«Овечкин может подъехать: «Сейчас тебе воткну». Отвечаю: «Знаю». Чумовой сезон Ильи Сорокина
В гостях у «Скользкого льда».
У Ильи Сорокина выдался интересный сезон: он забил гол и сделал две передачи в регулярном чемпионате и при этом именно он пропустил рекордную шайбу Овечкина. «Айлендерс» не пробились в плей-офф, но у Сорокина 30 побед в чемпионате-2024/25. Обо всем этом и о многом другом он рассказал в июне «Скользкому льду».
Кроме того, Денис Казанский, Андрей Николишин и Сергей Гимаев узнали подробности переезда тренера Сергея Наумова в Северную Америку, кто из русских полевых славится треш-током и почему Сергей Бобровский в таком порядке.
Полная версия разговора в студии «Сколького льда» – по ссылке. Ниже – традиционно самое интересное из беседы текстом.
Гол Овечкина, гол Сорокина, реакция Шестеркина
Казанский: Илья, есть ощущения, что прошедший сезон будет аукаться тебе всю карьеру?
Сорокин: Нет. По крайней мере, я хочу верить, что меня это никак не заденет и не оставит неизгладимого впечатления на моей психологии.
Николишин: Но ты прекрасно понимал, что Александр Овечкин тебе ни разу еще не забивал. Каково было вот выходить на этот матч, на который приехал Уэйн Гретцки, вся семья Овечкина приехала, полный зал народа – и все ждут только одного, кроме тебя. Каково это вообще?
Сорокин: Это все началось за пару недель до матча, когда начались ставки и прогнозы, в какой момент будет побит рекорд. Как я себя чувствовал перед игрой? Ну, волнительно, конечно. Наверное, чуть больше волнения было, когда мы вышли на предыгровую разминку: там обычно человек, может, 50 в майках соперников стоят – а тут просто вот доверху в свитерах «Вашингтона». Думаю, у нас самый посещаемый матч в сезоне был. И как-то надо было абстрагироваться.
И я буду всем это повторять: мы выиграли тот матч. Это самое главное! Это никому не интересно, но для моей уверенности это важно.
Николишин: Ну, тут злые языки сразу говорят: «Да они договорились специально, Илюха пропускает, а они им отдают игру…» Тут столько разговоров было…
Сорокин: Да ради Бога!
Гимаев: А как ты относишься к этим разговорам вообще?
Сорокин: Пффф, да я их не слышу. На самом деле ну кто в НХЛ о чем будет договариваться? Я с Сашей последний раз общался, наверное, когда мы играли первую игру у них дома. Просто после матча: «Привет-привет», «Пока-пока». Там еще до рекорда было далеко, так что возможности не было.
Николишин: А не было желания сказать: «Что-то пах потянул… Варлам, может, сыграешь?»
Сорокин: Были-были такие мысли. И вроде да, высокое давление, но в тот же момент это был вызов. Интересно его принять. Сложилось как сложилось. Остались больше приятные впечатления от матча, чем негативные.
Николишин: Слушай, а Варлам сам не подходил: «Илюх, может, я, давай исторический сыграю?»
Сорокин: А он был тогда на восстановлении. Говорит: «Я бы, конечно, сыграл, но увы, увы…».
Казанский: Слушай, это любопытно, потому что когда Гретцки забивал свою шайбу – я честно не вспомню фамилию вратаря, который ее пропустил – но он говорил о том, что очень не хотел попасть в кроссворды.
Сорокин: А что в этом плохого, в кроссвордах? Я бы с удовольствием разгадал такой. Однажды я увижу, я улыбнусь.
Гимаев: Он забивает эту шайбу – и такой большой перерыв, все празднуют. Как тяжело потом после этой паузы входить в игру?
Сорокин: Вот это да, был момент… Читал, что там какой-то был определенный лимит на празднование – 8 или 14 минут, что-то такое. Ну и поехали, когда свершилось это все.
