Филипп Оклер. «Кантона» 2. «Осер»: ученик
***
Кантона и его «банда весельчаков».
***
Родители Эрика, мягко говоря, не разделяли его энтузиазма по поводу переезда на 600 километров к северу от Марселя. Он только что отпраздновал свой пятнадцатый день рождения; одно дело — несколько ночей в неделю в Мазарге, и совсем другое — оказаться среди людей, о которых он ничего не знал, и только телефон связывал его с кланом. «Почему не в Ниццу? — спросили они. — Мы могли бы навещать тебя каждые выходные». Жан-Мари, самый уравновешенный и «рассудительный» из трех братьев, также посоветовал ему не паковать чемодан в Бургундию. Но Эрик стоял на своем. Некоторые из аргументов, которые он использовал, когда семья обсуждала его будущее, показывали, что он был чем-то большим, чем упрямым, вспыльчивым подростком, которого можно было купить за несколько футболок. По его словам, он не будет первым ребенком Ле-Кейоля, который будет стремиться к успеху вдали от провансальского солнца. Пятью годами ранее, когда ему было всего тринадцать лет, Рене Марсилья уехал из СОК в Булонь-сюр-Мер и теперь был признанным профессионалом в «Лилле». Было хорошо известно, что южные клубы имеют извращенную тенденцию не заботиться о своих, и что местные болельщики легко отворачиваются от футболистов, выросших на тех же улицах, что и они, как болельщики «Марселя», когда Эрик присоединился к их клубу в 1988 году.
Эрик с глубоким уважением относился к месье Ру. Он чувствовал себя непринужденно в непритязательной атмосфере «Осера», где ему было так весело плескаться и тренироваться с тем, что, как он сразу понял, было исключительной группой молодых людей. Важно отметить, что AJA доверял своим молодым игрокам, чтобы они представляли клуб в чемпионате третьего дивизиона, где играли резервисты, в то время как он, скорее всего, будет проигнорирован руководством надменной «Ниццы» в подобных играх. И как он мог бы прибавить, если бы не играл? Благодаря рекомендации Анри Эмиля он недавно был вызван в сборную Франции до семнадцати лет. Это означало две вещи: его качества теперь были признаны в игре, но ему также нужно было сражаться еще усерднее, чтобы выжить в футбольном мире. «Осер» дал ему шанс помериться силами с более сильными соперниками в конкурентной среде. Мало-помалу Эрик завоевал расположение своей семьи. В конце концов, Альбер принял решение сына с благосклонностью. В конце концов, Осер не был концом света.
И вот, Жозеф и Люсьен отвезли Эрика в Бургундию, где они пообедали с Ги Ру на берегу реки Йонны. «Когда нам подали десерт, я сказал им: "Но вы просто должны вернуться, чтобы увидеть его!" Его итальянский дед ответил: "О, Осер далеко, я стар, вот не знаю..." — "Послушай меня, — сказал я. — Когда он впервые сыграет за сборную Франции, вы должны будете приехать ко мне". Когда он играл против Западной Германии, ему было девятнадцать, и дедушка этого не забыл».
