Брайан Бурк. «Закон Бурка. Жизнь в хоккее» 1. «Никогда не начинай драку, но каждую заканчивай»
От переводчика
Это будет... эпично! В этом блоге уже были переводы книг про американский футбол и про баскетбол — настала очередь и зимнего вида спорта, тем более что время для этого самое что ни на есть подходящее. Скажу честно, приступая к переводу книги я про Брайана Бурка если только что-то слышал, но ничего не знал про его жизнь и, надо отметить, я многое потерял...
Если вам понравится, то я сразу хочу вам порекомендовать блог Андрея Осадченко Hockey Books, который переводит книги (и не только) о хоккее.)
По уже сложившейся доброй традиции в первой и последней главе каждой из книг я оставляю ссылку на специальную страницу, на которой вы можете оказать посильную и добровольную помощь-благодарность автору перевода. Также можно подписаться на меня в сервисе boosty. Не стесняйтесь пользоваться такой возможностью — и вам не особо затратно, и мне — приятно.) Тем более, что на том же boosty я раз в месяц публикую epub версии книг для более удобного чтения!
Теперь, как обычно, описание книги и вперед:
Национальный бестселлер номер один
Самый грубый человек в хоккее рассказывает о трудностях, вражде и трагедиях, через которые ему пришлось пройти.
Брайан Бурк — одна из самых ярких хоккейных личностей — нет, Личностей — в хоккейной медиасфере. Его наглость притягивает к нему внимание, и он ничуть не уклоняется от него. Наиболее известный тем, что пропагандировал «драчливость, грубость, тестостерон и воинственность» во время своего пребывания у руля «Мейпл Лифс», Бурк всю жизнь живет и дышит хоккеем. Он был игроком, агентом, руководителем лиги, скаутом, генеральным директором, выигравшим Кубок Стэнли, генеральным директором олимпийской сборной и аналитиком в СМИ. Он работал с Пэтом Куинном, Гэри Беттмэном и целым рядом будущих игроков Зала славы. Никто не знает игру лучше, и никто не привлекает больше внимания, когда говорит о ней.
Но Брайан Бурк — это не только хоккей. Он окончил юридический факультет Гарвардского университета и является опытным бизнесменом, получившим опыт принятия решений во главе многомиллионных компаний, которые подвергаются тщательной проверке. И, несмотря на свою грубую манеру поведения на камеру и в зале заседаний, он, тем не менее, отец, которому есть что рассказать. Он потерял младшего сына в автокатастрофе и вынужден был справляться с этим горем даже при свете прожекторов. Многие канадцы и хоккейные болельщики уже знали имя Брендана Бурка, потому что его отец стал одним из самых откровенных защитников прав геев в стране, когда в 2009 году Брендан признался в своей ориентации.
От человека, чья бабушка говорила ему никогда не начинать драку, но и никогда не убегать от нее, «Закон Бурка» — это незабываемый рассказ о старых ссорах и старой дружбе, о сведении счетов и прощении разногласий, а также о многих уроках, полученных тяжелым путем.
¡Читайте на здоровье!
***
***
Шестерым замечательным детям:
ваш отец очень гордится вами.
«Важен не критик, не тот, кто указывает, как спотыкается сильный, или где тот, кто делает мог бы сделать лучше. Заслуга принадлежит тому, кто действительно находится на арене, чье лицо омрачено пылью, потом и кровью; кто доблестно стремится; кто ошибается, кто снова и снова оступается, потому что не бывает усилий без ошибок и недостатков; но кто действительно стремится совершить подвиг; кому известен великий энтузиазм, великая преданность; кто тратит себя на достойное дело; кто в лучшем случае знает в конце концов триумф высоких достижений, а в худшем, если и терпит неудачу, то, по крайней мере, делает это, будучи очень смелым, так что его место никогда не будет среди тех холодных и робких душ, которые не знают ни победы, ни поражения».
— Теодор Рузвельт
***
«НИКОГДА НЕ НАЧИНАЙ ДРАКУ, НО КАЖДУЮ ЗАКАНЧИВАЙ»
Я НЕ МОГ УСНУТЬ.
Объективно поводов для беспокойства особо не было. Мы возвращались домой в Анахайм, выигрывая в серии 3-1 против «Оттавы Сенаторз» в финале Кубка Стэнли 2007 года. В плей-офф мы проиграли всего пять матчей, выбили могучий «Детройт Ред Уингз» в финале конференции, и серия была у нас под контролем, против команды-аутсайдера, которая вообще должна быть счастлива, что оказалась в финале.
Но я не мог позволить себе так думать, и всю ночь напролет ворочался и ворочался, прокручивая в голове самые худшие сценарии. Что, если Скотти Нидермайер подхватит грипп? Что, если у кого-то стрельнет в паху во время предматчевой разминки? Если «Сенаторз» выиграют, то мы вернемся на их площадку к шестой игре. Если они выиграют, то будет седьмая игра, а это всегда подбрасывание монетки. Я переживал обо всем. Это был гребаный кошмар.
Правда в том, что плей-офф Кубка Стэнли — не веселуха для генерального менеджера — захватывающе, да, но не весело. Ты проклинаешь своих игроков, проклинаешь судей, беспокоишься обо всем, что может пойти не так, и все это находится вне твоего контроля.
