23 декабря 2014, 11:40 10 мин.

Лето 2003

Автор

Я просто составил диаграмму моей жизни. Два метра в длину, метр в ширину. Это лишь диаграмма, это не я. Я-то никогда не был метр шириной. Ну, пока не был.

Диаграмма на коричневом листе, нарисована белым мелом, а основные проблемы, с которыми я сталкивался, обозначены цветным фломастером. Такие как ПИВО, ВИНО, ВОДКА, КОКАИН, МОРФИЙ, ПАРАНОЙЯ, НЕРВОЗНОСТЬ.

Поверх диаграммы я записывал все ключевые события. С самого начала – с рождения. И по настоящий момент – до моего 36-летия. Надеюсь, не ошибся в событиях. Постоянные Драки в Школе, Дебют В Ньюкасле, Смерть Стивена, Чемпионат Мира, Спазмы, Встреча с Шерил, Перелом Руки, Шпоры, Травма Коленной Чашечки, Лацио, Рейнджерс, Угроза ИРА [1], Драка С Шерил, Китай… уф, все-все вещи, происходящие со мной. Отвратительные, хреновые, ужасающие вещи. Это называется ДОРОГА ВОССТАНОВЛЕНИЯ.

Я начал работу в Китае с составления списка всех своих воспоминаний; воспоминаний, которые, на самом деле, хотел бы забыть, но не в состоянии сделать это.

Позднее, в клинике Аризоны, я аккуратно записал все эти воспоминания на коричневом листе. Это было частью лечения, но я бы и сам сделал это, для себя самого. Чтобы столкнуться с теми ужасными вещами, что натворил. Чтобы посмотреть на себя со стороны. Чтобы суметь рассказать всю правду, не пропустив ничего.

Быть в клинике это вам не праздник. Это в пустыне у черта на куличках. И по приезду они забирают у тебя все. У тебя не остается ни денег, ни мобильного. Тебе нельзя оставить у себя ни лосьон после бритья, ни даже ополаскивателя для рта. Алкоголик, доведенный до отчаяния, выпьет любое дерьмо. Сейчас я признаю, что я алкоголик. И я горжусь тем, что могу это признать. И именно так все и должно быть. Я буду посещать общество анонимных алкоголиков. Трижды в неделю, если потяну. И у меня есть куратор, с которым я собираюсь встречаться.

Я болен. И я осознаю это. Это не только алкоголизм, точнее не совсем он. Алкоголизм, скорее, следствие, чем причина. А причина – причина, по которой я страдал всю свою жизнь – это болезнь внутри моей головы. Я все еще боюсь смерти, это тоже часть всего этого. Если у меня появляется болячка на глазу, я думаю, что ослепну. Если возникает судорога, я начинаю паниковать и становится только хуже. У меня навязчивости по каким-то простым, глупым вещам, как бывает у маленьких детей. Мне нужно чтобы все было симметрично, в равных количествах, одинаковыми рядами. Большинство людей просто вырастают и забывают о том, что это когда-то их беспокоило. Если, конечно, вырастают.

В данный момент у меня новый спазм. Одному Богу известно, с чего они возникают. Я просто не могу перестать извергать содержимое желудка каждые 5 минут. Еще и еще, без причины. Как будто, мой желудок расстроится, если я не проверю как он там. Я объясняю это себе тем, что это мой страх растолстеть. Но ведь очевидно, что это не та вещь, которую нужно перепроверять каждые 5 минут. Хотя бы потому, что я не стану толще за 5 минут. Кроме того, у меня сейчас вообще нет никакого живота – я худее, чем когда-либо за последние годы. Бесполезно искать логические объяснения нервозностям подобного рода.

В Аризоне нас селили по четверо в одну комнату. Люди приезжали и уезжали. Люди всех сортов. Некоторые были спортсменами. Один был уникальным фрисби-игроком [2], просто потрясающим. Весь день мы были вовлечены в занятия. Я вставал в 5:30 утра и был занят до 10 вечера.