В течение нескольких недель новобранец стал полноценным учеником, самым молодым в своей возрастной категории, и тренировался с резервной командой. Лето, проведенное в тени cabanon Жозефа и Люсьен, принадлежало его детству; если он вернется в Кот-Блю, это будет похоже на то, как если бы он ненадолго открыл окно в свое собственное прошлое. Но Эрик был уверен, что сможет смириться с жестокостью разрыва со своей прежней жизнью. Он не был напуган своим новым окружением, как раз наоборот. Не потому ли, что Альбера и Элеоноры больше не было рядом, чтобы держать его под контролем? «Трудный» подросток превратился в настоящего «восставшего из ада». Селестен Оливер видел в нем «прирожденного лидера»; но, может быть, не из той банды, которая вскоре собралась вокруг импозантной молодежи. Их проступки по большей части ограничивались клубом. Базиль Боли рассказывал, как эта «банда», которую Ру называл «Канто и его банда весельчаков» (в то время это были Кантона, Прюнье, Ваируа, Базиль и его брат Роже), покупала потрепанные автомобили и устраивала «родео» — машинки из аттракционов в натуральную величину — на местной свалке. К счастью, Ру вообще не знал об этом; если бы он узнал, наказание было бы суровым. Будучи строгим приверженцем дисциплины, он не думал о том, чтобы штрафовать учеников, которые почти ничего не зарабатывали. Однажды несколько молодых игроков, принимавших участие в замечательной победе над резервистами «Сент-Этьена», были замечены в ночном клубе после игры. Ру узнал об этом от одного из своих многочисленных шпионов и покопался в карманах преступников, чтобы купить бильярдный стол для академии, который в течение многих лет после этого назывался столом «Боли-Кантона».
В целом, однако, весельчаки держались особняком. Они не громили телефонные будки и не запугивали добропорядочных бюргеров Осера. Но они шалили, сеяли хаос в общежитии и вообще доводили тренерский штаб до общего нервного срыва. «Эти детки были очень близки друг к другу», — сказал мне Ру. Короткая пауза, затем: «Кроме того, большую часть времени у них не получалось ничего хорошего. Даниэль Роллан, прекрасный человек, который обожал их и который, вероятно, был лучшим педагогом во французском футболе в то время, просто не мог с ними справиться». «И что вы сделали?» — спросил я. «Я? Я был судом апелляционной инстанции. Эрик приходил ко мне в кабинет, когда Даниэль Роллан просто не мог этого вынести. Эрик был очень жестоким, в том числе и то, как он разговаривал. Но он также был обаятелен, когда мог держать себя в руках. Щедрый и трудолюбивый, с воистину добрым сердцем, стоящим за всеми излишествами. Скажите мне, между милым-миляжным лентяем без таланта и супер-работником с ужасным характером, кого бы вы выбрали? Мой выбор был сделан быстро».
Кое-что меня поразило: чтобы охарактеризовать «ужасный нрав» Кантона, Ру использовал прилагательное caractériel. Это действительно очень сильное слово, которое вы не будете использовать для описания непослушного ребенка — скорее, беспокойного, который, возможно, нуждается в медицинской помощи. Неужели это действительно то слово, которое он хотел употребить? Ру посмотрел мне в глаза и сказал: «Да».
К счастью, большая часть баловства Эрика было «непослушным», а не «caractériel», и Ру заметил заметное улучшение, как только боль от разлуки с братьями, родителями, бабушками и дедушками постепенно притупилась из-за товарищества, которое он развил со своими новыми партнерами по команде. В этом отношении «Осер» был мудрым выбором, так как ни один другой элитный клуб во Франции не мог претендовать на звание «семьи». Дуэт мужа и жены в то время заботился о молодежной команде (Ру назвал мне их имена, но, опустив их, даже сейчас мог бы немного покраснеть), пара бывших фабричных рабочих, которые заботились об их еде, их форме, а порой и об их печалях. Раз в неделю миссис Икс уходила из дома после ужина, чтобы пойти на поздний урок физкультуры в городе. Мистер Икс, не теряя времени, включал телевизор и вставил в видеоплеер фильм для взрослых. Слухи о том, что происходило в доме Иксов, разнеслись по всей академии, и одним из самых ярких моментов недели стало карабкание по стенам общежития и наблюдение за мистером Икс и узнавание того, что он там смотрит. Что мог сделать Ги Ру, кроме как улыбнуться?
