«Ну вы знаете, Джеки Стюарт, чемпион мира». К 80-летию великого шотландца
На пути в Villa d’Este на реке Комо, что в часе езды, Хелен (жена Джеки Стюарта - примечание) и я вспомнили прошлогоднюю гонку в Италии, где я выиграл чемпионский титул. Это было невероятно, сказка от старта до финиша, и, чем больше мы говорили об этом, тем больше понимали, что такое не повторится. Это опыт, который невозможно пережить дважды, то, что происходит всего лишь раз в жизни, и в итоге мы перестали говорить об этом. Мы сидели в машине немного подавленные, я за рулем, Хелен, смотря в окно. Во многом это было связано с текущим сезоном: проблемами с машиной, смертью Брюса [Макларена] и Пирса [Кариджа], и просто общее нарастание тревоги и усталости. Впереди еще четыре гонки, и мы начинаем готовиться к ним.
К этому времени в прошлом году я выиграл пять гонок, что означало, что я приближался к рекорду по количеству побед в сезоне – 7 побед – который установил Джим Кларк. Уже было понятно, что я выиграю чемпионат, но мы не могли быть уверены, пока не набрали достаточное количество очков. Мне нужно было набрать еще три очка, то есть финишировать хотя бы четвертым в гонке. Впереди было еще три гонки – Канада, США и Мексика, и Брюс Макларен, Йохен [Риндт], Денни Халм и [Жаки] Икс еще могли опередить меня, но это было бы для них счастливой случайностью. Цель была в том, чтобы решить все как можно скорее, в Монце. Я это знал, и все это знали.
Во время тренировок были невероятные толпы зрителей. Что бы вы ни слышали об энтузиазме итальянцев в отношении автоспорта, все правда. Мы шли через входные ворота трассы к гаражам, а толпа сходила с ума там, ожидая нас. Они перелезали через ограждения, залезали на грузовики, и полиция ничего с этим не могла сделать. На тренировках их было 20 000, и это выглядело, как будто бык выходит на арену, быком был я. Одним утром Пол (сын Джеки Стюарта - примечание) был со мной, и, хотя он был уже достаточно взрослый, чтобы не бояться шума машин, он сильно испугался, когда увидел такое количество людей, и я пожалел, что взял его с собой. Мы были окружены людьми, они давили и просили автограф, и его это сильно напугало.
Мы тогда были в хорошей форме. Машина была тщательно подготовлена. Все было хорошо, и я должен был быть конкурентоспособен. Мы очень долго искали правильные передаточные числа коробки передач, потому что поворот Параболика был критически важен. Он расположен перед стартовой прямой, и это то место, где часто гонка выигрывается или проигрывается на последнем круге. Чрезвычайно важно, как ты выйдешь из этого поворота, правильные передаточные числа должны позволить тебе как можно сильнее ускоряться. Тебе нужно сделать только два переключения: с второй на третью, а потом на четвертую, которую ты должен держать до финишной черты. А на торможении ты переключаешься на вторую, сбрасывая обороты до 8000 или 8500, чтобы у тебя была мощность на разгоне, перед тем как снова переключаться наверх.
Мы с этим разобрались, и, хотя Matra не была быстрейшей машиной на прямых, в поворотах все было как надо. Она была настроена на последний бросок к финишной черте. Мы проверили настройки на полном баке топлива, и на почти пустом. За два дня я семь раз менял передаточные числа, совсем небольшие изменения, буквально точечные, и механики очень раздражались, хотя они знали, зачем я это делаю. И это окупилось сполна.
Старт гонки в Монце, Йохен Риндт с поула захватывает лидерство. Позади Джеки Стюарт, Дэнни Халм и Пирс Каридж. 8 сентября 1969.