Моя жена, Дженнифер, пыталась успокоить меня.
«Эти ребята тебя не подведут, — сказала она. — Ты не вернешься в Оттаву».
Она, конечно, была права, но в тот вечер это ничуть не помогло. Мы были так близки к тому, чтобы претендовать на самый большой приз в спорте. Нет титула, который было бы труднее выиграть, и когда они выгравируют твое имя на старой серебряной чаше, оно остается там навсегда. После долгого и невероятного путешествия, в котором я находился с первого дня, когда надел коньки, я ни в коем случае не воспринимал это как должное.
На следующее утро я въехал на парковку «Хонда Центр» на рассвете, что было частью моей повседневной рутины.
Если ты управляешь хоккейной командой в Канаде, все знают, кто ты, и ты можешь делать на арене все, что захочешь. Но только не в Южной Калифорнии. Не в квартале от Диснейленда. Охранники на катке, похоже, так и не поняли, кто я такой, или, по крайней мере, никогда этого не признавали. Они каждый раз просили у меня удостоверение личности и никогда не позволяли мне войти через дверь, которая была ближе всего к тому месту, где мы парковались, хотя у меня был мастер-ключ, который позволял мне войти. Мне приходилось идти через официальный вход службы безопасности, что было колоссальной занозой в заднице.
Сегодня, кто бы мог подумать, у меня не было настроения снова играть в эту игру.
«У меня есть этот ключ, так что очевидно, что я здесь кто-то, — сказал я охраннику. — Я никому не показываю свое удостоверение личности, и что бы вы ни говорили, я войду в эту дверь. Если хотите, можете позвонить своему руководителю, но я войду, и, кстати, сегодня вечером я выиграю Кубок Стэнли».
По крайней мере, меня не выкинули.
* * *
—
Крис Пронгер получил травму в той игре, так что все мои сумасшедшие опасения не были совершенно беспочвенными. Но его чем-то кольнули, и он остался на льду, и к третьему периоду у нас было комфортное преимущество.
За пять минут до конца третьего периода Джон Маклер, который руководил «Сенаторз», подошел ко мне в ложу и поздравил меня. Мак хороший парень, но в тот момент все, о чем я мог думать, это то, что этот ублюдок пытается нас сглазить. Я начал расслабляться только после того, как Кори Перри забил, сделав счет 6:2 за три минуты до конца.
Это был момент, о котором хоккеист мечтает всю свою жизнь, и я собирался им наслаждаться. Я спустился на скамейку запасных, чтобы посмотреть, как истекают последние секунды. Все игроки были взволнованы и кричали, и наш владелец, Генри Самуэли, тоже кричал, пусть в основном неразборчиво.
Наш видеограф спустился вниз и, когда часы пробили ноль, закричал: «»Чифс» выиграли чемпионат Федеральной лиги!» — фраза прямо из «Удара по воротам» [прим.пер.: Slap Shot — кинолента 1977 года Джорджа Роя Хилла с Полом Ньюманом в главной роли]. Все, кто любит хоккей, любят «Удар по воротам». Мы все смеялись до упаду.
После этого все стало просто нереально. Я вышел на лед и дал интервью Рону Маклину, но, честно говоря, я не помнил, как делал это, пока не увидел его на повторе NHL Network много лет спустя. Публика была такой громкой, что я кричал в микрофон.
А потом настала моя очередь поднимать Кубок, но у меня больные плечи — на одном из них я перенес операцию той весной. Если вы посмотрите запись, то увидите, что у меня проблемы с тем, чтобы полностью вытянуть руки, потому что мои плечи были ни к черту, хотя кубок весит всего около 16 кг.
Я искал свою жену в толпе, но не мог ее найти. Тем временем вокруг меня царил хаос. Невероятный момент. Это было похоже на восхождение на Эверест. Но нельзя сказать, что мы этого не предвидели.
Считается, что говорить о победе в Кубке до того, как она настанет — плохая примета, но с «Анахаймом» мы начали говорить об этом в тренировочном лагере. Мы знали, насколько мы хороши, и после того, как мы заполучили Пронгера, мы были заряжены. Годом ранее мы дошли до финала конференции, что дало нашим молодым ребятам ценный тренировочный опыт. А потом мы начали сезон, набирая как минимум по очку в каждом из первых 16 матчей.
Это была команда судьбы. Я буду верить до самой смерти, что эти «Дакс» могли победить любую команду, выигравшую Кубок с тех пор. Может быть, «Вашингтон» доставил бы нам немного хлопот, но не более того. Теему Селянне. Райан Гецлаф. Кори Перри. У нас были самые разные навыки. Ж.С. Жигер был лучшим вратарем в своем деле. Хотите потолкаться? Мы выбьем из вас все дерьмо. Хотите подраться? Мы делаем это лучше, чем кто-либо другой. Мы дрались в первом раунде плей-офф, мы дрались во втором раунде плей-офф, мы дрались в третьем раунде плей-офф и мы дрались в финале. Возможно, вы больше никогда такого не увидите. Это была сложная команда, но мы умели играть — даже наши тяжеловесы четвертого звена, Джордж Паррос и Шон Торнтон, умели играть. И Рэнди Карлайл был для них идеальным тренером.