На тренировочной площадке, однако, улыбки были редки. Ру любил техничных игроков и придерживался предприимчивой схемы 4-3-3, которая вывела его команду в высший дивизион страны и в финал Кубка Франции двумя годами ранее, в 1979 году. Но он также мог быть непримирим с игроками, которые не показывали драйва, которого ему самому никогда не хватало. Существует множество историй о том, как он «ломал» молодых футболистов, которые не обладали достаточной сталью в своих характерах, чтобы противостоять жесткости воспитания «Осера». Товарищ Эрика по команде Базиль Боли, другой «сын» Ги Ру, мог бы написать в своей замечательной автобиографии «Черный Боли»: «"Осер" был настоящей фабрикой. Я видел много детей, чьи мечты взорвались, как футбольный мяч, который надули слишком сильно. Формация — это азартная игра. Когда ты выигрываешь, карьера у тебя в кармане. Когда проигрываешь... на самом деле, ты теряешь все». Ру, который был убежден в таланте Эрика с тех пор, как увидел его, все еще ждал доказательств того, что пятнадцатилетний парень обладает психологическими качествами, необходимыми для того, чтобы претендовать на место в основном составе. И игрок, и тренер сходятся во мнении, что это доказательство было продемонстрировано поздней весной 1982 года, незадолго до конца сезона. Ру нравилось выставлять своих резервистов против профессионалов первой команды; на карту не было поставлено ничего, кроме гордости, но он искал гордых мужчин, и потрясающий второй тайм молодого марсельца доказал ему, как и всем остальным, что всего через год после того, как он покинул Прованс, вундеркинд из Ле-Кейоль был готов подняться на новый уровень.
Эрика Кантона ничто не сдерживало, причем во многих отношениях. В тот солнечный день жертвой его нахальства стал Люсьен Денис, опытный защитник, который, по словам Ру, «слетел с катушек». Разгневанный дриблингом юноши, он несколько раз грубо сфолил на нем. Но если Дениса это не забавляло, то он был в меньшинстве. «Я видел, что он уже на уровне профессионалов — а он ведь не отпраздновал даже свой шестнадцатый день рождения!» Восторг Ру разделял и его ученик. «Жизнь была прекрасна», — вспоминал Эрик в своей автобиографии в 1993 году, тем более, что его первый сезон в «Осере» должен был закончиться великолепной возможностью продемонстрировать свой талант гораздо большей аудитории, чем тренерская команда его клуба на тренировочном поле.
15 мая 1982 года в Лионе должен был состояться товарищеский матч между сборными Франции Тигана, Жиресса и Платини и Болгарией, что дало тренеру сборной Мишелю Идальго последний шанс задействовать Синих перед чемпионатом мира. По традиции того времени, игре должен был предшествовать разогревочная игра, на этот раз между сборными Франции и Швейцарии до 17 лет. Играя, Эрик из кожи вон лез. Теперь все знали, что Ги Ру и его скауты раскопали жемчужину, которая завершила свой первый матч за сборную победным голом. Cadets [кадеты] «Осера» также выиграли Кубок Гамбарделлы — Молодежный кубок Франции — в том же году, забив шесть голов в ворота «Нанси». «Дети, которые были у нас в академии, были исключительного качества, — говорит Ру. — Обычно из группы из пятнадцати человек, если треть из них дойдет до цели, ты будешь в восторге. Что ж, из этой массы двенадцать стали профессионалами, а четверо играли за сборную Франции на взрослом уровне: Базиль Боли, Паскаль Ваируа, Уильям Прюнье [Прюнье был одноклубником Кантона в «Манчестер Юнайтед» в сезоне 1995/96; см. главу 17.] – и Кантона». Жизнь действительно была прекрасна.