Очень странное чувство было. Первые 5 минут вроде какое-то недовольство было, потом уже забылось. Но, значит, 10 минут стоим, 15 минут, 20… Я на Романова вот так смотрю: «Саня, а что как дальше-то играть?»
Седьмая-восьмая минута второго периода, по-моему. В итоге 25 минут, что ли, простояли или сколько там – счет 2:1, еще полматча играть. Ну что, поехал разминаться… А что?! Ну только так…
Николишин: Ну пошел бы: «Саш, побросай, меня разомни»...
Сорокин: Ови подъехал ко мне – я думал, сейчас будет смеяться, а он: «Дай клюшку мне после игры» – «Ну, ладно». И хорошо, что следующий бросок после паузы поймал и как-то вернулся в игру.
Казанский: «Клюшку после»? Твою?
Сорокин: Да-да-да. Я у него даже просить не стал, потому что я понял, что это, наверное, бесполезно.
Казанский: А твою он куда дел?
Сорокин: А он забрал – не знаю, для чего. Музей, может, какой-то…
Николишин: Ну, вообще, как это происходило? Он к тебе подъехал потом, поблагодарил там, пошутил. Ты это воспринял как злую шутку или, наоборот?
Сорокин: Да я ко всему стараюсь с иронией относиться. Когда там все «пятюни» отжимали, я шел последний как раз – и он: «Ну что, Сорока, спасибо!»
Николишин: Сумму назвал?
Сорокин: Сумму? Нет. Надо с ним сейчас встретиться и обсудить этот момент.
Николишин: Конечно! Сейчас сказать: «Сань, тогда не до этого было, вот нули тут…».
Сорокин: Прикольно даже с такой стороны попасть в историю.
Николишин: А ты вообще бросок видел?
Сорокин: Не совсем. Там, получается, пара игроков была передо мной. Перепас – и я, наверное, чуть-чуть перестраховался, потому что обычно он в левую сторону… Ну вот я чуть-чуть занял, может быть, неправильную позицию…
Николишин: У меня такое ощущение, что у него вообще немножко не получился бросок.
Сорокин: Возможно. Но сейчас это уже трудно сказать – надо у него спросить. Броска я не видел, но блином коснулся. Кстати, блин – он его еще заберет.
Казанский: Да ладно?
Сорокин: Да, да. Я пообещал сам. Знаю, что он собирает все вот эти артефакты, если так можно выразиться. У него огромная коллекция.
Николишин: То есть он знал, что ты этим блином забил гол?
Сорокин: Нет, когда он забил, я сказал: «Тебе, если нужно, могу отдать». Он: «Да, конечно, с удовольствием». Я говорю: «Ну, без проблем». А до этого этим блином был гол.
Казанский: Слушай, ну давай про твой гол. Ну это же голешник?
Сорокин: Технически – да.
Казанский: Ты хвастался перед Шестеркиным?
Сорокин: Когда у меня интервью после матча брали, сразу сказал, что знал, что я это раньше Игоря сделаю. И он мне пишет: «Поздравляю с голом». Потом, видимо, прочитал интервью – говорит: «Ну, за слова придется ответить».
Гимаев: Слушай, а как ты отнесся к его словам, что этот гол ненастоящий?
Сорокин: Да, я согласен абсолютно. Я к этому нормально отношусь – конечно, ненастоящий. Я не бросал, просто технический автогол. Автоголов у нас в хоккее, соответственно, нет.
Меня никак не задевает, что он говорит, что ненастоящий, потому что мне вообще все равно на это.
Николишин: Когда тебя бросили – ты отбил. Ты же не думал, что это пойдет?
