Раздел Баскетбол. В. А. Гомельский - «Папа. Великий тренер» Глава одиннадцатая
Глава 11. КОМАНДА-МЕЧТА! МЕЧТА СБЫЛАСЬ!
Всю первую половину 1984 года папа стучался в закрытую дверь. Его вера в ту команду, которую ему удалось собрать, была запредельной. Всю свою жизнь он утверждал, что именно команда созыва 1984 года была сильнейшей из тех, что ему довелось тренировать. Он считал, что это было уникальное сочетание. Во-первых, высокорослые игроки — центровые — были сильнейшими в мире. Таких трех центровых, как Ткаченко, Сабонис и Белостенный, никогда не было ни до, ни после ни в одной дружине мира, включая НБА. Очень талантливые полевые игроки, пусть даже молодые ребята 1964 года рождения: Марчюленис, Хосе Бирюков, который еще не уехал в Испанию, органично сработались с Таракановым, Лопатовым, Мышкиным и Ереминым, имеющими огромный опыт. Папа верил в них безгранично.
Когда папа достучался до какого-то чиновника в ЦК КПСС, занимавшего высокий пост в отделе агитации и пропаганды, то получил решительный отказ. Предложение отца я уже озвучивал: послать все-таки в Лос-Анджелес мужскую сборную по баскетболу. Папа гарантировал победу и пытался убедить начальство, что она будет иметь политический резонанс. Так вот ему сказали, что дело не в спорте вовсе, а в политике. И ваше предложение, Александр Яковлевич, несвоевременно. Папа был настроен очень решительно. Говорил, что, если нужно, он дойдет до самого верха, называя фамилию тогдашнего секретаря ЦК КПСС.
Но решение было принято другое. Сборная СССР по всем видам спорта не поехала на Олимпиаду в Лос-Анджелес. Советский Союз и весь соцлагерь бойкотировал эти игры как бы в отместку за бойкот Олимпиады-80 в Москве.
Я уже два года учился в заочной аспирантуре Всесоюзного научно-исследовательского института физической культуры. Как раз летом 1984 года приспела пора сдавать очередные кандидатские минимумы, и я оказался в Москве во время турнира «Дружба». Закончился турнир ожидаемой победой сборной СССР, а вот следующие три дня мы с папой провели достаточно плодотворно. Мы уехали в Таллин. Почему? Финские спортсмены участвовали в Олимпиаде 1984 года в Лос-Анджелесе, и финское телевидение транслировало эти соревнования, несмотря на разницу во времени, причем некоторые трансляции шли в прямом эфире. В Таллине в интуристовских гостиницах «Олимпия» и «Виру» можно было смотреть финские программы. Мы поселились в «Виру» только для того, чтобы в субботу посмотреть финальный матч баскетбольного турнира между сборными США и Испании. Папа сборную Испании знал великолепно. Во-первых, ее тренером был его приятель Мигель Диас. Во-вторых, эта команда в последние годы доставляла ему большую головную боль, потому что в ней собрались фантастические игроки.
Мы дождались этой трансляции, за окном уже была глубокая ночь. Игроков сборной США по именам мы знали, но не видели, как они играют. Тренировал команду Бобби Найт — наставник Индианского университета, папин противник по очень большому количеству матчей, которые сборная СССР проводила в своих ноябрьских турне. С моей точки зрения, баскетбольный финал просто не состоялся, потому что к девятой минуте первого тайма преимущество сборной США достигло уже двадцати очков. Прессинг, который применили баскетболисты США, вызвал у испанцев такие трудности и такое количество потерь, что Мигель вынужден был заменить Карбалана чуть ли не на шестой минуте, а счет все время составлял двузначную разницу. Причем у американцев забивали все. Я должен сказать, что не обратить внимание на то, как играют Джордан и Юинг, было невозможно. Чувствовалось, что вот эти два человека — это супер-супер-супербаскетболисты. Джордан, ко всему прочему, очень выделялся и по игре в защите, что обычно сложно сделать. Такое количество перехватов на первых минутах означало пять-семь быстрых прорывов сборной США, и пять из них завершил Майкл Джордан. Это были эффектнейшие броски сверху. Броски, которые взрывали «Форум» — так назывался дворец в Лос-Анджелесе, в котором проходил финал баскетбольного турнира. Зрители аплодировали стоя. Это был очень зрелищный баскетбол, но вместе с тем он не вызывал азарта. Какой азарт без борьбы? Испанцы проиграли этот финал с разницей более тридцати очков.
Закончился матч. Стояла глубокая ночь. Мы с папой решили чего-нибудь выпить и спустились в бар. И вот там уже, в баре, за коктейлями, часа в четыре утра отец сказал фразу, которую я помню до сих пор: «Эту команду мои бы обыграли». У меня вырвалось: «Пап, ну как? Такую великую команду!» Отец завелся и начал объяснять, как нужно было бы построить игру сборной СССР против американцев, чтобы победить. Я не запомнил всего, что он мне говорил, но не могу забыть того азарта и той уверенности, с которой он объяснял, что один Юинг против наших сильнейших центровых не справится. Такую нагрузку он не выдержит все сорок минут. А самое главное, что Юинга некем поменять! Потому что видно было, что второй центр сборной США не стоит и одной пятой части Юинга, так же как и наших центровых. А Марчюленис по своим физическим данным может справиться с Джорданом — хотите верьте, хотите нет, но именно это сказал мне отец. Папа сразу выдвинул фантастическую схему, что Джордана нужно держать лично, а против остальных американцев можно защищаться вчетвером в зоне, по квадрату, то, что называется one and box. Я позволил себе усомниться. Только что на моих глазах уж больно мощную игру показали американцы. Но поколебать уверенность отца я так и не сумел. В последующие годы мы несколько раз сравнивали эту сборную США с командой СССР 1984 года, и каждый раз я выслушивал отповедь, которая начиналась одинаково: «Ну не понимаешь ты! Наши бы в Лос-Анджелесе при таких трибунах сыграли бы еще лучше. На патриотизме, на заводе, на характере! И потом на опыте». Все-таки американская сборная была составлена из игроков-студентов, старшему из которых было двадцать два года. А в сборной СССР выступали баскетболисты, которые к тридцати годам уже имели огромный опыт международных встреч.
Но не встретились эти две команды между собой. Я уже говорил, что не знает спорт сослагательного наклонения. В разные годы друг против друга на площадках НБА играли Юинг и Сабонис, Джордан и Марчюленис. И Марчюленису приходилось держать Джордана, но уже Джордана суперзвезду — самого результативного игрока НБА. Марчюленис не тушевался, но сдержать его на ноль ему не удалось ни разу.
Возвращаясь к началу 1984 года, хочу вспомнить еще одну историю, которая начинается с политического лозунга: «Спорт вне политики!» Это можно было услышать в теле- и радиопередачах, прочесть на первых страницах наших газет, но это не соответствовало действительности. Наша политика, наша пропаганда зачастую и основывалась на победах советских спортсменов. И уж как мы превозносили свою победу в 1972 году над американцами! Как мы, я бы не сказал издевательски, но с определенным сарказмом комментировали, что и родоначальники баскетбола не устояли против великой советской сборной и что наши спортсмены лучшие в мире. Именно тогда, в 1984 году, мне на глаза попалась статья известного американского спортивного журналиста Джона Киркпатрика, опубликованная в журнале «Спорт иллюстрейтед». Джон не оправдывался. Он, скорее, нападал на американских тренеров и спортсменов, которые в очных поединках со спортсменами СССР или других стран соцлагеря терпели поражения. Но одна фраза мне запомнилась навсегда: «А чему, собственно, удивляться, что мы проигрываем советским спортсменам, и достаточно регулярно? Ведь всем хорошо известно, что американская пшеница выращивает замечательных атлетов». Это был такой открытый намек на то, что СССР и другие страны закупали продовольствие, в том числе и в США. Звучит ли это как оправдание? Не знаю. Чем питались американские атлеты перед стартами, тоже не изучал. Я просто хотел напомнить о патриотизме спортсменов США и СССР, их отношении к делу и их чувствах, когда в честь их победы играет национальный гимн. Только лишь за эти мгновения они тратили свое здоровье и для победы были готовы на все.