За несколько дней до этого мы провели прекрасный вечер. Фанхио, его друг Фима Ричман, Филипп Мартин (друг Джеки Стюарта - примечание), Хелен и я здорово «подзаправились». Филипп только что пригнал свой Mercedes 6.3 из Испании, прибыв уставшим, но героем, так как он любит такой тип поездок – единственная «трудность» в его жизни – и все было в порядке. Еда была отличной. Сервис был замечательным, и, как и всегда, я был восхищен Фанхио: как его умением вести разговор, так и его глазами. У него самые фантастические глаза, прямо электрические, очень ясные и очень выразительные. Сейчас ему приходится носить очки, и видно, что он их не любит. Он сознательно убирает их, и критикует себя, каждый раз делая это, даже немного себя жалея, хотя он, очевидно, понимает, что в его возрасте это не самое худшее, что может быть. Но он не может смириться с ними, и постоянно шутит про старость. Ему почти шестьдесят.
Маленькая, но важная деталь, это то, как он вел себя с официантами. Итальянцы до мозга костей они все кланялись ему. Они ждали, пока мы поедим, чтобы подойти к нему, и они смотрели на него, как на святого, с уважением, чтобы попросить его автограф. И он отвечал им тем же, никакой снисходительности, никакого самодовольства, он обращался с ними, как с людьми, а не как с детьми.
На следующее утро я все еще был расслаблен. Я не мог этого понять, ведь я должен был выиграть чемпионат, но все было под контролем. Я помню, что хорошо стартовал, почти идеально, и на протяжении всей гонки я и Йохен все контролировали, мы знали, что будет делать другой, каждое малейшее движение, в Монце это важно. Ты все время едешь с кем-то вместе, иногда по три-четыре человека друг за другом, очень плотно, на большой скорости, около 300 км/ч, и недопонимание тут недопустимо.
Пирс тоже был в игре. Он проводил лучшую гонку в карьере. Он здорово проехал в Монако, финишировав вторым, но сейчас он ехал очень зрело, осознанно. Курва Гранде (поворот на трассе в Монце после стартовой прямой – примечание) – это один из сложнейших участков трассы, и он ехал там быстрее, чем кто-либо, но в итоге ему пришлось сбавить из-за проблем с двигателем. Но можно было сказать, что он повзрослел, он совершил своего рода прорыв и теперь был в большой игре. Я никогда не был уверен в нем до этого момента, но здесь все сомнения отпали.
Йохен обогнал меня на последнем круге. Он воспользовался слипстримом позади меня и лидировал на выходе из поворота Аскари, на прямой перед Параболикой. На этой прямой уже я смог обогнать его и сделал так, чтобы он не мог обогнать меня обратно на торможении. Но я кое-что не учел в тот момент, и это был мой напарник, Жан-Пьер Бельтуаз. Он обогнал Йохена и позже затормозил перед последним поворотом и обогнал меня. Он сделал это так живо, так бойко, почти зверски, что смутил нас обоих – появился просто из ниоткуда, прошел меня по внутренней траектории, но вошел на такой большой скорости, затормозил так поздно, что ему пришлось ехать чуть шире, и, конечно, мне пришлось делать то же самое, я оказался почти за пределами трассы, где меня могло развернуть. Машина была на грани, я пытался собраться с мыслями, и, пока я пытался вернуться к гонке, он устремился к финишу, который был меньше чем в 600 метрах.
Мои передаточные числа были в порядке, и я был в той ситуации, о которой ранее говорил, я разогнался лучше на выходе из поворота. Я выиграл. Я опередил соперника всего на несколько десятых секунды, возможно, это был самый плотный финиш в истории.
Пересекая линию финиша, я был уверен, что выиграл, но не мог в это поверить. Толпа была в истерике, не только на трибунах, но по всей трассе, пока я ехал круг почета. Когда я вернулся в гараж, Кен хлопнул меня по голове, снял мой шлем, подшлемник и перчатки, и прыгал от радости по всему пит-лейну. Вся команда была здесь, и все они сопровождали меня на пути к трибуне. Хелен тоже была там, улыбаясь от уха до уха от счастья. Машина была рядом с нами, а толпа начала двигаться к нам, люди спускались с трибун и бежали через трассы, залезали на машину, чтобы добраться до нас. Но тогда это не имело значения.