Сорокин: Ну нет, конечно. Главное было – не пропустить, мне до этого какую-то фигню забили, а тут еще… Ну, там счет был 6:4, что-то около 40 секунд оставалось играть с «Нэшвиллом». Момент – я отбиваю, Стэмкос получает шайбу и дает защитнику – тот не принимает. И я вижу, она катится – думаю: «По-моему, я был последний…» Но не был уверен. Думал, может, там кого-то задело еще в полете. Ты тоже не можешь же все контролировать, но потом, когда объявили уже… Прикольные были эмоции, интересные…
Гимаев: Никого в команде не подкалывал – из тех, у кого не было заброшенной шайбы?
Сорокин: Подкалывал – Мэтта Мартина. Он на тренировках мне забивает – я говорю: «Мэтт, а сколько у тебя очков?» А у меня до этого еще, по-моему, передача была. Я говорю: «У меня два – так что иди, тренируйся».
Николишин: Воткнул его сразу.
Сорокин: А у Фашинга был один гол – и в последней игре регулярки он «Коламбусу» забил второй. Говорит: «Фу, слава Богу, я больше тебя забил». Ну, такие у нас прикольные отношения в команде с ребятами.
Эмоциональность Руа, принципиальность Ламорелло, прическа Романова
Казанский: Когда пришел Патрик Руа в команду, ты обрадовался или, наоборот, насторожился? Тренер – бывший вратарь…
Сорокин: Да как-то не заморачивался особо. Я просто знал, что смена тренера, возможна, потому что мы там валились несколько матчей подряд – и «Чикаго» проиграли, это стало финальной точкой. С утра просыпаюсь – и мне Саня Романов скидывает новость о назначении: «Нифига себе, вау!» Да, это я мягко выразился.
Но мои ощущения, эмоции – да никаких… У нас график, игра уже через день с «Далласом», и как-то не было времени переживать или надумывать что-то.
Николишин: У тебя были какие-то личные беседы с Руа?
Сорокин: Были, конечно. И когда познакомились, и во время сезона – не сказал бы, что это часто, все-таки он вратарей не особо трогает. У нас есть тренер вратарей, и он с нами занимается. Но в этом году побольше мы с Руа общались. Он какие-то советы давал, технические, психологические аспекты. Ну и всегда, конечно, интересно слушать такого выдающегося…
Николишин: Ты вообще помнишь его игру? Как он играл?
Сорокин: Я помню, как он там летал, дрался. Помню вот это интервью его: «Я не слышу, у меня два перстня». Как он генменеджеру «Монреаля» сказал после того, как русская пятерка поиздевалась над ним: «Это моя последняя игра». Очень эксцентричный, вспыльчивый и интересный человек…
Казанский: Вспыльчивый? У него это осталось?
Сорокин: Есть, конечно. А куда это денется? Это, думаю, уже черта его характера. Он отличный тренер. Но мне трудно обсуждать систему – я вообще не лезу туда. Мне нужно мое взаимодействие с защитниками – и все. Лишним себе голову вообще не забиваю.
Казанский: А вспыльчивый характер в чем проявляется? Бросает маркер? Айпад кидает в пол?
Сорокин: Сейчас в Америке популярна такая политкорректность, но он может спокойно напихать в грубой форме. Правда, потом подойдет, скажет: «Извини, я на эмоциях». Хотя все это больше похоже на наш менталитет…
Николишин: На российский менталитет?
Сорокин: Да-да. Он не стесняется в выражениях, может высказать, но это все по-мужски, достойно и в лицо, поэтому…
Казанский: А еще один персонаж – Лу Ламорелло. Ковальчук много про него рассказывал, но это раньше было. Сейчас Лу какой?
Сорокин: Суперпрофессионал, фанатик. Сколько ему? 84 года? Он в 7 утра на стадионе, первый приходит, последний уходит…
Казанский: Ну, ему не спится просто…
Сорокин: Возможно. Но как он говорит: «Я каждое утро просыпаюсь, и если я 50 минут велосипед не покручу – я хожу, себя виноватым чувствую». Представляете: 84 года человеку или 83… И он крутит велосипед каждый день!
Очень профессионально. С любовью относится к игрокам. И все сделает для них.
Николишин: А что по прическе?
