Парни из стали

Можно с уверенностью сказать, что у тех, кто норовили в прошлом сезоне врезать бывшему энфорсеру «Айлендерс» Тревору Гиллису исподтишка, не было возможности провести с ним время за душевной беседой.Точно также можно с уверенностью сказать, что он подпортил себе репутацию двумя разными инцидентами с питтсбургцем Эриком Тангреди и миннесотцем Кэлом Клаттербаком, но ничего не напоминает о его ледовых эскападах сейчас, когда он общается с болельщиками и репортерами, даже теми, кто пришёл спросить его о его пяти сезонах в ECHL.

Луи Дебрюск не был разжалован в швейцары, хотя в этот февральский вечер у него отличное место на скамье запасных «Эдмонтон Ойлерз». Он сидит достаточно далеко от калитки и не открывает ее товарищам по команде. Он откатал пару смен в первом периоде встречи против «Торонто», но сейчас его команда впереди со счетом 6:1 и Луи словно приклеился к лавке. Это еще одна поговорка НХЛ, не столь меткая, как о регрессе «тафгая» (от бойца к швейцару, в английском варианте: crusher – rusher – usher), но тоже едкая: если Вы не играете при счете 6:1, то вы не игрок.

Спросите большинство энфорсеров, кто научил их трудолюбию и терпению, и вы услышите теплые и благодарные рассказы о мамах и папах. Родители будили их в пять утра, помогали одеть форму в конце января, когда они проводили все лето в тренировочном лагере, а не где-нибудь на море, они не учились дракам. Они играли в хоккей, потому что им нравилось играть в него. Зенон Конопка, один из самых драчливых энфорсеров НХЛ после локаутного периода, рассказывает историю о своих родителях.

Линк Гетц игрок, о котором задрафтовавший его ГМ Лу Нанне сказал: «Я задрафтовал в первом раунде 1988 года Майка Модано, чтобы защитить наш франчайз. Я задрафтовал Линка Гетца во втором раунде 1988 года, чтобы защитить Модано. Сейчас же, оглядываясь назад, я понимаю, что должен был бы в третьем раунде задрафтовать юриста, чтобы он защищал Гетца»

Электронная почта, текстовые и мгновенные сообщения всегда имеют место в нашей жизни. Но я считаю, что нельзя слишком полагаться на них, мы часто заменяем личный контакт буквами, словами и символами, которые не раскрывают никаких эмоций. Они словно зомби, лишенные чего-либо значимого в нашей жизни. Я чувствую свою вину, что в последнее время мы общались с Уэйдом только по электронной почте. Он был моим другом. Это не делает меня уникальным. Уэйд был другом для каждого из нас.

Репутация Крейга Кокса как отличной кандидатуры для интервью хорошо известна. Он не подбирает «правильные» слова, честен, самокритичен, знает немало веселых историй и смеётся почти над всеми из них.

Шлем слетел от четвертого или пятого удара «Шерифа». Мощный левый хук в висок играючи отделил головной убор от соперника. Следом пошла серия точно таких же ударов, уже по голове, один за другим, со скоростью отбойного молотка. В конце концов ноги подкосились, и боец рухнул на колени. Встал, получил еще один, снова упал. Опять встал и снова был припечатан ко льду обрушившимся на затылок кулаком Паркера. К нему ринулись предупредительные лайнсмены - разнимать, прекращать, спасать...

Многие узнают Федорака благодаря его харизматической внешности, а именно из-за странной формы его носа. Тодд ломал свой нос раз десять, а может и больше. Да он сам уже не помнит, сколько раз он его ломал. Ему пять раз делали операции по корректировке носа, но при этом после каждой операции ему примерно на год запрещали любой физический контакт. Но стоило ему выйти на лед, как он тут же его ломал. Потому он просто отказался от любых пластических операций и решил, что исправит свой нос только после того, как закончит с большим хоккеем.

Североамериканцы сравнивали его с желудочной болью: вроде внешне все в порядке, а организм трясет. Кшиштоф Олива, получивший прозвище Польский Молот, сам предпочитающий называть себя хоккейным Полотой, в свое время, посягнул на самое святое, что оставалось у североамериканцев. Ведь до сих пор представители Старого Света теснили аборигенов по всем показателям - набранным очкам, забитым голам, результативным передачам... По всем, кроме штрафных минут.

Боб Газофф был любимцем и гордостью франшизы. Он был необычен, он – живое воплощение черного и белого в одном лице, его ненавидили, и одновременно любили. Его можно было назвать настоящим явлением в мире спорта: со времен своего создания НХЛ не знала таких экзальтированных, бешеных и противоречивых особ, как Боб Газофф. И если бы не трагический случай, который оборвал его жизнь, возможно мы бы увидели второе пришествие Эдди Шора.