Джеки Стюарт с женой, Хелен, и сыновьями, Полом и Марком.
Я устал, но мое счастье было осознанным и неподдельным. Это был один из тех прекрасных моментов, когда ты на самом деле понимаешь, что счастлив, когда у тебя есть это ощущение, что ты на седьмом небе, когда оно на самом деле есть. Нас пригласили на трибуну, вдова Лоренцо Бандини наградила меня призом его имени, люди меня поздравляли, фотографы были везде, и тогда я начал понимать, насколько опасна толпа. Они хотели добраться до меня, хотели забрать лавровый венок, награду, и они все сильнее поджимали, усиливали давление и выходили из-под контроля. Люди падали и не поднимались. Другие атаковали Йохена: я видел, как он ехал зигзагами, заезжая в паддок, а вокруг него была толпа людей, некоторые из которых попадали под горячую струю выхлопных газов. Их были тысячи, они прыгали и давили друг друга, и я был сильно и по-настоящему напуган, а Хелен была почти в истерике. Это была одна из самых опасных ситуаций, в которых мне довелось побывать.
Нас окружила полиция, но они были беспомощны. Давление стольких людей невозможно контролировать, и все, что полиция могла сделать, это провести нас в офис Итальянского автоклуба, слева от платформы на трибуне, где мы стояли. Но легче от этого не стало. Толпа сломала дверь и ворвалась внутрь, и мы сбежали в туалет, Хелен и я, закрылись там с призом и венком. Полиция была за окном, и я помню, как спустя некоторое время я залез на сидение унитаза и пытался привлечь их внимание. Хелен успокоилась, и мы начали чувствовать комичность ситуации, но нам хотелось выбраться.
Прошло, наверное, минут пятнадцать, прежде чем послышался стук в дверь. Это был главный организатор. Он вызвал наряд полиции, который отодвинул толпу метров на 40, чтобы мы могли выйти через черный ход. Хелен увели в безопасное место, а я побежал к фургону Dunlop, где все меня ждали. Но кто-то из толпы увидел меня и побежал за мной, и я помню, как покатился, нет, даже нырнул под грузовик, чтобы вылезти с другой стороны, где были механики Dunlop с гаечными ключами, которые помогли мне попасть внутрь. Потрясающе.
К тому времени все уже были в сборе. Команда, пресса, спонсоры были на месте, и все открывали бутылки с шампанским, и все это выглядело здорово, даже те, кто снимали меня для фильма. Но толпа не успокаивалась. Все эти сумасшедшие итальянцы были здесь, кричали «Джеки, Джеки» и пытались «штурмовать Зимний дворец». Вскоре стало понятно, что у них это вполне получалось. Я вылез наружу, помахал им, чтобы обрадовать их, но этого было мало. Они подошли вплотную к грузовику, остановившись всего в паре метров от него, и затем окончательно вышли из себя.
Грузовик Dunlop весил пять или шесть тон, а также внутри него было всякое оборудование для работы с шинами. У грузовика десять колес, он и правда огромный, а внутри него было еще около сорока человек, и кто знает, сколько он в итоге весил, но толпу это не останавливало. Сначала они раскачивали его взад и вперед в ритм песне, а затем они его смогли поднять, так что грузовик одним боком лежал на металлическом ограждении, а угол был около тридцати градусов. Благодаря ограждению они не могли перевернуть его окончательно, но люди все еще были внутри, бутылки падали, а шины катались по грузовику. И я снова вышел через заднюю дверь.
Но в этот раз я пошел к месту, о котором никто не знает. Но разница оказалась невелика. Слух быстро распространился, и толпа рванула туда. Они немного успокоились, может, потому что они поняли, что чуть не перевернули грузовик, но вероятность несчастного случая все еще оставалась.