Сорокин: Прическе? Правила такие у него, свои загоны.
Гимаев: Сразу после окончания чемпионата у тебя появилась борода…
Сорокин: Вот у меня летом да, компенсация идет за сезон. В сезоне я должен гладко выбритый ходить.
Николишин: А как это выглядит? Вот тут даже с двухдневной щетиной нельзя пройти на тренировку?
Сорокин: Ну, так уже не доходило до крайности, но если там какая-то фотосессия или игра – да, нужно сбривать. А если чуть-чуть щетины на тебе, уже даже сами игроки начинают замечания делать…
Казанский: А как Ламорелло сам оценивает длину твоей щетины?
Сорокин: Он не будет ходить всматриваться с лупой, но если увидит, может сделать замечание спокойно. У Сани Романова – не знаю, слышали эту историю или нет – в первый год, когда только приехал с «Монреаля», были длинные волосы. Он приехал на стадион – и Лу звонит агенту, Дэну Мильштейну: «Ему надо постричься» – «Ладно, завтра пострижется» – «Нет, пускай сейчас едет». Саня поехал постригаться, съездил, возвращается. Лу опять звонит Дэну: «Надо еще постричься». В итоге вот он два раза ездил – и одобрили в итоге.
Протекция для Наумова, «пьяный» Пастрняк и трудяга Бобровский
Казанский: Приглашение Наумова в систему клуба – расскажи об этом. Твоя инициатива?
Сорокин: Я бы не сказал, что прямо настоял на этом. Просто у нас был разговор с Лу – он спрашивал (он всегда интересуется таким), как у меня до этого было, о моем прошлом, кто были тренеры. Я сказал: «Вот был человек такой, Сергей Наумов». Уже к тому моменту, по-моему, три чемпионства он с ЦСКА взял. Говорю: «Очень классный тренер». И что-то так в шутку добавил: «Было бы здорово, если бы он помогал нам тут – он бы много пользы принес». Лу заметочку сделал себе и в течение какого-то времени пригласил Сергея, чтобы он прилетел – не по телефону, а именно чтобы лично. Пару раз он так слетал – в итоге вот подписался на 3 года. Пока во второй команде, но дальше…
Гимаев: Как часто вы видитесь?
Сорокин: Не могу сказать, что часто – у нас графики были так, что мы дома – они на выезде, они дома – мы на выезде. Очень редко пересекались…
Николишин: То есть Серега с фарм-клубом сейчас работает?
Сорокин: С «Бриджпортом», да. Вот сейчас не знаю, как у нас там… Перестановки начались: генменеджера поменяли, двух тренеров поменяли…
Николишин: Тренера вратарей уже поменяли?
Сорокин: Пока еще нет. И я не знаю, честно, как это будет выглядеть.
Николишин: Ты с новым генеральным менеджером уже общался?
Сорокин: Да, познакомился с ним. Он рассказал свою историю, я сказал про свою – и, в принципе, все.
Казанский: Огромное количество вопросов к тебе от вратарей – и любителей, и профессионалов. Всем дико интересно, работают ли в НХЛ над улучшением реакции?
Сорокин: Если только индивидуально кто-то. Системно – нет. По крайней мере, в нашей команде – за другие сложно сказать. У нас больше основные моменты, которые в игре применяются: выбор позиции, трафик – общее чтение игры. Над деталями – куда ты руку поставил, например – никто работать не будет.
Николишин: Угу. А ты индивидуально с кем вот занимаешься? Непосредственно с Наумовым?
Сорокин: Ну, я с ним списываюсь постоянно, но это все, опять же, на расстоянии. Он смотрит наши игры и уже так аккуратно пишет: «Я не знаю, тебе писать или не писать». Потому что много информации и немножко не совпадают те нюансы, что он отметил, с основным тренером. И чтобы у меня в голове бардака не было, он пытался так как-то аккуратно со стороны…
Гимаев: А в отпуске вы видитесь?
