10 мин.

Джон Макинрой. «Всерьёз». Часть 1

169

Вчера мне совершенно справедливо указали на то, что автобиография Джона Макинроя вышла в США под другим названием чем в Великобритании - "You Cannot Be Serious". Я бегло сравнил текст и вроде бы он одинаков.

Как обычно мои комментарии в скобках и курсивом

--------------------------------------------------------------------------------------------------------------.

<<                                                    Оглавление                                                       >>

----------------------------------------------------------------------------------------------  

Джон Макинрой. Автобиография. "Всерьёз" ("Serious"). Глава 1 (продолжение)

Как-то вечером прошлым июлем (сейчас это кажется бесконечно более безобидным временем) я пошёл на игру Метс (одна из наряду с Янкис нью-йоркских бейсбольных команд) вместе с моим сыном Кевином, его другом Джошем и с отцом Джоша, моим другом. И туда и обратно мы ехали на метро.  

(mandragora: Это не тот день, но с Джоном тоже Кевин )

Я был одет в свой стандартный прогулочный нью-йоркский наряд: кожаная куртка, бейсбольная кепка (Метс или Янкис, Рейнджерс или Никс). И по дороге туда и обратно ни одна живая душа меня не побеспокоила. Когда мы подъезжали к Shea я заметил, какого-то человека, который явно маневрировал,  чтобы заполучить мой автограф, но я притворился, что не вижу его и затем толпа вынесла нас из дверей и на этом всё закончилось.  

Отчасти я был рад тому, что меня оставили в покое. Подумал "Это именно то, что я хочу". Но затем "Ну, может быть не совсем то".

Трудно описать мои чувства за те пятнадцать лет, которые я провёл в мужском теннисном туре. Это было довольно неровное приключение.  

Безусловно мне помогло, что я оказался в правильное время в правильном месте. С середины 70-х до середины 80-х профессиональный теннис переживал бум,  какого не было ни до этого ни после. Деньги вокруг игры крутились невероятные, да и сама обстановка была зажигательной. Начиная с Бьорна Борга теннисисты стали чем-то больше чем спортивными звёздами. В те времена даже рок-музыканты мечтали о том, чтобы стать теннисными профессионалами  (конечно же, все мы мечтали стать рок-музыкантами. Извините, не могу удержаться от офф-топа Nickleback).  

(mandragora: Джон Макинрой и Витас Герулайтис вместе с гитаристом Эдвардом Ван Халеном)

Борг был всего на три года старше меня, но он раньше стал профессионалом и в нём никогда не было ничего мальчишеского, даже когда он читал на досуге комиксы. Он был как бы всё время погружён в себя, самодостаточен. Чем меньше он показывал свою истинную натуру, тем больше визжали девушки.

С самого начала как только я, возникнув ниоткуда, вышел в 18 лет в полуфинал Уимблдона я был "плохим мальчиком" в глазах публики (где-то я читал,  что Том Халс, репетируя роль Моцарта в фильме Амадей, смотрел записи с моими выходками на теннисном корте).  

Мои друзья по мужскому туру называли меня Junior - Младший (мой отец Джон Патрик Макинрой - Старший).  Для публики я был Super-Brat (brat - испорченный ребёнок), McBrat, McNasty (nasty - неприятный, противный) - все эти и прочие насмешливые прозвища - или просто Джонни Мак - всеобщий плохой брат или сын или кузен или сосед, тот, которого люди просто обожали ненавидеть. Теннисисты часто устраивали выходки до меня, кричали на судей до меня - Панчо Гонсалес, Илие Настасе, Джимми Коннорс - но никто не делал этого как делал это я.  

Люди с самого начала невероятно реагировали на меня. Возможно моя ярость пробуждала в них что-то, что они пытались проглотить или зарыть поглубже в  детстком возрасте - я не знаю. Чтобы это ни было люди пристально за мной следили и всё замечали.  