А понимание того, что я видел, ко мне пришло позднее. Я несколько раз в своей жизни удивлялся, когда команда отца несколько раз стояла на верхней ступеньке пьедестала почета, звучал гимн СССР, а у несгибаемого Александра Гомельского на глазах наворачивались слезы. Это были слезы гордости. Отец был патриотом своей страны. И то, как он относился к аббревиатуре «СССР», для многих людей, заявлявших о своем патриотизме, могло бы служить примером. Он не был ура-патриотом. Папа много путешествовал, и ему было с чем сравнивать. На кухне нашей квартиры иногда говорились достаточно нелицеприятные вещи по поводу того, что происходило в нашей стране. Но несмотря на это, он оставался патриотом всю свою жизнь. Я знаю, что за то время, когда отец возглавлял сборную нашей страны, к нему несколько раз обращались с предложением работы за рубежом. Приехать, остаться и заниматься тем же самым делом, но в гораздо более человеческих условиях. И каждый раз на эти предложения отец отвечал решительным категоричным отказом.
Мне кажется, что с той фразы, которую я услышал от отца в баре гостиницы «Виру» в Таллине в 1984 году: «Мои бы эту команду обыграли», — начался другой тренер Гомельский. Именно там закончился тренер-диктатор и начался тренер-демократ. Я не могу сказать, что он был более победный, чем раньше, но он нравился мне гораздо больше. Последующие четыре года папиной работы были в его тренерской карьере самыми плодотворными, и не только потому, что эти четыре года закончились победой на сеульской Олимпиаде. Просто потому, что те игроки, которые работали с ним, у него вызывали абсолютное доверие. Для них он стал папой. И опять же, не потому, что он был дуайеном отечественного баскетбола, а потому что относился к ним как отец.
В 1984 году после окончания турнира «Дружба» в сборной СССР прошла смена поколений. И мне кажется, что это было первый раз в папиной карьере, когда она произошла безболезненно. Никто из «стариков» не ушел с обидой, и никто из молодых не попал в сборную искусственно. Молодежь в состав проходила не сразу. Ребят проверяли в ходе товарищеских игр и ноябрьском турне в США. В этом смысле папе помогли руководители Госкомспорта СССР. Во всяком случае, товарищеских игр сборная в те годы проводила столько, сколько это было нужно для подготовки. Участие в турнирах даже в таких дальних странах, как Австралия или Южная Америка, только приветствовалось. Правда, всегда поддерживался режим экономии. Допустим, нас к себе приглашают австралийцы и обещают оплатить дорогу — тогда, пожалуйста, сборная СССР в Австралию выезжает. На таких условиях с 1984 по 1988 год наша команда там побывала трижды. Ну а если австралийцы не могут оплатить дорогу — тогда, извините, у Госкомспорта таких денег нет. На эти сумасшедшие билеты из Москвы в Сидней их действительно не было.
Понимая, что на территории Советского Союза среднегорной базы с достаточно комфортными условиями для проживания, особенно для сверхвысоких баскетболистов, нет, Госкомспорт пошел навстречу, и сборы каждый год проходили на олимпийской базе в Болгарии. Идея проведения такого сбора принадлежала не отцу, она была высказана комплексно-научной группой при сборных командах СССР по баскетболу. Были изысканы средства, и команда готовилась там, где это было необходимо. Я хочу сказать о том, как приходили в сборную те ребята, которые потом становились столпами, основными игроками той команды. Арвидас Сабонис попал в сборную, когда ему не исполнилось восемнадцати лет, но его было трудно не заметить. Он по своим физическим данным и по своему восприятию игры превосходил всех своих сверстников. Из игроков 1964 года рождения он, пожалуй, был одним из двух сильнейших в мире. Соперничать с Сабонисом мог только Джордан. Сабонис — гений баскетбола. А вот его ровесник, Шарунас Марчюленис — Марчела, в сборную попал достаточно сложно. Отец увидел его на турнире, который проходил в Алма-Ате. Марчюленис, несомненно, был одаренный от природы, физически очень сильный и абсолютно бесстрашный. Ростом сто девяносто шесть сантиметров, он напоминал эдакий маленький танк на баскетбольной площадке. Но против Марчюлениса были настроены все остальные литовцы, которые выступали за Каунас. Дело в том, что Шарунас, родившийся в Каунасе, учиться уехал в Литовский государственный университет в Вильнюс и играл за «Статибу». Каждые полгода Марчела получал приглашение перейти из «Статибы» в каунасский «Жальгирис», но каждый раз его отклонял. Он считал, что раз ему, совсем молодому семнадцатилетнему школьнику, дали возможность играть в команде мастеров, он просто не может подвести. Особенно в те годы, когда противостояние «Жальгирис» — ЦСКА определяло лицо отечественного баскетбола, литовские игроки Хомичюс, Куртинайтис, в меньшей степени Сабонис и в большей степени Йовайша никак не хотели признавать, что в сборную приедет баскетболист из «Статибы».
Они были против Марчюлениса. Еще в 1984 году на сборах в Новогорске вместе с Валтерсом они пришли к отцу и сказали: «Александр Яковлевич, мы не сможем так хорошо играть, если с нами в Америку поедет Марчела. Не надо его брать с собой». Удивительная вещь, но им удалось убедить я второго тренера команды — Владимира Николаевича Обухова, который тоже просил отца не брать его с собой. И отец не взял. Но когда вернулся оттуда, то первое, что он сказал, было: «Ну какую ж глупость сделал, какую глупость!»
И это вовсе не потому, что на позиции атакующего защитника не было другого игрока. Вместо Марчюлениса поехал Жуканенко из Алма-Аты. Игроки-то были. Может быть, даже и повыше ростом и с лучшим броском. А вот такого человека по характеру... Ведь Марчела настоящий литовец — упрямый, уверенный в себе, очень уравновешенный, в нем очень хорошо сбалансированы азарт борьбы и хладнокровие. Он умел оставаться спокойным в критических ситуациях, даже когда был совсем молодым. После того как папа приехал из США и сказал, что совершил глупость, он уже больше не поддавался никакому давлению. Он открытым текстом говорил: «Ребята, вы там у себя в Литве свои вопросы решайте. Это ваше дело, и Федерация баскетбола в Литве знает, как управлять баскетболом в республике. А у меня в составе будут играть сильнейшие. А Марчюленис, несомненно, сильнейший». Представляете, как обидно было слышать такие слова от тренера Римасу Куртинайтису. Ведь они с Марчюленисом конкурировали за место в составе, так как играли на одной позиции.
Вот такие конфликты папе удавалось разрешать, никого не обижая, не унижая и не наказывая.
О другом баскетболисте, который в сборную не вошел, о чем папа очень жалел, тоже надо рассказать отдельно. Я говорю о Хосе Бирюкове. Хосе родился в Москве. Папа русский, мама испанка. Она была из тех детей, кого в 1937 году теплоходом из Испании эвакуировали в СССР. Хосе обладал фантастической скоростью и очень мягкой правой рукой. Он шестнадцатилетним играл за дубль ЦСКА, где моложе восемнадцати лет никого не было, и при этом был самым сильным. Поэтому не удивительно, что в восемнадцать лет папа его впервые попробовал в сборной команде СССР. Хосе ездил в США, и отец был им очень доволен. Но произошла конфликтная ситуация, которую рационально я не могу объяснить. После окончания ДЮСШ родители отдали его в ЦСКА. Однако места в составе тренер армейцев Юрий Селихов для него не нашел. Хосе, недовольный тем, что очень много времени просиживает на скамейке, ушел в «Динамо». Там ему стали доверять, он стал получать по двадцать пять-тридцать минут игрового времени, и на него надеялись чуть ли не как на ветерана. Хосе заблистал.
