на время гонки, работают водителями, иногда катают гонщика за машиной. Весь персонал может выполнять различные задания – кого-то встретить в аэропорту или что-то куда-то отвезти. То есть все универсальны.
- Ты пользуешься услугами личных специалистов?
– Я не такой титулованный мастер, чтобы обзаводиться своими людьми. По большому счету, я всего три года в профессиональном спорте и достаточно легко отношусь ко всему. Вот чемпион Италии Филиппо Поццатто пришел в команду со своими людьми – механиком и массажистом. Несмотря на это, услугами его массажиста могут воспользоваться и другие гонщики команды. Просто Поццатто они уделяют гораздо больше времени.
- У тебя есть приметы?
– У меня вообще нет суеверий, я не такой. Но в основном спортсмены суеверны. Например, есть спортсмены, которые дотошно относятся к еде. Любят есть определенный сыр. Макароны, сваренные за три минуты, а не за две. И если с утра такой спортсмен съедает плохие макароны, то все, гонка провалилась. Особенно у велосипедистов сильна уверенность в том, что перед гонкой нельзя класть каску на верхнюю ее часть. Если так произошло, обязательно упадешь во время гонки.
- После плохого результата на треке, ты сделал вывод, что надо больше внимания уделять именно треку?
– Нет. Я не фанат велоспорта. Я больше не могу совмещать и трек и шоссе, потому что при такой нагрузке не остается времени на себя. А я хочу видеться и с родителями, и со своей девушкой, и с друзьями. Мне наскучило совмещать эти виды. В таком состоянии я находился почти шесть лет, когда тренировался у Александра Кузнецова. Я выиграл Олимпиаду на треке, и считаю, этого достаточно.
- Это настолько разные виды?
– Нет. Например, нельзя, готовясь к чемпионату на треке, тренироваться исключительно на треке, кататься на шоссе необходимо. И лишь в конце подготовки перед стартом ты занимаешься на треке. Просто трек требует дополнительного времени, которое можно потратить на себя. Вот, например, сейчас начинается трековый сезон. Его немножко перенесли. Он не перекрывает шоссейный. И уже сейчас надо начинать набирать форму, готовиться к отбору на чемпионат мира. А я только закончил шоссейный сезон и хочу отдохнуть. На мой взгляд, эти виды физически совмещать можно, но не психологически.
- То есть ты решил все внимание сконцентрировать на шоссе?
– Я еще не принял жесткого решения, и на треке гоняюсь, но с каждым годом все меньше и меньше. Проблема еще вот в чем. Вполне возможно, что на Олимпиаде в Лондоне сократят число трековых видов. Англичане будут бороться за те виды, в которых они сильны. И уберут те, в которых они слабы, либо в которых возможен случайный результат – групповая и парная гонка, а в них я выступаю. Возможно, что именно эти виды сократят и введут многоборье. То есть виды останутся, а индивидуальной медали уже не будет. А в России важно, чтобы вид был в олимпийской программе. Если этого нет, то нет ни поддержки, ни финансирования. Да и спортсменам это неинтересно.
- Как ты сейчас тренируешься? Кто твой тренер?
– Личного тренера у меня нет. Тренируюсь самостоятельно. С утра встал, поел, посмотрел, какая погода. Дождя нет – можно ехать. Если дождь – жду, могу и час, и два ждать. Не прекращается – тренируюсь под дождем. Но в команде есть старший тренер. Его можно попросить составить индивидуальную программу подготовки к конкретной гонке. Это итальянский специалист Сандро Кальяри. Интересно, что кумиром самого Кальяри является Кузнецов. Поэтому Кальяри пытается строить тренировки исходя из программ Кузнецова. И когда нам предстоит тренировка с Кальяри, мы между собой говорим: вот, приехал итальянский Кузнецов, жди шестичасовую тренировку. От своего кумира Кальяри впитал любовь к многочасовым выматывающим программам.
- Тебе это не нравится?
– Да нет. Когда я хорошо готов, я и шесть часов проеду. Просто существует разница между российским и итальянским подходами к тренировочному процессу. В России принято так: если тебе дали программу, предусматривающую проехать много часов, то ты не можешь сказать, что плохо себя чувствуешь. Советская школа подразумевает, что на спортсменов надо кричать и давать подзатыльники. В Италии такого нет. Если ты скажешь, что заболел, тебе ответят – иди и лечись. При таком подходе спортсмен предоставлен себе и здесь у некоторых вскрывается другая проблема. Спортсмен, привыкший работать из-под палки, не может вкалывать самостоятельно без присмотра и в итоге теряет результат.