Многие мечтают быть знаменитыми, но, как гласит пословица, надо быть аккуратным с тем, что ты хочешь. Были времена когда я хотел бы избавиться от  такого всеобщего внимания. Я пытался. Как-то я поехал в отпуск на Фиджи, думая, что конечно же на этих широких просторах южного Тихого Океана я буду на пару дней просто анонимным американским туристом. Я не учёл одного - девяносто процентов туристов, приезжающих на Фиджи австралийцы - пожалуй самые большие фанаты тенниса во всём мире. G′day, Mac!  

До этого самого дня меня часто не покидает ощущение, что моё имя написано прямо у меня на лбу. Трудно пройти по улице где бы то ни было (особенно в моём любимом Манхеттене, где прогулки по улице являются одним из самых любимых моих времяпрепровождений) без того, чтобы меня кто-то не заметил и не окрикнул так как будто мы вместе учились в пятом классе.  

В большинстве случаев это приятно. Конечно же я могу выжить без того, что у меня просят автограф посредине обеда. И на самом деле я не люблю раздавать автографы тем кому больше 11-12 лет: что мой почерк как у курицы лапой может дать человеку если он не ребёнок - ну может быть кроме денег на рынке спортивной атрибутики (но давайте лучше не заводить этот разговор)? И, поверьте мне, моя подпись не так уж много и стоит.  

Но когда кто-то подходит и говорит: "Эй, Джон Макинрой, ты величайший теннисист всех времён!" это не так уж и трудно переварить. Или "Теннис уже не тот с тех пор как ты ушёл". Или "Та победа в Кубке Дэвиса в девяносто втором была потрясающа!". Или "Мне очень понравилась твоя позиция по поводу Южной Африки" (В 1980 кто-то предложил мне миллион долларов - невероятные деньги по тем временам - за то, чтобы я сыграл показательный матч с Бьорном Боргом в Sun City. Я отказался - что-то было нечисто - не зная о том сколько друзей я завоюю в результате этого поступка).  

От таких комплиментов я не устаю. Я чувствую гордость от того, что я их заслужил. И - надо это признать - какой-то части меня льстит такое внимание.  

Эта одна из причин - я это тоже признаю - по которой я и пишу эту книгу. Не только для того, чтобы привлечь к себе внимание, но и чтобы серьёзно подумать сколько внимания мне нужно. Буду ли я когда-то полностью забыт? Дойду ли я до того, что буду желать того чего больше нет? Люди всегда хотят того чего у  них нет и это довольно жалкая черта человеческой природы. Буду ли я как тот человек, который у всех спрашивает: "Эй, помнишь меня"?  

Надеюсь, что нет.  

В худшем случае люди  видели во мне карикатуру: испорченного, скандального плаксу с плохим характером. Не отрицаю, я часто себя так вёл (хотя практически  всегда тут же жалел об этом). Однако по мере того как я становлюсь старше я начинаю всё больше беспокоиться, что карикатура это всё что от меня останется.  

Я беспокоюсь когда лучшее, что может предложить мне мой агент это сказать: "Слушай, а ты не хотел бы сыграть против Анны Курниковой?" Неужели я до такой степени карикатурен, что лучший номер, на который я способен это сыграть против Курниковой? Это то до чего я дошёл в 43 года? Всё до чего я дошёл в теннисном плане? Я думаю, что это показатель того, что в игре существует множество проблем когда главной темой для разговора на US Open 2000 являются мои комментарии в  адрес Винус Уильямс и обсуждение сыграю ли я против неё или нет. (И когда я затронул эту тему во время своего разговора с New Yorker хотел ли я просто  привлечь к себе внимание? Сам до сих пор не уверен) . 

Однако я скажу вам прямо здесь и прямо сейчас: у меня есть другие занятия помимо игры против Анны Курниковой или Винус Уильямс - и я знаю, что и у них тоже.  

