Взгляд из вагона терпящего бедствие состава
Состав отправлялся точно по расписанию. Новенький, собранный по последнему слову техники, он готов был сорваться и полететь вперед быстрее ветра. Но... Что-то пошло не так. Он не мог выдать большую скорость, нежели тепловоз-двадцатилетник. Малейшая попытка прибавить в оборотах - и колеса начинали стонать, подвески - поскрипывать, а что творилось с сцеплениями вагонов... Локомотив же буквально спотыкался и даже ровного стука колес выдать не мог при увеличении скорости. Колеса пели “Late Goodbye” всем, кто пожелал слушать. Любому было ясно: поезд летит под откос.
Между тем, квалифицированный хорватский машинист делал, что мог. Он не понимал, как все те детали, собранные вместе, вообще могли корректно работать. Да и вообще, все детали были чужие, не до конца понятные, лишь одна родная, хорватская. Назначения многих он не мог даже понять. У него не было того, что было в предыдущем месте работы, на котором он добился такого успеха и приглашения сюда, но он честно пытался собрать и отладить работающий механизм из того, что есть. Бразильские детали, словацкие, даже сенегальская… Но больше всего российских. Ох уж этот контроль за импортом и программа импортозамещения. Будь его воля, он бы почти половину своей старой машины привез бы на место, благо денег у хозяев хватает. Но делать нечего. На секунду показалось, что ему в этих деталях никогда в жизни не разобраться…
Он часто интересовался у коллег-машинистов, как же они справляются. У итальянцев, у румын, да у кого только не спрашивал… Но слышал лишь стандартное «Терпение и труд все перетрут», а то и еще более обычное, а от того еще более жуткое «Да там без ста грамм не разберешься, набери побольше да позови – разберемся!» Нет, не то чтобы он имел что-то против выпивки в принципе, но пить на рабочем месте, да еще и за таким занятием… Гордость, опыт и годы карьеры не давали ему это сделать. И за это на него все смотрели с ободрением. Что начальник поезда, что глава обслуживающего персонала… Работа есть работа, пусть она и не выходит отлично. Пока все, и пассажиры, и администрация, терпят, можно пытаться что-то наладить. В любом случае, пока до станции не доползем, он останется на своем месте. А потом будь что будет… Авось если уволят, найдет местечко и получше, где ему не придется заводить дорогую электронику, так сказать, «с толкача».
А в это время в купе начальника поезда стояла грусть. Пейзаж за окном, покрытый ночной темнотой, но обильно политый электрическим светом от стоящий вдоль путей фонарей, должен бы по-хорошему лететь с немалой, головокружительной скоростью. А он лишь вальяжно проплывал, позволяя по достоинству оценить свою красоту. Нужно ли говорить, что эта скорость была уже на грани «чуть ниже терпимой»? Но начальник поезда не смотрел в окно, его мало интересовал пейзаж. Он сидел, уставившись в кружку с давно остывшем чаем, и думал. Он не хотел смотреть на то, с какой скоростью ползет новенький Локомотив через ночь, он не хотел еще раз глядеть на свой позор. Он вспоминал. Вспоминал, как радовался этому назначению, как сослуживцы улыбались ему и хлопали его по плечу, приговаривая «Ну и повезло же тебе, Якунин, какого зверя отхватил! Быстрее самолета по всяким Пермям летать будешь!», как говорило ему начальство при назначении: «Надеемся, Владимир Иванович, не подведешь нас, ценные проект тебе вверяем и финансирование широкое, доведешь до ума – гордостью отечественных РЖД будешь». Но вот, куда там… Все пошло наперекосяк. И кто виноват? И что делать?
Может, хорват этот татуированный? Вроде машинист хороший, но вот что-то не выходит у него. Может, снова с комплектом промахнулись? Так ведь меняли уже закупающего, выходит, без толку. Или этот менеджер по персоналу в юбке виновата? Да куда уж там, разве скажешь, что сейчас Локомотив хуже чем раньше был? Разве детали хуже? Да вроде нет. Да и машинист на предыдущей машине выглядел крайне солидно. Да и побаловали они его, специально же деталь хорватскую купили, чтобы о Родине ему напоминала. Может, зря?