Джеки Стюарт на Matra MS80 выигрывает гонку в Монце, едва опередив Йохена Риндта на Lotus 49B и напарника, Жана-Пьера Бельтуаза.
Приехал Филипп Мартин, пробился к нам, и собирался вытащить нас оттуда. Мы с Хелен не возражали, и я попросил полицию организовать нам проход к машине Филиппа, которая была неподалеку запаркована. Нас ждали Мишель Финкель, Фернандо Монтиана, Маркиз де Куб, молодой испанский аристократ, с которым я занимаюсь стрельбой. Чуть позже полиция пыталась организовать нам проезд, но Филиппу приходилось ехать буквально сквозь толпу. Как он не убил полдюжины из них, я не знаю. Как он не убил меня за это, я тоже не представляю. Он демонстрировал весь свой опыт на своем Мерседесе, двигаясь по заполненной зрителями дороге к Комо, и всю дорогу я думал: «Бог мой, я выиграл чемпионский титул, а теперь могу погибнуть в тот же день в ДТП. Как я смогу отпраздновать тогда?»
Вернувшись на Villa d’Este, я пытался дозвониться отцу, но не мог. Позже я вернулся в Монцу на маленький скромный ужин, который организовали в Dunlop. За исключением Йохена и Нины (жена Йохера Риндта - примечание), Пирса и Салли (жена Пирса Кариджа - примечание), и Фрэнка Уильямса, здесь были все те, кто приложил руку к этой победе. Но к тому времени я все еще не мог осознать, что я чемпион мира. Это был всего лишь титул, безличный, абстрактный, и я чувствовал, что просто выиграл очередную гонку. Я только выражал благодарность несколько по-другому, а так все казалось таким же.
Я плохо спал. Мои беруши выскочили во время гонки, и мои уши звенели. Я не мог заснуть. Около восьми часов меня разбудил отцовский звонок. Я не до конца был в сознании, когда говорил с ним, но этот разговор никогда не забуду. Ему было 74, у него было два инсульта. Но его голос звучал очень молодо. Ему как будто было лет 40, как будто не было последовавших после этого тридцати лет, и тут внезапно я осознал, что мой чемпионский титул значит для других людей, особенно для него.
Разговор с мамой отличался. Любое описание того уик-энда должно включать его. Она всегда была против того, чтобы я гонялся, и я даже начинал гоняться под псевдонимом, чтобы она не знала. Сейчас, когда я ждал, что отец передаст ей трубку, я думал, что у нее появится гордость за меня, и мы не будем снова спорить о работе, которую я для себя выбрал, но в которой я преуспел. Но все, что она сказала, было то, что я теперь могу уйти из спорта.
Потом трубку снова взял отец. Я прекрасно помню, как он мне говорил, что он счастлив, что смог дожить до этого дня и поговорить со мной об этом. Это помогло, но я все равно не до конца осознавал, что этот титул значит. Я понял, что он значит для моей семьи, для отца и для матери, но не знал, что это значит для меня самого. Я не видел себя в центре этого события. Это все казалось мне абстрактным, ровно до того момента, как я позвонил консьержу, чтобы забронировать билеты на самолет.
Я спустился в лобби и услышал, как он бронировал два билета для мистера и миссис Стюарт. «Ну вы знаете, Джеки Стюарт, чемпион мира». В первый раз это сказал кто-то другой, незнакомец, и тогда я все осознал. Я увидел ценность этого со стороны, увидел, что другие люди думают обо мне и о том, что произошло. Это не было эго. И это не была драма. Это просто была иллюстрация того, что значит этот чемпионский титул, что произойдет дальше, какое будущее меня ожидает в следующем году. И теперь внезапно это стало влиять на людей вокруг, это было важно.
Это перевод фрагмента автобиографии Стюарта "Faster" by Jackie Stewart and Peter Manso.
Фото: MotorsportImages.com