Тем не менее, обыгрыш между ног Люсьена Дени в матче с «семь на семь» на «Аббе-Дешам» не дала Эрику права пробиться в первую команду. Сначала ему пришлось продолжить свое образование в суровой и неумолимой среде Третьего французского дивизиона, где выскочки такого типа как он являются излюбленными мишенями для грязных трюков так называемых «крутых парней» и зависти товарищей по команде, которые не настолько хороши, чтобы вызываться из резервной команды. Эрик выдержал оба испытания с некоторой легкостью, благодаря своему неуемному энтузиазму, таланту и удивительной уверенности в себе, создавая хаос как на поле, так и за его пределами. Легкосложенный подросток из Марселя также превращался в потрясающего атлета и наслаждался своим физическим преображением. Защитник ивуарийского происхождения Базиль Боли, которого завернули в «Пари Сен-Жермен», прибыл в «Осер» в начале сезона 1982/83 и, хотя был на семь месяцев моложе Эрика (согласно его паспорту), сразу же присоединился к нему в команде третьего дивизиона. У обоих были тела мужчин на несколько лет старше их, и они постоянно искали случая, чтобы выяснить, кто из них самый быстрый, самый сильный, самый выносливый. К изумлению Ру, они опережали всех остальных в резерве, причем по всем показателям. Спринтер, сдерживаемый своим весом и мышечной массой, обычно натыкается на стену, когда его просят пройти больше одного круга по треку; но не Базиль и не Эрик, которые оба были сложены как боксеры, а не футболисты того времени. Танцору нужны мощные руки, плечи и бедра (не говоря уже о торсе, как у лесоруба), а также исключительное равновесие и координация, чтобы исполнять свое искусство; собственный стиль балета Кантона должен напоминать нам об этой истине: ему было подарено идеальное тело, чтобы стать самим собой.
Скорость, с которой он адаптировался к жизни в резерве, означала, что вопрос был только в том, «когда», а не «если» Ги Ру предоставит ему дебютировать в первой команде. Удивительно, а может быть, и характерно, что, когда его личных секретарь Пьер-Луи Бассе попросил вспомнить это событие, Кантона вспомнил дату — 21 октября 1984 года, против «Нанси». Он угадал соперников — и ошибся почти на год. На самом деле, 5 ноября 1983 года ему наконец-то дали шанс сыграть вместе с такими известными игроками сборной, как вратарь Жоэль Батс и нападающий Анджей Шармах, одним из героев великолепного чемпионата мира 1974 года, когда они были в шаге от выхода в финал (Эрик плакал, когда Беккенбауэр и Мюллер из Западной Германии заставили Нидерланды Кройффа заплатить за высокомерие своей игры). В тот день «Осер» вальсировал мимо «Нанси» – и Кантона был «на седьмом небе». «Я мало знал о Шармахе, — вспоминал он, — но меня обнадеживали его простота, доброта и смирение. Я понял, что значит быть талантливым футболистом, но в то же время и классным футболистом». Поляк делал все, что было в его силах, чтобы преподнести гол подростку, но безуспешно. Щедрость самого Кантона по отношению к молодым товарищам по команде, которая оказала такое влияние на «Манчестер Юнайтед», возможно именно в тот день и зажглась.
Однако в отчетах, опубликованных в то время, не говорилось о его вкладе. Он чувствовал себя хорошо, достаточно хорошо, чтобы продержаться больше часа; но он был еще не совсем готов, как и тогда, когда шесть недель спустя Ру снова вызвал его против приехавшего к ним «Ланса». «Ланс» капитулировал со счетом 0:4 на «Аббе-Дешам», как и «Нанси», но ему пришлось подождать до марта 1985 года, чтобы снова присоединиться к первой команде. Кантона, несомненно, обладал огромным талантом, но оказалось довольно сложно согнуть эту драгоценную руду так, как хотелось бы менеджеру. Темперамент Кантона мог закоротить без предупреждения, и никогда это не происходило так эффектно, как в один из вечеров сезона 1983/84. Вот как Ру пересказал этот инцидент с той же смесью гордости и беспокойства, которую он, должно быть, испытывал много лет назад.
