18 мин.

Джон Макинрой. «Всерьёз». Часть 7

169

Макинрой бросает баскетбол, покупает свою первую машину, убеждается на своём горьком опыте, что рукопожатие не является обязательным условием окончания теннисного матча и, наконец, знакомится с Южной Америкой.

Уже стало доброй традицией видеть в переводе книжки иллюстрации, которые подготовила mandragora

Как обычно мои комментарии в тексте курсивом

--------------------------------------------------------------------------------------------------------------

<<                                                Оглавление                                                            >>

--------------------------------------------------------------------------------------------------------------

Джон Макинрой. Автобиография. "Всерьёз" ("Serious"). Глава 3 (начало)

В одиннадцатом классе я бросил баскетбол. Казалось бы это было не так важно, но на самом деле я был страшно разочарован. Баскетбол был частью моей жизни по крайней в такой же мере,  что и теннис, это была возможность быть в команде и тусоваться с друзьями. Я всегда любил эту игру и был в ней достаточно успешен (Я помню как забил треть очков своей команды в одной из первых игр в CYO (не знаю что это, возможно соревнование, проводимое католическим молодёжным союзом?). И неважно, что итоговый счёт был 3-2!)

Я был не менее страстным в баскетбольных матчах чем в теннисных. В Бакли Кантри Дэй наш директор Тэд Овиатт, по совместительству баскетбольный тренер, как-то усадил меня на скамейку во время одной из очень важных баскетбольных игр за разговоры. Меня! Хорошо, возможно не было такого броска, который бы мне не нравился, но я любил соревноваться. К десятому классу я играл за сборную Тринити, но к моему разoчарованию оказался шестым (запасной в баскетбольной команде) (как и мой отец в католическом университете) Я с горечью ушёл из команды, но меня заманили обратно - это было легко - и к моему удивлению меня выпускали в стартовом составе последние четыре игры.

И всё же в глубине души я осозновал, что мои баскетбольные дни сочтены. Я не хотел просиживать штаны на скамейке и тренер, Дадли Максим, казалось не знал как меня зовут. Поэтому я ушёл уже по-настоящему. Положительном моментом было то, что впервые я мог играть в теннис зимой чаще чем два раза в неделю. И это сказалось на моей игре. Помогло ещё и то, что я вырос - к тому времени когда мне исполнилось семнадцать в феврале 1976  я почти достиг своего полного роста в пять футов одиннадцать и три четверти дюйма (что я округлял до шести футов, а мы округлим до 180 см)

Семнадцать к тому же был тот благословенный возраст когда я получил водительские права и всего через несколько месяцев после этого мой первый автомобиль. Это была - приготовьтесь! - печально известная модель 1972 форд пинто, возгорающяяся при столкновении, (автомобилисты поправьте, в оригинале было "burst-into-flames-on-impact") цвета, который когда-то был белым. Мне было всё равно, я любил эту машину. Родители купили её для меня за внушительную сумму в $100 у одного из партнёров отца по юридической фирме Дона Мура. Отец и мистер Мур ездили на ней на работу. Но со внешним видом машины надо было определённо что-то делать и отец щедро отвёз пинто к Ёрлу Шейбу в Лонг Айленд Сити и там его выкрасили в ярко-красный цвет, или по крайней мере в этом был замысел. На самом деле получился оранжевый.

Оранжевый пинто 72 года! Добавьте сюда автомобильную систему Пионер, которую я выиграл на соревновании (любителям полагались призы, а не деньги) и всё было готово.

Я также перешёл из категории "до 16" в категорию 18-летних, что было существенно в плане конкуренции. По большей части я был к этому готов. Я снова попал в юниорскую команду Кубка Дэвиса под руководством Билла Макгоуэна. Биллу было 24 года, он играл раньше за сборную университета Тринити  в национальном чемпионате и был отличный деловой парень. В предыдущее лето на национальном чемпионате на харде в Барлингейме, Калифорния одним прекрасным утром я пришёл на завтрак и взял блины, яичницу, бекон и на десерт - шоколадный сандей  - [mandragora: взбитые сливки с шоколадом]. Билл взглянул на мою плотную шестнадцатилетнюю комплекцию и сказал, что отныне я буду ограничиваться одним шоколадным сандеем в день, а не тремя!