Однажды московское «Динамо», встречаясь в Кубке Корача с командой «Хувентуд» из города Бадалоны, раскрыло карты. Испанцы ведь не знали, что Бирюков наполовину испанец! И началось давление на маму. Оттуда стали приезжать скауты разных клубов, которые 'E9 объясняли ей, каких денег Хосе на самом деле стоит, сколько он сможет зарабатывать, выступая за мадридский «Реал» или за «Барселону». В общем-то в простой советской семье, где папа работал водителем рейсового автобуса, видимо, именно это и послужило основным решающим фактором. Мама начала собирать семью к так называемой реэмиграции. А руководство БК «Динамо» не сумело уговорить Хосе остаться. Уезжал он со слезами на глазах. Правда, через несколько лет, когда Хосе уже получил испанский паспорт и стал игроком стартовой пятерки «Реала», он уже не говорил, что сожалеет, что не остался в СССР. Однако когда Хосе уехал — а это было в 1985 году, перед началом чемпионата Европы, — стало понятно, что рассчитывать на Хосе папа не может. Казалось бы, что за трагедия, ведь на месте атакующего защитника сборной СССР были классные баскетболисты. Тем не менее отец был очень этим расстроен и сказал: «Ну вот, мы потеряли еще одного игрока, который мог бы стать олимпийским чемпионом».
Я не знаю, была ли тогда, в 1985-м, у папы уверенность, что через три года в Сеуле он осуществит свою мечту и его команда обязательно станет олимпийским чемпионом. Будучи достаточно суеверным, он тем не менее очень много раз повторял, как будто пытался убедить всех-всех-всех вокруг и самого себя, что в 1988 году мы станем олимпийскими чемпионами. Он говорил об этом игрокам, своим близким, прессе. Я думаю, что та победа на чемпионате Европы-85, который я не хочу особенно описывать, сыграла свою роль. Ведь в матче СССР—Югославия советская команда обыграла своих самых злейших соперников с разницей больше двадцати очков. И вот тогда папа вернулся и изрек: «Ну вот теперь-то реванш состоялся». Уж не знаю, читал ли он Евгения Тарле «Наполеон», но именно оттуда он произнес фразу: «А вернулся я на белом коне и с саблей». Конечно, это была шутка. Но в каждой шутке есть доля правды. После чемпионата Европы-85 я понял, что у отца появилась даже какая-то избыточная уверенность в своих силах и силе его команды.
Мне кажется, что, когда двадцатиоднолетнего Сабониса на этом чемпионате признали лучшим игроком, была допущена одна ошибка. Ошибка, которая стоила потери в олимпийском Сеуле еще одного игрока. Это же такая жалость, что Володя Ткаченко не стал олимпийским чемпионом! Однако именно в 1985 году стало понятно, что те боли в спине, которые ощущает Володя Ткаченко, нужно лечить и относиться к ним серьезно. Это потом стал известен диагноз — стирание двух межпозвоночных дисков. Это полностью исключало возможность заниматься баскетболом. Если бы на это вовремя обратили внимание не только Гомельский как тренер и не столько он, сколько тренеры ЦСКА, которые нашли бы в себе мужество отказаться от Ткаченко хотя бы на один сезон, то можно было бы восстановить процедурами здоровье и мы не потеряли великого центрового. Парень не доиграл свое. А так жалко! Володя Ткаченко эту золотую медаль не только заслужил, он ее выстрадал. Папа всегда с симпатией относился к Володе. Ну а как по-другому можно относиться к такому большому и такому доброму человеку? Человеку, который через «не могу», через боль, когда это было нужно, выходил на площадку и все отдавал ради победы. Мужественный и очень красивый спортсмен. О том, что он не получил свою медаль, папа очень жалел. Он сам сказал мне это в Хьюстоне в феврале 2005 года.
После европейского первенства 1985 года, закончившегося победой, состоялось ноябрьское турне по США. После этого произошло несколько событий, оказавших как положительное, так и отрицательное влияние на дальнейшую жизнь отца.
В январе следующего, 1986 года папа опять стал невыездным. После того ноябрьского турне пришла анонимка, или, как выражались работники контрольных органов, «поступил сигнал». Так вот о чем в ней сигнализировали, отец не знал. Совершенно случайно, через десять лет после этого, в конце 1995 года, мы узнали о том, что было в том грязном доносе — другого слова я просто не нахожу. Решивший остаться неизвестным «бдительный гражданин» доводил до сведения контрольных, что во время коммерческого турне баскетбольной сборной по США главный тренер команды Александр Гомельский на трое суток оставил команду, а сам летал в Израиль договариваться о своем гражданстве. Как отреагировали контрольные структуры? Очень просто. В очередной раз сделали Гомельского невыездным.
Один из любимых папиных ресторанов в Москве, уж я не знаю почему, был ресторан гостиницы «Россия» на двадцать первом этаже. Мы зашли с отцом туда поужинать, и к нам за столик подсел человек, которого мы оба знали. Он одно время вместе с папой служил в ЦСКА. Так вот именно он рассказал, что анонимку написал достаточно близкий человек. Нет, близкий не по духу, не друг, просто тоже служивший в ЦСКА. Зачем он это сделал? Это было понятно. Конкурентная борьба за место главного тренера была невообразимая. Вполне естественно, что лучший тренер страны работает со сборной командой. Но место-то одно. Поэтому все хотели стать лучшими. А вот каким способом становиться лучшим и каким способом захватывать это место, у каждого было свое представление. Я был поражен тем, что папа этого человека простил. Тогда, в ресторане, по прошествии десяти лет он сказал: «Да и бог с ним!» Обозвал, правда, ненормативно, но мстить не стал. Вот такой был мой отец.
Итак, в 1986 году папа не едет на чемпионат мира в Испанию. Руководитель Госкомспорта, к сожалению уже покойный, Валентин Лукич Сыч, очень прямой и порядочный человек, в разговоре с отцом сказал: «Саша, мы здесь ни при чем! Тебя невыездным делает ЦСКА. Это политические органы не подписывают на тебя выездную характеристику. Мы, руководство Госкомспорта, хотим, чтобы ты тренировал сборную и готовил ее к Олимпиаде в Сеуле, поэтому мы тебе предлагаем: увольняйся из Вооруженных сил. Хватит, ты свое отслужил. И ты сразу будешь выездным. Мы тебе это гарантируем».
Это был седьмой случай за карьеру отца, когда он при советской власти становился невыездным. Естественно, что это решение всегда сопровождалось увольнением с работы. Ведь это нелогично, когда команду тренирует человек, который не может выезжать с ней на международные соревнования. Но в тот раз это отстранение все-таки произошло по-человечески. Отцу принесли извинения, объяснили, в чем дело, и попросили рекомендовать тренера, который возглавил бы сборную и под руководством которого она могла бы добиться хороших результатов. Папа рекомендовал Владимира Николаевича Обухова. Главным тренером на чемпионат мира в Испанию поехал он, и команда, с моей точки зрения, выступила успешно. Единственное, чего не хватило, это характера в финальном матче. Поэтому в том финале сборная СССР уступила и привезла не золото, которое было бы логичным завершением двухлетнего подготовительного цикла, а лишь серебро.