«Мы играли против "Курнон-Ле Сендр" в субботу вечером. Эти ребята были жесткими. Они приехали из шахтерского городка Овернь. Один из центральных защитников грубо срубает его. Эрик встает. Арбитр ничего не говорит. Кантона снова подкашивают, и на этот раз он реагирует. Тот парень так и не закончил игру. Его товарищи по команде были недовольны. Мой ассистент Даниэль Роллан уже собрал нашу форму и покинул поле, но я все еще был там, как и Кантона, который не выходил из раздевалки. Все игроки "Курнона" стоят вокруг меня, рядом с дверью. Я спросил их: "Чего вы ждете?" "Мы ждем Кантона". "Что ж, послушайте, в любом случае вечер для вас закончится плохо. Если вы устроите ему темную, я вызову полицию, и вы окажетесь в камере; но он также может задать вам хорошую взбучку, и не вам уже будет жаловаться". "Нас десять!" "Вот увидите!" Затем Канто выходит — он видит их — он не ждет. Он размахивает своей сумкой и грохает одного из парней по голове — выноси готовенького — он бьет кулаками еще парочку, бросает сумку и начинает пинать их — да, уже! Я вижу, что вот-вот случится катастрофа. И что я могу сделать? Тогда не так уж и много; но инстинктивно я кричу "Halte!" [С нем.: Остановитесь] во весь голос. Все останавливаются. "Ладно, — говорю я, — хватит. Если есть какие-то травмы, мы зайдем обратно и полечим их". Мы все возвращаемся в раздевалку. Я достаю аптечку... Эрик повредил руки. Но он сидел с ними, как ни в чем не бывало! Он ничего не боялся».
Кантона также был очень силен, что было доказано, когда Ру воспользовался долгим зимним перерывом, чтобы отвезти свою команду на горнолыжный курорт Преманон. Эрик к тому времени добился перехода на взрослый уровень, по крайней мере, с точки зрения спортивных достижений; катание с гораздо более старшими профессионалами поставило перед ним и другие задачи, к которым он все еще не был готов. «Но, оказавшись на снегу, — добавляет Ру, — он был на полчаса быстрее, чем кто-либо другой». Последний день их пребывания совпал с молодежным чемпионатом Франции по кросс-кантри. Сотрудники «Осера» попросили организаторов оставить трассы открытыми и предоставить в их распоряжение медицинские учреждения. Затем Ру попросил своих игроков принять участие в «нашем собственном маленьком забеге длиной десять километров, шоколадные батончики для победителя». Никаких призов за угадывание того, кто положил шоколадные батончики себе в карман. Кантона вырвался победителем, опередив игрока сборной Польши Вальдемара Матысика, которого тренер называет «очень жестким парнем». На самом деле, если бы Кантона принял участие в чемпионате Франции, его время вошло бы в пятерку самых быстрых финишеров. Это невероятно для паренька из Прованса, который никогда раньше не стоял на лыжах.
Неделя за неделей Кантона должен был мериться силами с многообещающей молодежью, выздоравливающими игроками первой команды и не хватающими звезд с неба профессионалами, которые составляли подавляющее большинство команд третьего дивизиона, многие из которых выступали за резервистов команд элитных клубов. «Осер» был исключением; «Осер» был про молодость — всепобеждающую молодость. Кантона и его друзья завоевали титул с некоторым размахом. Его будущего шурина Бернара Феррера превзошел только сам Эрик, который закончил сезон с двадцатью голами на своем счету, последний из которых обеспечил победу AJA в финале чемпионата. На стадионе в Валансе собралось всего 100 зрителей, чтобы увидеть то, что корреспондент газеты L'Yonne Républicaine назвал «гениальным ударом» Кантона. Местная газета была единственным изданием, сообщившим о победе «Осера» со счетом 1:0 над клубом, в который Эрик мог бы перейти, если бы его не попросили заплатить за одну из их красно-черных полосатых футболок: «Ниццей». Кантона потерял опекуна, начал одиночный рейд с середины поля и забил. Он также получил желтую карточку.
