«Как после финала Кубка Стэнли я оказался в фарме – загадка». Максимально честный разговор с Худобиным
Пришел в «Полный контракт».
Возвращение Антона Худобина из-за океана – главный камбэк прошлого межсезонья в нашем хоккее. Тем удивительнее, что подписался он не в КХЛ – а сначала лигой ниже, став вратарем красноярского «Сокола». Только по ходу сезона он перебрался в «Сибирь», но и там его видели, скорее, в качестве внутреннего психолога команды – даже не бэкапом. И ведь при этом до конца так и не было понятно, почему Худобин так мало играл в последние сезоны в НХЛ.
Все эти ситуации – а также легендарный финал Кубка Стэнли-2020 в условиях пандемии – вратарь разобрал вместе с Максимом Гончаровым и Алексеем Потаповым в подкасте «Полный контракт». Полную версию вы можете посмотреть на ютуб-канале «Лед», а под видео – текстовый вариант разговора, в котором мы попытались собрать все самое интересное.
Менталитет, первый отъезд, язык
Потапов: Вот ты возвращаешься из Америки в Красноярск – это сильный контраст после переезда?
Худобин: Для меня контраста никакого нет по одной простой причине: ты знаешь, куда ты едешь. Во-вторых, 16 лет я каждый год улетал туда, настраивая себя на 9 месяцев работы. Сезон закончился, собрание провели, вещи собрал и, грубо говоря, на третий день я уже улетаю в Россию.
Гончаров: А у тебя никогда не было мысли, чтобы лето провести, не возвращаясь в Россию?
Худобин: Нет, ни разу.
Потапов: А остаться там?
Худобин: Такая была. Но когда я сделал операцию, то, получается, остался там за три месяца до начала сезона – думал, что чокнусь. Хотя Даллас – прекрасный город.
Потапов: А что произошло?
Худобин: Ну это мое мнение – вот как я это прочувствовал. Во-первых, социальная жизнь очень разная.
Допустим. Красноярск – маленький город. У меня есть товарищ, у него двое детей. Время 9 вечера. Я ему звоню: «Дружище, что делаешь?» – «Ничего. Одного ребенка покупал, другой – уснул. Сидим с женой чай пьем. А ты что делаешь?» – «Да ничего. Думал, на чай тебя пригласить» – «А ты где? Сейчас приеду». Просто спонтанно на 10 минут – посидели, поболтали. Он мне рассказал про свой спорт, я ему рассказал про свой спорт. Грубо говоря, обменялись какими-то новостями – и все.
Там такого никогда не будет. Ты должен заранее договориться с человеком о какой-то встрече. Если эта встреча важная для него, он пойдет тебе навстречу. Если нет, то...
Потапов: Это ты именно про американцев говоришь?
Худобин: Вообще в принципе про тех, кто там. В основном все ребята по кучкам своим: то есть финны – с финнами, шведы – со шведами, белорусы, казахи и русские – все вместе. Социальную жизнь как-то я там не понимал.
Гончаров: То есть менталитет вот этот не подходит?
Худобин: Менталитет мне не понятен. Ну вот встретиться просто шашлык пожарить…
Там делают же на гриле на газовом – мне он надоел. На нашей плазе, грубо говоря, можно выходить со своим мангалом: обычные угли, поджигаешь, обжигаешь и делаешь шашлык на обычных шампурах, не на сетке.
Потапов: Конечно. Запах же!
Худобин: Да. Я делаю шашлык. Сосед в том месте, где я жил на протяжении четырех лет, приезжает с работы там или еще откуда и говорит: «Блин, так вкусно пахнет». Я: «Заходи в гости, покушаешь» – «Сейчас приду». Приходит, шашлык попробовал: «Блин, так вкусно. А что ты маринуешь?». Я ему показал, говорю: «Все здесь местное, все эти приправы. Только я делаю в минералке. То есть лук с минералкой – и еще часа три, чтобы постояло мясо, мягкое стало, но я его кусочками делаю, не стейком, кусочками».
Гончаров: Я есть захотел за секунду ровно.
Худобин: И он попробовал и говорит: «Надо еще к тебе прийти». Как ты думаешь, через сколько он пришел?
Гончаров: Никогда?
Худобин: Не, через полтора года. Хотя я делал дома также, он подъезжал – я замечал. «Запарил. На тебе шампур, если хочешь» – «Нет, спасибо». «Приходи домой, покушаем» – «Сейчас-сейчас, приду, сейчас приду» – и все. И там полтора года приходил.
Потапов: А в Америку ты улетал из Магнитогорска?
Худобин: Да.
Потапов: Ты улетал туда с языком или без языка?
Худобин: С языком. Я же ездил до этого в Канаду: в 19 лет, в юниорку – вот тогда ехал без языка. Но когда едешь в юниорку, то тебе дают семью – и агент мой договорился с русской. Мама этой семьи была переводчиком в 1980 году, когда чемпионат мира проходил в Саскатуне – это Канада (вероятно, речь идет о МЧМ-1991, в 1980-м не было взрослого ЧМ, только Олимпиада в Лейк-Плэсиде, а молодежки разыгрывали титул в Финляндии – Sports), и она согласилась мне помогать в английском. Ну и я такой парень, что не мог сидеть... То есть со мной ребята разговаривают, а я: «А… м… а…» – и все. Я приходил домой, говорил: «Я вот хотел сегодня сказать вот это». Она отвечает: «Заведи себе блокнот». Я завел блокнот, написал какие-то там определенные фразы. Пришел на тренировку – показываю, типа, «Как твой день?», «Где ты вчера был?», «Какая сегодня тренировка?», «Когда мы уезжаем в поездку?».
Гончаров: То есть базовые вещи?
Худобин: Да какие-то базовые. И говорю ему: «Пиши» – так ручкой просто показываю, там же вопрос стоит. Он пишет мне на английском языке – отвечает на вопрос. Я прихожу домой после тренировки – она мне переводит ответ. Я сначала пишу на русском языке, что это означает, потом пишу латинскими как-то, что это означает, и пишу на английском транскрипцию, как это говорится.