После игры раздевалка была забита до отказа. Мои родители были там, и я помню, как зашел в кабинет тренера и сидел там с мамой и папой, просто наслаждаясь моментом. Мой папа был очень горд.
И тут появился Пронгер. Когда игра закончилась и наши ребята праздновали на льду, он сам выскочил на площадку и схватил игровую шайбу (некоторые из медийщиков даже раскритиковали его за это, потому что он не сразу оказался с партнерами). Он подошел ко мне и протянул шайбу. «Ты собрал эту команду, — сказал он. — Она твоя».
Она до сих пор у меня.
Теперь мне пора было выпить из Кубка. Мой сын Брендан и моя дочь Молли уже получили свой шанс. Затем игроки начали скандировать: «Бурки хочет выпить! Бурки хочет выпить!» Трэвис Моэн и Паррос держали его, наливая шампанское и теплый Bud Light. Это было отвратительное пойло, и 20 человек уже напускали туда слюней, но это был самый лучший, самый сладкий напиток, который я когда-либо пил в своей жизни. По крайней мере, так было до тех пор, пока они не опрокинули его на меня.
Вечеринка должна была продолжаться большую часть ночи, и я был измучен. Я сказал Дженнифер, что закончил и должен идти домой. Пусть игроки веселятся. Мне нужно было немного поспать.
Я никогда не забуду ту ночь. Я никогда не забуду весь путь к победе. Я никогда не забуду это удовлетворение. Когда в ту ночь я лег спать, я спал хорошо впервые за несколько недель, потому что в плей-офф не особо поспишь. Но в ту ночь я спал как младенец, как обладатель Кубка Стэнли.
Сейчас, оглядываясь назад, я наслаждаюсь теми моментами. Это то, к чему мы стремимся. Предел. Как генеральный менеджер, ты должны поставить нужных игроков и нужного тренера. Ты не тот парень, кто выигрывает Кубок, но ты архитектор.
На следующий день мы нас развезли по домам на автобусах, а позже летом у нас была большая вечеринка в Ванкувере, где мы закрыли ресторан на ночь, и не кто иной, как Горди Хоу вошел с улицы. Это было чистое совпадение.
— Ничего, если я сорву вашу вечеринку? — спросил он.
Как хотите, мистер Хоу.
В нашей комнате стоял Кубок, и Горди показывал людям свою выгравированную на кольцах фамилию.
* * *
—
Хоккей был чудом в моей жизни и в жизни моей семьи. Я путешествовал по всему миру. Я воспитал четверых детей, и сейчас я воспитываю еще двоих. Спорт дал мне так много, и он дал мне право голоса.
Я надеюсь, что когда люди будут вспоминать мою карьеру, они скажут пять вещей: у него были правильные ценности, и он изменил к лучшему города, в которых жил и работал; он был семейным человеком и привел с собой несколько хороших молодых людей. Я был наставником, и я горжусь этим. Да, а пятая? Он выиграл Кубок.
Это была отличная поездка, и она продолжается. Я по-прежнему являюсь частью хоккейной сцены в качестве представителя СМИ, и я по-прежнему люблю ее. Не могу дождаться, когда завтра пойду на утреннюю раскатку. Я чувствую то же волнение, что и всегда.
И я знаю, в частности, что мне очень повезло, что я прожил такую жизнь.
* * *
—
Я знаю, что вы не поверите, но я был застенчивым ребенком. Вас не очень удивит, если вы узнаете, что я всегда был не прочь пошалить.
Я четвертый из десяти детей в ирландской католической (я думаю, что это само собой разумеющееся) семье. Мой старший брат Билл, моя покойная сестра Эллен и мой брат Джон родились передо мной. Мы выходили четыре года подряд — май, июнь, май, июнь. Мама никогда не отдыхала. Я родился в Провиденсе, штат Род-Айленд, в июне 1955 года. Мама взяла годовой отпуск от этого процесса, а затем родила мою сестру Джоан Рэйчел, затем Андреа, затем Кристу, затем близнецов — Мэтью и Викторию — и, наконец, самую младшую, Меган.
Замечательно, что у нас было столько братьев и сестер: всегда было с кем поговорить, всегда было с кем почитать, всегда было с кем поиграть в настольную игру.
Я был худощавым ребенком в очках и кривыми зубами (в старших классах мне ставили брекеты). Мои старшие братья могли бы смущаться, что я кручусь рядом с ними, но они никогда этого не делали. Они позволяли мне следовать за ними по пятам, поэтому я не боялся играть против старших детей в спорте, и поэтому мои музыкальные вкусы были немного старше, чем у других детей моего возраста.
Мои старшие братья были моими героями тогда, и они остаются ими до сих пор. Не то чтобы мы всегда ладили друг с другом, и они всегда были готовы подраться. Мы с Биллом, Джоном дрались только в путь.
Папа был этим озадачен. За всю свою жизнь он участвовал только в одной драке. Когда он служил на флоте, у него был конфликт с одним парнем, и они уладили его на боксерском ринге.
«У меня был только один бой в жизни, а у вас, ребята, бывает по 25 в год, — говорил он нам. — Что со мной как с отцом не так?»
Когда ты растешь с двумя старшими братьями, которые заботились о тебе и закаляли тебя, ты ничего не боишься. Надо мной никогда не издевались, никогда не дразнили, хотя я был маленьким ребенком.