Я присутствовал при том разговоре, когда у нас на кухне Гомельский и Тарасов пришли к консенсусу, что в спорте существует только одно, первое место. А все остальные — они последние. И видимо, поэтому за вторые места на международных соревнованиях им выносили выговоры, а за третье гнали в шею. Однако же они сами себе установили такие критерии работы и успешности. И они имели на это право. Я думаю, что второе место на чемпионате мира при той конкуренции, которая царила в мировом баскетболе, было успешным. Притом что в 1986 году американцы послали свою лучшую команду, а звезды испанской команды, которые выступали у себя дома, понимали, что это их последний турнир и его необходимо выиграть. Но этого, к сожалению, не случилось. Говорю «к сожалению», потому что сборная Испании вызывала у меня огромную симпатию. Да и папа говорил всегда, что до тех пор, пока ему с испанцами не играть, он за них болеет. К тому же он дружил с многолетним тренером сборной Испании Мигелем Диасом. Это была красивая дружба двух сильных мужчин, двух классных баскетбольных тренеров. Ведь если бы не Мигель, не поехал бы папа работать в Испанию. Именно его хлопоты позволили отцу заключить контракт с испанским клубом «Гранд Канария».
Узнав о том, что его неприятности, которые выливаются в невыезд, имеют в своей основе интриги нескольких высокопоставленных офицеров Главного политического управления Советской армии и Военно-морского флота, папа в 1986 году все-таки принял решение уволиться из Вооруженных сил.
К ноябрю 1986 года папа как раз вышел из госпиталя Бурденко, в котором прошел углубленное медицинское обследование. Ему было выдано заключение о том, что он подлежит увольнению из состава Вооруженных сил по состоянию здоровья. Его аритмия входила в список болезней, по которым можно было уволиться.
Представьте себе, тридцать девять лет выслуги! Отец дослужился до полковника и с гордостью носил военную форму. К армии он относился с огромной любовью и всегда считал, что его служба помогла ему в становлении его как тренера. Уходя из армии, папа понимал, что не армия виновата в том, что он увольняется. Это просто несколько людей, которые не хотели больше видеть Гомельского у руля армейского баскетбола. Ну что ж, он уходил... Однако с полной гарантией, что с января 1987 года будет работать в Госкомспорте СССР на должности гостренера, одновременно совмещая и работу главного тренера сборной СССР по баскетболу. Начиная с 1987 года ему уже не надо было следить за тем, как выступают в чемпионатах страны и других турнирах армейские команды. Но он не стал болеть против ЦСКА. Он не мог болеть против своей команды. Однако и отвечать за нее ему больше было не нужно. И я думаю, что именно то, что высвободилась часть времени, позволило отцу гораздо более качественно подготовить себя и сборную команду СССР к Олимпиаде 1988 года. Это не значит, что подготовка прошла безоблачно. Это не значит, что не было опять, как в любой творческой профессии, взлетов и падений. Были! Но главное, что у отца были развязаны руки. И не нужно было лететь сломя голову в Каунас, когда главный тренер ЦСКА перед финальной серией неожиданно ложится в госпиталь с воображаемой болезнью, и заменять его на посту главного тренера и вновь завоевывать золотые медали... А ведь такое тоже случалось. Особенно в те годы, когда каждый чемпионат заканчивался супердуэлью между двумя великими командами — ЦСКА и «Жальгирисом».
Теперь вся направленность работы была заточена только на одно — на завоевание золотых медалей. Папа этого не скрывал. Ведь это была самая главная его мечта. А уйти из баскетбола, не осуществив свою мечту., он бы не был Гомельским!
Но прежде чем попасть на Олимпиаду, туда нужно было добраться. Чемпионат Европы-87 проходил в Афинах. И честно говоря, серьезной конкуренции со стороны какой-то другой европейской сборной никто не ожидал. Когда я составлял для папы приблизительные стартовые пятерки и основные замены главных конкурентов, я про сборную Греции даже не писал. Эта команда как конкурент в борьбе за золотые медали не рассматривалась. Да, у них были звезды. Например, Никое Галлис и Янакис. И то, что греки дойдут до финального матча, для отца было сюрпризом. С другой стороны, как хорошо, что это были не югославы, в составе которых уже блистали и Поспаль, и Петрович... То, что играть финал приходилось с греками, папу, видимо, устраивало очень.
Встреча проходила в двадцатитысячном дворце спорта «Мир и дружба», который после Олимпиады 2004 года был переименован в «Олимпийский». Меня не было в Афинах. Но не верю я в то, что Александр Гомельский мог не донастроить свою сборную. На каждый матч команда выходила выигрывать. Матч с греками в 1987 году не был исключением. Несмотря на отсутствие больного Володи Ткаченко и порвавшего ахилл Арвидаса Сабониса, все до единого баскетболисты бились до последнего. Однако, наверное, свой лучший матч на турнире провел Никос Галлис, который просто творил чудеса.
Из Греции папа привез несколько монет достоинством в две драхмы. Это такие тяжелые монеты, которые вдвое тяжелее наших советских рублей. Именно ими бросали в спины наших ребят зрители с трибун. Одна из них попала в затылок Вите Панкрашкину. У парня, видимо, был шок, и перед началом дополнительной пятиминутки он потерял сознание. Папа в этот момент ругался у судейского столика. Эти кадры, как Гомельский выясняет отношения с судьей-секундометристом, не засчитывающим решающий для нас мяч, обошли весь мир. Игрок сборной СССР отправил мяч в кольцо вместе с финальной сиреной. Не должно было быть там никакой дополнительной пятиминутки. Мы выиграли этот матч в основное время. Но нет, отняли победу греческие судьи... В поле, естественно, работали нейтральные арбитры, но за столиком, конечно, сидела местная бригада. Несложно представить, как мечтала об этих золотых медалях публика. Ведь другого такого шанса в ближайшие двадцать лет грекам так и не представилось. Греческая сборная уже другого поколения выиграла чемпионат Европы только в 2005 году. А до этого какие были успехи?..
В общем, сборная СССР уступила грекам в одно очко. Напрямую тогда на Олимпийские игры отбирался только чемпион Европы, а команды, занявшие второе-четвертое места, попадали в Межконтинентальный отборочный турнир, который состоялся уже в начале лета 1988 года.
Я хочу рассказать одну забавную историю. В 1998 году мы с женой и сыном приезжали на чемпионат мира в Афины. В одном из баров, где был устроен прием для журналистов со всего мира, громко играла музыка, танцевали, пели, угощали самым вкусным, что есть в греческой кухне. А на экране с первой до последней минуты показывали финальный матч чемпионата Европы 1987 года. Вы только представьте себе! Ведь сколько лет прошло. А Греция этого не забыла и продолжала праздновать свой самый большой успех в баскетболе. Один из наших великих судей — Михаил Григорьев, заметив мое выражение лица, когда я смотрел на то, как папа, словно баскетбольный мячик, скакал у судейского столика, на своем эсперанто пытаясь доказать, что правда на его стороне, на ухо мне шепнул: «Греки еще сто лет будут этот матч показывать...»
Вы знаете, на пресс-конференции после окончания той игры папа не сдержался. Все-таки уже и возраст, и нервы... Так что когда ему задали вопрос, в чем причина поражения, он ответил следующим образом: «Ну давайте следующий чемпионат Европы или какой-нибудь другой турнир проведем на острове, где живут людоеды. И если ты победишь, то тебя автоматически съедят». Греческий журналист очень обиделся на это. Слова Гомельского были опубликованы во всех греческих газетах. Сборная СССР на следующий день улетела в Москву. Папу вызвали в МИД, где чиновники сказали: «Александр Яковлевич, придется извиняться». И папа публично извинялся перед целой страной за то, что он наговорил на этой пресс-конференции.
Хотя, если честно, я думаю, что правильнее все-таки проводить чемпионаты Европы в тех странах, чьи команды не претендуют на высокие места. Уж лучше обойтись без ажиотажа на трибунах. Так что своего отца я вполне понимаю.
