Александр Зубков: «Мой рекорд разгона – 153 км/ч»
– Александр, почему в середине олимпийского сезона вы неожиданно пересели на другую машину?
– Перед сезоном мы заказывали бобы-четверки у фирм Wimmer и Zinger. Я несколько раз выступил на Wimmer, но машина не ехала. Боб братьев Zinger тоже оказался не быстрым: я проехал на нем пару этапов Кубка мира и занимал места во втором десятке. И это на трассах, которые я знаю с закрытыми глазами! Плюс ко всему на каждую гонку со мной выходил новый экипаж, ребята не успевали привыкнуть друг к другу… Понимаете, не бывает такого, что человек ездил, выступал, завоевывал медали, а в олимпийский сезон вдруг забыл, что такое бобслей.
После этого было принято решение обратиться к австрийцу Вальнеру, мы купили у него боб и остались довольны результатами. Конечно, машину еще нужно доводить до ума, но, надеюсь, у нас хватит на это времени. Вальнер вместе с нами поедет на Олимпийские игры и будет помогать. В новой машине есть один очень большой плюс: она надежная и стабильная, а на трассе Ванкувера это важно. Трасса скоростная, а машина Вальнера очень умная, не такая капризная, как Zinger, сама понимает, как пройти виражи и показала великолепную скорость в Швейцарии не на самых быстрых коньках.
– Результат сильно зависит от правильно подобранных коньков?
– Очень. И хорошие коньки в нашей команде есть, но, к сожалению, только одни. Сейчас решается вопрос, кто будет выступать на них в Ванкувере. На сегодняшний день в сборной в двойках я пилот экипажа Россия-1, а в четверках – Россия-2.
И если в прошлом году мы много могли выиграть на старте, то сейчас, в олимпийский год, все очень здорово подтянулись, поэтому важна каждая деталь. К сожалению, перед Олимпиадой нам никто не продаст новые коньки, все же понимают, что мы – русские, соперники сильные, а лишняя конкуренция никому не нужна. Те коньки, на которых я соревновался и побеждал в прошлом сезоне, сейчас отошли экипажу Дмитрия Абрамовича. В Турине нам не хватило 13 тысячных до золотой медали. А хорошие коньки способны выиграть до одной десятой секунды.
– С приходом в сборную знаменитого швейцарского механика Уотса многое изменилось?
– Определенные новшества мы узнали. Правда, до конца он свои еще тайны не раскрыл…
– Уже известно, с кем будете выступать в двойках и четверках?
– Моими разгоняющими в четверках станут Филипп Егоров, Дмитрий Труненков и Петр Моисеев. С Алексеем Воеводой мы выступим в двойках. Если Алексей будет в хорошей форме, то, возможно, будет выступать и в четверках, но все это будет решаться уже в Канаде.
– Во время заезда спортсмены двигаются? Или только при разгоне…
– Да, отклоняемся на виражах и все чувствуем пятой точкой. Но экипаж, кроме пилота, ничего не видит. Второй номер еще может что-то разглядеть, но третий и четвертый находятся слишком плотно друг к другу и могут опираться лишь на свои ощущения. Они понимают, что второй перекладывается, и делают то же самое.
– После заезда устраиваете разбор полетов?
– Мы все заезды снимаем на камеру, и на ней все четко видно – кто как перекладывается, кто запаздывает, кто недорабатывает. Каждый видит свои ошибки, все ведь взрослые мужчины.
– И вы смотрите видео после каждой тренировки?
– Да, у нас есть специально отведенное время, которое мы тратим на просмотр заездов и обсуждение ошибок.
– Чужие заезды смотрите?
– Конечно! Не только на соревнованиях, но и на тренировках. Все друг за другом следят, это нормально. Это официально. Но всех не снимают, как правило, только первую шестерку мирового рейтинга – и изучают их слабые места.
***
– Почему вы не тренируетесь на трассе в Парамонове?
– Скорости на ней нет. Я катался, мне неинтересно: тихо. Трасса очень простая, на ней упасть нельзя. Просто должны быть участки сложные, чтобы я почувствовал: ошибаться нельзя. А здесь врезаешься в отбойник и дальше едешь…
– При постройке олимпийской трассы в Сочи с вами будут советоваться?
– Самое главное, чтобы ее построили вовремя – в 2012 году. Тогда у нас было бы два года, мы бы одни тренировались и никого не пускали на трассу. Главное не в том, что мы какие-то изюминки свои сделаем, опытные люди все равно все увидят, нам нужно время для того, чтобы выучить трассу и знать, как играть льдом.
– Какой максимальной скорости вы достигали во время заезда?
– В двойках – 146 км/ч, было у нас такое один раз на этапе Кубке мира, а в четверке – 153 км/ч рекорд.
– Это же страшно!
– Конечно, страшно! Даже опытный Андре Ланге прошлой зимой так разогнался, что чуть не вылетел, чудом остался в желобе. Если бы пилот был не такой опытный, он бы положил всю четверку… У нас очень опасно.
***
– Как вы готовитесь летом?
– Вся основная база закладываем летом, вот и приходится нам до седьмого пота тренироваться. У нас, бобслеистов, есть свое настоящее десятиборье. Три вида штанги, прыжок с места, тройной прыжок с места, бег на 30 и на 50 метров, бег на 50 метров с тачкой, метание ядра вперед и метание ядра назад.
– И какие виды предпочитаете в этом десятиборье?
– Тройной прыжок с места нравится мне меньше всего. После травмы, полученной в 2007 году, я стараюсь беречь ногу на тренировках. Прыжок этот не только тяжело дается, он еще и опасный, травматичный. Я иногда стараюсь его пропускать, заменяю прыжком с места, ведь вес у нас большой, нагрузка на ноги ого-го!