Потапов: Вот это работа проделана. Обалдеть.
Худобин: На самом деле это не так трудно. Каждый день ты узнаешь по два-три вопроса – и оно идет-идет-идет. И ты видишь интерес со стороны ребят. Допустим, я там чудил на тренировках – они что-нибудь скажут по-английски, а я повторяю – непонятно, что сказал. То есть их это заводит, на тренировке какая-то энергия шла. Ну и как-то дальше так продолжалось – и, в принципе, я начал разговаривать.
А когда в «Магнитку» вернулся – у нас же Трэвис Скотт был вратарь. И мы с ним постоянно общались, разговаривали. И вот так я немножко набрался. А там у меня попались, слава Богу, хорошие парни по команде, которые мне помогали.
Потапов: А потом, расскажи, пожалуйста, ты съездил в Канаду...
Худобин: Приехал домой. Сыграл год – мы выиграли чемпионство, 3-2 по серии с Казанью – тогда еще до пяти побед было. Когда Ян Марек, царствие небесное, забил победный гол. Отыграл этот сезон и поехал. Позвонил агенту и родителям сказал, что у меня план таков: я с юниорки возвращаюсь домой, играю сезон и на следующий год подписываю трехлетний контракт [в НХЛ], потому что меня «Миннесота» уже зовет, а я хочу туда.
Просто у нас была договоренность с Геннадием Ивановичем [Величкиным], что я должен вернуться на следующий год. Тогда же не было соглашения между североамериканскими лигами и российской. То есть Геннадий Иванович подошел к отцу, ну и ко мне тоже подходил, говорит: «Я тебя отпущу, если только ты пообещаешь, что ты вернешься». Я говорю: «Все без проблем, я вернусь. Только дайте мне шанс съездить туда и сыграть один год, потому что мне нужно поиграть там».
Потапов: Никаких проблем, никаких препятствий не чинили тебя с отъездом?
Худобин: Нет. Мы же с ним договорились.
Гончаров: Получается, у тебя всегда была мечта играть в НХЛ? У тебя план был?
Худобин: План, конечно, был. И мы на чемпионате мира играли в Америке (молодежном, в 2005-м – Sports). То есть я понимал, что мне нравится и стиль игры, и вообще как там все происходит. И после того, как я съездил я в юниорку, то сказал, что буду играть по-любому там.
Потапов: А вот по подготовке, по работе была какая-то разница между Россией и Америкой? Что-то бросилось в глаза?
Худобин: Стиль игры разный – это во-первых.
Потапов: Тебе пришлось переучиваться?
Худобин: Мне не пришлось переучиться – мне пришлось учиться другим навыкам, которые в принципе в России не так важны. Вот, допустим, далеко ходить не надо: сейчас Федотов уехал в Филадельфию. Смотрели игры его?
Потапов: Я смотрел.
Худобин: Отскоков сколько от него? Очень много. Сразу же голы! То есть там не прощают это – там нужно съедать эту шайбу, либо правильно отбивать.
Нужно было этому научиться – от меня отлетало как от бревна. Поэтому постоянно после каждой тренировки мы тренировались с чехом Зденеком Бахэнски – он потом не заиграл нигде. Но умел четко бросать. «Вот сюда мне брось» – и он бросал мне 10-15 шайб четко, куда я показал. А я должен был сесть и так ее поймать, чтобы она от меня не отлетела.
И мы так работали постоянно. Над клюшкой работали, над катанием работали, над движениями, потому что быстрее все. Больше прямолинейных бросков, но и больше на тебя давление – сразу все на тебя едут. Поэтому пришлось учиться.
Хабы в ковид, Кубка Стэнли-2020, Кучеров
Гончаров: Хабы в 2020-м – как вообще было играть? Вся эта ковидная история… Вы же вообще не выходили?
Худобин: Мы из гостиницы не выходили. Вернее, вот есть резорт – он полностью забором закрыт. Вот ты можешь гулять по этому резорту только.
Гончаров: А там кто-то еще живет параллельно?
Худобин: Только команды. И персонал, соответственно – тот, кто с командой приехал. Ну и генеральный менеджер.
Потапов: «Команды» ты сказал?
Худобин: Да. Там же две разные конференции были. Одна конференция – Восточная – играла в Торонто, а другая, наша – в Эдмонтоне. В Торонто были два разных резорта – под каждый дивизион, а у нас был один. И мы, получается, все четыре дивизиона жили в одном резорте.
Потом, когда, по-моему, третий раунд начался, одну гостиницу у нас закрыли. Мы могли гулять с одной гостиницы в другую, но там идти 100 метров.
Потапов: С ума не сходил?
Худобин: Поначалу было весело, потому что было очень много народу. Реально, ну представляете: там команд 8 у нас в одном резорте, два ресторана. Каждый вечер все команды либо в одном, либо в другом. Друг друга все знают: я поиграл с кем-то, партнер играл с кем-то. И ты сначала сидишь за столом со своими ребятами из команды, а потом с этим пойдешь поговоришь, с другим поговоришь. Это было нормально. А на лед выходили – соответственно, уже делали свое дело.
Было тяжело, когда уехали команды и закрылась одна гостиница в резорте – у нас остался один ресторан. Дошло до того, что я, Денис Гурьянов и Саня Радулов приходили, нам приносили меню – а мы: «Не надо нам меню, мы все наизусть помним». Уже все и так знаешь, не надо ничего придумывать – вплоть до того, что созваниваешься с румсервисом, а они уже знают, что ты хочешь.
Гончаров: А что из развлечений-то было? Мне кажется, с ума реально можно сойти.