Отчасти это отношение также перешло от моей бабушки Бурк. Я помню случай, когда мы были у нее в гостях в Клифтоне, штат Нью-Джерси. Я играл один, и эти двое соседских ребят набросились на меня и избили.
— Ты вернешься и снова будешь драться с ними, — сказала она мне.
И вот, я вышел, полный страха и трепета, потому что эти дети были больше меня, но у меня было поручение от бабушки, и я не вернусь и не встречусь с ней, если не выполню его. Я избил их обоих.
— Вот и ладушки, — сказала бабушка — это была ее любимая фраза. — Никогда не начинай драку, но каждую заканчивай.
* * *
—
Семья Бурк происходила из графства Мейо на западном побережье Ирландии. Мой прадед Патрик Бурк (в его честь назван мой сын) сошел с корабля на острове Эллис в 1861 году. Гражданская война в США только началась, и, как и многие ирландские эмигранты, он вступил в армию Союза. Он провел год в пехоте, прежде чем понял, что ездить верхом на лошади легче, чем ходить пешком, и тогда он снова поступил на службу в кавалерию, где провел еще три года.
После окончания войны его отправили в Колорадо воевать с индейцами. Там его демобилизовали, и он вернулся в Джерси-Сити, где устроился на стройку разносчиком раствора — одним из тех, кто носил раствор на три и четыре этажа и доставлял его каменщикам. Должно быть, это была непосильная работа.
Как и многие ирландцы в те дни, он женился лишь в 40 лет, поэтому у меня вполне может быть прадед, который воевал в Гражданскую войну, хотя некоторым людям трудно в это поверить. До 1880-х годов у него не было детей.
Его сын, мой дед, стал клерком в «Таммани Холл» — организации, в которой доминировали ирландцы, и которая около 150 лет фактически контролировала политику Нью-Йорка. «Таммани Холл» была известна своим покровительством и коррупцией, но она, очевидно, сослужила хорошую службу моему деду. Он хвастался перед нами, что во время Первой мировой войны, когда продовольствие было нормировано, у него было столько мяса, сколько он хотел. Он гордился тем, что является частью машины «Таммани».
Мой отец и два его брата выросли в Джерси-Сити. После службы в ВМС США во время Второй мировой войны мой отец поступил в Фордхэмский университет по программе Закон о льготах демобилизованным. Брат моей матери, мой дядя Роджер, был ветераном боевых действий, служившим на эсминцах, а младший брат моего отца, мой дядя Боб, вступил в армию США как раз под конец войны и оказался в оккупационных войсках. Он познакомился и женился на женщине из Германии, затем стал кадровым армейским офицером, служил в Корее и Вьетнаме, после чего ушел в отставку в звании полковника.
Я принадлежу к первому поколению моей семьи, которое не служило, что, возможно, объясняет сильную притягательность армии для меня.
Мой отец работал в компании Sunbeam, производителе бытовой техники, и неуклонно поднимался по карьерной лестнице. Из-за его работы и продвижения по службе мы постоянно переезжали. Мои родители начинали в Сент-Луисе, затем переехали в Милуоки, где родились первые двое детей, затем в Провиденс (еще два), Филадельфию (еще трое) и Чикаго (еще трое).
Мои первые воспоминания связаны с жизнью в Чикаго, где я ходил в детский сад и дальше проучился до пятого класса. У нас был небольшой домик с главной спальней и детской на первом этаже и тремя спальнями наверху. Мы, четверо мальчиков, делили одну спальню, девочки — другую, и мама настояла на том, чтобы одна спальня оставалась пустой для гостей — у нас было 10 детей, и у нас все равно была гостевая спальня.
Я не был алтарником, но был набожным католиком. Я вставал в 5:30 утра и шел в 6 утра к мессе с монахинями, которые учили меня, возвращался домой на завтрак к семи, а затем в школу. Как и большинство католических мальчиков, я ненадолго задумался о том, чтобы стать священником, но потом захотел стать пожарным, потом солдатом — прошел через всю классику.
* * *
—
Спорт был очень важен в моей семье. Мои родители поощряли всех нас им заниматься. Мой отец был великим бейсболистом и теннисистом — он играл в теннис в день своей смерти — и особенно любил футбольную команду «Нотр-Дама». Он всегда носил с собой транзисторный радиоприемник, чтобы слушать игры «Нотр-Дама», и брал троих старших мальчиков на игру «Боевых ирландцев» в «Саут Бенд».
Мои родители также водили старших детей на одно большое спортивное мероприятие в год. Именно тогда я увидел свой первый матч в НХЛ: «Блэк Хоукс» играли на старом стадионе «Чикаго». Я ненавидел это. В те времена на аренах разрешали курить, а ко второму периоду под потолком висело густое синее облако. У нас были дешевые места наверху, и лед едва был виден. Все, что я помню, это кашель и рвотные позывы.
Но у меня также был и отличный опыт. Я видел Гейла Сэйерса и Дика Баткуса, моего любимого игрока, в предсезонном матче «Беарз» на «Солджер Филд», и я видел, как «Кабс» играли на «Ригли Филд». Что мне больше всего запомнилось в том дневном бейсбольном матче, так это то, что мы сидели прямо за баттером, и моя мама заметила, что я не могу прочитать имя на спине футболки кэтчера. Она потащила меня к окулисту, как только смогла попасть на прием, и я получил свои первые очки.