Сорокин: Да, сейчас в Нью-Йорке виделись, перед моим отлетом, ему надо было домой слетать. И я думаю, в августе мы с ним снова увидимся.
Казанский: Тебе нужен тренер вратарей во время игры?
Сорокин: Нет, мне это только мешать будет. После – да, перед – возможно. Во время игры – ни в коем случае.
Николишин: «Не трогай», да?
Сорокин: Да. И он это знает, даже в раздевалку не заходит.
Казанский: Тренер вообще не приходит к тебе?
Сорокин: Во время игры? Нет, конечно. А как это возможно? Я даже не могу представить. Что он мне скажет? «Лови»?
Николишин: К примеру. Что сказать, он найдет, думаю.
Сорокин: Не, он мне перед игрой может показать систему команды. Это обязательно, там большинство…
Николишин: Тебе мешает эта информация или помогает?
Сорокин: Помогает, да. Когда знаешь, какая там расстановка, ты примерно представляешь, как будешь двигаться, играть с тем или иным хоккеистом в той или иной ситуации.
Но [разговаривать с тренером вратарей] во время игры… Не, спасибо.
Гимаев: А он подсказывает, как тот или иной нападающий бросает? Куда бросает?
Сорокин: Да, есть такое. Ну про игроков-лидеров команд, да. Если у них какие-то фишки – то постоянно.
Гимаев: Что подсказывает, когда Овечкин на замахе?
Сорокин: Он говорит: «В правый угол вставай и блином лучше работай». Ну, мы как раз отрабатывали этот же бросок, за два дня до его гола…
Николишин: Ну, бросал кто-то другой, наверное?
Сорокин: Бросал не Овечкин, да…
Николишин: Вот и вся разница… А есть еще в лиге игроки, неудобные для вратаря? Для тебя, в частности? Вот против кого прямо мегасложно?
Сорокин: Пастрняк. Он всегда едет – и такое ощущение, что у него глаза в разные стороны смотрят: то ли пьяный, то ли еще что… И постоянно забивает. Причем может даже не бросать – ему попадает в ногу… Какое-то, не знаю, чутье у него есть. Очень мне нравится, классный игрок…
Николишин: Насколько тебе Семен Варламов помогал в первое время в клубе?
Сорокин: Очень помогал. Блин, мне, наверное, очень повезло, что был такой человек: он помогал не только в быту, но и на льду. И даже не советами, а тем, что он просто был – я на него просто смотрел. У меня были моменты в первый сезон, когда он много играл, а я просто сидел – и он был как книжка. Я представлял, что я в воротах сейчас – и делал все то же самое, что он…
Николишин: Серьезно?
Сорокин: Да, это как идеомоторная тренировка – помогала потом входить в игру. Мне очень повезло. И мы с Семеном время проводили по возможности вне льда, исходя из нашего графика, когда это было возможным.
Гимаев: Слушай, а расскажи тогда про Сергея Бобровского.
Сорокин: Фанатик. Наверное, самый трудолюбивый игрок, которого я встречал, и просто хороший человек, который полностью отдается игре, процессу. Его результаты сами говорят за себя.
Казанский: Мы узнали, что он со штангой работает в день игры. Это нормально?
Сорокин: Сейчас все, что он делает – это все нормально.
Казанский: А для тебя? Вот такие вещи…
Сорокин: Я в день игры – нет, за день – да. Но, опять же, сейчас вы мне сказали – может быть, я попробую в следующем году, и в июне еще буду играть.
Гимаев: А вы общаетесь? Созваниваетесь?
Сорокин: Не на постоянной основе, но списываемся.
Гимаев: Ты что-то подчеркиваешь для себя в его игре?
Сорокин: Конечно, конечно. Нужны детали? Так, с чего бы начать? Ну он, во-первых, очень поменялся, именно по техническим [характеристикам] по сравнению с тем, как он приезжал в НХЛ…
Николишин: А чем это связано?