Почти в любом другом клубе такого уровня, как «Осер» — с нехваткой ресурсов, большими амбициями, но не обладающим слишком большим количеством первого, чтобы реализовать второе — Эрик, несомненно, стал центром атаки команды перед сезоном 1986/87, когда Ру, наконец, высвободил его. Но в то время икаунцы [Жители департамента Йонны, там где располагается Осер, прим.пер.] страдали от избытка высококлассных нападающих. В свои почти тридцать пять лет Анджей Шармах был уже не так силен, как раньше, но все же был достаточно силен, чтобы гарантировать себе автоматическое место в стартовом составе. Патрис Гаранд, который был старше Эрика на шесть лет, наслаждался самой результативной формой в своей карьере, которая включала в себя золотую медаль с французской сборной на Олимпийских играх 1984 года, через пару месяцев после того, как он был награжден Золотой бутсой за свои 21 голов в чемпионате Первого дивизиона Франции, на один больше, чем у польского нападающего. Для Ру, который никогда не заботился о репутации, Кантона занял третье место в иерархии, и то совсем чуть-чуть, опередив Филиппа Фаржона, который стал игроком сборной Франции, и Мишеля Пинеды, близкого друга Эрика, который вскоре добился успеха с «Эспаньолом» в испанской Примере. Казалось, что все семена, посеянные Ги Ру, расцветали одновременно. Команда до 17 лет второй год подряд стала чемпионом. Даниэль Роллан привел резервистов (!) к титулу чемпиона четвертого дивизиона. «Осер» разгромил «Монпелье-Ла-Пайяд» Лорана Блана со счетом 3:0 в финале Кубка Гамбарделлы 1985 года. В тот день Эрик забил все три гола своей команды. Но даже хет-трика оказалось недостаточно, чтобы пробиться в команду, которая радовала всю страну своим быстрым, замысловатым, изобретательным, контратакующим футболом. Ру все еще сомневался в способности Кантона обуздать свои саморазрушительные импульсы; неудивительно, учитывая, что Эрик регулярно давал ему веские причины для подобных сомнений.
В январе 1984 года французские juniors [юниоры] были приглашены принять участие в турнире в закрытых помещениях в Ленинграде. Эрик был желанным гостем в этой обстановке. Его главный тренер, покойный Габи Робер, поддерживал с ним очень близкие отношения, потому что Робер тоже был марсельцем, веселым, добросердечным человеком, который знал, когда пожать плечами или посмотреть в другую сторону, а когда поговорить по душам с «неуправляемым» юношей, к которому он относился как к сыну. Робер, однако, оказался в центре другого потенциального кризиса холодной войны, когда Эрик, возмущенный судейским решением, плюнул в лицо советскому рефери. Судья, о котором идет речь, был полковником Красной Армии, который тут же удалил его на глазах у ошеломленной французской делегации. Дипломаты сделали то, что должны были сделать. Ничего не просочилось, и Эрик улетел домой вместе со своими товарищами по команде, но слухи о его подвигах уже дошли до менеджера «Осера». Ру без лишнего шума исключил его из первой команды (в которой, как мы видели, он уже сыграл два матча) и начал работать над своим следующим шагом.
В мае 1984 года Эрику исполнилось восемнадцать лет. Для всех французов его поколения достижение этого возраста означало призыв в армию. С другой стороны, слово «призыв» означало многое. В большинстве случаев это двенадцать месяцев скуки, одиночества и ритуального унижения в глухом провинциальном городке или, если тебе особенно не повезло, в Германии. Несколько недель строевой подготовки, а затем отупляющая рутина жизни в казарме — уклонение от вспыльчивых и сквернословящих адъютантов в течение дня, потягивание кроненбургского пива и игра в настольный футбол, пинбол или бильярд по вечерам. Студенты, получившие условный срок (призыв на военную службу мог быть отложен до окончания учебы, до достижения ими возраста двадцати двух лет), надеялись на командировку за границу. Один из моих друзей стал продвигать французское кино от имени французских консульских служб в Оттаве, что должно рассказать вам все о piston [блатe], французском ответе на англосаксонскую сеть старых друзей. Элитные спортсмены мечтали вступить в Bataillon de Joinville [Жуанвильский Батальон], армию в шортах и спортивных костюмах, которая никогда не видела оружия, и вместо этого должна была нести флаг на международных соревнованиях.