После чемпионата Европы начался чемпионат СССР. Отец собрал команду сразу же после его окончания, чтобы готовить к Межконтинентальному отборочному турниру. В состав вошли двенадцать команд: четыре европейских, из Латинской Америки и Австралии спорили за четыре путевки на Олимпиаду. Участвовала в нем и сборная Югославии. Понятно, что проигрывать югославам папе не хотелось никак. Не удивительно, что в финале встретились именно эти две дружины. Обе команды уже обеспечили себе выступление в Сеуле. Сборную Югославии готовил новый молодой и амбициозный тренер Душан Ивкович. В составе были такие высокорослые игроки, которых у нас не было. У нас продолжал болеть Ткаченко. Как следует еще не мог ходить Сабонис. Поэтому двумя основными центровыми были Саша Белостенный и Витя Панкрашкин.
Встреча складывалась очень непросто. К началу второго тайма югославы вели одиннадцать очков. Естественно, артистизм этих баскетболистов, как всегда, зашкаливал. «Посмотрите, судьи, как нас обижают, а мы такие белокрылые ангелы, порхающие по площадке...» Хорошо зная югославскую школу, я хочу сказать, что их звезды обучены всем мелким подлостям современного баскетбола. Ударить исподтишка, по больному месту, плюнуть в лицо, когда не видят арбитры... Вот это юги! В той команде особенно отличался таким неспортивным поведением номер восемь Жарко Поспаль. По своей позиции на площадке это тяжелый форвард, но с классным дальним броском и вообще очень хороший баскетболист. Мало того что он классный баскетболист, он еще и левак. То бишь левша. Складывалось впечатление, что Жарко Поспаль повсюду возил с собой напильник, чтобы точить локти, которые обязательно утыкались под ребра нашим высокорослым ребятам. Однако в том матче он допустил ошибку. Он выбрал своей жертвой, пожалуй, самого безобидного игрока нашей сборной — Сережу Тараканова. Серега — великий снайпер. Золотая рука. После Сергея Белова в отечественном баскетболе никто так не попадал с дистанции, как Сергей Тараканов. Так вот именно Сереже досталось по лицу от Жарко Поспаля. Мало этого, Поспаль еще пробовал провоцировать Сергея на драку, всем своим видом показывая, что именно от грубости Тараканова пострадал он, бедный Жарко. От человека, который вообще никогда не хамил на площадке.
И тут случилось такое, что в принципе случаться на баскетбольных матчах не должно. За своего товарища по команде решил заступиться Саша Белостенный. Представьте себе, двести семнадцать сантиметров и шестнадцатый размер перчатки. То есть кулак у него был с хорошую такую голову даже не младенца, а подростка. Около центрального круга, взявши друг друга за грудки, выясняют отношения Тараканов и Поспаль. Они что-то друг другу кричат, доказывают... Арбитр уже приближается с намерением их разнять. И вдруг степенно, неторопливо подходит к ним Белостенный... Как он врезал Поспалю в нос этим своим огромным кулаком! Это был нокаут, который не снился даже Майку Тайсону Своим ударом он сломал Поспалю нос. Жарка не сумел закончить эту встречу, а судьи удалили Белостенного с площадки, назначив так называемый дисквалифицирующий фол. То есть юги пробили в наше кольцо два штрафных и после этого остались во владении мячом.
Однако именно эта ситуация с Белостенным переломила ход встречи. Сборная Югославии испугалась. Она перестала играть в подлый баскетбол. А в честном бою выиграть она не могла! И уж что после этого творил Тараканов, как забивал Куртинайтис, как защищался Панкрашкин — было любо-дорого смотреть! Сборная СССР одержала уверенную победу и на том турнире заняла первое место.
Папа сделал все. С помощью Госкомспорта, когда заседала дисциплинарная комиссия ФИБА, отцу выписали командировку в Мюнхен. Он потребовал показать на этом заседании пленку и доказал, что виноват не Тараканов, а провокация исходила со стороны Поспаля. Поэтому то, что дисквалификация Саши Белостенного была назначена всего на три месяца и позволила ему участвовать в олимпийском турнире с первой игры, конечно, папина заслуга. Изумительная вещь — дисквалифицировать ровно настолько, чтобы сборная СССР не пострадала на Олимпиаде, — это тоже была победа. Победа над Международной федерацией, в которой проюгославские настроения всегда были очень сильны.
Вот с такой победой папа вернулся и продолжил готовить сборную к Олимпиаде. Но тут я должен рассказать еще одну замечательную историю. Историю о матчах сборной СССР и «Атланта хоукс» летом 1988 года.
Первый матч против американских профессионалов состоялся летом 1987 года в Милуоки, где проходил первый международный турнир «Макдональдс». Важно, что в ноябре 1987 года во время турне нашей команды по США состоялась первая встреча отца с известным американским бизнесменом, миллиардером Тедом Тернером. Уж как он оказался на матче сборная СССР-Джорджия, я не знаю. Ведь штаб-квартира его компании находится в Атланте, так же как и две команды, которые ему принадлежат. Видимо, кто-то рассказывал Тернеру, что в сборной СССР играет такое количество перспективных баскетболистов, что ему захотелось посмотреть на это собственными глазами. После матча он подошел к отцу, и они познакомились. Тед Тернер пригласил папу на ужин. В этом ресторане, который до 1996 года назывался «Уан Си-эн-эн тауэр», родился план, почему бы не провести совместный сбор команды «Атланта хоукс» и сборной СССР по баскетболу. Причем полсбора должны были состояться в США, полсбора — в СССР. Развивая свою идею, два этих мечтателя пошли дальше. Они решили: а почему бы не сыграть между собой товарищеские встречи? В данном случае Тернеру, как владельцу «Атланта хоукс», было гораздо сложнее. Если в расписании подготовки сборной СССР Гомельский играл определяющую роль, то у Тернера были сложности с Национальной баскетбольной ассоциацией. Перед началом сезона каждому клубу НБА разрешено провести всего шесть товарищеских матчей. Причем играть можно было только в октябре. Тернеру пришлось выдержать достаточно сложную дипломатическую борьбу с руководством НБА. Но юристы из его корпорации убедили юристов из НБА в том, что если эти матчи будут сыграны в июле, то будут относиться к предыдущему сезону, а не к последующему. Так или иначе, разрешение было получено.
Сначала шесть игроков сборной СССР, тренер и врач вылетели на сбор в Атланту. С другой стороны, в нем участвовала молодежь, которая стояла на драфте, и те баскетболисты, которые уже один-два года выступали за «Атланта хоукс». Мало того, дружина, составленная пополам из шести американцев и шести советских игроков, участвовала в матчах летней лиги. Тренировали ее сразу двое: главный тренер «Атланта хоукс» Майк Фрателло и Александр Гомельский. Как они сами себя называли — два гнома, два лилипута. Майк Фрателло был и остается, по-моему, самым низкорослым тренером за всю историю НБА. Они с папой одинакового роста, у обоих нет и ста семидесяти сантиметров...
Правда, у них была большая разница в возрасте. Отец чуть ли не на двадцать лет был старше Фрателло. Вместе с тем Майк оказался очень контактным человеком. Я это знаю не понаслышке, потому что несколько раз присутствовал при его разговоре с отцом. Переводчик там был не нужен. Фрателло отлично понимал папин эсперанто с упором на английский язык. Да и папа, когда они говорили о баскетболе, прекрасно понимал эмоционального и яростно жестикулирующего Майка.
Конечно, в той команде не было звезд. Не играл Доминик Уилкинс, не играл Док Риверс, не играл Кевин Уиллис. Но остальные-то были. Так вот эта совместная команда не проиграла ни одной встречи летней лиги! Причем сначала идея была такая: одну четверть на площадке проводят американцы с одной заменой, другую четверть играют русские. А после третьего матча они стали выходить смешанными пятерками! Фрателло очень понравился Сок — эстонский разыгрывающий сборной СССР. Он был в восторге от Валеры Гоборова и говорил, что этот человек может играть в НБА уже прямо сейчас. Это притом что Валере еще не было и двадцати одного года.