[mandragora: хотя Билл Макгоуэн едва виден на фотографии, этот человек достоин, чтобы его знали в лицо. Именно благодаря ему мы видим сейчас Джона стройным и подтянутым]

В следующем году я сбросил 10 фунтов (4.5 килограмма) и повзрослел физически и ментально. Но Билл всё равно пристально за мной следил. Во второе лето юниорского Кубка Дэвиса на земляных кортах в Сент-Луисе седовласый судья на вышке в очкaх в моём последнем матче на мой взгляд был более медлителен, чем мне бы хотелось. Я начал - громко - выражать свои чувства и Билл подозвал меня к себе. "Джон", сказал он. "Если ты сейчас же не заткнёшься, я без малейших колебаний снимаю тебя с матча и отправляю домой". Я заткнулся.

Другим большим событием в то лето было знакомство на соревновании в Кутшере со Стейси Марголин,

молодой калифорнийкой, начинавшей заявлять о себе в юниорах. Стейси была маленькой, хорошенькой атлетичной блондинкой и мы немедленно друг другу понравились. В последующие несколько лет мы встречались на различных соревнованиях внутри страны, а в промежутках болтали друг с другом по телефону и обменивались письмами.

 

 

Во второе лето мне снова удалось выиграть национальный чемпионат на земляных кортах в Луисвилле. В тот период своей карьеры я всё ещё вообщем-то оставался «земляным» игроком. Мне удавалось доставать практически всё с задней линии. И всё же, хоть я и довольно прилично вырос, подача всё ещё оставалось моим слабым местом, и хотя я мог играть слёта мне не хватало скорости или силы, чтобы в полной мере использовать возможности игры у сетки. Мои результаты в парной игре в тот период были значительно лучше и вот почему: я отвечал только за половину корта и поэтому чаще успевал к мячу.

Меня отличал от других игроков на задней линии короткий замах. Так как я бил по мячу на подъёме, постоянно двигаясь вперёд, то мог – в теории – с меньшими проблемами выйти к сетке и выграть очко ударом с лёта или над головой вместо того, чтобы весь день перекидываться полусвечками. Если бы я только мог стать быстрее, выносливей и сильнее!

Замечу в скобках: меня всегда считали хорошим игроком в ударах с лёта и я соглашусь с такой оценкой. Однако, большинство, как мне кажется, недооценивали скорость, с которой я мог отходить назад и контролировать удар сверху, что позволяло мне успешно завершать розыгрыши у сетки и выбирать наиболее удобный угол для удара с лёта, не особенно беспокоясь, что противник обведёт меня. Я всегда много работал над смэшем. Многие на тренировках - даже профессионалы – пару-тройку раз выполнят смэш и на том спасибо. Этого недостаточно.

Я твёрдо убеждён, что игрок на любом уровне должен нарабатывать все удары, из любой точки корта, с разной силой и вращением. Свечки, укороченные, удары с полулёта – на эти удары зачастую любители обращают мало внимания – могут изменить исход матча.

И всё это лишь разминка перед тренировкой самого важного удара в теннисе – подачи. Хорошо подающий игрок должен уметь лишить принимающего равновесия точно так же как хороший бейсбольный питчер (превосходный пример это Педро Мартинес) может сбить с толку бьющего игрока варьируя скорость, направление и вращение мяча.

Когда я начал играть большинство турниров проводились на земле, даже на профессиональном уровне. Большинство людей не помнит, что Открытый чемпионат США игрался на земляных кортах с 1975 по 1977 год (а я даже и не знал). В результатте лучшие на тот период игроки – Коннорс, Борг, Витас Герулайтис, Гарольд Соломон – играли на задней линии, что означало, что большинство матчей были изнурительными поединками на выносливость. Я чувствовал, что настало время вывести игру на новый уровень, но для этого у меня всё ещё не было подачи.

И моей ахиллесовой пятой была физическая подготовка. В то лето я проиграл финал на национальном юниорском чемпионате в Каламазу Ларри Готтфриду

в пяти сетах (мне так и не удалось выиграть это проклятое соревнование). Моя физподготовка – точнее отсутствие оной – определённо сыграло в этом свою роль. Я проиграл практически все пятисетовые матчи в юниорах. В мальчиках мне удавалось увиливать от гимнастических занятий, которые проводил Гарри Хопман потому что мне казалось,. Что я и так вхорошей форме от игр в соккер и баскетбол и езды на велосипеде. Я продолжал играть в соккер, и разумеется, очень много играл в теннис, но теперь это уже был совсем другой уровень. По мере приближения к университетскому возрасту ставки росли и противники становились сложнее.