Худобин: Из развлечений компьютер я с собой брал, PlayStation, потом нам открыли – как прям из американского фильма про тюрьмы, где они играли – площадку спортивную. Серьезно. Зал там был, ты мог сходить на арену – пожалуйста, иди, тренируйся, сколько хочешь. Там было баскетбольное кольцо, фрисби был, еще деревянная штука такая с дыркой в ней – ты кидаешь мешки песочные. Потом ворота стояли с деревянными клюшками и пластиковыми шайбами.
Потапов: Неужели кто-то играл?
Худобин: Я с Саней Радуловым играл постоянно. А что? Ты уже не знаешь, ты с ума сходишь. Сколько там этот номер был по размеру у нас? Ну 20-25 квадратных метров.
Гончаров: По двое жили или по одному?
Худобин: Я один жил. Думаю, там расселились все по одному – честно, не помню, не буду врать. Но все равно – какая разница? Вечером у тебя стандартно: поговорить с Россией или глянуть какой-нибудь сериал, ложишься спать. Утром, если раньше встал – опять же, с Россией поговорил и пошел. Без проверки температуры ты никуда не пройдешь – сначала измерить надо. Температуры нет – пошел дальше тест сдавать. Тест сдал – и, если все нормально, проходишь дальше.
Гончаров: Вы же там долго были? Вы в финале играли – это полтора месяца где-то по сроку?
Худобин: Два месяца. Каждый раунд – две недели. Но мы первый раунд закончили в шести играх, второй раунд – в семи, а третий – в пяти.
Гончаров: То есть у вас особо не было перерывов?
Худобин: Да. Вот только после «Вегаса» мы финал ждали – как раз смотрели, как «Тампа» доиграет финал конференции: они играли дольше – и мы сидели просто ждали их. У нас было там на два дня больше.
Потапов: Антох, расскажи, пожалуйста, про, наверное, самый большой результат, который удалось достичь – игра в финале Кубка Стэнли. Расскажи про эту серию в плей-офф. Да, не удалось победить, но вот можешь рассказать про путь.
Гончаров: Что особого было в той команде?
Худобин: В этом коллективе, наверное, были все заодно. То есть был батька – Кори Перри. Плюс Джо Павелски, Джейми Бенн, Сегин, Андрей Секера – мы всегда его Андрюшкой называли – в принципе, постарше ребята. И всегда держали вместе. Неважно, выиграли или проиграли – все равно разговаривали, общались. Ну и плюс ты всегда в одной гостинице.
К тому же тренеры у нас придумали такую интересную вещь: перед каждой игрой родители одного из игроков готовили сюрприз – мы не знали, чьи именно. И мои передавали – даже стишок сказали на английском, папа шлем надел, мама блин с ложкой взяла. Это происходило после раскатки – перед обедом в день игры включали видео. Прошли, посмотрели разбор меньшинства, большинства, 5 на 5 – и дальше сюрприз!
Потапов: Вот умеет же они, а!
Худобин: А вообще в команде была вот именно сплоченность, такая была команда, что не нужно было поднимать чей-то дух. Все и так прекрасно знали, что мы делаем здесь. Не надо было кого-то заставлять, уговаривать, ругаться на кого-то.
Гончаров: То есть никто не выпадал из игры?
Худобин: Никто не выпадал. Все знали, что мы делаем, для чего мы сюда приехали. Не нужно было придумывать вообще ничего.
Какие-то моменты мы скорректировали. У нас, я помню, было собрание с тренером по защитникам. Когда мы пропускали с «Вегасом», он просил, чтобы защитник выезжал по прямой: допустим, перевод – а они треугольником играют – и пытается вывести его по прямой. Я говорю: «Нет, ты не можешь так делать» – «Почему?» – «Потому что я на игрока буду выходить. А если он на замахе – как, допустим, Кучер – отдаст прострельную, я уже ничего не сделаю».
Потапов: Это про большинство говоришь?
Худобин: Про большинство, да. И он говорит: «Нет, он должен проходить прямо». Я отвечаю: «Нет, он не должен проходить прямо» – «А что ты предлагаешь?» – «Пусть он остается в серединке. И в этот момент, как соперник замахивается, если защитник видит, что бросает – пусть бросает. Если видит, что соперник отдает передачу – на этот случай он здесь стоит». Все легко и просто. То есть это нужно было определить.
Потапов: А когда появилось вот это ощущение, что вы можете замахнуться на чашку?
Худобин: Да, наверное, когда мы с «Колорадо» сыграли так – мы подумали, что будем долго там. Знаешь, у нас был девиз команды: «We’re not going home» – «Мы не едем домой». Типа рано.
Гончаров: Слушай, а сложно было в этом хабе без зрителей играть? У вас же там вроде наряжали всю эту историю, чтобы это выглядело было более-менее нормально?
Худобин: Поначалу сложности были, а дальше они это все больше и больше продумывали. То есть по ходу пьесы они сделали в колонках шум, гул [болельщиков]. А мы же играем на одной арене – и, допустим, сегодня мы [номинально] на выезде играем в плей-офф, поэтому когда на наши ворота атаки идут, то как будто бы арена «Калгари» орет. И если забрасывает «Калгари» – включают их гонг.
Гончаров: Офигеть.
Худобин: Если по расписанию у нас домашний матч, то наш гонг при голе включают, ту музыку, которая у нас играет, когда мы забиваем гол.
Потапов: Антон, и про финальную серию. Ты вот уже говорил, что, допустим, там Кучеров будет стоять. Вот ты можешь рассказать вообще, что не удалось против «Тампы»?
Худобин: Во-первых, мы ждали их [когда они закончат серию]. Во-вторых, эта ситуация с травмами…
Я узнал, что это значит, когда в 2013 году мы проиграли финал против «Чикаго». Я не понимал сначала, что происходит – мне потом объяснили ребята. У нас выпал один кусочек из всей картинки пазла в третьем раунде, когда Женька Малкин щелкнул Кэмпбелла – тот сломал две кости. И вот этот кусочек из пазла команды тогда вылетел – и все, у тебя уже не цельная картинка.