Сорокин: С возрастом все-таки. Думаю, он понимает, что, в какой бы прекрасной форме ни был, не может весь сезон играть так же агрессивно, как играл тогда. Возможно, это даже и не нужно сейчас. Он поймал вот этот баланс, когда он делает ничего лишнего – все, что он делает, это все очень своевременно и необходимо. Вот как вот по книжке – как вот Семен по книге. Вот у них 1988 год какой-то суперталантливый.
А детали: ну, стойка у него покороче стала. Мне нравится, как он работает на трафике, как он ищет шайбу. Да вот все бы – любой аспект игры, какой ни возьми – везде он на высшем уровне.
Николишин: В этих финальных играх он достаточно долго стоит, когда против него в ноль выбегают – он вообще не дергается практически, то есть до последнего. Он так съедает нападающих, щелкает их как орешки.
Сорокин: Да. Опять же, ну у него идеальная физическая форма – ему 36 лет, а он играет. Ты смотришь – такое ощущение, что даже не потеет. Вот настолько человек – профессионал.
Гимаев: А ты за всем вратарями следишь или как-то выборочно?
Сорокин: Не, не за всеми. Я больше всего за нашими. Ну, вот в этом году за Хеллибаком следил – мне все было интересно, как так получается.
Николишин: Ну а расскажи про Хеллибака. Вот он очень здорово играет регулярку, но как плей-офф – так у него «черт побери» какой-то…
Сорокин: Да трудно сказать, с чем связано. Вообще не знаю. Может, просто команда под плей-офф не наточена. Может, просто так складываются обстоятельства. Хотя как не наточена, если она в сезоне просто всех уродует…
Русские вратари в НХЛ, лучшие трештокеры, пропущенный лакросс
Казанский: Мы заходили на эту территорию, но нам всегда интересно – вот тебе изнутри точно виднее: почему в Новокузнецке такое количество хороших вратарей?
Сорокин: Потому что нам давали возможность, давали играть. Если про себя говорить, то хорошая школа была, тренер хороший был – Мишин Николай Александрович. Он очень много труда вложил во всех: Андрей Кареев, Влад Подъяпольский, Ванька Налимов тот же – большая плеяда голкиперов.
Ну, и конечно, давали развиваться, часто подключали: один ушел – второго сразу… Не брали покупных. А даже когда брали, но больше давали играть все-таки своим. Вот это, наверное, и дало толчок для всех нас.
Казанский: Ну, это Новокузнецк. А вообще в стране? Потому что мы сейчас так прикидываем: если бы поехали на Олимпиаду-2026, то мы бы искали центральных нападающих. Но и с вратарями пришлось бы ломать голову: ты, Бобровский, Василевский…
Сорокин: Я бы даже не в топ-4 оказался бы…
Казанский: Ну, не скромничай…
Сорокин: Я без скромности, я реалист. Если бы я был в порядке – сказал бы, что я вообще, что был бы основным. Но нет. Я по факту говорю, там: Василевский, Бобровский, Шестеркин – вот троица была бы железная.
А почему так происходит? Не знаю, может, не боятся ехать, не боятся пробовать. Вон Петя Кочетков он вроде особо в Нижнем не играл?
Гимаев: Ну, вот перед тем как уехать, он как раз начал играть.
Сорокин: Видимо, не боятся ехать. И вот сейчас я смотрю на Петю – мне очень нравится, как он играет: уверенно, солидно. И всех наших взять – даже вот Тарасов с «Коламбуса». Ему, конечно, там тяжеловато: его на матч ставят, а команда не играет – это очень тяжело.
Причина такого успеха наших вратарей? Я не знаю. Система? Да нет, каждый из своего клуба приехал – не могу сказать, что у нас во всех клубах одинаковая система. Каждый клуб ее выстраивает по-своему. Почему так?