Мои старшие братья сами по себе оказались потрясающими спортсменами. Оба они начинали в непобедимых футбольных командах-чемпионах штата среди старшеклассников. Но в нашей семье учеба превалировала над всем остальным.
Мой отец был отличником своего класса в Фордхэме, блестящим парнем, а моя мать получила четырехлетнюю степень дипломированной медсестры в колледже Маунт-Сент-Винсент. Они оба были высокообразованными, и обеспечение того, чтобы их дети преуспели в учебе, было их целью номер один. Каждый вечер за ужином один ребенок должен был принести за стол новое словарное слово. Мы должны были сказать его, проговорить по буквам, дать определение и использовать в предложении. В результате у всех нас отличный словарный запас.
А после ужина у нас был обязательный час чтения. В семь часов вся семья собиралась в гостиной за чтением книг. Это было до того, как мы сделали домашнее задание. Ни телефонных звонков, ни телевизора. Просто мы все собирались вместе, читали библиотечные книги. Именно там у меня на всю жизнь зародилась любовь к чтению.
* * *
—
Когда мы жили в Чикаго, моему отцу предложили пост президента Sunbeam. Но когда ему сказали, что он не может взять с собой свою управленческую команду, он отказался. В 1966 году ему предложили пост президента конкурирующей компании Shetland Company, которая производила пылесосы, и он согласился. Именно тогда мы переехали из Чикаго в Бостон.
Позади нашего дома был пруд, где я обычно наблюдал за птицами. Зимой он замерзал, и местные дети играли там в хоккей. Я никогда раньше не надевал коньки, но я нашел в гараже старую пару, которая не подходила мне по размеру, нарыл где-то клюшку, вышел и поиграл — или, по крайней мере, пытался играть — может быть, раз десять той зимой. Именно там я получил свою первую хоккейную травму. Я упал и разбил голову о лед, и повсюду была кровь. Потребовалось шесть или восемь швов, чтобы закрыть дыру.
Я не играл всерьез, пока моя семья не переехала в Миннесоту. Мой отец довольно быстро понял, что его надули насчет шетландских пылесосов. Компания была в гораздо худшем состоянии, чем он думал. Он подал на них в суд, но безуспешно, и устроился на работу в Brown and Bigelow, которая в то время была популярной рекламной компанией. Вот почему мы переехали в район Миннеаполиса. Папа недолго продержался в рекламе — это были времена «Безумцев», а он был очень высоконравственным парнем. После того, как он ушел, он основал свой собственный консалтинговый бизнес, W.J. Burke and Associates (Дабл Ю Джей Бурк и Партнеры — хотя в начале у него не было партнеров), и в конце концов стал невероятно успешным.
В те дни у нас было не так много денег, но каким-то образом моим родителям удалось купить дом в Эдине, элитном пригороде Миннеаполиса. Они выбрали Эдину, потому что там была лучшая система государственного образования в штате Миннесота. Девяносто четыре процента ребят из моего школьного класса поступили в университет.
Оказалось, что мы переезжаем в один из величайших хоккейных очагов в Соединенных Штатах, и это изменило мою жизнь.
Перевозчики попали в снежную бурю и три дня везли наши вещи из Бостона, а мы застряли в мотеле «Ховард Джонсонс» в Блумингтоне, ожидая их, — десять детей и двое родителей теснились в двух комнатах. В то время проходил чемпионат штата Миннесота по хоккею среди старшеклассников. Это было настолько важным событием, что все игры показывали по телевидению. Был день четверга, и 16 000 человек собрались в старом «Мет Центр», где играли «Норт Старз», чтобы посмотреть две игры, а затем они снова заполнили арену в тот же вечер еще на два матча.
Сидя там, смотря телевизор, я влюбился в хоккей.
Я думаю, что по натуре я любитель командных видов спорта. Я никогда не смог бы стать пловцом или фигуристом. Мне нравится быть частью команды. Мне не хватает мелкой моторики, поэтому я не гольфист, и хотя я немного играл в бейсбол, у меня не было той зрительно-моторной координации, которая нужна для достижения успеха в этом виде спорта.
Но, посмотрев тот школьный турнир, я подсел на него. Я помню, насколько опытными казались игроки. Мне нравилось изящество хоккея. Мои братья стали великими футболистами в средней школе, и я стал достаточно приличным футболистом [прим.пер.: Речь, конечно, идет об американском футболе, а не о его европейской версии], но с того дня хоккей стал моей любовью и страстью.
И когда я увидел эти толпы, увидел, как люди были взволнованы, меня осенило, еще в детстве — сейчас мы в Миннесоте, и если ты хочешь быть кем-то здесь, тебе лучше быть хоккеистом.
В Крик-Вэлли, недалеко от нашего первого дома в Миннесоте, был открытый каток, и именно там я по-настоящему научился кататься на коньках. Парень по имени Боб О'Коннор тренировал местную команду лиги среди детей 13-15 лет.
Однажды я стоял у табло и смотрел, как тренируются дети, когда он закричал на меня:
— Почему бы тебе не присоединиться?