Сейчас же принято везде – то, что пришло оттуда – собирать пазлы кубка. И вот у команд так же: когда вылетели кусочки у тебя – из-за каких-то травм – ты не можешь их дополнить другим кусочком. Соответственно, травмы везде дают о себе знать. И вот не хватило именно 100% игроков, которые могут выстоять.
Гончаров: А ты говоришь, что вы ждали их – это тоже сказалось, да? Лучше играть постоянно?
Худобин: Лучше играть! Потому что уже так надоело… Мы единственной командой остались, представляешь? Гостиница в 25 этажей, мы одна команда – нас там разбили на 3-4 этажа, мы ходили друг к другу. Персонала никого нету, тихо, спокойно – все уехали. Мы вот реально теперь как из фильма в тюрьме. Мы ходили то в баскетбол играть, то в хоккей: Саня на воротах – я ему бросаю.
И вот этого, наверное, не хватило. Ну – и все-таки отдать им должное – они сильнее были. Были сильнее. У них все отлажено намного лучше. Система, они переиграли нас системой.
Потапов: А вот пазлы, про которые ты говорил – у них вот эта картина была целиком?
Худобин: У них вся картинка сложилась, все у них сложилось. Они были сильны во всем. У них тренер был сильный, он знал, какую систему преподавать. Если, допустим, мы выиграли первый матч, то он знал что сделать, чтобы выиграть второй, третий, четвертый. Потом мы выиграли шестой. Ну а потом шестую уже никаких шансов больших не было – они просто понимали, что надо сыграть в систему правильно: «Мы забьем один, но нам самое главное не пропустить». И все.
Потапов: Куч хорош?
Худобин: Очень. Он меня затрахал в тот плей-офф.
Потапов: А в чем феномен? Вот на него смотришь, – и он не такой габаритный как будто бы...
Худобин: Я считаю, что он работяга просто. Очень сильный работяга. Он работает – и ему все мало и мало, и мало. Работает и работает, и работает, и работает. Он уже знает, что ему приносит пользу – поэтому он просто дальше продолжает над этим работать. И он знает свои минусы, над чем тоже нужно поработать, чтобы не ухудшить их совсем. И как доработать плюсы, чтобы становиться все лучше и лучше.
Потапов: Ну вот ты считаешь, что это работа? Не талант?
Худобин: Это все вместе. В совокупности. Я не знаю ни одного игрока, который суперталантливый, но суперлентяй. И суперигрок при этом.
Потапов: А вот сказал, что Куч тебе поднадоел изрядно в этой серии.
Худобин: Ну да, он разговаривал со мной.
Потапов: Разговаривал? В голову залезал? А ты как реагировал? Улыбался?
Худобин: Ну один раз. Есть же такие моменты, когда не стоит об этом говорить. То есть это такие слишком личные моменты. После них я немножко вскипел. Но, может быть, он и хотел это сделать.
Гончаров: А лично ты с ним знаком? Хорошо?
Худобин: Да, нормально.
Гончаров: И при этом он все равно на тебя пытался что-то...
Худобин: Ну в плей-офф уже, думаю, нет совсем дружеских отношений, вообще никаких. В регулярке – как-то еще более-менее, но в плей-офф, особенно в финале, нет.
Потапов: Кто из игроков НХЛ доставлял тебе больше всего проблем? Броском, габаритами, вставал перед тобой, может? Или под кожу залезал, общался с тобой. Самый неприятный может быть?
Худобин: Кузя – когда мы играли, бывало, он залазил под кожу частенько. Саня Овечкин залезал под кожу. У других ребят, которые американцы, канадцы, простой подкол: «You fucking russian» – «So fucking what? You fucking canadian». И что из этого? Я, #####, русский, а ты, #####, канадец – и в чем прикол? То есть я этого не понимал никогда.
Потапов: Я не понимал, знаешь, когда: у них же есть этот прикол там про маму что-то сказать. «Это я твою маму, я с твоей мамой…»
Худобин: У меня был один такой игрок, который про маму сказал пару раз. Пришлось ему в нос ударить.
Потапов: Одноклубник?
Худобин: Одноклубник. Потом это было и во взрослом хоккее профессиональном – тоже были такие разговоры. Но я определенно дал знать, что об этом не стоит говорить. Ко мне подошли старшаки, спросили, что случилось – я объяснил ситуацию, поговорили с ребятами, дали им знать. И на этом все закончилось.
Потапов: Просто для них это как «Привет, дурачок» – безобидно.
Худобин: Да. У нас же мы не можем сказать про родителей – неважно, плохие они или хорошие, ты не имеешь права про них ничего говорить. Вот они плохие у тебя, хорошие или, я не знаю, богатые, бедные – без разницы. Я не говорю про твоих родителей ничего. Все это…
Гончаров: …табуированная история.
Худобин: Да. Это определено с самых школьных лет.
Партнеры, отношение, «Даллас»
Гончаров: У тебя такой путь – ты во всех лигах там поиграл: ECHL, АХЛ, НХЛ. А в чем вообще разница, можешь рассказать? Потому что в ECHL (Лига Западного побережья, третья по рангу профессиональная лига в Америке – Sports) же дичь, по-моему, творится какая-то?
Худобин: Я приехал в эту лигу, выиграв чемпионство в лучшей лиге России – для меня было очень дико на все это смотреть: как люди ведут себя, что они делают. Допустим, завтра игра: «Пошли в 10 пива выпьем?». Где-то, может быть, это нормально, но я приехал из России: если завтра игра, а ты бокал пива выпил – значит, плохо сыграешь. По-другому никак. Я приехал – пацаны говорят: «Завтра тренировка, пойдем пивка попьем, мясо пожарим» – «Какое пивко? Завтра тренировка».
Понятно, что потом ситуация там менялась со стечением обстоятельств, но ребята там играют вот за те денюжки, которые они могут заработать. И некоторые остаются там – то есть подписывают контракты так, чтобы не ехать даже в АХЛ!
Потапов: То есть для них это потолок, они это понимают – и их все устраивает?
