Дело врача. Глава медицинского штаба «Локомотива-Кубань» о тайнах профессии
Двухметровый и флегматичный, Константин Шубин похож на бывшего баскетболиста, внезапно постигнувшего дзен. Впрочем, поистине профессиональное спокойствие главного врача «Локо» вполне объяснимо: когда на протяжении пяти лет в твоих руках находится здоровье представителей одного из самых травмпоопасных видов спорта, поневоле обзаведешься железными нервами.
«Силы баскетболиста нельзя восстановить просто сытным ужином и сном...»
В ноябре «Локо» переживал неприятную серию травм. Ты уже сталкивался с такой ситуацией раньше?
– На самом деле, два сезона назад мы точно так же начали с массы травм. В какой-то момент выбыло пять игроков основного состава. Но, кстати, именно в этом сезоне мы выиграли Еврокубок. А если говорить обо всей моей карьере, то бывали ситуации и похуже. Однажды, когда я работал в футболе, на предсезонный сбор приехал больной игрок. Он пообщался с пятью-шестью близкими товарищами, на следующий день те пообщались с остальными… На третий день, в общем, тренироваться было некому. Слегла вся команда.
Давят ли в такой ситуации на врача, как обычно давят на главного тренера?
– Профессия спортивного врача – это постоянное давление. Один человек больной, или пятеро, твоя задача – вернуть их в строй как можно скорее. Но если у тренера хотя бы есть возможность вносить какие-то коррективы, то у врача её нет. Если человек подвернул голеностоп, ты не можешь исправить это за одну тренировку, надо лечить по стандартному сценарию.
То, что у нас было с травмами в ноябре – это стечение обстоятельств или какая-то закономерность?
– Это просто спорт. В контактных видах спорта вообще туго с прогнозируемыми вероятностями. С таким же успехом травмы могут вообще не возникать.
А реален ли в таком случае целый сезон без травм?
– Я думаю, что нереален. Особенно в баскетболе. В любой момент может возникнуть травмоопасный контакт. Как, например, в случае с Мантасом Калниетисом этим летом. Ничего необычного в этом контакте не было, никто специально жестко не фолил – пять сантиметров в одну сторону, пять сантиметров в другую, и был бы просто легкий ушиб. Он бы встал и пошел играть дальше. А мы получили тяжелую травму, операцию и пропущенные полсезона.
Что еще входит в обязанности докторского штаба помимо лечения травм?
– Общее поддержание функциональной готовности организма. Лечение от любых заболеваний – от лёгкой простуды до вросшего ногтя. Массаж, восстановительные процедуры. Плюс мы должны обеспечивать каждого игрока всеми необходимыми медикаментами, чтобы помочь организму восполнять силы. Надо понимать, что тела баскетболистов работают совсем в другом режиме. Во время игр и тренировок они расходуют колоссальное количество ресурсов, которые нельзя пополнить просто сытным ужином и сном. Тут нам в помощь приходит спортивная фармакология.
Кстати, болельщики часто спрашивают, что за странную цветную жидкость пьют игроки во время матча?
– В ней нет ничего странного. Это изотонический напиток, который насыщен минералами и необходимыми микроэлементами. Игроки много потеют и банально с потом теряют очень много полезных веществ. Поэтому пить просто воду недостаточно.
Насколько я знаю, в российском баскетболе только у двух клубов есть такой же обширный по составу штаб врачей, как у «Локо» – это «Химки» и ЦСКА. Расскажи о распределении ролей. Почему врачей нужно именно столько?
– У каждого своя зона ответственности, но мы стараемся помогать друг другу. Сергей Седов, например, занимается только массажем, тейпами и приготовлением напитков. На мне в основном лежат организаторские функции. Иван и Алексей в основном работают на физиотерапевтическом оборудовании. Но когда игроку надо быстро зашить голову в большом перерыве, каждый из нас готов. Количество врачей обусловлено качеством – сейчас у нас семь аппаратов для восстановления, и на них просто физически невозможно работать одному-двум людям. Игрокам придется выстраиваться в очередь.
«Любая травма может произойти даже на тренировке, и к этому нужно быть готовым...»
Как ты пришел в спортивную медицину?
– Я закончил кафедру спортивной медицины в КГУФКСТ под руководством профессора Галины Александровны Макаровой. Уже на старших курсах много работал со спортсменами. А спустя буквально две недели после защиты кандидатской диссертации меня позвали работать в футбольный клуб «Краснодар-2000».
И как ты оттуда попал в баскетбол?
– Основным бизнесом владельца «Краснодара-2000» была сеть казино. После выхода федерального закона о запрете игорного бизнеса источники финансирования резко закончились и клуб постепенно прекращал своё существование. В это же время «Локомотив» переехал из Ростова в Краснодар. В декабре, сразу после окончания футбольного сезона, я был уже там.
Это было для тебя каким-то вызовом? Были ли опасения, что работа с футболистами и баскетболистами будет сильно различаться?
– Было разве что пожелание от руководства: подтянуть английский язык. Пришлось ходить на курсы. Я не изучал какой-то специальный медицинский раздел английского – лишь самое необходимое для того, чтобы понимать иностранных игроков и тренерский штаб. С медицинскими терминами как раз проще иметь дело – большинство из них перекликается с латынью, а её мы учили в институте.
