«Во время боя он плюнул кровью в лицо». Спорт в жизни и смерти Эрнеста Хэмингуэя

Писатель Морли Каллаган зашёл за Хэмингуэем, пытавшимся пересилить похмелье. Эрнест повесил на плечо сумку, в которой лежали боксёрские перчатки, кроссовки и кипа листов с неопубликованным ещё "Прощай, оружие!". Авторы неспешно шагали по улице. Утренний воздух в Париже был тёплым. Булыжники на дороге просыхали после дождя. Хэмингуэй спорил с собеседником о прозе Лайма о`Флаэрти: "Да, большинство комплиментов - дерьмо. Но "Осведомитель" написан этим вашим ирландцем прекрасно. Хотя его "Мистер Гиллхули" меня раздосадовал пространными рассуждениями. Метафизика, мутные философствования в прозе - не по мне. Писатель должен заниматься реальными вещами - тем, что герой может ощутить, попробовать, потрогать". Они неторопливо брели, только тем и занятые, чтобы лучше понять друг друга. Каллаган убеждался, что Хэмингуэй говорит так же уверенно и обаятельно, как пять лет назад, во времена работы в "Торонто стар уикли". Будто ни с одним из них ничего не произошло. Будто время в Париже остановилось.

Они зашли в спортивный клуб. Эрнест часто мутузил там грушу. Он не любил командные игры с мячом. Предпочитал спорт одиночек - бокс, рыбную ловлю, стрельбу. Писатели спустились по лестнице в комнату. Слева от входа теснились маты. Рядом выстроились брусья для гимнастов. В соседнем помещении стоял ринг. Неподалёку - специальная комната, где бойцы переоделись. Вышли на ринг. Каллаган не мог избавиться от страха. Он помнил слухи о том, как Хэмингуэй одним апперкотом нокаутировал чемпиона Франции в среднем весе. И о том, как Джек Демпси, нокаутёр и кумир Майка Тайсона, иногда соглашался отработать пару показушных раундов со знаменитыми людьми искусства, но отказался драться с Хэмингуеэм, заметив, что писатель бы бросился атаковать, как бешеный.

Весь первый раунд Каллаган старался не пропустить, пригибался, ускользал, резво порхал по настилу. Низко держал руки, чтобы в нужный момент контратаковать опережающим ударом. После перерыва Эрнест встретил оппонента ударами по голове и корпусу. Прижал к канатам. Ударил в левое ухо, потом в печень. Продолжал садить, как пулемёт. Он чувствовал, что должен выиграть. Это было очень важно для него. Остановился и добродушно сказал корчившемуся писателю: "Послушайте, не пригибайтесь так низко. Вы же не сможете бить из такого положения". Морли чувствовал унижение и думал: "Это несправедливо. Я всю зиму спарринговался с победителем студенческого чемпионата мира среди тяжей. А мне даёт советы прозаик с похмелья". Добавил вслух: "Вам больше не загнать меня в угол".

Эрнест числился непревзойдённым боксёром. От боли якобы свирепел и готов был калечить. Образ мужика без слабостей и желание во всём быть первым заставляли автора всегда чувствовать себя напряжённым и недоверчивым бойцом, который не мог позволить себе оступиться. Каллаган позволял Хэму сокращать дистанцию, делал вид, что шагнёт назад, чем провоцировал на длинный удар левой. Но неожиданно подавался вперёд и сам пускал в ход левую руку. Правой вымотанный Эрнест работал умно, но медлительно, за что часто стал пропускать по зубам. Страх Каллагана рассеивался. Его противник то и дело получал по голове. Когда они почувствовали, что устали, то закончили бой. Эрнест был рад, потому что дважды уязвил самолюбие соперника. Когда дал совет не пригибаться излишне, и когда показалось, что совет окрылил Каллагана.

Они пошли пить. По дороге Хэм подпрыгивал, боксировал с тенью, подначивал воображаемого противника. Они добрались до кафе, сели за столик и заказали пиво. Собутыльник дал почитать Морли почти законченный "Прощай, оружие!". После пары литров пива они распрощались, и Хэмингуэй направился относить гранки романа Джеймсу Джойсу. Впрочем, Каллагана поразило другое событие - тоже метафизического размаха. Днём позже господа снова боксировали в спортзале. Каллаган много попадал противнику в губу. В третьем раунде Эрнест плюнул в лицо соперника заполнившей рот кровью и объяснил размашистый театральный жест: "Раненые тореадоры так всегда выражают презрение". Но позже в баре "Фальстаф" остыл и заверил владельца заведения - боксёра Джимми: "Пока Морли может разбивать мне лицо, он - мой друг". 