Худобин: Я знаю сам примеры хороших ребят, которые могли быть, допустим, середнячками в АХЛ. Могли зарабатывать такую же зарплату, как в ECHL, но при этом дать себе шанс сыграть хорошо и прыгнуть, заработать больше. Но договаривались с клубом ECHL на эту же сумму. Плюс такой игрок договаривался о хороших конкретных бонусах, если заработает энное количество очков. И они оставались, просто чтобы это была как страховка: «Кто знает, как пойдет в АХЛ – сломают меня там/не сломают, понравлюсь я тренеру/ не понравлюсь. А здесь у меня гарантия на бумаге».
АХЛ же – это рубилово. Нормальное хорошее рубилово, потому что ребята хотят пробиться в состав. Не вызывают 20 человек каждый год – вызывают одного-трех, максимум пятерых за сезон. Вот у пятерых есть только шанс – соответственно, каждый рубится: «А, может быть, я в числе этих пяти?». В ECHL меньше рубилова, потому что знают, что вызовут одного, ну, может быть, двух: «Зачем мне убиваться, усираться? Если я понадоблюсь, меня в любом случае вызовут».
Гончаров: Там пацаны, короче, кайфуют просто.
Худобин: Да. Игр меньше, переездов меньше – поэтому они в принципе отдыхают и кайфуют.
Потапов: Антох, а как у тебя складывались отношения с напарниками по команде? Вот даже в тот год, когда ты доходил до финала, какие у тебя взаимоотношения были с партнерами?
Худобин: С вратарями? У меня, слава Богу, всегда были хорошие отношения, потому что я всегда знал, что это мой партнер – мы делаем одну задачу. То есть нам нужно выигрывать матчи и ловить шайбы.
У меня не было какой-то недружелюбности или какой-то зависти к другим вратарям. Может, у них была – не знаю. Но у меня было всегда просто.
Почему мне нравилось с Раском? Во-первых, нравилось на него смотреть: тем самым я подмечал у него лучшие качества, проявлял их в себе. То есть он даже, может быть, делал меня лучше, чем я сам. Понимаешь?
Чем мне нравилось играть с Кэмом Уордом? Во-первых, у него стиль игры похож на мой – то есть это еще тех годов. Опытный вратарь, характерный. Он мог и так сыграть, и так сыграть.
Потом я вернулся в «Бостон», потому что за «Анахайм» вообще сыграл 9 матчей – опять, Туукка Раск, с которым мы вместе и на ужины ходили, и отдыхали, и в баню к нему приезжал. Он финн, любитель бани, и в баню мы приезжали париться – мы дружили, хохотали на тренировках, на играх друг друга поддерживали и так далее.
Бен Бишоп – опять же, суперталантливый вратарь! Мне нужно было подсмотреть, что он делает, исходя из того, что я маленький вратарь. У нас была здоровая конкуренция на тренировках – я не знаю, может быть, у него что-то есть.
Потапов: А как же конкуренция вот эта вот?
Худобин: А конкуренция – на тренировке, на льду.
Опять же, у меня разные были ситуации. Например, я шесть матчей подряд выиграл – мне сказали: «Слушай, пойми, мы платим вратарю намного больше, чем тебе, поэтому следующие две игры, руководство сказало, будет он играть».
Потапов: Слушай, а как же вот эти истории в НХЛ, когда «мне без разницы, какие у тебя контракты, мне без разницы, кто ты по национальности – будет играть тот, кто сильнее».
Худобин: В моей карьере это было все с ног на голову. Вот, честное слово, когда даже в последние годы был в АХЛ и когда у меня зарплата была в 40 раз больше, чем у другого, мне говорили: «Тут молодого надо как бы наиграть. Ты посиди, отдохни». Именно у меня так было.
То есть я в одном случае выигрываю 6 игр матчей, играю, все здорово – почему меня меняют? Но мне говорят: «Слушай, ты извини как бы, но надо вратаря поставить – он больше зарабатывает». А тут – наоборот все, и причем у меня классно идет… Я пишу сообщение вечером – это вот недавно было: «Что-то со мной никто не разговаривает. Я же завтра играю?» – «Да нет, завтра молодой играет» – «В чем проблема?» – «Чемпионство выигрывают два вратаря». А идет октябрь только.
Потапов: Вдолгую пошли. Готовят уже.
Худобин: Я говорю: «Вы о чем? Какое чемпионство? Мы в октябре, мы сезон только начали. Давайте до плей-офф сначала дойдем».
А в «Каролине» когда я играл, там так было: Кирк Мюллер сказал в тренинг-кемпе, кто будет лучше, тот и будет играть. А в «Анахайме» у меня было наоборот. Мне Брюс Будро сказал: «Вратарь, который играет на ноль, автоматически играет следующую игру!». Я сыграл на ноль – и автоматически не играл следующую игру.
Гончаров: Я по карьере все буду спрашивать, потому что мне интересно. У тебя никогда не было желания вернуться в Россию, раз тебя там спускают в фарм?
Худобин: У меня было это два раза.
Потапов: Псих был или нет? Эмоции?
Худобин: Больше не псих, наверное. Один раз папа спросил: «Может, хватит тебе играть?» – «Нет, не хватит. Я тебе сказал, что в НХЛ буду играть – значит, буду играть в НХЛ». На тот момент был мой четвертый год в АХЛ уже.
А второй раз – у меня был офигенный сезон. Потом меня отправили в фарм-клуб, когда у меня статистика была там 90,9-91,0% [отраженных бросков] – то есть с такими цифрами не отправляют в фарм-клуб. Потом меня не обменяли – знаю, что должны были. Куда – это пусть утаит история, как говорится. Меня не обменяли, потому что мне четко сказали: «Мы знаем, что, если ты перейдешь в эту команду, ты нас выиграешь в плей-офф». И у меня закончился контракт. И я сказал этому человеку: «Спасибо большое, что ты мне похерил всю мою энхаэловскую карьеру». Приехал в аэропорт, набрал своему товарищу: «Ну что ж, думаю, что я возвращаюсь домой. Начинайте работать». А через 20 минут мне позвонили с другого клуба [НХЛ] и сказали: «Мы тебя на два года хотим». Я садился самолет в Лос-Анджелесе, а когда приземлился, у меня контракт уже лежал на почте. Я не мог отказаться от этого никак.
