«На глаза наворачиваются слезы. Никогда еще я не чувствовал себя таким сильным». Глава 10. Эшторил
Как и восемь лет назад в Японии, финальная гонка 1984 г. должна была либо принести Ники Лауде очередной титул, либо оставить ни с чем. И вновь единственным, кто мог помешать его успеху, был пилот "Макларена". На этот раз - напарник по команде Ален Прост. О том, как закончилось это противостояние, читайте в десятой главе автобиографии великого австрийца.
В отеле воняет, комнаты ужасные. Прост съезжает после первого дня, меня же это не беспокоит. Вилли на кухне, готовит нечто потрясающее. Вечером служащий отеля отключает мне телефон и обещает, что больше меня не потревожат. В общем, как-нибудь переживу эти несколько дней. Отель расположен непосредственно рядом с трассой. Все было построено специально для гостей Формулы-1.
Обстановка зловещая: ужасная погода, совершенно новый, неизвестный мне автодром; Ален Прост в прекрасной форме, что подтвердила гонка на Нюрбургринге, команда делает все для его комфорта. Я вынужден обороняться, но у меня есть серьезное преимущество: для победы в чемпионате мне будет достаточно финишировать вторым.
Квалификация проходит кошмарно. Все идет наперекосяк. Ощущения как от просмотра второсортного кино. Драгоценное время растрачивается на ремонт каких-то невероятно глупых мелочей. Возможно, из-за этого я допускаю ряд ошибок на трассе. В итоге я квалифицируюсь одиннадцатым, а Прост – вторым. И это была важнейшая квалификация сезона? А я сподобился только на одиннадцатое место, пусть даже на новой и непредсказуемой трассе?
Ситуация настолько плоха, что нет смысла беспокоиться из-за нее. Вилли готовит. Вилли делает массаж. В конце концов, какие-то вещи в жизни постоянны; на них ты можешь положиться. Вилли – великий человек. Я сплю как младенец.
Проснувшись на следующий день, я начинаю размышлять. Ход моих мыслей таков. Все пилоты нервничают, но я не должен быть одним из них. Делу это точно не поможет. Мысленно проговариваю план на гонку: сделай все, что в твоих силах, сконцентрируйся, не допускай ошибок и будь максимально быстрым. О том, что от меня не зависит, пока можно не думать. Я фокусируюсь на основных задачах: выступи как можно лучше, забудь обо всем, что происходит вокруг тебя, не терзайся мыслями о возможной победе или поражении в чемпионате. Будь собой, насколько это возможно.
Психологически я готов. Я расслаблен. Чего не скажешь о Просте. Достаточно одного взгляда, чтобы понять, как он напряжен: бледный, изможденный, грызет ногти. Увидев меня, он сразу говорит, что плохо спал. В это легко поверить. То и дело он ходит в туалет.
Гран-при Португалии 1984 г.
Его поведение побудило меня вновь повторить утренний план и усилить его новым пунктом: забудь о важности титула, постарайся выбросить мысли о нем из головы, сконцентрируйся на своем выступлении.
Во время утренней тренировки я на три десятых быстрее Проста, но меня беспокоит двигатель. С ним я выиграл гонку в Брэндс-Хэтч. Я заменяю его на тот, с которым одержал победу на Гран-при Франции.
Марлен появляется за два часа до старта. Один из ее странных, импульсивных поступков. Она ненавидит гонки, никогда не приходит на трек, ей безразличен чемпионат мира. Несмотря на все это, она сказала, что в этот раз хочет приехать. Я не мог рассчитывать на то, что она пробудет в Эшториле весь уикенд, более того из-за детей она могла остаться только на одну ночь. Ее сестра Рената должна была присмотреть за ними. Я не сумел найти кого-нибудь, способного управлять моим самолетом, поэтому попросил Нельсона Пике отправить свой "Citation" на Ибицу за Марлен. Рано утром она прибыла на трассу. Немного волнуется, но меня не нервирует.
Чем ближе полдень, тем больше я напрягаюсь. Надеваю шлем. То ли от искренней радости, то ли от неописуемого чувства силы, но на глаза наворачиваются слезы. Еще никогда я не чувствовал себя таким сильным. Выезжаю из боксов на стартовую решетку. Я очень спокоен и знаю, что не совершу глупостей.
Первые несколько кругов я выжидаю, чтобы не попасть в плотный траффик. При входе в первый поворот держусь центра, избегая таким образом столкновений. Впереди меня болиды «Альфа Ромео» Чивера и Патрезе, позади – «Эрроуз» Бутсена и Зурера.