Ларри Готтфрид был младшим братом Брайана Готтфрида, который в 1977 году был 5 ракеткой мира. Ларри был лучшим юниором 75-ом и 76-ом, а заодно и моим партнёром в паре, парень который всегда стоял впереди меня в табели о рангах, ужасный работяга. Ларри после матча ещёи проводил тренировку! Я испытывал  одновременно восхищёние и отвращение. Но он, как казалось, никогда не был удовлетворен своими достижениями, один из тех людей, которые слишком рано достигают вершины и не получают удовольствие от этого процесса в силу его скоротечности.

Позже тем же летом, благодаря моему старому другу и болельщику Джину Скотту, бывшему игроку (и члену команды Кубка Дэвиса 1963 года), который был директором небольшого турнирчика в Саус Орэндж, Нью Джерси, я получил WC на свой первый турнир АТП. В первом круге я победил левшу Барри Филлипса-Мура, знаменитого тем, что он изобрёл спагетти-ракетку (Вы помните это безумное переплетение струн? В итоге её запретили. ).

Я выиграл 6-0, 6-2. Это быыла моя первая победа в туре. Затем я играл с новозеландцем по имени Онни Парун.

Он был тот ещё тип: носил верёвку на шее и каждый раз закусывал её при подаче, что-то бормоча себе под нос. Я подумал «Я не могу проиграть этому парню. Он ужасен!». Ну, как оказалось он не был уж так ужасен: я проиграл ему 7-6, 6-1. Оказалось, что он в то время был ещё и 18 ракеткой мира. И тем не менее результаты были достаточно обнадёживающие для того, чтобы у меня закралась мысль, что может быть во мне есть что-то, чтобы играть с профессионалами.

К тому же я получил 5 АТП очков за победу в первом круге! К концу года я был 264 игроком мира.

[mandragora: самая ранняя фотография Макинроя, найденная нами в интернете. Опубликована в ноябре 1976 года]

Так как я вышел в финал в Каламазу я получил ещё и WC в квалификацию Открытого чемпионата США (Я играл ещё и в юниорском разряде где в полуфинале уступил Рикардо Йказа из Эквадора). Я выиграл первые два круга «квала» - как и в предыдущем году, когда я обыграл Тони Паруна, брата Онни, после чего меня уничтожил некто Владимир Зедник.

В этот раз я был лучше подготовлен к прорыву. Затем, в третьем круге, я играл с Заном Герри.

Герри занимал примерно 150 место в рейтинге, поэтому этото матч был очень важен. Получился долгий, спорный матч, грунтовый теннис во всей его красе или мерзости – зависит от того как вы к этому относитесь.

Мы играли три с половиной часа – я проиграл первый сет 5-7, выиграл второй 7-5, и подавал на матч при счёте 5-4 в третьем. После того как в результате долгого розыгрыша Герри вышел к сетке я обвёл его бекхендом. Виннер, прямо в линию. Вышечник (в квале только один судья, который помимо объявления счёта  смотрит ещё и линии) сказал «Гейм, сет, матч, Макинрой». И я подумал, «Открытый чемпионат США! Я попал туда!» Улыбка до ушей расплылась у меня на лице.

Но Герри не подошёл пожать мне руку. Вместо этого он пошёл к линии куда приземлился мой мяч. Он просто стоял там, глядя на отметку от мяча, а я нетерпеливо ждал его для рукопожатия. Я хотел честно закончить матч и был убеждён, что рукопожатие необходимо, выиграл ты или проиграл. Пара моих друзей по юниорской команде Кубка Девиса, которые пришли меня поддержать, начали кричать: «Просто уйди с корта!». А я думал «Нет, я не уйду с корта. По крайней мере пока я не пожму этому парню руку». Те временем Герри искал отметку, показывающую, что мяч был за линией.

Прошла минута, что довольно долго когда вы ждёте заключительного рукопожатия. Наконец Герри сказал, «Нет, нет, мяч был в ауте! Вот отметка». Вышечник слез с кресла, присел, посмотрел на отметку и сказал во второй раз «Мяч в поле. Гейм, сет, матч, Макинрой».

Я был счастлив. Но теперь уже всё больше людей из моей команды говорили мне: «Уходи с корта. Забудь о рукопожатии. Что-то нечисто». Потому что Герри всё равно не желал подходить к сетке. Напряжение росло.