У Батальона была, скажем так, та еще репутация. Жуанвиль находился недалеко от Парижа, и дезертирство на одну ночь было для военных терпимым. Ру, эксперт по piston, обычно предпочитал, чтобы его молодые игроки были направлены в местную gendarmes [жандармерию]. Футболистам-призывникам, как правило, разрешалось возвращаться в свои клубы на игры выходного дня; если бы они стали жандармами в Осере или Шабли, они также могли бы посещать ряд тренировок — и Ру, конечно, мог бы присматривать за ними. Но является ли жандарм солдатом? Не совсем. Возможно, заблуждаясь, менеджер «Осера» думал, что его мятежный марселец столкнется с более строгой дисциплиной в Батальоне, и позвонил своему другу Жозефу Мерсье, который оказался человеком, отвечающим за футбольную команду этого подразделения. Мерсье, которому сейчас далеко за восемьдесят, усмехнулся, когда я спросил его, почему в случае с Эриком Ру сделал исключение из своего правила. «О, Ги всегда прятал своих мальчиков в жандармерии! Но Кантона создал несколько проблем для "Осера" из-за своей ярко выраженной личности». (Мерсье — мастер недосказанности.) "Он сказал мне: «Я посылаю тебе лучшего парня»"... Что заставило меня рассмеяться. Я точно знал, зачем он это делает. Чтобы привести парня в чувство».
Когда я изложил эту версию событий Ру, на меня обрушился шквал не совсем убедительного недоверия. «У меня не было выбора, — пробормотал он. — Эрик уже был футболистом сборной до 21 лет [не совсем: сборной до 19 лет, но вы понимаете точку зрения Ру]. Он должен был отправиться в Жуанвиль! Я представлял себе смех Мерсье на заднем плане. Как бы то ни было, этот опыт был лишь условным успехом. Тот небольшой контроль, который Кантона, возможно, имел над более дикой стороной своего характера, был с вожделением отброшен. «Мы сожгли то, что осталось от нашей юности», — сказал Эрик Пьеру-Луи Бассу. Это «мы» относится к Эрику и Бернару «Нино» Ферреру, который, хотя и был на два с половиной года старше, был призван в армию в то же время: Ру, очевидно, считал, что Эрику нужна компания. «Мы подготовились к тому, что проведем год, спя днем и веселясь ночью» — что они и сделали.
Их поведение шокировало бы гусара наполеоновской армии. Мерсье, благоразумный человек, попросил освободить его от обязанностей вскоре после прибытия Эрика в Батальон и руководил лишь несколькими международными матчами, в том числе против Западной Германии, прежде чем передать эстафету Жаки Брауну. Браун отказался дать интервью для этой книги, так как он «мог бы сказать только неприятные вещи» о Кантона. А жаль. Он мог бы пролить свет на насыщенное событиями турне по Габону, в ходе которого Эрик «флиртовал со смертью», то есть пережил очень неприятный трип после того, как выкурил местную дурь с незнакомцами в столице Либревиле. «Страх быстро занял место любопытства, — писал он в своей автобиографии. — Страх смерти. [...] Я искал искусственный рай, но именно тоска ждала меня в конце сего путешествия. Никто не устоит перед соблазном запретного плода...» Характерно, что обряд посвящения превратился в стычку со старухой с косой. Эрик никогда не делал что-то наполовину.