А может, это он во всем виноват? Что таких людей подобрал, которые такого намутили? «Тогда, - усмехнулся он, - виноваты те гении, что меня назначили, эти толстосумы из начальства. Они ж должны были видеть, гожусь или не гожусь. Раз назначили такие люди уважаемые, значит, гожусь». Но понимал он, что проблемы начались не вчера и не сегодня. Как вспомнил он ошибки прошлого, какие детали тогда покупал, надеясь, что они всех удивят… Так сразу жарко стало. Ну да, они удивили. Но вот как удивили…
Начальник подошел к кондиционеру и нажал на кнопку. Ничего не произошло. Он подождал немного, потом снова нажал. Снова ничего. «Да что ж такое-то… - мысленно взмолился он. – И за что мне все это?» Вернулся на полку, сел и взял, наконец, свою кружку с чаем. Залпом осушил ее, после чего почувствовал себя легче. Хоть чай был холодным. Еще секунду подумав, он начал раздеваться. Что толку распинаться да революции в голове учинять, если сейчас ночь? Утро вечера мудренее. Будет день – будет и пища, авось докатят без гигантских часовых опозданий, тогда будет второй шанс и тогда можно будет учинить разбор полетов. «Лучше б я в армии служил,» - пронеслась у него в голове последняя мысль прежде, чем он утонул в такой же тьме, какая сгущалась и за окном.
А вот менеджер по персоналу, она же главная проводница, наоборот, не могла сомкнуть глаз. Она чувствовала себя ужасно вымотанной. Мало того, что она занимает как бы две должности, чтобы получать больше зарплаты и кормить семью, так она еще и битые два ночных часа по очереди выслушивала претензии пассажиров одного за одним, пока толпа в тамбуре не рассосалась. Все говорили одно и тоже. Орали, жаловались, требовали. Но больше всего их взбесило, что не начальник поезда выслушивал их претензии, а какая-то баба проводница, которая и в машинах ничего не может понимать, да еще и отвечать пыталась, вот совсем обнаглела! Несчастная женщина невесело улыбнулась. Ничего, зато хорват сможет спокойно поработать. Может, и заставит Локомотив ехать, как надо. Обязан заставить. Хотя бы за все те часы, что она не спала, а выслушивала недовольных.
Да, это был ее выбор. Она решила, что именно этот машинист справится с задачей водить такого зверя, а не прошлый. Она поставила все на карту, и теперь готова была присягать хоть бочке с машинным маслом и продавать душу воздухоотводному клапану, лишь бы лишь бы все сейчас заработало, поехало, задвигалось. Она знала, что ее не уволят. Она делает, что может, но она же не лесная фея, в конце концов! Начинать в таком случае стоит с начальника, дабы новой метлой полностью вымести весь старый порядок и с нуля построить новый. Но на это уйдет слишком много времени, и все хозяева это понимают. Проще оставить все как есть в надежде, что уж в следующую-то поездку все заработает как надо, и тогда можно будет гордо выпрямить спину и сказать «А я в вас, голубчик, всегда верил, и в машиниста вашего, и в Локомотив, и во всех-всех-всех», дабы не потерять лицо и создать себе образ пророка, зрящего гораздо дальше остальных. С такими люди рады вести дела. А если же такого не произойдет… разве может быть все еще хуже, чем есть теперь?
Все же она хочет верить в этого хорвата. Что-то в нем есть. Он может сложить правильно пазл из выданных ему деталей и заставить все это дело мчаться вперед. Главное, чтобы он сам в это поверил, а то в последнее время все больше хандрит и оправдывается. Она перевернулась на другой бок, представила, как пожимает руку побившему рекорд скорости хорвату и тут же уснула.
Ползет Локомотив через ночь. Когда быстрее, когда медленнее. Тьма вокруг него ночная, и даже фонари разрезают ее все меньше. Сон опустился на состав. Спят практически все. Все, кроме двоих. Хорват все пытается найти замену российской детали, оброненной случайно в Дагестане. Надежда то вспыхивает, то угасает. Но не только он не спит этой ночью.
Простой пассажир по имени Коля смотрит, как неспешно за окном проплывает лес. «Господи, ну сколько можно…» - вздыхает он. Конечно, непорядок, что даже любой состав из, скажем, Краснодара легко обгоняет этот новенький московский. Сколько раз он уже зарекался, что с него хватит, что больше ни ногой сюда, что не хочет он вверяться в руки хорвата странного, а эта баба вообще его раздражает. Но он один ничего не кричал ей из толпы. Он просто стоял и смотрел молча на нее в надежде, что ей станет стыдно и она хотя бы покраснеет. Не покраснела. Стояла с непроницаемым лицом и выражением в глазах типа «Как же вы все меня…» Обидно, что так относятся к пассажирам. Но все равно не может он не ездить на этом составе. Еще с детства ему нравилось кататься на похожем, и он перенес эту привязанности через года. Это то, что ни опоздания, ни отношение не отнимет. Нравится ему все-таки здесь. Надо будет только попросить того хорвата ехать побыстрее…
Сгущается тьма за окном.
Темнее ночь перед рассветом.
И молят вас лишь об одном:
Не пожалеть бы об этом.
Ведь если наступит рассвет,
Но не принесет облегченья,
Вас не проклянут, о, нет,
Но лишь предадут вас забвенью.
Не будет в истории строк
О вас и о ваших потомках…
Таким будет вечный ваш рок.
P.S. The Jorney of Lokomotiv through the Night will continue…