В каком спорте сложнее работать?
– Баскетбол травматичнее. Несмотря на то, что самих игроков меньше. Со мной даже мой коллега из «Кубани» согласился.
А с какой самой страшной травмой тебе приходилось иметь дело?
– Открытый перелом у футболиста. Имя называть не буду, да и вряд ли оно что-то скажет: он был из второго дивизиона. Всё, что от нас требуется при таких серьезных травмах – быстро и квалифицированно оказать первую помощь. Кстати, я работал в «скорой помощи», и вот там насмотрелся на куда более серьезные травмы, чем спортивные.
Для меня одни из самых страшных травм в баскетболе – открытый перелом Кэвина Уэйра и попавшая в основание стойки щитка стопа Пола Джорджа (хорошо подумайте перед тем, как перейти по этим ссылкам – там видео с травмами, и на это очень страшно смотреть – прим. ред.). Можно ли как-то предсказать такие вещи заранее?
– Почти невозможно. Любая травма может произойти даже на тренировке, и к этому нужно быть готовым.
Но такие адские случаются нечасто...
– Знаешь, это как в одном старом фильме. Люди пытаются пробить бронированное стекло: стреляют, бьют, сверлят, всё без толку. А потом один от отчаяния кидает зажигалку, попадает в нужное место и стекло разбивается. Так и здесь: окажись в нужном месте и в нужное время, и у тебя проблемы. Как с Мантасом было: смотришь видео, и кажется, что всё должно было быть нормально. Чуть левее, чуть правее – и никакой травмы. И такое происходит каждый день.
Но Уэйр и Джордж – атлеты. Говорят, такие переломы могут быть из-за ослабленного скелета, не выдерживающего нагрузок, которые развивают мышцы…
– Мы можем дискутировать до утра и выдвигать гипотезы. Но мы не знаем наверняка, так? Поэтому в «Локо» мы стараемся получать максимум информации обо всех игроках. Как минимум раз в месяц берем общий анализ крови, биохимию, гормоны. Это позволяет строить адекватные прогнозы. За месяц, кстати, невозможно истощить организм так, чтобы кости начали ломаться. Насчет Уэйра и Джорджа – лично я ставлю на неудачный угол приземления с неудачным рычагом воздействия мышц.
«Некоторые готовы играть даже с переломанными пальцами, иногда их нужно останавливать...»
Ты по анализу крови можешь определить, насколько «износился» тот или иной игрок?
– Да, причём довольно точно. В биохимическом анализе крови есть масса маркеров утомления. Надо просто прислушаться, что говорит кровь (смеётся).
Тебе когда-нибудь приходилось останавливать баскетболиста, когда ты понимал, что ему нельзя играть, а он рвался на площадку?
– Такие ситуации бывают часто. И тут очень важен контакт с тренером. Если тренер прислушается к игроку, а не к нашим рекомендациям, то мы можем получить рецидив на площадке. А вообще все игроки всегда рвутся на площадку и некоторые готовы играть даже с переломанными пальцами. Как Мантас в прошлом году! И иногда их нужно останавливать.
Считается, что когда новый главный тренер приходит в команду, он должен «утвердиться» в глазах игроков. Нужно ли делать то же самое врачу?
– Тут скорее речь даже не об утверждении, а о доверии. Если игрок не будет тебе доверять, это может привести к плохим последствиям. Он может умолчать о повреждении или травме или не сказать, что он устал. Так что это важная часть взаимоотношений. Но доверие должно быть с обеих сторон. Любой специалист-медик – еще и психолог, старающийся выстроить максимально доверительное общение с пациентом. Бывает так, что игрок контактирует с медштабом лучше, чем с главным тренером.
Сложно ли тебе распознать обман со стороны игрока?
– Вопрос даже не в том, пытается ли игрок сфальсифицировать или утаить травму. Это вопрос его отношения к травмам: как он терпит боль, усталость, как сохраняет мотивацию. Кто-то, как я уже говорил, хочет играть с поломанным пальцем, а кто-то, получив царапину, садится на скамейку и заканчивает игру. Почти всегда характер оказывается важнее травм. А насчет симуляций – да ты что. Медицинская диагностика шагнула настолько далеко, что притвориться больным очень сложно. Организм не умеет обманывать.
«Почти всегда характер оказывается важнее травм...»
Кого из игроков, с которыми тебе доводилось иметь дело, ты назовешь самым волевым?
– Да все они волевые. Баскетбол – очень контактный вид спорта, и каждый день игроки получают какие-то травмы. Большинство травм несерьезные, но это не мешает им быть очень болезненными. У баскетболистов действительно большой запас терпения.
- Исторически сложилось, что врачи – люди сугубо интеллигентные и культурные. У тебя есть какие-нибудь увлечения помимо баскетбола?
– Я люблю фотографировать. Не себя на фоне Эйфелевой башни, конечно. Мне нравится сам процесс: новые места, поиск ракурсов, нюансы съемки. К счастью, моя работа позволяет мне очень много путешествовать. Так что идей для фото у меня всегда предостаточно.