У папы по отношению к американским баскетболистам было свое мнение, немного предвзятое. Но в целом этот сбор прошел в замечательной обстановке. Все ребята подружились между собой. Американские баскетболисты рассказали столько легенд о наших игроках, что на вторую половину совместного сбора в Эше-ры прилетели все, даже Доминик Уилкинс. Это была уникальная сцена! Приземляется самолет из Атланты, а Уилкинс, пройдя таможню и паспортный контроль, отказывается покидать аэропорт Шереметьево! К нему обращаются: «Доминик, в чем дело?» На что он ответил:
«Я до сих пор не получил своего автомобиля». Оказывается, за три дня до этого он отправил в Москву свой кабриолет, однако наше руководство решило в Эшеры эту машину не пригонять. Посчитали, что на обратном пути, если Доминик захочет, он поездит по кольцевой дороге вокруг Москвы, потому что даже в 1988 году по сравнению с Атлантой движение у нас было очень сложным.
Кевин Уиллис тут же пошел знакомиться с Александром Гомельским, который встречал команду в аэропорту. «Коач, а будут ли нам давать на обед и ужин фрукты?» — спросил он, большой любитель витаминов. О том, что им придется из Шереметьево сразу переезжать в аэропорт Внуково и дальше лететь в Сухуми, американцы не знали. Получилось так, что больше суток они провели в воздухе, а когда наконец добрались до Эшер и отоспались, оба тренера принялись за их воспитание. Сбор продолжался одиннадцать дней. За это время там произошло невероятное количество хохм, которые происходили из-за того, что игроки просто не очень хорошо друг друга понимали. Если первый сбор проходил в составе шести советских и десяти американских баскетболистов, то на второй приехали уже тридцать человек — двенадцать игроков США и наших! Занятия проводились в тренировочном зале олимпийской базы в Эшерах. А тренировать сразу тридцать человек — это было нечто. У папы была еще одна забавная традиция — заканчивать тренировки расслабляющим гипнозом. Причем в роли гипнотизера выступал он сам. Представьте себе картину: папа укладывает всех игроков и начинает им рассказывать на русском и ломаном английском, какие они великие баскетболисты. И что с этим радостным чувством они должны закрыть глаза и заснуть на несколько минут, а потом их разбудит самый великий тренер на свете — Майк Фрателло. Те, к кому не обращались эти слова в зале, старались отвернуться куда-нибудь в другую сторону, чтобы их «хи-хи-ха-ха» Гомельский ни в коем случае не услышал.
На каждом обеде дежурный обязательно переводил меню на английский язык. Это тоже нужно было послушать. Большинство американцев, особенно афроамериканцев, не представляли себе, что такое первое блюдо. И не то, что они называют «борсч», а вообще любое другое первое блюдо, без которого невозможен русский обед. С каким трудом папе пришлось убедить Уэбба попробовать кислые щи, человека, который ни разу в жизни не ел кислую капусту.
А дальше за пять дней было сыграно три игры. Первый матч между сборной СССР и «Атланта хоукс» проходил в переполненном дворце города Тбилиси. Несмотря на то что в сборной не было ни одного грузина, публика болела за сборную СССР. На последних минутах американцы все-таки вырвали победу. Отец не рассчитывал, что он обыграет эту команду с большим счетом. Но был уверен, что обыграть может. Не получилось.
Обе команды вместе перелетели из Тбилиси в Вильнюс. Как в Литве любят баскетбол, не передать словами. Достать лишний билет на этот матч было невозможно ни за какие деньги. Как же было обидно, что он проходил в Вильнюсе, где дворец вмещает пять тысяч зрителей, а не в Каунасе, где вместимость составляет восемь! К сожалению, при советской власти Каунас был закрытым городом, где было сосредоточено всякое оборонное производство, и американский клуб туда бы просто не пустили. Вильнюсский матч проходил в еще более напряженной обстановке. Сборная СССР за минуту и пятьдесят две секунды вела три очка, но опять уступила в концовке. Только в «Лужниках» наконец-то состоялся исторический поединок, в котором сборная СССР впервые победила профессиональную команду.
Я забегу вперед. После того как наша команда выиграла полуфинальный матч и стала потом олимпийским чемпионом в Сеуле, Теда Тернера и Майка Фрателло не склонял в Америке только ленивый. Их обвинили в том, что они не патриоты своей страны. Что они, гады, самым своим главным соперникам помогли готовиться к этой встрече. Что их надо лишить американского гражданства! И что, в общем, это преступление против национальной безопасности. Вот от какой грязи пришлось отмываться владельцу команды «Атланта хоукс» и ее главному тренеру.
Но тогда в Москве они были очень довольны. Даже после поражения. Во всяком случае, банкет, который закончился только под утро, был грандиозным. Сначала на нем присутствовали команды, которые разошлись примерно к полуночи. А вот тренеры, руководство Госкомспорта и Тед Тернер, который прилетал на этот московский матч, досидели до самого рассвета. И по-моему, все расстались очень довольные друг другом.
Перед отъездом на Олимпиаду произошел еще один эпизод, который заслуживает внимания. В принципе сборная СССР при планировании своего результата в Сеуле получила задание занять место не ниже третьего. С другой стороны, было понятно, что для тренера команды и для некоторых ее игроков Олимпиада — это практически последнее большое соревнование в жизни, на которое они едут исключительно за золотыми медалями. То есть внутри команды все было решено.
За несколько недель до вылета в Сеул отец пришел к председателю Госкомспорта и задал вопрос, каким образом команда будет награждена в случае победы на Олимпиаде. Тут же были раскрыты карты, что олимпийская золотая медаль в Сеуле стоит четыре тысячи долларов — по тем временам достаточно солидные деньги. Но с другой стороны, наши баскетболисты уже неплохо зарабатывали и тогда. Поэтому отец сказал, что, нет, этого недостаточно. Причем мы не берем моральную сторону дела — присвоение всем заслуженных мастеров спорта. На вопрос: «А чего же вы хотите, Александр Яковлевич?», — отец ответил недвусмысленно: «Я хочу, чтобы в случае, если мы станем олимпийскими чемпионами, всем игрокам команды будет разрешено заключить контракты с зарубежными клубами, включая клубы НБА». После разговора с Тернером он понял, что некоторые баскетболисты сборной СССР уже завоевали внимание скаутов клубов НБА. А те, которые по своему уровню не готовы играть в НБА, готовы играть в лучших клубах Европы. Таким образом, после недлительного торга такое джентльменское соглашение было заключено. Под честное слово. «Если вы привозите золотые медали, то все двенадцать игроков и тренеры имеют право работать за рубежом, и Госкомспорт об этом будет ходатайствовать».
Вторым сложным моментом перед началом Олимпийских игр — это была нога Сабониса. Получив травму в 1987 году, Арвидас пропустил целый год. Ему было сделано две операции. Первая, неудачная, произошла в Каунасе. И после того как стало понятно, что ахиллесово сухожилие было сшито неправильно, Сабонису назначили повторную, и уже в Финляндии. Причем оплачивал ее не Госкомспорт, а правительство Литвы. Там быстро нашли специалиста, которому доверили достояние республики — ногу Сабаса.
Литовская федерация баскетбола и Спорткомитет были категорически против того, чтобы Сабонис ехал на Олимпиаду. Даже несмотря на то что после успешной операции и восстановительного цикла, который проходил и в Литве, и частично в Москве, Сабонис был отправлен в Портленд. Именно клуб «Портленд трейл блейзерз» задрафтовал Арвидаса в том 1887 году. И именно врачи Портленда разработали методику восстановления его ноги. Он тренировался там почти целый месяц. Вернулся в гораздо более лучшем состоянии, однако нога все равно опухала даже после обычной ходьбы. А уж спуск и подъем по лестнице доставляли такие болевые ощущения, что даже такой выдержанный и мужественный человек, как Арвидас Сабонис, морщился и постанывал. Федерация баскетбола Литвы запретила ехать Сабонису в Москву на матч сборная СССР—«Атланта» даже в качестве зрителя. Поэтому встреча папы с Сабасом состоялась в Вильнюсе на второй игре. Отец спросил тогда: «Арвидас, если ты считаешь, что можешь тренироваться с командой, я гарантирую тебе, что ты поедешь на Олимпиаду. Можешь даже не выходить там на площадку ни на одну игру, но твое присутствие на нашей скамейке испугает всех, кроме американцев. Всех, особенно югославов, которые боятся тебя сильнее черта».