То есть вот такие мысли были, а после вот этой ситуации не было мыслей. Даже до того, как меня спустили в фарм последний раз, я сказал, что доиграю свой контракт честно. На то, что я заработал, я доиграю и поеду домой.
Потапов: Антон, а вот с точки зрения психологии как ты себя чувствовал? Финалист Кубка Стэнли, следующий сезон – и в итоге через два-три года ты в России, в Новосибирске.
Худобин: Во-первых, после этого трехлетнего контракта я и так собирался возвращаться в Россию. Уже хотел, у меня это был план.
А вот то, что случилось именно после того финала, после ровно трех месяцев от него: как все это происходило в команде и как я оказался в фарм-клубе – это для меня, наверное, большая загадка до сих пор. Я бы хотел узнать. На самом деле мне хотелось бы с кем-то поговорить и узнать, что мне скажут. Как такое произошло? Кому я дорогу перешел?
Потапов: Просто ребята, которые к нам приходят – тот же Наиль Якупов, Ваня Телегин были – они рассказывают об этих играх закулисных, которые происходят в НХЛ. И то есть у тебя осталось вот этот троеточие непонятное?
Худобин: Вообще непонятное. Вообще непонятное! Меня со следующего сезона, с первой игры, начали просто… «Ты у нас второй вратарь – и все». Я играю – меня садят, я играю – меня садят.
Гончаров: А ты не пытался разговаривать, узнавать: почему, как?
Худобин: А как ты там узнаешь? Они говорят, что все хорошо.
Гончаров: Это стандартно, да.
Худобин: «Все хорошо, ты классный чувак».
Потапов: «Мы на тебя рассчитываем, ты нам нужен».
Худобин: Меня в сборную не отпустили.
Потапов: Теряется уверенность в этот момент?
Худобин: Тут начинаешь еще больше тренироваться. Но потом, когда подписывают еще других вратарей, зная, что у меня контракт еще на два года, плюс есть еще вратарь, которого они будут 100% рассматривать как потенциального №1 в будущем, возникает сразу же вопрос: «А что происходит?».
Конечно, у меня все спрашивали, все писали, я хотел отогнать эту мысль, но у меня засело это внутри – я понимал, что что-то не так происходит, но слили меня очень быстро даже.
Потапов: Мы как-то обсуждали тему, что любого хоккеиста можно убить. Вот они же этим и занимались целенаправленно?
Худобин: Я могу только рассуждать – не могу сказать по факту, потому что я этого факта не знаю. Может быть, они хотели, чтобы я психанул и сказал: «Ребят, да иди оно все в жопу, я поехал обратно в Россию» – соответственно, так освобождалось бы энное количество денег. Может быть, они хотели каким-то образом меня воспитать или что-то мне показать, проучить меня там или еще что-то сделать, чтобы я заиграл как-то. Но как я могу заиграть, если я не играю?! На тренировках показывать? Одну тренировку, две тренировки, три тренировки, четыре тренировки – а потом я вообще не мог показывать, потому что есть два вратаря, которые тренируются, а третий вратарь стоит возле этого и курит свой набалдашник.
Потапов: И насколько тебя хватило сопротивляться?
Худобин: А я не сопротивлялся.
Потапов: Это же заканчивается рано или поздно. Ты понимаешь, что будешь доказывать на тренировках, ты пытаешься, на тебя никто не обращает внимания…
Худобин: Да, у тебя сдувается все на свете, ты выходишь на игру – и тебя просто после одного гола меняют. Что ты думаешь? У тебя просто опускаются руки. Думаешь: «Буду кайфовать на тренировках» – и начинаешь так болтаться, кувыркаться, отдыхать. Ну это как бы защитная реакция твоя. Ты просто хочешь найти этот кайф и абстрагироваться от этих всех серьезных вещей. У меня было так.
Потапов: А ты чувствовал себя частью команды в этот момент?
Худобин: Нет. Там все происходило так, что… Опять же, за четыре года [в команде] не стало Ничушкина, Радулова, Худобина, Гурьянова...
Потапов: Подумайте сами.
Гончаров: Совпадение? Не думаю.
Худобин: Это факт.
Потапов: Как будто бы курс взяли.
Худобин: Совпадение ли это, стечение обстоятельств ли это, игра наша или еще что-то – я могу только рассуждать. Но вот эти вещи на глазах просто произошли и все. А как там у них, я не знаю.
«Сибирь», скандал, ВХЛ
Гончаров: Слушай, а какие сейчас вообще мысли? Думал уже об окончании карьеры или еще играть хочешь? Вообще какая ситуация на данный момент?
Худобин: Честно, очень хочу сыграть. Я в прошлом году готовился, я сейчас готовлюсь. Хочу сыграть – и в прошлом году больше хотел играть. Я был готов помочь «Сибири» и хотел помогать «Сибири». Но случилось, как случилось. Опять же, это видение других людей.
Потапов: А ты приехал уже после смены тренера? После Дэвида Немировски?
Худобин: Нет. Я не приезжал к Немировски, но с Дэвидом разговаривал лично, спросил: «Это твоя инициатива была?» – «Нет, не моя. Мне сказали, что есть такой вратарь. Спросили, нравится ли. Согласился».
Я сел в машину – мне позвонили, сказали: «Помоги. Вот тебе такие деньги» – «Ладно, поехали». Была договоренность помочь, я приехал – и у нас немножко не получилось.
Потапов: Красоткин был первым номером?
Худобин: Да.