Казанский: Когда ты играешь и начинается какая-то пауза, по кадрам видно, что у тебя прямо непроницаемое лицо. Но ты же слышишь, что тебе говорят? Кто самый грязный трештокер в НХЛ, с кем ты сталкивался?
Николишин: Кто-то из наших тебя там… Говорят, Женька Кузнецов все время любил воткнуть?
Сорокин: Если один раз подъедет – это считается «трештокер»? Подъедет, скажет: «Ну, что там, ловить будешь?»
Николишин: Ну-у-у… Да, будем считать. Кто подъезжал?
Сорокин: Свечников… Постоянно что-то. Я еще половину не слышу, что он говорит. Он что-то: «Пэ-пэ-пэ». Я думаю: «Ну, ладно».
Николишин: Скажи: «К логопеду сходи! Не понимаю ничего».
Сорокин: Не, он классный. Ну, просто вот у него такой стиль. Ну, Женька Кузнецов – да, был. А так Саша… Саша Овечкин.
Николишин: Овечкин, да, говорит?
Сорокин: Да такого-то и ничего. Говорит: «Ну, сейчас я тебе воткну». Я отвечаю: «Ну… Я знаю». И все, ок. У меня короткий разговор – я и не отвечаю, просто соглашаюсь со всем. Мне так проще.
Казанский: А что должно произойти, чтобы ты ну озверел и клюшкой по горбу вдарил?
Сорокин: Да, блин, ну, если ко мне вот так с «гитарой» подъедут – может быть, я и психану. А так, я не такой, как Игорь, вспыльчивый.
Казанский: А за лакросс-гол не убьешь игрока?
Сорокин: Мне забивали – в том году, по-моему, или два года назад, с «Коламбусом» играли. Не знаю, кто, но, кстати, хорошо исполнил. Я говорю: «Блин, ты молодец, хороший гол».
Николишин: Круто забил, да?
Сорокин: Вот реально красиво было. И он, главное, на скорости так и даже не перебирал. Едет-едет – пам!
Казанский: Как ты оцениваешь этот свой сезон?
Сорокин: По-разному. Были и хорошие, и плохие моменты. Командные задачи, конечно, не были выполнены, в плей-офф не попали – а личные задачи напрямую связаны с командными.
Не могу сказать, что он был провальный – думаю, нет. Все-таки было 30 побед, и гол, опять же. И Саши Овечкина гол был. То есть много таких моментов интересных…
Николишин: Позитивных?
Сорокин: Да, была серия – у меня рекордные семь победных матчей. С другой стороны – была серия поражений… Но интересно было.
Казанский: Ну, да, нетривиальный сезон. Когда игроки понимают, что не попадают в плей-офф, что происходит в раздевалке в этой ситуации? Все поникшие или там довольно быстрое переключение: «Ну, окей, все уже случилось»?
Сорокин: Ну, конечно, все хотят, чтобы сезон продолжался. И когда вот ты уже понимаешь, что все, когда уже прям «Х» на сайте НХЛ напротив тебя ставят, официально «eliminated» – «выбывание», тогда уже так относишься: «Блин, когда уже закончится?! Эти последние игры…»
Николишин: Тяжело, да?
Сорокин: «Уже пускай бы, скорее бы это закончилось», да. Но когда есть хотя бы малейший шанс еще, все-все пытались биться. А потом ты выходил – и должен был доигрывать. Даже неправильно говорю, не «доигрывать»… Все равно старались все, но уже было бессмысленно.
Николишин: Болельщики ходили до последнего?
Сорокин: Ну, в конце уже не особо. И у нас цены были какие-то запредельные, я считаю. Когда ты уже понимаешь, что команда не попадает, возможно, нужно политику билетную чуть-чуть менять, чтобы больше народа приходило.
Подписывайтесь на канал «Скользкого льда» на ютубе и группу VK
Фото: x.com/nyislanders; РИА Новости/Григорий Сысоев; Gettyimages.ru/Minas Panagiotakis, Bruce Bennett, Steph Chambers; AP/George Walker IV