— Я никогда раньше не играл, — ответил я ему.
— Возьми снаряжение и попробуй, — сказал он. (Боб О'Коннор сделал все это возможным. Он был великим человеком.)
У нас завалялись кое-какие вещи от старших братьев, и родители купили мне пару коньков. Я пришел на свою первую хоккейную тренировку и даже не знал, как надеть пояс с подвязками, который держит гетры. Сначала я надел штаны (в Миннесоте хоккейные штаны называют «бризерами»), а затем попытался надеть на них пояс с подвязками. Это не то что бы хорошо сработало.
Когда я, наконец, разобрался с этим и вышел на лед, я едва мог стоять. Я был худшим парнем в команде — с большим отрывом.
До изменения климата пруды Миннесоты были настоящим подарком. Обычно они замерзали к выходным на День благодарения [прим.пер.: Североамериканский праздник, отмечается во второй понедельник октября в Канаде и в четвёртый четверг ноября — в США]. Папы выходили на улицу и сверлили лунку, чтобы убедиться, что там десять сантиметров льда, и как только они объявляли катание безопасным, мы выходили на улицу и катались на коньках весь день и весь вечер.
Вскоре после этого открывались открытые катки. Их заливали водой и чистили каждую ночь, и можно было кататься на коньках сколько угодно — как в сельской местности Канады. Я приходил домой из школы, брал свои вещи и катался на коньках до ужина. А потом, после того, как я заканчивал ужин и домашнее задание, я выходил на улицу и катался на коньках, пока не выключали свет в девять часов вечера, а то и позже, в лунную ночь. Если бы у меня не было дел по дому в субботу, я шел туда до открытия в девять и сидя в сугробе надевал коньки. В обед мы делали перерыв, снимали коньки где-то на полчаса, ели в отапливаемом домике, а затем снова выходили на лед. Порой я проводил там почти 12 часов. Это помогло мне наверстать упущенное в игре.
Первые два года я играл в лиге 13-15-летних (Бантам), но ко второму году я стал одним из лучших игроков. На третий год я попал в команду юношей 15-17 лет (Миджет), которая играла в лиге уровня B. К тому времени я учился в 10 классе. Все лучшие игроки моего возраста играли в лиге Миджет A или за школьную команду. В моем городе было довольно необычно играть в Миджет B только на третьем году моей игры в хоккей, но это, конечно, не означало, что у меня есть будущее в игре.
Именно в те подростковые годы я придумал свои четыре правила. Я знал, что когда дело доходит до хоккея мне предстоит взобраться на довольно большой холм. Я поздно стартовал и не был самым одаренным спортсменом в мире. Но я понял, что если я буду дисциплинирован и целеустремлен, то смогу преодолеть эти недостатки и добиться успеха. Это превратилось в мои четыре правила. Я следил за ними, когда был ребенком, и следил за ними до того дня, когда ушел из хоккея. Они сослужили мне очень хорошую службу.
ПРАВИЛО 1: Будь самым трудолюбивым на льду, будь то тренировка или игра. (Мне не нравятся парни, которые выкладываются по максимуму только во время матчей.) Никогда и ни перед кем не отступай.
ПРАВИЛО 2: Стань мечтой тренера. Будь идеальным в позиционном плане. Играй в хоккей без ошибок. Я был неоценим для тренера. Он никогда не посмотрит запись игры и не сможет сказать: «Бурк, ты потерял свою позицию». Я все делал как по учебнику. Что бы ни говорил тренер, я это делал.
ПРАВИЛО 3: Будь отличным товарищем по команде. Стань незаменимым. Будь лидером, когда наступит твоя очередь. До тех пор оставайся последователем. Я был тем парнем, который подходил к товарищу по команде и говорил: «Эй, ты выглядишь подавленным. Все в порядке?» Когда я учился в колледже, я приглашал первокурсников на ужин, расспрашивал их об учебе и давал им советы, основанные на моем опыте.
ПРАВИЛО 4: Играй в жесткий и бесстрашный хоккей. Я всегда буду играть изо всех сил. Я буду жестким, что имеет первостепенное значение, независимо от того, где ты играешь.
К четвертому году игры в хоккей я был запасным капитаном местной команды Миджет A. Тогда же я впервые познакомился с хоккеем в Канаде. Наша команда отправилась на север, в Виннипег, и провела четыре матча против местных. Я думал, что нас убьют, потому что... ну, потому что они были канадцами, а канадцы должны были играть в хоккей намного лучше, чем американцы. В этом была какая-то мистика, на которую мы все купились.
Мы останавливались в домах у семей, которые предоставляли такую возможность. Я помню, как отец семьи, в которой я жил, приветствовал меня в своем доме. «Мы рады, что ты здесь, — сказал он. — В хоккее вам там особо не светит, но я надеюсь, что ты все равно получишь удовольствие от визита».
Да пошел ты.
В первом матче мы играли с командой Ривер Хайтс А. За них играл Кевин Маккарти, который в итоге был выбран в первом раунде «Филадельфией Флайерз». Мы обыграли их, а затем во второй игре обыграли Ривер Хайтс B. У нас был сбой в расписании третьей игры, против Форт Гарри, что означало, что мы играли с ними на открытом катке при температуре 20 градусов ниже нуля.