– С настоящей тачкой бегаете?
– С самой настоящей! Бег с тачкой, кстати, очень полезное упражнение, ведь задействованы ахилл и икроножные мышцы. И чем лучше и быстрее мы будем бегать, тем легче будет с бобом зимой. От объемов тренировок очень многое зависит. Перед началом сбора и в его конце мы проводим тестовые соревнования и сдаем эти упражнения на время. А потом сравниваем результаты: кто прибавил, а кто сдал. В начале сезона, правда, тяжело приходится.
***
– Общаетесь с пилотами из других стран?
– У нас есть только один заносчивый парень – канадец Пьер Людерс. Он иной раз может пройти мимо и не поздороваться. А бывает, подойдет и спросит, как дела. Специфический человек, все от настроения зависит. А остальные ребята нормальные: вышли, посоревновались, после заездов можно и посмеяться.
Особенной дружбы у меня ни с кем нет, но больше всех общаюсь, наверное, с Андре Ланге и Томасом Хейсом.
– А на каком языке?
– На ломаном! (смеется) Половина английского, половина немецкого. К сожалению, языками я не владею. Это, наверное, самый большой мой недостаток. На спортивные темы мы можем разговаривать, а вот потрещать, что называется, за жизнь уже не получается. Пытался учить язык, но времени нет. Тренировки совмещать больше ни с чем не удается. Приходишь домой, падаешь замертво, сил ни на что не хватает.
– Как проходит ваша неделя, когда выступаете на этапах Кубка мира?
– Понедельник – день приезда, вторник, среда, четверг – тренировочные заезды, пятница – если командной гонки нет, то выходной: готовим машину. А в субботу и в воскресенье – гонка. Даже поспать некогда, только в дороге. В пятницу иногда, бывает, выбираемся в город на 4-5 часов, подарки женам и детям покупаем.
– А как вы транспортируете бобы?
– Бобы мы храним в Латвии и оттуда перевозим их на пароме. Перегоняем в Германию, и потом ездим на специальных автобусах, в которые загружаем машины и идем целой колонной, как цыгане. Хотя практически все так переезжают. Мы за автобусами на машине едем, правда, сейчас пилотов уже освободили от того, чтобы вести автомобиль, так что мы просто спим.
***
– Что нужно сделать для победы в Ванкувере?
– Очень многое будет зависеть от старта. Трасса ведь очень быстрая, поэтому, чем быстрее разовьешь скорость, тем скорее придешь на финиш.
– Ваша старшая дочь Лиза уже занимается санным спортом. Вы сами настояли, или это было ее решение?
– Ну, она сначала плаванием занималась, затем легкой атлетикой, потом захотела пойти попробовать в санях.
– Помогаете советом?
– Я смотрел, как она выступала на Спартакиаде, было очень интересно. Спрашивал тренеров, как она, говорят: что-то есть.
– Обычно родители-спортсмены не хотят отдавать своих детей в спорт…
– Да, но это только в начале. А потом ребенок скажет: «Я хочу». И все, приходится сдаваться. Раньше-то я тоже думал, что нет, только через мой труп.
– А вы вообще строгий отец?
– Да я же дома практически не бываю! По скайпу больше общаемся…
***
– Хотели бы посидеть за штурвалом самолета?
– Я не пробовал, но мне бы хотелось.
– Какой самый экстремальный поступок, который вы совершали?
– Да я человек в общем-то, спокойный. Когда доведут, могу и накричать, взорваться. Но не могу сказать, что я – авантюрист.
– На машине гоняете?
– Сейчас нет. Чем старше, тем спокойнее. Раньше, бывало, носился. Но теперь мне экстрима на трассе хватает.
– Расскажите для непосвященных: езда в бобе на что похожа?
– Часто сравнивают с машиной, когда ее заносит. Но все равно это ощущения другие. Сравнивают с Формулой-1, но я там за рулем не сидел. Я бы, может, и хотел попробовать, как это, только я туда даже не сяду, ведь все пилоты очень маленькие и весят по 60 кг, а я мужчина крепкий…
– Это ведь, наверное, хорошо для бобслея…
– Да, вес у нас имеет большое значение. В начале сезона я вешу обычно 104-105 кг, но за лето лишние пять килограммов уходят.
В двойках общий вес должен быть 390 кг, а в четверках – 630 кг. При этом боб-двойка должен весить не менее 170 кг, но у нас даже на три килограмма больше – с запасом, а четверка – 215 кг.
***
– Вы не боялись, что у вас в бобслее не получится?
– У меня решался финансовый вопрос. Когда мы приезжали домой после сезона в санях и привозили с собой 300 долларов, это было смешно. Я решил: год-два терплю, если получится в бобслее – отлично, нет – заканчиваю спортивную карьеру. Просто никакого смысла выступать в санях у меня не было. Ездить на сборы круглогодичные, дома находиться месяц-два и от этого ничего не получать даже.
– Когда начинали заниматься, о чем думали?
– Первые два года было просто интересно кататься на саночках, да еще и по льду! Потом тренеры нас начали смотреть, набирали в команды. В нашей секции занимался и бронзовый призер Олимпийских игр Валерий Дудин. Вообще, в Братске санный спорт – самый главный
– А с чего вдруг вы вообще пошли заниматься?
– Друзья сказали: «Пойдем покатаемся». Мы ведь до этого ходили на горку, носились вниз головой на обычных санках…
– Это уже скелетон получается…
– Да! Но скелетон мне не нравится. Не страшно, но неприятно вперед головой носиться. Да мне и неинтересно.