Сабас очень выдержанный человек. Настоящий литовец по характеру. И он сказал: «Хорошо, тренерис. Я подумаю».
Он подумал и принял решение, что хочет готовиться с командой. Тут нужно сказать добрые слова в адрес доктора сборной команды по баскетболу Василия Антоновича Авраменко. Вот настоящий врач! Человек, только от присутствия которого в комнате больному становится легче. Он еще ничего не сказал и не сделал, а люди уже начинают выздоравливать. Тренер «Жальгириса» по ОФП расширил и улучшил методику, рекомендованную «Портленд трейл блейзерс». Сам Сабас проявил удивительное мужество и характер. Он эти упражнения выполнял каждый день по нескольку тысяч раз! Нога разрабатывалась. Но чудес ведь не бывает. Не может порванное напрочь ахиллесово сухожилие взять и восстановиться в свою первоначальную форму после такой тяжелейшей травмы и после такой сложнейшей операции. Конечно, улучшение шло. Но говорить о том, что Арвидас в августе уже был готов выйти на площадку, — это значит погрешить против истины. Тем не менее борьба за его поездку на Олимпиаду в конце лета дошла до своего пика. Во всяком случае, правительственная телеграмма из Вильнюса в Москву, подписанная кем-то из очень важных людей правительства Литвы, гласила, что ни в коем случае нельзя рисковать здоровьем одного из лучших спортсменов и ставить в угоду победе, а может быть, и поражению, его баскетбольную карьеру. Но тут уже решающее слово сказал сам Сабонис. Он ответил очень просто: «Это моя нога. Хочу рискую, хочу не рискую. Я поеду».
И Сабонис отправился на Олимпиаду вместе с командой. О том, в какой он был форме перед первой игрой, наверное, следует сказать отдельно. Он хромал. Контрастные ванны на ночь, разогрев перед игрой, перед каждой тренировкой, специальная ортопедическая обувь, в которую одевался специальный ортопедический чулок, позволяющий часть напряжения пускать мимо ахиллесова сухожилия... О том, чтобы выпрыгнуть с толчковой ноги так, как он прыгал раньше, можно было и не мечтать.
Первый матч в подгруппе сборная СССР проводила со сборной Югославии. Отец рискнул и опять-таки с согласия Сабониса включил его в стартовую пятерку. Однако выдержать больше пяти минут на площадке он не сумел. Его уход с поля был при счете минус шесть очков. Молодые и злые югославы довели тот матч до победы. Они не выиграли двадцать, но и десять очков — это достаточно большое преимущество для того, чтобы испортить весь настрой завоевать золотые медали. Знаете, что сказал отец, когда пришел в раздевалку после этой игры: «Ну, все, пацаны, самую плохую игру на турнире вы уже сыграли. Теперь будем побеждать всех подряд».
Мои хорошие друзья, олимпийские чемпионы 1988 года Саша Волков и Валера Тихоненко, в один голос говорят, что никто после этого поражения не верил в то, что сборная СССР может претендовать на золотые медали! В это верил только Александр Гомельский. Это ж какую нужно иметь непоколебимую уверенность в себе и своих ребятах, чтобы после такого поражения от команды Ивковича говорить о том, что никаких других медалей, кроме золотых, он не признает!
Кстати говоря, сам я в Сеул не ездил. В Москве после поражения от югов газета «Советский спорт» вышла с такой разгромной статьей, в которой авторитет Гомельского сводился к нулю. Папу опустили ниже плинтуса. Причем в этой статье разбиралась не столько игра, сколько его плохой характер, его амбициозность и его неумение находить общий язык с другими тренерами.
Этот материал, поскольку «Советский спорт» пересылался в Сеул, от отца прятали до конца Олимпиады, чтобы он не прочел и не расстроился. Это делали и Василий Антонович Авраменко, и массажист сборной Володя Беляков, и менеджер команды, нынешний президент Федерации баскетбола России Сергей Чернов. Спасибо им за это! У папы и без того было достаточно поводов для расстройства.
Однако, несмотря на первый провал, дела стали налаживаться. Вот точно, как он сказал, — самую плохую игру сыграли, теперь всех будем «чесать». Все остальные матчи в подгруппе были выиграны. Сборная СССР в подгруппе заняла второе место. Уже после возвращения отец мне говорил: «А знаешь, нет худа без добра. Очень хорошо, что мы попали в полуфинале на американцев». Сборная США прошла в своей подгруппе без поражений и заняла первое место.
Как он это объяснял? А вот как.
«Понимаешь, — говорит, — в финале (а билеты на финал были раскуплены за полгода) из шестнадцати тысяч мест приблизительно тысяч двенадцать были куплены американскими туристами. Толпа была бы полностью за США. При такой поддержке трибун могли бы дрогнуть судьи, и нам было бы сложнее. А вот в полуфинале их можно было дернуть».
Их можно было дернуть еще и потому, что Джон Томпсон — тренер сборной США — хороший, но очень самоуверенный тренер, который видел, что его команда укомплектована лучше всех. И с этим невозможно спорить! Потому что в составе был гениальный Дэвид Робинсон — Адмирал — звезда НБА на следующие двенадцать лет. Дэнни Мэнинг — сын великого тренера, который тоже потом десять лет отыграл в НБА в ранге суперзвезды. Был атакующий защитник Митчелл, выходивший в стартовом составе, который потом блистал в «Вашингтоне». Представьте себе, что из-за него такой снайпер, как Марли, не выходил в первой пятерке!
На том матче в подгруппе СССР—Югославия Джон Томпсон и его помощники присутствовали. Но они не досмотрели игру до конца. Они встали с таким выражением лица, что, мол, тут все понятно — здесь конкурентов нет, и уехали к команде. На всем этом тоже можно было сыграть.
Никто не говорит, что полуфинальный матч Александр Яковлевич расценивал как легкую прогулку. Нет, неправда. Он настраивался сам и настраивал ребят. СЕЙЧАС ИЛИ НИКОГДА! Папа ведь знаток психологии.
Все стимулы, которые только можно было использовать для настроя команды на борьбу, он применил. Ну и самое главное, то, о чем я знаю со слов баскетболистов. Он им говорил: «Ребята, если вы выиграете, вы чемпионы! Если проиграете, проиграет Гомельский. Это я за все отвечаю. А вы выходите и получаете удовольствие».
Он получал удовольствие от игры той команды и попытался передать это настроение своим подопечным. Чтобы ребята бились за победу, но красиво и с удовольствием. И вы знаете, это получилось. Папа достаточно хорошо изучил соперника. С учетом того, как выступает сборная США в нападении и в защите, был составлен план на игру. Я говорю об этом подробно, потому что сам с пристрастием допрашивал папу на этот счет. Кроме того, я помогал ему перед Олимпиадой составлять образ американской сборной и писал характеристики на каждого из двенадцати ее участников вместе с тренером. Так вот предполагалось, что команда Джона Томпсона большую часть времени в обороне будет применять активную форму защиты — прессинг на три четверти поля. Так, собственно, и получилось. Сборная США в предыдущих семи встречах играла прессинг на три четверти поля до тех пор, пока разрыв в счете не достигал двадцати очков, а потом позволяла себе немного расслабиться.