Российский стандарт – контроль спортсмена. Европейский – самостоятельность. Если ты не готовился, первый же старт это покажет. Ты можешь тысячу отговорок привести – болит спина, колено или еще что. Но «сырого» спортсмена профессионалы видят невооруженным глазом. Его выдает и посадка, и лишний вес. Всего два килограмма выше нормы не позволят легко идти в гору, будет одышка. Казалось, это все лишь два или три процента от общей массы тела, но они крадут у тебя кислород.
- А как ты перестроился на новый режим работы?
– Вначале было такое: ой, не хочу, отдохну. Но это быстро прошло. Если вспомнить работу под руководством Кузнецова, то бывали случаи, когда говорил, – я плохо себя чувствую, можно пойду, отдохну, а завтра больше проеду. Он отвечал, – нет, едь сейчас в составе группы, просто не в лидерах, пускай тебя другие выкатывают. В итоге и те, кто хорошо себя чувствует, не может тренироваться во всю силу, а тот, кто приболел тем более. На мой взгляд, при таком подходе результат усреднялся, а не повышался.
- Где твое постоянное место жительства?
– Город Марина Ди Масса, он находится в 50 км от Пизы. Иногда во время тренировки проезжаю мимо пизанской башни – проверяю, не упала ли. Раньше вся команда жила в Массе, а затем все переехали, чтобы жить ближе к базе «Катюша». Это на озере Гарда, рядом с Вероной. Но там холоднее, зимой даже снег лежит неделю или две.
Ну а я решил остаться. Снимаю квартиру. У нас хорошие контракты, поэтому снимать жилье мне легко. В любительских командах гонщикам снимают жилье, но это подразумевает дешевое жилье. Гонщики живут вместе, питаются вместе. У нас условия лучше. Где именно жить – для меня очень важно. В Европе я ведь не только деньги зарабатываю, я там жизнь проживаю. Моя квартира находится в 100 метрах от моря. Все-таки для велосипедиста – главный критерий подбора жилья – возможность тренироваться зимой. Чтобы не было снега и холодных дождей. Там, где я живу, ниже +3 температура воздуха никогда не опускается. Что же до нашей страны, то здесь вообще невозможно гоняться круглый год. Снег мешает тренировкам.
- И по сколько часов в день ты тренируешься?
– Много. По пять – шесть часов в день. Это меньше стандартного рабочего дня, но нагрузка достаточно большая. Сутки строятся исходя от тренировки. И сон, и питание, и отдых, все нацелено на результат.
- А чего тебе нельзя?
– Нельзя напиваться. Да и вообще гонщик обязан держать себя в отличной форме. Нельзя выйти в грязной форме на фотосессию, за это тебя могут оштрафовать. Также в контракте есть такой пункт: если гонщик получает травму в связи с занятием экстремальным видом спорта, он лишается зарплаты на все время восстановления. Хотя мы катались на свой страх и риск на картах.
- О Лондоне уже задумываешься? Какие-то задачи уже поставил перед собой?
– У меня странная, даже шуточная задача есть. Уже есть золото Афин и бронза Пекина, поэтому хочу для коллекции серебро Лондона. Задача-минимум. Но от золотой, конечно, не откажусь. Если говорить о виде, то серьезно задумываюсь об индивидуальной гонке на шоссе.
- Допинг-проверками многие в велоспорте недвольны…
– Все недовольны. Всем неудобно. Но поскольку я не употребляю допинг, то мне плюс. Мне кажется, так спорт становится более чистым. Допустим, за последние два года я сдал 15 допинг-проб. Ты смотришь телевизор, вдруг звонок в дверь, – Михаил Борисович, мы по вашу душу. Сдайте кровь. По результатам анализов можно отследить, что делает спортсмен.
Если человек не применяет допинг, а показатели крови меняются, то становится ясно, что человек что-то делает. Например, у меня все показатели стабильны. Домой ко мне РУСАДА приезжала раза четыре. А обычно приезжают на сбор команды и у всех 20-ти гонщиков берут кровь.
Что еще мне нравится в этой истории, так это то, что все происходит в Италии. Все-таки менталитет людей похож на российский. Предположим, представители РУСАДА приехали в контрольный час, а тебя нет. Они тебя звонят, и ты им говоришь, что будешь через час-два. И они ждут. А вот в Германии сложно. Немцы же педантичные. Прошел несколько минут, врачи уже пишут бумагу, что спортсмен опоздал, контроль брать не стали. В Италии же врачи еще и поговорят с тобой, как соревнования, как дела.
- Языковой барьер есть?
– Уже нет. Все-таки давно живу один. И все вопросы решаю сам. Например, сейчас возникла необходимость сменить российские права на итальянские. Пришлось идти в автошколу. Там и практикуюсь. Конечно, когда приехал было сложно. На севере Италии меня уже хорошо понимают, а вот на юге не всегда.