К этому моменту прошло уже несколько минут, они дважды объявили меня победителем и – я никогда этого не забуду – из ниоткуда возникла женщина по имени Анита Шукоу, которая как оказалась была главным судьёй. Она быстрыми шагами пришла из-за ограды, которая была где-то на расстоянии 150 метров. Она не видела корта, но кто-то видимо услышал ропот и сказал ей. Она подошла, поглядела на отметку и сказала «Если это правильная отметка, то мяч был за линией. Равенство.»

Я был на грани срыва – просто не мог поверить в происходящее. Я повторял (в основном мысленно) «Я не буду играть. Ни за что. Всё. Мне дважды присудили матч. Кончено, точка». Но затем другая часть меня подумала: «Ну и что? Это ведь всё ещё равенство. Я всё ещё могу выиграть» Я былу всего в двух мячах от победы...

И, конечно же, я сломался и проиграл 5-7. Наступило время потопа. В раздевалке я дал волю чувствам, плакал не переставая – было так унизительно, что это случилось, что у меня украли победу!

Но – приготовьтесь! – вот в чём весь фокус. В первом круге чемпионата Герри играл с опытным профессионалом из Австралии Россом Кэйсом – по прозвищу «Змей» - и повторилась та же самая история! Герри проигрывал 6-5, на матч-пойнте был спорный мяч, и он стал искать отметку, показывающую, что мяч был «за». Разница была в том, что Кейс ушёл с корта за десять секунд. Этот урок о разнице между юниорами и профессионалами достался мне дорогой ценой. Когда объявили окончательный счёт, убирайся с корта.

Скоро я получу ещё несколько уроков.

Странно, я вроде бы помню (и по сегодняшний день не знаю истинная ли это память или ложная), что потом я играл с Герри в другом соревновании. Я всегда говорил про себя – особенно когда я прибавил и умел делать гораздо большее на корте -  «Если я ещё раз сыграю с этим парнем, он будет страдать так, как никогда до этого не страдал. Я буду играть укороченные и обводить его, только лишь для того, чтобы сделать из него посмешище»

Я так и сделал. Если только я это всё не придумал. Но я не хочу проверять, вдруг я действительно всё это только вообразил?

 

На момент начала последнего года в школе я был вторым среди юниоров по стране, но теперь когда Ларри Готтфрид вышел из этой категории – он уже никогда не повторит своих достижений – ожидалось, что я стану первым. Директор школы Тринити Робин Лестер был согласен дать мне небольшую поблажку с посещаемостью и домашней работой, чтобы я мог съездить на несколько соревнований. Казалось, что этот год станет моим.

Соответственно  той осенью я наконец решил заняться физподготовкой дополнительно к соккерным матчам. Впервые в жизни я начал делать ежедневные пробежки кругами после уроков на 1 или 2.5 мили (1 миля приблизительно равна 1.6 км) вокруг Бассейна Центрального Парка. Для новичка это казалось приличной дистанцией. Той осенью в Нью Йорке было необычно холодно, по крайней мере мне так казалось. Небольшая пробежка в холодную погоду вокруг Бассейна была не лучшей подготовкой к невероятной жаре на Открытом чемпионате Аргентины в Буэнос-Айресе в южном полушарии в ноябре 1976 года.

Я играл в юниорском разряде, но многие игроки были тяжёлыми соперниками, подрастающие южноамериканские мастера игры на земляных кортах. Никогда не забудк полуфинал против одного из них – Хосе Луиса Клерка, высокого худощавого аргенинца, позже вошедшего в пятёрку лучших и ставшим одним из моим непримирых соперников  в Кубке Девиса. Я победил в том матче казалось бы легко 6-4, 6-4, но слава богу это были всего два сета, потому что солнце жарило так, что ещё один бы сет и я умер. После матча я минут двадцать стоял в душе, просто подставив голову под холодную воду.

Я был не в той форме, чтобы оказать в финале достойное сопротивление моему противнику по Открытому чемпионату США Рикардо Йказа. И всё же мне посчастливилось увидеть победу лучшего в плане физподготовки Гильермо Виласа. Просто взглянув на него, я понял, что мне надо работать намного усерднее.

 

В декабре я одержал пару больших побед в Майами, победив в Кубке Саншайн Янника Ноа и Жиля Мореттона из Франции в последнем своём матче с Ларри Готтфридом, и выиграв Оранж Боул, одержав победу над Элиотом Телшером в финальном матче. Даже несмотря на то, что тогда не было международного юниорского рейтинга все лучшие иностранные игроки приезжали на Оранж Боул, так что я фактически стал лучшим юниором мира. Грядущие месяцы только подтвердили мой статус.