Итак, сборная СССР против сборной США в течение тридцати шести минут разбивала прессинг на три четверти поля через Сабониса. К этому моменту Сабас разыгрался. Во всяком случае, он перестал жаловаться на боль в ахилле и вышел на площадку в стартовом составе. Сабас держал Дэвида Робинсона. То, что Дэвид за весь матч забил ноль очков, — это, конечно, заслуга Ар-видаса. В общем и целом тренер сборной США разобрался в тактике нашей команды, только когда до конца матча оставалось четыре минуты и сборная СССР вела уже девять очков. Эти четыре минуты были очень сложными. Это была такая нервотрепка! Однако наша сборная ни разу не подпустила к себе американцев.
Нужно отметить еще снайперские качества Римаса Куртинайтиса. Перед началом Олимпиады стало понятно, что лучше, чем Римас, трехочковые броски в нашей сборной не бьет никто. Он прирожденный снайпер. Как-то отец подошел к нему и спросил: «Курт, откуда тебе удобнее всего бить трехи?» Курт показал две точки на площадке. Именно в этих точках он получал два или три заслона подряд и только потом получал мяч в руки, когда никаких американских защитников близко не было. Эти комбинации секретили от американцев всю Олимпиаду. Их не использовали в предыдущих встречах только для того, чтобы американские тренеры их не увидели. Такая вот баскетбольная хитрость. В итоге Курт стал вторым по результативности в нашей команде и именно его трехочковый бросок меньше чем за две минуты до финальной сирены обезопасил сборную СССР от поражения. Сборная СССР сенсационно победила США в полуфинале Олимпиады. Но пройти полуфинал и попасть в финал — это еще не победа. Это еще не золотые медали.
Второй полуфинал, естественно, выиграла сборная Югославии. Драматургия требовала именно такого финала. Но в своей победе над сборной Югославии, по-моему, не сомневался уже никто. Даже самый молодой баскетболист команды — олимпийский чемпион Валера Гоборов был уверен в том, что мы югов «порвем на раз». Поэтому настраивать ребят на этот матч было уже не нужно.
Тем не менее следующий день после победы над США начался с провала. Стартовая пятерка сборной СССР проиграла девять очков подряд. То есть где-то к восьмой минуте первого тайма счет был пятнадцать-шесть в пользу сборной Югославии. Папа произвел замены. Пришлось убрать с площадки Сабониса. Гораздо лучше против Диваца защищался Саша Белостенный. Вместо Куртинайтиса на паркете появился Сережа Тараканов. Это был феноменальный выход! Все то, что Курт забил с трехочковой дистанции американцам, Сережа назабивал югославам. К концу первого тайма наша сборная была впереди уже на два очка. А второй тайм получился бенефисным для Саши Волкова и Арвидаса Сабониса. Вот уж кто действительно порвал всю оборону югов в трехсекундной зоне. Передач Сабониса Волкову не ожидал никто. На Сабонисе нафолился сначала Дивац, потом Раджа, потом Вранкович... а эта пара все забивала и забивала!
Сборная СССР в Сеуле завоевала золотые медали, выиграв восемь матчей из девяти. Уступив только в первом поединке, наша команда взяла убедительнейший реванш над сборной Югославии в финальном матче.
Это был потрясающий баскетбол.
И один из тех немногих случаев, когда было невозможно разделить сборную СССР на основных и запасных игроков. Даже те, кто выходил на площадку так редко, как Виктор Панкрашкин или Валера Гоборов, внесли свой вклад в эту победу. Даже в тех матчах, когда они просто сидели на скамейке. Витя Панкрашкин, которого, к сожалению, давно нет с нами, был любимцем всей сборной. То, что он на скамейке умеет создавать победное настроение, знает какие-то нужные слова, которые может выкрикнуть ребятам, и они заиграют еще лучше, чувствовала вся команда. Это чувствовал и отец.
Может быть, именно поэтому, когда нужно было решать, кто поедет двенадцатым игроком на Олимпиаду, им стал Панкрашкин. Очень жалко, что он не дожил до наших дней.
Одолев югов, сборная СССР праздновала победу. Причем праздновала широко, как умеют наши ребята. В тех нескольких квартирах, которые занимала наша сборная, включая двухкомнатную, в которой проживали Гомельский и Авраменко, побывали все. Туда приходили француженки — члены сборной Франции по легкой атлетике, кубинские боксеры, наша сборная команда по ручному мячу... Свет не выключался. Стол не убирался. В день закрытия Олимпиады должна была состояться церемония награждения в Олимпийской деревне. Это когда уже руководство Госкомспорта вручало значки, удостоверения ЗМС и премии. Папа старался не смущать ребят, поэтому не пошел туда праздновать вместе с ними. Но когда он зашел в квартиру, где сидели наши большие, и увидел, какой там творится бардак, то сказал Белостенному и Панкрашкину: «Так, ребята, если вы хотите завтра получить звания ЗМС, то это все нужно убрать». Уборка заняла больше шести часов! Но наши парни все успели, и к восьми утра следующего дня квартира блестела чистотой.
Сборная СССР была построена в парадных олимпийских костюмах: в белых пиджаках и красных галстуках. У нас сохранилась эта великолепная фотография! Ребята пришли уже с золотыми медалями и позируют фотографу вместе с руководством Госкомспорта...
Это была потрясающая победа! Пик папиной карьеры. Он так долго об этом мечтал, и вот его мечта сбылась! В Сеуле папа был по-настоящему счастлив.
Сборная СССР по баскетболу из Сеула улетела спецсамолетом, где были только олимпийские чемпионы из нашей страны. Приземлялись в Шереметьево, причем не в международном, а для внутренних авиалиний — в «грибке», как мы говорили. Рядом с этим «грибком» была устроена торжественная встреча — оркестр, знамена, выходят игроки, тренеры, у каждого золотая медаль на груди... Наши высокорослые сидели в хвосте самолета и выходили последними. Первым вышел отец. Он всегда плохо переносил перелеты, поэтому цвет лица у него был бледно-зеленый. А вот глаза светились победой. Естественно, что когда он сошел вниз по трапу, первыми его обняли родные — Лилия Петровна, Кирюша, я. Потом было небольшое ожидание багажа, и уже когда мы ехали в машине домой, я спросил: «Папа, вот эту схему разбития прессинга против американцев мы же дома не рисовали! Когда ты успел ее увидеть?»
Он ответил: «Ты знаешь, когда я понял, что мы выходим на американцев, мне это приснилось во сне».
Он работал даже во сне. Папа успел наиграть эту схему только с Сабасом. То есть проделать то же самое с Белостенным времени на тренировках уже не хватило, поэтому если бы отец поменял бы Сабаса, то пришлось бы разбивать прессинг обычным способом. А то, что американский тренер не въезжал в эту схему тридцать шесть минут, — это такое дополнительное, способствующее победе обстоятельство.
Вот на этих словах я хотел бы закончить рассказ о самой выдающейся, фантастической и долгожданной папиной победе. Его мечта сбылась. Я видел это счастье в глазах отца, когда он вернулся из Сеула, и ту удивительную благодарность ребятам, которые вместе с ним завоевали звание олимпийских чемпионов.
Папа весь остаток 1988 года занимался только тем, что помогал им заключать контракты. Первым отправился в Атланту Саша Волков. Вслед за ним улетел Ша-рунас Марчюленис. В Испанию, до тех пор пока не заживет травма, отправился Арвидас Сабонис.
Слово, данное председателем Госкомспорта, было выполнено. Все ребята, которым были предложены контракты из-за рубежа, уехали из СССР. В принципе это, наверное, решило их будущее. Среди наших олимпийских чемпионов 1988 года, за исключением покойных Вити Панкрашкина и Валеры Гоборова, нет неуспешных. Они все и великие спортсмены, и успешные бизнесмены, и состоявшиеся люди. И самое главное, что с тех пор и до сегодняшнего дня — это самые близкие друзья.