Мне кажется, что в моей жизни должна быть настоящая серьёзность - в жизни любого из нас - после 11 сентября. Это как будто мы должны встретиться лицом к лицу  с реальностью, которую долгое время избегали. Убеждения, на которые мы полагались - "Покупай акции в технологиях - они сильно вырастут", "Никто никогда  ничего подобного не сделает в Соединённых Штатах Америки" - всё это развалилось. Я надеюсь, что из всего, что случилось выйдет что-нибудь хорошее - что мы  сможем жить с новой реальностью.  

В сорок три года я отец шестерых детей, я не хочу больше быть карикатурой - в каком-то смысле мне кажется, что я за ней слишком долго прятался или по крайней мере избегал взросления.  Видите ли, часть волшебства зарабатывания себе на жизнь теннисом состоит в том, что можно оставаться ребёнком ровно столько сколько хочется. Некоторые из вас скажут, что это хорошо когда внутри тебя живёт ребёнок, но любой ребёнок должен когда-то повзрослеть. Иначе это случай задержки в развитии.  

Я всегда считал себя более разносторонним, чем большинство других теннисистов: я читал, я думал, я смотрел на окружающий мир. Но я всегда смотрел на него с  расстояния. Тяжело было отделаться от чувства, что всё вращается вокруг моей маленькой вселенной и я только снимал сливки - достать хорошие места на концерт, встретиться с людьми с которыми я никогда бы не встретился не будь я знаменитым теннисистом. И я не придавал этому большого значения. По большому счёту мне не было никакого дела до остального мира. И вот что я хочу вам сказать: Если вы уходите от реального мира, в него очень трудно вернуться. Достаточно посмотреть на всех этих бывших знаменитостей, которые либо заболевают, либо становятся злыми на весь мир. Либо умирают.  

Было время - я признаю это - когда моя голова была настолько велика, что с трудом пролезала в дверь (отчасти метафора на мой взгляд - намёк на всезнайство. Или во мне уже говорит англичанин?).  С заведением детей, я надеюсь, всё изменилось. Дети моментально спускают вас с небес на землю если только вы не доверяете другим людям заботу о них,  что я никогда не собирался делать.  

Вы только представьте: Джонни Мак, 43-летний отец шестерых детей! Когда я первый раз ступил на мировую сцену я был пухлым 18-летним юнцом

с лохмой кучерявых  волос в красной бандане. Сегодня я худощавый мужчина с седеющими волосами,

морщинками на щеках, маленькой серебряной серёжкой в левом ухе и татуировкой с розами и шипами на правом плече. Я могу сменить подгузник, усмирить бунт, вытереть слёзы, приготовить завтрак.  

Я всё ещё в хорошей форме. Я играю в теннис почти каждый день,

занимаюсь на тренажёрном велосипеде или прыгаю через скакалку когда у меня нету времени или мне хочется разнообразия. Моё зрение всё ещё достаточно острое и рефлексы достаточно хороши, в определённые дни я могу погонять любого в мужском туре сет-другой. Мои стандарты на теннисном корте - как вы наверное помните - достаточно высоки и я достаточно много работаю над своей игрой, чтобы не вызывать  отвращения  у самого себя. До последнего времени я всерьёз рассматривал идею вернуться играть пару на Кубке Дэвиса после десятилетнего перерыва. Но об этом вам лучше поговорить с моим братом Патриком.  

С другой стороны я не обманываю себя. Никто не знает своё тело лучше чем профессиональный спортсмен и я полностью осознаю, что машина, которую подарил мне  Всевышний уже не так гибка как раньше, что я уже не так быстр. Я привык думать в цифрах (когда я был ребёнком я поражал друзей своих родителей умножая и  деля большие числа в голове), так вот объективно говоря сейчас мой уровень составляет примерно 60% от того когда я был в расцвете.  

Что в принципе не хило. Но я больше не теннисист.  

--------------------------------------------------------------------------------------------------------------.

<<                                                    Оглавление                                                       >>

logoATP
logoДжон Макинрой