Когда семья Хэмингуэев снова приехала на Багамский остров Бимини, стояли ясные, чудесные дни весны. Гладь океана была синей-пресиней, если смотреть на неё с берега. Хэму, когда он рыбачил один, она казалась пустынной, вызывавшей тоску, желание нырнуть и не вернуться. Отель "Комплит Англер", где гостила семья, окружали высокие и развесистые кокосовые пальмы, пригнутые пассатами. Бимини представлял собой превосходное место для рыбалки. Но местные рыбаки враждебно воспринимали и аристократичных спортсменов, прилетавших на официальные турниры по рыбной ловле, и богатых туристов с их удочками и яхтами. Туземцы считали, что гости лишали их добычи. Эрнесту было важно каждый вечер субботы устраивать боксёрские поединки. Он заявил местным: "Любому, кто выстоит против меня три раунда по три минуты, заплачу сотню долларов". Всё больше людей соглашалось. Каждый из них ждал возвращения Хэма с рыбалки, подходил и с акцентом говорил, что принимает вызов. За историю соревнований никто так и не выиграл сотню.

По субботам вокруг площадки собиралась толпа зрителей. Боксировать приезжали чернокожие здоровяки со всего архипелага. Хэмингуэй настаивал, чтобы его сыновья - Грег, Джек и Пэт - приходили посмотреть. Они боялись. Особенно вечером, в который папа вышел против 113-килограммвого костолома из Нассау. Конферансье вопил: "В левом углу ринга, в белых трусах - гроза Багамов, встречайте, костолом Боб-Бомбардировщик!". Толпа приветственно шумела. "В правом углу, в чёрных трусах - непобедимый десять боёв кряду, абсолютный чемпион Бимини, главный богач и главный пьяница всех окрестностей - господин Хэмингуэй!". Толпа подбадривала: "Делай его, Эрнест, делай!". Американец с самого начала заставил туземца уйти в оборону, наносил быстрые серии ударов, закончил попаданием в челюсть. Боб - на полу, судья отсчитывал. В раю, как выяснилось, тоже могут валяться выбитые зубы на песке.

2 июля 1961-го в американском городе Кетчум Хэмингуэй вышел из дома и зашагал по улице. У старика было плохо с памятью, но отдельные эпизоды жизни не стёрлись. Ему вспомнилась Куба. Вспомнилось, как на борту судна «Пилар» они с братом, Лестером, рыбачили. В тот далёкий день Эрнест за три минуты вытащил полосатого марлина весом в 60 кг. Рыба так отчаянно сопротивлялась человеку, что писатель боялся ослабнуть даже в ходе столь недолгой борьбы. Тогда на «Пиларе» Эрнест отхлебнул хорошее пиво «Кристалл» и показал брату письма едких читателей «Эсквайра», которые считали очерки о рыболовецких подвигах Хэма враньём. Писатель не забывал обиду на целую свору критиков - те называли его лжецом, язвительно именовали его боксёрские победы выдумками. Заявляли, что лучшие произведения мастера - в прошлом, что он не платит налоги, предаёт близких, что подл и эгоистичен, что не давил фашистов в Испании, и что его военная биография - просто фикция. Эрнест был сильным человеком, но держать удары становилось всё сложнее.

В 61-м на прогулке в городе Кетчум Хэмингуэй вспоминал удовольствие, которое испытывал, когда удил рыбу. Перед глазами проносился международный турнир по ловле марлинов, где среди участников значились Че Гевара и Фидель Кастро. Автор вспомнил, как однажды во Флориде установил мировой рекорд, когда поймал 354-килограммовую акулу. Как в начале Второй мировой оборудовал свою яхту пулемётом, доставил на борт гранаты, противотанковые ружья, глубинные бомбы и с товарищами искал в акватории около кубинского посёлка Кохимар немецкие субмарины - ходили слухи, что фашисты-подводники грабили мирные суда. Правда, пулемёт удалось применить разве что против акул, которые норовили сожрать улов в воде, как на страницах «Старика и море». Крупнокалиберных очередей, как считал Эрнест, заслуживали и критики.

Воспоминания об уходящей жизни всё мелькали в голове больного писателя, который шатался по Кетчуму. От былой спортивной формы не осталось и следа. Он страдал повышенным давлением, диабетом, алкоголизмом, сводившей с ума кожной сыпью. Здоровью вредили последствия аварии - тогда врачи еле спасли пациента с 60 ранами на лице, ДТП закончилось травмами черепа.

На старике сказывалась давнишняя авиакатастрофа, после которой у него - повреждения мозга, временная слепота глаза, ушиб позвоночника, разрыв печени, почек и селезёнки. Картину дополняли барбитураты, принимаемые для нормального сна и целый набор сильнодействующих препаратов от разных болезней. Незадолго до смерти старика бросили в психбольницу, где его паранойю лечили электрошоком. При приступах пациенту всюду мерещилось, что за ним следит ФБР, подозревавшее Хэма в сотрудничестве с кубинскими властями. После выписки из клиники паранойя прекратилась, но старика едва не превратили в овощ.

И вот теперь дряхлый дед бродил по американскому Кетчуму. Хэмингуэй остановился, чтобы посмотреть на рассвет. Потом вернулся домой. Зашёл в комнату. Он сидел там один. Рядом стоял включенный телевизор, по которому показывали передачу о том, как после долгого преследования в степи охотники застрелили выбившегося из сил волка. Эрнест зарядил ружьё, и закончил свой жизненный бой. Тем утром писатель встретил рассвет в последний раз.