В январе я снова отправился в Южную Америку, в Каракас на Открытый чемпионат Венесуэлы среди юниоров где ярчайшим воспоминанием для меня остались не игроки, которых я обыграл при относительно слабом наборе участников, а солдаты, просовывающие дула пулемётов в окна автомобиля перед поездкой в горы на матчи. В мире за пределами старых добрых Штатов происходило много всего, что я и представить себе не мог.

И затем в феврале я поехал в Оушн Сити, Мэрилэнд на турнир в закрытом помещении, входившим в состав тура Билла Риордана/Джина Скотта. Риордан в то время был менеджером Джимми Коннорса и он подобрал ряд турниров, не входивших в юрисдикцию АТП, которыми управлял Джин. Это там на моё 18-летие я зарубился с Илие Настасе, которому я проиграл 5-7, 4-6.

У меня был бронхит, частая моя проблема пока лёгкие не окрепли. Физически и эмоционально я всё ещё был ребёнком. Но то, что я проиграл в упорной борьбе одному из величайших теннисистов снова навело на мысль, что возможно я могу играть с профи. Мой 19-й год более чем укрепил это чувство.

Все эти разъезды вселили в меня уверенность, но первая моя поездка в Бразилию на Банановый Кубок в марте показала, что мне надо ещё учиться и учиться. Я прилетел в Сан Паулу и когда в аэропорту никто меня не встретил я буквально не мог найти никого кто бы говорил по-английски. У меня было несколько телефонных номеров куда я попытался позвонить, но на другом конце меня тоже не понимали. Если бы они говорили по-испански, а не по-португальски я бы может и наскрёб бы пару слов, а так этот язык был для меня сродни китайскому.

Ну я и уселся около выдачи багажа. И сидел. Наконец часа через полтора какой-то мужик увидел мои ракетки и спросил «Теннис?»

«Да!», ответил я. Он знаками показал, чтобы я следовал за ним. Пока мы мышли я думал «Это ведь может быть кто угодно». Но какие у меня в тот момент были варианты?

Он отвёз меня домой к молодому бразильскому теннисисту по имени Кассио Мотта, который был чем-то вроде пропускного пункта для участников соревнования. Теперь я по крайней мере знал, что меня не похитили. Но до самого места проведения турнира было два часа езды,  до Сантоса, где играл в соккер Пеле.

Пока мы ехали шёл проливной дождь и, клянусь богом, казалось, что наш водитель идёт со скоростью сто миль в час. Было страшно на такой скорости когда из-за дождя видимость была не больше пяти метров. Я сидел сзади, без пристяжного ремня. Затем внезапно справа от нас на быстрой полосе появился оранжевый конус «Осторожно» и затем ещё и ещё один и прямо перед нами появился сломанный автомобиль. Всё это произошло буквально за пару секунд.

Водитель резко свернул направо и мы начали скользить и как только мы резко повернули рядом с нами возник автобус, едущий с такой же скоростью как и мы. Мы вильнули, заскользили и врезались в автобус, но наш водитель даже не притормозил – он просто обогнал автобус. Когда мы выехали с хайвея автобус догнал и подрезал нас, и водитель автобуса попытался открыть свою дверь, чтобы преградить нам дорогу. Наш водитель заехал на обочину и ушёл от него.

Наконец мы остановились, автобус остановился и два водителя стали орать друг на друга под дождём. Милое посвящение в бразильские реалии.

И вот ещё что. За несколько следующих дней когда начались игры я заметил – на турнирах всегда уйма времени – что южноамериканские игроки постоянно ходят на пятый этаж. Сначала я не понимал что происходит; а затем ситуация прояснилась. Как бы мне так выразиться поделикатнее? Скажем так: там были женщины и деньги переходили из рук в руки. Вот уж действительно Банановый Кубок! Но я никогда не ходил на пятый этаж и ему подобные заведения.

Кстати, я выиграл этот турнир, обыграв на пути несколько парней по имени Андрес Гомес и Ивана Лендла. Теперь никто не мог оспорить мой статус лучшего юниора в мире.

--------------------------------------------------------------------------------------------------------------

<<                                                Оглавление                                                            >>

logoДжон Макинрой
logoATP