Потапов: А ты приехал, увидел Антона – были какие-то, может быть, дыры, недочеты, с твоей точки зрения, с которыми ты мог ему подсказать что-то, помочь? Может быть, он сам подходил к тебе спрашивал?
Худобин: Я ему это говорил. Не буду это озвучивать, потому что ему еще играть в России, а у нас в зрителях ребята[-хоккеисты].
У каждого вратаря есть дыры, у каждого вратаря есть недочеты. И эти недочеты можно исправлять – и становиться лучше, как мне тренер по вратарям в Бостоне говорил, когда мы делали Reverse VH (кто знает вратарскую школу – это простая вещь, когда к штанге ты садишься одной ногой вверх и закрываешь, грубо говоря, ближний угол). Говорю ему: «Я не делаю это, ты отстань от меня. Ты что хочешь, чтобы я был идеален?». Он: «А почему бы нет? Почему ты как вратарь в своем арсенале не можешь иметь все, что есть во вратарской кухне?».
Это хорошие слова – и я тогда задумался. Но у каждого вратаря – это же живой человек – у него есть недочеты, у него есть ошибки. У защитника, у нападающего – у всех, но если ты хочешь учиться – ты научишься, не хочешь – не научишься.
Потапов: А как тебе Новосибирск? Расскажи, пожалуйста. Это же тоже не очень тепло, как и Красноярск?
Худобин: Я приехал как раз, когда -33-35 °C там стояло. Ну что? Ну холодно.
Потапов: Антон, ты же был в этот момент, когда «Сибирь» лишилась четырех очков? При этом стремились попасть в плей-офф. Как эта гонка ощущалась и как команда ощутила отбор вот этих очков?
Худобин: Конечно, они ударили сильно. Просто, исходя из того, что ребята начали говорить…
Я же не был с начала, я только начал узнавать команду. Когда забрали эти четыре очка, я не понял, что происходит. Мне говорят: «Гордеев, он легионер» – «Подожди, в смысле? Где он легионер? Что он? Как он? Русский парень же вроде» – «Нет, у него там спортивное гражданство» – «#####, слушай, ну ладно».
Тут начали собрания собирать. Одно собрание, второе: «Вы, ребята, не расстраивайтесь, не расстраивайтесь, не расстраивайтесь». Я потом с ребятами разговариваю: «Ну а что расстраиваться-то? Давайте просто сейчас примем тот факт, что нам осталось 20 матчей – и нам их нужно выиграть. У нас других вариантов нет, потому что нам четыре очка, по всей видимости, не вернут». Разговоры, разговоры, разговоры, разговоры. Я со стороны это все смотрю, смотрю, смотрю. Мне это окончательно надоело. Я собираю ребят на обед и начинаю говорить.
Гончаров: Слишком внимание акцентировано было на этом?
Худобин: Ну да, много об этом разговаривалось. Грубо говоря, мы как команда отошли. Они-то уже полчемпионата сыграли, в тот момент были в восьмерке, а тут все забрали. А я приехал-то на середине сезона – понимал, что нужно залезать в плей-офф. Приехал с таким настроем, что мне нужно сейчас помогать пахать и работать всем до конца, до самой последней игры регулярки, нужно думать только о том, чтобы выигрывать, выигрывать. Все на позитиве.
И как бы эта ситуация подшатнула команду. Я ребят собрал, говорю: «Пацаны, слушайте, вариантов других нету. Я понимаю, есть там финансовые дела и так далее, тому подобное. Но давайте говорить о том, что в любом случае в хоккей-то нужно играть, потому что без побед и контрактов не будет».
Вроде бы я донес до них это, вроде бы поговорил, вроде получилось. Начали выигрывать.
Потапов: В определенный момент у вас был такой скачок эмоциональный.
Худобин: И потом все вернулось на круги своя, как говорится.
Потапов: А как тебе коллектив? Вот ты приехал…
Худобин: Мне – здорово, все понравилось. Ребята молодые, амбициозные, адекватные. Я не увидел ни от кого какой-то звездности или понтов каких-то, каких-то левых разговоров за глаза, чтобы кто-то с кем-то поспорил. Был хороший нормальный коллектив внутри команды.
Ну и мне руководство говорило о том, что я должен еще больше сплотить. То есть я больше разговаривал, разговаривал – ребята вроде прониклись ко мне. Поэтому я уже даже потом старался, когда не играл – все равно приходил, говорил: «Ребята, ну как тренер – тут уже решение не мое, я не знаю, там что происходит. Самое главное – я с вами, я хочу реально, чтобы вы выигрывали». Ребята слушали, нормально было.
Гончаров: Слушай, а на следующий год ты готов в Вышку поехать опять так же? Потому что когда я увидел, что ты подписал в Вышке, у меня был один вопрос: «Зачем? Для чего тебе это?».
Худобин: Во-первых, нужна была игровая практика. Я не подписывал контракт – я думал, что этим самым я помогу себе держать форму.
Потапов: А ты поездил по городам в ВХЛ?
Худобин: Да.
Потапов: Как тебе?
Худобин: Я вам честно говорю: я кайфанул. Во-первых, была очень классная погода. У нас первый выезд – мы поехали в Набережные Челны и Ижевск. Я прям кайфанул. Еще Пермь как раз – меня там не было еще с юниорки. Перелеты – окей: перелеты, переезды тяжелые. Но я с пацанами, варка внутри команды, с ними поболтать. Сама движуха эта хоккейная – мне по кайфу было.
И получалось как: поездка в Норильск. Сервисмен и администратор приходят, говорят: «В Норильск ты не полетишь, наверное». Я говорю: «Полечу».
Потапов: То есть у тебя была возможность не лететь.
Худобин: У меня была договоренность, что я, в принципе, мог домашние матчи только играть, но я не хотел этого делать, потому что, во-первых, это некрасиво. Все-таки ты либо с командой, либо не с командой. Понятно, что у меня есть какие-то регалии, но надо быть честным: ты выходишь все-таки в команде играть.
