12 марта Аркадию Северному исполнилось бы 74 года
Сколько неправдоподобных легенд о нём ходило! Одни говорили, что он сидел на Колыме (поэтому, дескать, и «северный»). Другие утверждали, что он поёт в одесском ресторане в гостинице «Красной» по пятницам, и что попасть на его выступление можно, только лишь заплатив «страшно бешеные деньги». Некоторое время ходил упорный слух, что Северный эмигрировал в Америку, разбогател и больше блатных песен не поёт. Как-то, помню, меня уверяли, что Северный — это никакой не Северный, а Фурцев — сын бывшей госпожи министерши по культуре, мол, отбился от рук, мол, запретить — запрещают, а посадить никак не могут...
Начало 70-х годов в культурной жизни нашей страны было отмечено большой любовью интеллигенции к разного рода гитарному творчеству. Пели Визбора, Окуджаву, конечно, Никитиных. Слушали Высоцкого, Галича. Входил в моду старинный романс. Всё записывалось на магнитофоны, тиражировалось,коллекционировалось. Устраивались публичные выступления бардов, крамольных певцов писали на квартирах конспиративно. Писали всё. Лишь бы под аккомпанемент гитары. (Ну примерно как рок в начале 80-х.).
Вот тогда-то и заприметил студента Лесотехнической академии Аркадия Звездина деловой человек и большой любитель гитарной песни Рудольф Фукс. Говорят, нехороший человек (эх, сколько молодых талантов ждут не дождутся своего Фукса!). Заприметил, значит, и давай его писать на магнитофон. Тогда Аркадий напел ему целую пленку романсов и блатных песен — всё, что знал, что помнил. Тот его, конечно, отблагодарил — «поставил магарыч»...
Записи Фукс стал продавать любителям «блатнячка» и вскоре понял, что этот студент с хрипловатым баритоном для него — золотое дно. А когда понял, то воспылал к нему страстною любовью. Из соображений коммерции и конспирации (в те времена за распространение блатных песен можно было поплатиться свободой) Фукс дал своему подопечному звучное имя — Северный. Так начался творческий путь легендарного певца.
Вскоре пленки с песнями Аркадия Северного попали к известному питерскому коллекционеру Сергею Ивановичу Маклакову, который к тому времени уже записывал на хорошей импортной аппаратуре молодого Дольского, Кукина и исполнителя старинных романсов Валерия Агафонова.
С. И. Маклаков: «Когда я впервые услышал Аркадия, я был просто потрясён его голосом! Из динамика раздавался хриплый баритон, казалось, уже немолодого, много повидавшего на своём веку человека. В воображении рисовался такой здоровый бородатый мужик, да к тому же с блатными замашками. Явно, при Сталине еще срок отбывал, подумалось тогда. Но когда я его впервые увидел, я не поверил своим глазам. Подумал даже, что меня разыгрывают — на пороге стоял худощавый молодой человек лет тридцати, что-то среднее между Олегом Далем и Юрием Никулиным. На голове кепочка, в руках гитара в тряпочном чехле. Но первая же песня развеяла мои сомнения — это был он. Мы быстро нашли общий язык — я достал бутылочку, нарезал колбаски и включил магнитофон».
С. И. Маклаков: «Я тогда съездил в Москву, показал своим знакомым записи, и они помогли мне купить — за бешеные деньги — примерно 6000 рублей (стоимость машины!) фирменный магнитофон «Сони». Такой магнитофон гарантировал хорошее качество записи. Плёнки - то расходились по стране, и заказчики желали иметь качественный материал. Северный становился популярной личностью. Его всё чаще приглашали в разные компании. С женой он развёлся, нигде не работал и жил, где придется — у Володи Мазурина, у меня, у Роменского. Как-то приехали одесситы, и Аркадий пропал на месяц. Потом вернулся весь разодетый, с деньгами, на голове шляпа! И давай нас угощать. Но какая бы слава у него ни была, он никогда не зазнавался, всегда был скромным человеком».
К концу 70-х Аркадий Северный напел уже более 70 «концертов», пленки ходили по стране, и порой коллекционеры и распространители их платили действительно большой ценой — власти конфисковывали аппаратуру, пленки, тексты, фотоснимки, налагали на «провинившихся» штрафы, а иногда любителей «блатняка» усылали в места не столь отдаленные. Хотя, казалось бы, по идеологическим соображениям, «блатняк», в отличие от авторской песни, породившей Галича и Высоцкого, был существующему режиму «социально близким» и не нёс антисоветского заряда. И всё же...
С. И. Маклаков: «Помню, как однажды был звонок — ребята предупредили, что кого-то из наших загребли в Большой дом. Мы по цепочке передали, чтобы у кого что есть все спрятали или, на крайний случай, уничтожили. Все свои пленки я к другу на дачу отвез. Ну, прямо как большевики, понимаешь! Сижу, жду. Позвонили. Пригласили зайти. В общем, отделался разговором и лёгким испугом. Аркадия в ЛТП засадили. Так что не поймешь: то ли за пьянство, то ли за песни. Но он потом оттуда как-то убежал, прямо в робе с номером 5».
Похоронен Аркадий Северный на кладбище при крематории в городе Санкт-Петербурге. Каждый год его друзья и почитатели встречаются 12 апреля у его могилы. Вот такой он — «блатнячок» — Аркадий Северный.
Михаил Шелег
о чем и сейчас не жалею.