Я был там 33 дня. Причем, я уже бывал там раньше – пару лет назад, но тогда я был настолько занят, помогая другим, что не мог нормально сосредоточиться на своих проблемах. Теперь я был во всеоружии. Я знал, какие нужно задавать вопросы самому себе. Нормальной ли была моя жизнь? Нет. Нет ничего приятного в депрессии. Так же как и во всех этих панических атаках. А вот быть постоянно пьяным – для того чтобы прогнать депрессию – мне нравилось, вопросов нет. Это было круто, это было кайфово. То, что накрывало после всего этого – вот что мне не нравилось. Мне не нравилось просыпаться по утрам, ничего не помня о вчерашнем, испытывая чувство стыда, мерзости и вины. Дерьмовое чувство. В совокупности – была ли моя жизнь хороша? Да нихера не была.

Я жил мудацкой жизнью и был мудацкой личностью. Был Газзой, вместо того чтобы быть Полом Гаскойном. Я безумно расстраивался, читая всю эту Газза-ересь в печати. Люди говорят «не читай газет», но это невозможно. Я пытался успокаивать себя тем, что неважно, что говорят обо мне и неважно, что там лгут в газетах или лгут люди, рассказывая обо мне газетчикам. Но у них было преимущество, они всегда выигрывали. Они могли платить большие деньги, и я брал эти деньги. Но и это работало против меня: как только ты заключал контракт с одной газетой, все остальные ополчались против и смешивали тебя с грязью. А потом и та, которая платила тебе, оборачивалась против. Или публиковала что-то мерзкое одновременно с материалом, за который заплатила. И что было делать?! Это, в любом случае, была пустая трата нервов в ожидании того, что они выложат. Теперь я это понимаю. Все, о чем мне на самом деле стоило заботиться, это как проснуться трезвым. И уснуть.

Но это порождало новые страхи. Если я буду всегда трезв, не превращусь ли я в зануду? Я всегда был весельчаком, будучи пьяным. Так я считал тогда. Это было веселое время, да, все плохое приходило на утро. Сейчас я по-настоящему счастлив просыпаться каждое утро с чистой головой и помнить, где был вчера вечером. Но что если расплатой за это будет то, что я стану благочестивой, унылой, скучной п**дой? Посмотрим.

Я стараюсь пить не больше чашки кофе без кофеина в день и не есть сладкого. У меня всегда есть горсть Jelly Babies [3] в кармане на экстренный случай. Такой как сейчас, когда я сижу в саду моей бывшей жены Шерил, и прокручиваю в памяти прожитые годы. Еще нужно не курить. Я курил по 30 сигарет в день, сейчас уменьшил количество до 20. Выкурю одну сейчас, чтобы успокоиться. Усаживаясь поудобней, я закуриваю.

Передо мной разложена моя диаграмма со всеми основными происшествиями. Серьезными. Ужасающими. Но я пытаюсь вспомнить и те веселые моменты, которые случались со мной. Было много забавного, ну, по крайне мере, тогда казавшегося мне забавным. Мне и моему другу Джимми. Но главное, что я пытаюсь определить, это отправную точку, после которой я стал тем, кто я есть. Я пытаюсь записать всю правду, из того что происходило, каким бы плохим оно ни было. Надеюсь, что записав все это на бумаге, я смогу дистанцироваться от этих событий и продолжить двигаться вперед. С Божьей помощью. И улыбкой. Да, я верю в Бога. А что остается?

Я бы хотел снова стать ребенком. Ребенком лет семи, когда на моем лице всегда была искренняя улыбка. Когда я был неподдельно счастлив. Позднее, я улыбался обычно неискренне, в угоду окружающим.

После клиники был Китай. Я расскажу про Китай подробно позднее, а сейчас лишь упомяну, что играл там и немного тренировал. Я тренировал детишек, а за пределами футбольного поля, старался быть им чем-то вроде агента – помогал им с контрактами и сделками, давал советы.