И в конечном итоге тут Норильск. Я говорю: «Нет, я лечу». Мне говорят: «Нафиг тебе это надо? Тем более летим на один день». – «Я хочу город посмотреть, хоть понять, что такое Норильск, почему все про него говорят». И все – я слетал, посмотрел, и после этого была такая тяжелая поездка, там переезд был такой.
Я сижу, думаю: «Блин, эти поездки уже надоели. Может, не ехать в эту поездку?» И тут бам-бам-бам – за три дня я подписываю с «Сибирью». Подписываю и в 9 вечера стартую в Новосибирск – в ночь поехал, там 800 километров. Закинул вещи – и все. А они [экс-партнеры по «Соколу»] в 6 утра полетели там куда-то, чтобы поехать куда-то в Воронеж, вот в ту сторону.
Потапов: Ну ты сначала на лошадях, потом паром, фуникулер, трамвай, три пересадки на метро – и ты на месте.
Худобин: И причем, знаешь, самое интересное: руководство хочет – а то билетов нет, то не на всех билеты есть, то там пять человек едут в одном вагоне, десять человек – в другом. Как бы покупают билеты, стараются – а не сделать никак.
Гончаров: Короче, ты кайфанул с Вышки, да?
Худобин: Я кайфанул от того, что просто с пацанами поварился. Во-первых, был Челябинск – а я давно в Магнитогорске не был, у меня друзья приехали, я увиделся с ними. Вообще просто было интересно, что такое Высшая лига на самом деле. Или как она сейчас: Всероссийская называется?
Потапов: Я продолжаю «Вышка» называть.
Гончаров: Больше не хочется? Достаточно?
Худобин: Тяжелая лига.
Потапов: А вот этот ритм энхаэловский, когда ты приехал в КХЛ – не берем Вышку – в чем разница?
Худобин: Мы с чем сейчас сравниваем?
Потапов: НХЛ.
Худобин: Тут другой стиль игры. Там – более прямолинейный: зашел в зону – надо атаковать ворота. И все – на ворота, все на ворота. Здесь же будут крутить-вертеть, крутить-вертеть, крутить-вертеть. Крутить, вертеть.
Эта вот игра была с Череповцом. Молодые парни, талантливые – вот у них и ручки, и ножки, и катание, и быстрые. Вот они крутят-вертят, крутят-вертят, а я про себя уже говорю: «Пацаны, ну хоть один бросьте, пожалуйста. Я устал уже крутиться-вертеться – бросьте эту шайбу».
Вот эта разница. Скорости здесь не меньшие, чем там. Там это больше поставлено за счет скорости: надо скорость, надо скорость, надо скорость. Там если Макдэвид разогнался, то в любом случае надо его догонять. Поэтому скорость будет большая.
Потапов: Вот я хотел спросить, наверное, про эту фамилию. И еще, наверное, про Мэттьюса. В этом сезоне парень вообще что-то невероятное сделал. Ты же играл против них. Вот как ты их видел? То есть ты всегда ждал от них опасности? В чем их феномен?
Худобин: У Мэттьюса – очень сильный и скрытый бросок. У Макдэвида – быстрые руки, и ты не знаешь, что он сделает. Он может вроде как и бросить, вроде как отдать и вроде как на паузе еще сыграть – и фиг знает, дальше там что будет.
Потапов: Нечитаемый игрок, да?
Худобин: Ну почему? Он читаемый, просто нужно некоторые моменты против него сделать. Какие-то нестандартные. Может быть, клюшку высунуть. Может быть, показать ему угол, оставить [открытым].
Потапов: Слушай, Антон и, наверное, про самый точный бросок – про Сашу Овечкина. Ему удавалось тебя огорчить?
Худобин: Да не раз. Человек умеет бросать, человек умеет попадать – что ты сделаешь? И опять же, он бросает столько: раз – ты поймал, два – поймал, три – поймал, ну четыре – поймал. Но он бросает 13 раз – он тебе все равно засунет хотя бы одну. Сколько мы играли – тем более мы в одном дивизионе были, когда я «Каролине» играл – он бросает по 10 раз с разных точек: и со вбрасывания, и так, и сяк, третья, пятая, десятая. Она у него залетит... Ну где-то вратарь хорошо сыграл, где-то блокирнули, где-то киксануло, где-то еще что-то, где-то там штанга, где-то перекладина. А тут ты понимаешь: он шлепнул, а там мухи сидели, отдыхали – он сбил их всех. Попадал он мне так, Ну человек умеет забивать голы.
Потапов: «Добби». А кто тебе придумал Добби?
Худобин: Саня Радулов. Реальная история. Саня Радулов придумал. Раньше был молодежный Россия – Канада Challenge Cup – потом стал называться Subway. Радулов играл в «Квебеке», на английском уже разговаривал. Он приехал в сборную.
Здесь, в принципе, не надо ничего долго придумать. Ху-до-бин. «Ху» убираешь – «до-бин». И «н» убираешь. Сначала называл «Сдобби-Сдобби-Сдобби», потом «Добби» – и все.
А потом, когда меня начали уже спрашивать: «Ты фанат Гарри Поттера?» – «Ребят, да я ни одного «Гарри Поттера» не смотрел». – «А как так? А откуда тогда?» – «Ну вот так получилось».
А потом предложили сделать на шлеме Добби, и пошло – «Добби», «Добби – шериф в Далласе» и пошел мерчендайз весь.
Гончаров: Короче, авторские права у Сани Радулова.
Подписывайтесь на новый канал «Скользкого льда» на ютубе
Фото: East News/Jason Franson/The Canadian Press via AP, Nathan Denette/The Canadian Press via AP, AP Photo/Mike Carlson, Darryl Dyck/The Canadian Press via AP, Cal Sport Media via AP Images; beaumontenterprise.com/Nick de la Torre/Chronicle; metallurg.ru; instagram.com/anton_khudobin31official; vk.com/hcsibir1962; vk.com/hcsokol_krsk
Удачи Антону!