К этому моменту я был одним из наших лучших игроков. Тренер Форт Гарри сказал одному из своих игроков, чтобы тот поохотился за мной. Он подмахнул клюшкой о мою голову — кажется, он пытался сломать мне нос. Я обернулся, и клюшка попала мне прямо в уголок глаза, и, естественно, я струхнул. Кровь даже не добралась до моей челюсти, прежде чем замерзла. Они отвели меня в теплый дом, куда пришел врач и сказал: «Не волнуйся, я тебя сейчас зашью». На полу были разбросаны коробки из-под попкорна, а комната освещалась единственной лампочкой. Я не собирался позволять кому-либо приближаться к моему глазу с иглой в таких условиях, поэтому я сказал доктору: «Нет, спасибо». Вместо этого мне наложили швы в больнице «Мизерикордия».
В тот день мы обыграли Форт Гарри, а на следующий день сыграли вничью с Сент-Бонифацием, так что мы закончили поездку с рекордом 3-0-1.
Я подумал: «А я могу поиграть с этими канадскими ребятками. Тут нет никакой мистики».
* * *
—
В том сезоне мы выиграли чемпионат штата среди 15-17-летних, а это означало, что мы сможем принять участие в национальном турнире этой возрастной категории, который проходил в Дирборне, штат Мичиган, недалеко от Детройта. Именно там я впервые встретил Лу Ламорелло, человека, который оказал глубокое влияние на мою жизнь.
Лу был главным тренером в колледже Провиденса в Род-Айленде, и он был скаутом турнира в Дирборне. Он и Боб О'Коннор играли в одной команде из Провиденса.
Боб сказал Лу, что в его команде есть ребенок, которого Лу должен посмотреть — поздно расцветший, который быстро набирает обороты и может хорошо подойти для студенческого хоккея.
Лу наблюдал за моей игрой на турнире и не был впечатлен.
— Он никогда не будет играть в студенческий хоккей, — сказал он Бобу. — Этому парнишке повезет, если он будет играть в хоккей в старшей школе.
* * *
—
Я играл в хоккей в старшей школе, но на самом деле для этого нужно было немного удачи.
В том же году Эдина разделила свою среднюю школу на две отдельные школы, Эдина Восток и Эдина Запад. Если бы тогда была только одна школа, я бы ни за что не попал в команду. Но из-за того, что школы были разделены, я начал играть за хоккейную и футбольную команды в новой старшей школе Эдина Вест Хай — она была такой новой, что к той осени у нас не было собственного здания, поэтому мы занимались в моей старой средней школе. Как бы то ни было, играть на таком уровне всего на пятом году работы в организованном хоккее было настоящим достижением.
Несмотря на разделение школ, Эдина Вест и Эдина Ист играли друг с другом за первенство округа. Мы проиграли им, а это означало, что у меня так и не было шанса сыграть в школьном турнире штата. Это одно из немногих моих сожалений за те годы.
Я также играл в футбол в старшей школе, на позиции левого гарда и лайнбекера. Но единственная причина, по которой я получил вызов, будучи старшеклассником, заключалась в расколе школы.
Тот футбольный год преподал мне важный урок о командной динамике, который я пронес через всю свою карьеру.
Нашим тренером был парень по имени Став Канакс, который в свое время играл в непобежденной команде национального чемпионата в Университете Миннесоты. Мы готовились к игре против старшей школы Блумингтона Линкольна, а точнее против их звездного бегущего Джона Гиллиама. Обыграйте их в пятницу вечером, сказал тренер, и вы все получите выходной в субботу. Обычно на следующее утро после игры был просмотр видео матча и легкая тренировка. Это было в разгар осеннего сезона охоты, а в Миннесоте охота имеет большое значение. Ребята смазывали ружья и натаскивали собак, готовясь к редкой субботе, когда им удастся поохотиться с отцами.
Игра проходила в Линкольне, и это была враждебная среда. Рон Олсоноски был нашим звездным мидл-лайнбекером, самым приятным парнем, которого вы когда-либо встречали за пределами поля, но просто воинственным, разъяренным человеком на футбольном поле, а нашим стронг сэйфти был крутой сукин сын по имени Гэри Хайнциг. Они вдвоем выслеживали бедного Гиллиама по всему полю и весь вечер били его, и каким-то образом мы выиграли игру.
Мы вернулись в автобус, и все были в восторге от субботнего выходного. В те дни я не был охотником, но мне здорово досталось и я хотел выспаться. Мы вернулись в раздевалку, чтобы переодеться, и тут появился Став.
— Увидимся завтра, — сказал он. — Видео в восемь часов.
Это было неправильно. Я подошел к тренеру линии нападения и запротестовал. Он пошел и поговорил со Ставом, а потом Став вернулся и начал на нас орать. У Става были огромные запястья, и я помню, как он стучал ими по доске и кричал.
— Когда я назначаю тренировку, вам лучше быть на тренировке, — крикнул он, а затем выбежал из комнаты.
На следующее утро четверо парней не явились, при полной поддержке родителей. Один из них был одним из наших капитанов.
В этой команде, когда тебя выгоняли, они запирали твою экипировку в шкафчике. Мы собрались на тренировку на поле, Став сделал перекличку, а затем сказал тренеру, чтобы он запер экипировку четырех парней, которые не явились.