Я не пил уже – дайте подумать – 3 месяца. Да, я завязывал и раньше, и даже на большие промежутки времени. Но я всегда знал, что не продержусь вечно. На этот раз, надеюсь, продержусь. Шерил сказала, что я могу остаться с ней, если буду благоразумным, и не буду пить. И я думаю у меня не будет еще одного шанса, если я про*бу и этот.

Последнее время у меня не было панических атак и это радует. Джимми не навещает меня, да и я не собираюсь на Северо-Восток. Да и Шел от всего этого не в восторге. Она говорит, что с этого всегда начинаются все мои проблемы.

Поэтому я стараюсь не «париться». Играю с детишками, гуляю по центральному парку, перекусываю. Когда мы встречаемся с друзьями Шел, они всегда очень добры. И они никогда не пьют при мне.

Я принимаю много препаратов, которые помогают мне быть спокойней и жизнерадостней, выводят из депрессии. Периодически я пил их горстью, вместо одной, чтобы сразу развеселиться, что, конечно, было глупо. А вчера вечером я не смог спокойно смотреть по телевизору передачу, в которой ребята, как и я когда-то, напились в баре в хлам. Это даже расстроило меня, и я пошел прогуляться в саду. Когда я рассказал об этом своему доктору, он сказал, что это добрый знак. Я не завидовал им и не хотел оказаться на их месте. Меня просто ужаснул вид людей, похожих на меня.

Я не готов поклясться, что смогу пройти через это в этот раз. У меня не получалось раньше и все уверены, что не получится и сейчас. У нас с Шел есть что сказать этим людям, но одно я знаю точно. Я никогда больше ее не ударю. И я никого больше не бил после того эпизода. И никогда не ударю.

Она стала немного жестче в обращении со мной. Все ее друзья были поражены, узнав, что я ударил ее. Они всегда думали, что она сильная личность. Она и сама думала так же.

Сейчас она осознала, что вела себя как все женщины в подобной ситуации – держала все в тайне, испытывая стыд и чувство вины, как будто это она была виновата, и, естественно, убеждая себя, что это просто однократная случайность. Она делала все, чтобы угодить мне. Она сама так говорит.

Теперь у нее в руках кнут. Морально она стала сильнее, стала жестче отстаивать свои интересы. Она подталкивает меня к правильному пути, проверяя, оступлюсь ли я вновь. Мне кажется, дети тоже меня проверяют. Они уверены, что я не сдержусь, впаду в неистовство, как это случалось раньше. Я уже не такой агрессивный и полный ярости, каким был. И это здорово. Но Шел говорит, что если не сработает и на этот раз, то все кончено. Она больше не даст мне впутать ее в то, что происходило в прошлом и предоставит меня самому себе.

Она тоже все это записывает, чтобы не дать себе забыть о том, что происходило. Каждый раз, все эти годы, я звонил ей и умолял вернуться или помочь. Раньше она часто перечитывала свои заметки, освежая в памяти те события. Последнее время - не перечитывала и это уже кое-что. Значит, она допускает возможность того, что мы можем быть вместе. Я знаю, она любит меня. Я думаю. Я надеюсь.

Ей жилось без меня проще, но она была одинока и по-настоящему скучала. Ее всегда раздражало, когда люди или газетчики говорили, что она со мной только из-за денег. Она всегда любила меня, за исключением моментов, когда я превращался в чудовище. Она столько натерпелась от меня за эти годы, что теперь не желает упускать преимуществ моего трезвого и разумного поведения. Она столько вложила в меня, столько выдержала, что не даст кому-либо другому наслаждаться хорошим Газзой, в то время как одна она нахлебалась плохого Газзы.

Сегодня теплый денек раннего лета и дети забавляются в бассейне. Здесь есть и теннисный корт, и сауна, и много другого. А вечером, когда приедет отец Шерил, мы устроим барбекю.

Сад выглядит замечательно, Шел очень мила со мной, я – с ней – все проходит великолепно. Формирование диаграммы позволяет немного очистить голову, упорядочить все происходившие в моей жизни события и происшествия. И сейчас самое время поведать вам абсолютно все о моей яркой карьере. Да будет так. Без вариантов. Несмотря ни на что.