Я вижу, как Пике вылетает с трассы, и от этого злюсь: какого черта он не следит за тем, что делает? Почему именно сегодня он допустил такую глупую ошибку? Он же знает, как мне нужна его помощь. Нельсон – мой единственный настоящий друг в пелотоне, и он, несомненно, сделал бы все, чтобы победить Проста и помочь мне. Теперь он далеко позади, а я чувствую себя так, словно мой единственный друг внезапно исчез.
Первый сигнал из боксов: двенадцатое место. Нормально, это не имеет значения. Обгоняю «Альфа Ромео», затем Тамбэ. Трудно следить за сигналами, потому что участок трассы перед финишем неровный, в глазах все расплывается. Вдобавок это одно из немногих мест, где возможен обгон. Я нахожусь в группе из пяти машин, из которой должен вырваться, чтобы не потерять из виду Проста. Он идет на втором месте. Потом по расплывающимся надписям на табло мне удается понять, что он вырвался в лидеры. Представляю, как далеко впереди он буквально летит по трассе. Я застрял на девятой позиции. Впереди меня Юханссон, и я не могу обойти его, т.к. «Тоулмэн» на прямых быстрее «Макларена».
Я по-прежнему абсолютно спокоен, что позволяет мне оценить обстановку: я не могу обогнать Юханссона только из-за того, что двигатель не работает на полную мощность. Приближается середина гонки, а я все еще тащусь за Юханссоном. Я знаю, почему он так сопротивляется: на нас устремлены камеры, и прямо сейчас этот парень вершит судьбу чемпионского титула. Любой другой пилот на его месте сделал бы то же самое.
Гран-при Португалии 1984 г. Юханссон сдерживает Лауду
Время утекает. Зная, что двигатель не работает на полную мощность, я вынужден увеличить давление наддува с 2,2 до 2,5 бар. Я подвергаю себя огромному риску. Расход топлива при 2,5 бар резко возрастает. Обычно такие настройки используется для быстрых, коротких рывков, на длинные отрезки топлива не хватит.
В конце концов Юханссон ошибается. На финишной прямой я вырываюсь вперед, он тормозит при входе в следующий поворот, и его антикрыло задевает мое заднее левое колесо. Конечно, это произошло ненамеренно, но все же это глупый, совершенно необязательный маневр. Почему именно сейчас он поздно затормозил и вошел в поворот с дымящимися шинами? Этот момент я смотрел в повторе после окончания гонки.
Дела пошли на лад. Каждый второй круг я обгоняю одного гонщика за другим. Наконец, обхожу Сенну. Думаю, что я на втором месте. Едва успеваю взглянуть на табло: третье место. Как пощечина. Мэнселл на «Лотусе» разделяет меня и Проста, и он как минимум в 39 секундах от меня, поэтому я не вижу и не чувствую его.
Скорость на пределе, круг за кругом я обновляю лучшее время и сокращаю отрыв от Мэнселла на 1-1,5 секунды. Времени и топлива должно хватить, хотя и впритык.
Я продолжаю бороться и следую графику, пока не утыкаюсь в большую группу круговых. Только Бергер уступает дорогу; остальные считают себя выше этого и показывают, что тоже могут повлиять на борьбу за титул. Вновь и вновь мне приходится обгонять по самому краю. Потеряно шесть секунд. Я в ярости и вынужден пилотировать агрессивнее, чем планировал.
Вдруг впереди себя я вижу «Лотус». Должно быть, это де Анджелис отстал на круг. Точно не Мэнселл, он слишком далеко. Затем я замечаю, как переднее колесо «Лотуса» блокируется, и болид останавливается. У кого-то проблемы. Это Мэнселл. Я обгоняю его.
Я второй, второй, большего мне и не надо. Хотя не совсем так, нужно еще финишировать. Вспомнив о том, что увеличил давление, начинаю волноваться. Я знаю, что израсходовал слишком много топлива
Примечание автора. Позже выяснилось, что ситуация обстояла иначе. Левый турбонагнетатель был поврежден. Более того, лопасти стали медленно разваливаться. Я потерял от 100 до 120 л.с., что ощутил во время борьбы с Юханссоном, но это не отразилось на панели приборов. В данном случае сведения о работе двигателя считывались с действующего, т.е. правого нагнетателя. При увеличении наддува восстановились приблизительные стандартные значения. Таким образом, я не расходовал больше топлива, чем планировал. Но во время гонки, невозможно было догадаться об этом.