— Что вы думаете об этом? — спросил он всех нас.
Я решил дать отпор.
— По-моему, это действительно несправедливо, — сказал я.
Остальные члены команды тоже начали спорить со Ставом.
— Вы обещали нам выходной. Ребята на севере, охотятся со своими отцами. Это несправедливо. И я считаю, что это нечестно. Если вы хотите, чтобы они пробежали несколько кругов, это одно. Но выгонять их из команды, когда вы не сдержали свое слово, просто неправильно.
Тренер не сказал мне ни слова до конца сезона, не считая того, что он буквально разрывал меня на кусочки во время видео-разборов.
И весь оставшийся год команда была неблагополучной. Это раскололо нас пополам.
Я запомнил этот урок и никогда его не забывал. Нельзя лгать игрокам, когда тренируешь. На протяжении многих лет у меня были тренеры, которые мне не нравились, но Став был первым, кто лгал своим игрокам. Это было похоже на то, как если бы родители лгали тебе. Сделай это, и ты не добьешься успеха в командном виде спорта.
* * *
—
Мой последний год в школьном хоккее прошел лучше, чем последний год в футболе. В конце сезона я был выбран для участия в Матче всех звезд старшей школы Миннесоты Север-Юг. В этом был и забавный поворот.
Однажды вечером я был дома, когда мне позвонил парень с сильным французским акцентом.
— Привет, Брайан, — сказал он. — Это тренер Андре Болье из «Хилл-Мюррей». Я тренирую команду Юга в Матче всех звезд, и я хотел бы, чтобы ты играл за меня.
Я решил, что это розыгрыш, что один из моих приятелей пытается подшутить надо мной.
— Отвали! — сказал я и повесил трубку.
К счастью для меня, тренер Болье сразу же перезвонил.
— Какие-то проблемы? — спросил он. — Хочешь, я перезвоню тебе позже?
Именно тогда меня осенило, что все это по-настоящему. Честно говоря, я не мог поверить, что меня выбрали.
Участие в той игре было для меня очень важным. Я играл с некоторыми из лучших парней штата, такими как Стив Дженсен, который продолжил играть в НХЛ. Это было очень классно, и у меня все получилось. После той игры я был уверен, что смогу играть в хоккей в колледже.
* * *
—
К тому времени консалтинговый бизнес отца начал набирать обороты. Мы переехали в дом побольше и купили вторую машину. Мои родители также купили в собственность пару сезонных абонементов «Миннесоты Норт Старз». В том году я побывал на четырех или пяти играх в «Мет Центр», наблюдая за такими парнями, как Билл Голдсуорти, Лу Нанн, Джей Пи Паризе и Чезаре Маниаго. Я подсел на НХЛ так, как никогда раньше. Не то чтобы я когда-либо думал, что смогу играть на таком уровне. Все мое внимание было сосредоточено на студенческом хоккее и поиске способа оплатить свое образование. Как и мои родители. Юниорский хоккей в Миннесоте только зачинался, и меня сильно хотели, но мой отец установил закон о поступлении в колледж. На самом деле никаких дебатов не было.
Меня завербовали четыре университета: Дартмут, Йель, Колледж Провиденса и, если вы можете в это поверить, Академия ВВС США, где у них была клубная команда. Я ездил в Йель, Дартмут и Провиденс. Мне не понравился Йельский университет, и я не думал, что тренер там продержится четыре года; мне понравился Дартмут, но у меня также были сомнения в том, что тренер продержится долго, либо потому, что они уйдут в поисках лучшей возможности, либо потому, что у них не будет должного внимания к деталям, и их уволят. (Кстати, я был прав — после моего второго курса оба они остались без работы.) Даже в 17 лет я был довольно зрелым и реалистичным в отношении того факта, что я не переживу смену тренера. Я был недостаточно хорош, и новый тренер привел бы своих игроков. Такие парни, как я, попадают в такие ситуации.
Во время моей вербовочной поездки в Провиденс, они поселили меня в комнате общежития. В комнате стояли две односпальные кровати, но я был предоставлен сам себе. По крайней мере, так я думал, когда ложился спать. Когда я проснулся, на другой кровати спал большой, высокий афроамериканец. Я на цыпочках вышел из комнаты, чтобы не разбудить его, прошел по коридору, принял душ и побрился, а затем на цыпочках вернулся в комнату.
Я испытывал проблемы с завязыванием галстука (я не знал, как это сделать, поэтому я вырвал инструкции из журнала и принес их с собой), когда он проснулся. Он сказал мне, что его приглашают играть в баскетбольную команду Провиденса. Он спросил меня, а что я делаю.
— Я хоккейный новобранец и пытаюсь надеть галстук.
— К черту это дерьмо, чувак, — сказал он. — Они вербуют тебя! Не подлизывайтесь к ним!
Мне понравился его ответ, но я сказал ему, что он, вероятно, более значимый игрок, чем я.
Я все же пошел с галстуком.
***
Если хотите поддержать проект донатом — это можно сделать в секции комментариев!
Приглашаю вас в свой телеграм-канал, где только переводы книг о футболе и спорте.
Но от этого еще интереснее, с первой же главы манят вступлением! Спасибо за перевод, интересно будет познакомиться с Бруком)
пожалуйста!