Тут же уменьшаю давление до 1,8 бар, но, вскоре повышаю до 2,2, т.к. Сенна атакует меня сзади. Приноравливаюсь к его темпу. Прост где-то впереди, но мне это безразлично.
Пике отстал на круг, но продолжает маячить за спиной, хотя я и сбросил скорость. Есть в этом что-то трогательное. Будто бы, если понадобится, он дотолкает меня до финиша. Конечно, мне это ничего не даст, т.к. подобный прием запрещен правилами. Но все равно - он рядом, и от этого мне хорошо. Давай, машинка, славная, послушная машинка, не подведи меня. Несколько поворотов, ускоряюсь на выходе из последнего и теперь точно знаю, что пересеку черту, хватит мне топлива или нет.
Клетчатый флаг.
После того, как я финишировал и замедлился, Пике поравнялся со мной и сделал вопросительный жест. Он не до конца уверен, что мне удалось стать вторым и выиграть титул. Я показываю ему, что так оно и есть, и он победно взбрасывает кулак вверх. Затем подъезжает Лаффит. Тот же жест. Я отвечаю, но он не реагирует. Понимаю, они с Простом близкие друзья. Я приветствую зрителей, и они ревут от восторга. Почему-то мне всегда казалось, что португальцам нравится Лауда; в любом случае, кажется, они довольны моей победой в чемпионате.
В боксах столпотворение. Меня сразу пытаются затащить на подиум, но я не тороплюсь. Спокойно снимаю шлем, делаю глубокий вдох и выдох.
Теперь можно идти к подиуму. Ален Прост уже там. Для него это тяжелое поражение. Он сдерживает слезы.
- Забудь об этом, - говорю ему, - забудь как можно скорее. Это был мой год, следующий станет твоим. Забудь про все остальное и просто жди следующего сезона.
Прост внимательно слушает меня и, кажется, благодарен за эти слова. Я правда так думаю. Видно, как с него спадает напряжение.
Не слишком люблю церемонии награждения. Тебя грубо выдергивают из другого, далекого мира, в котором ты жил последние два часа. Мозгу трудно справиться с таким резким переходом: еще несколько минут ты был полностью сосредоточен и предоставлен самому себе, а теперь превратился во всеобщую собственность.
Настоящую радость от победы можно испытать только в тишине сразу после гонки. Я часто представляю, как прекрасно было бы после победы в гонке или чемпионате выбраться из болида и присесть куда-нибудь, где тебя никто не потревожил бы. Вместо этого все тебя толкают, тянут на подиум, как корову на рынке, а у тебя самого болит каждая частица тела, и градом стекает пот. Потом играет национальный гимн, но ты не готов что-либо чувствовать. Стоишь там, как кукла, без разума и чувств. Чтобы пережить это, я обычно общаюсь с двумя другими призерами: они хотя бы живут в твоем мире, понимают тебя с полуслова.
Поэтому желание убраться из этого хаоса как можно скорее так велико. Нужно быстрее добраться до вертолета, который доставит тебя к твоему самолету, и ты улетишь отсюда прочь. На следующее утро проснешься и все-таки насладишься поистине великолепным чувством.
Только в этот момент понимаешь, что победил.
В Эшториле все было особенно тяжело, но я был к этому готов. Это часть моей работы. Три с половиной часа я раздавал интервью. Это было похоже на фарс: если бы турбонагнетатель сломался полностью, а не частично, я сидел бы где-нибудь в одиночестве.
Наконец я бегу в отель, переодеваюсь и отправляюсь на ужин. Мансур Ойех снял целый ресторан. Не было никаких речей и прочих формальностей. Мы просто веселились. Прост, который пришел с принцессой Монако Стефани, выглядел расслабленным. Вилли Дунгль пообещал немного выпить в случае моей победы в чемпионате. Всем не терпелось увидеть лицо гуру фитнеса, когда он впервые будет пить виски. Вилли проявил изрядное рвение, но трех бокалов было с него достаточно.
Мы перебрались в клуб, который «Макларен» снял исключительно для команды. Несмотря на это, там яблоку было негде упасть. Всем восьми механикам я купил подарки (я подарил бы их вне зависимости от итогового результата), чему они очень обрадовались.
В какой-то момент у Марлен заболел живот, и в полпервого мы покинули клуб. Я был довольно трезв, когда мы вернулись в отель. «Хорошо, что рано ушли» - подумал я. Днем я буду за штурвалом самолета, а вечером предстоят съемки в ТВ-шоу.
Так спокойно и закончился этот насыщенный день.