Понимание логики Кантона, которая привела его к назначению в Жуанвиль, отличалось от понимания Мерсье и Ру. По его мнению, его наставник сговорился с сообщником, чтобы дать ему шанс посеять свой дикий овес, прежде чем он поселится с подружкой или невестой — как это делает большинство профессиональных футболистов в очень молодом возрасте — и будет жить «спящим, жующим, играющим, путешествующим, не имея времени понять страны, через которые он проезжает». В этом трудно увидеть что-то иное, кроме попытки оправдать безрассудство его поведения в то время, которое усугублялось его инстинктивным неприятием любой институциональной власти. Он знал, что призывники в Жуанвиле пользовались привилегированным статусом. Они могли делать все, что им заблагорассудится, и им сходили с рук акты недисциплинированности, за которые обычные солдаты получили бы несколько ночей на гауптвахте. Он в полной мере воспользовался этой снисходительностью. Ру, который еженедельно посещал казармы, был потрясен тем, что сказал ему командовавший Батальоном полковник. Один генерал объявил о своем намерении встретиться с цветом французской молодежи; но в то время у Кантона развилось отвращение к бритью, и он выглядел как статист из фильма «Мотылек». К сожалению, у этого конкретного солдата были очень личные взгляды на то, что представляет собой приказ. Адъютант пытался уговорить его избавиться от угольно-черной щетины, но безуспешно. У полковника дела обстояли не лучше. «Я не бреюсь», — ответил Кантона, и каждый слог «Je-ne-me-ra-se-pas» был произнесен низким, грозным баритоном. Офицеры смягчились. Они посадили Эрика в грузовик и отправили его в импровизированную поездку в Орлеан, расположенный в двухсот сорока километрах оттуда, чтобы собрать мешки с картошкой.
Эта рутинная работа, должно быть, воспринималась как победа, как еще один белый флаг, поднятый людьми в форме. Неудивительно, что Эрик, в отличие от 99% своих современников, с теплотой вспоминал время, проведенное на службе нации. Пять лет спустя он снова пересекся с Мерсье, когда «Монпелье» играл в Шатору, куда тренер ушел в отставку. Выйдя из раздевалки, он узнал своего доброжелательного менеджера, отдал ему насмешливое военное приветствие и воскликнул: «А, монсеньор Мерсье, есть, сэр!» — по-английски. «Первое, что я сказал своим игрокам, — объясняет Мерсье, — не обсуждайте решения судьи больше, чем морской пехотинец США обсуждает приказ офицера». План Ру «привести парня в чувство» сработал не совсем так, как планировалось.
Впрочем, это вряд ли имело значение. В самом конце сезона, когда «Осер» во второй раз в своей истории боролся за место в Кубке УЕФА [В 1983/84 годах AJA занял третье место в лиге и, сыграв вничью с лиссабонским «Спортингом», на первом же этапе выбыл из розыгрыша Кубка УЕФА], неудержимый Эрик продемонстрировал то, что Ру не стесняется называть его «гением». Первый из них состоялся 14 мая 1985 года, в старинном декоре стадиона «Робер-Диошон» в Руане, за девять дней до девятнадцатилетия Кантона, когда он забил первый из своих 23 голов в чемпионате (в 81 матче) за бургундский клуб. «Это была гнилая игра, — говорит Ру. — Трое моих вратарей не были здоровы. В конце концов, играл [Жоэль] Батс — но он не мог бить по мячу. Это бесило. Это Руан, камерный горшок Франции. Везде вода. Было сыграно больше часа. Канто начинал с середины поля и ел все: лужи, защитников, он все оставлял позади, прожевал их всех и как сваю заколотил мяч в ворота». «Осер» выиграл со счетом 2:1 благодаря полной неизвестности. Две недели спустя, снова драма, и еще больше Кантона.
На этот раз в Страсбурге, на стадионе «Стад де ла Мено». AJA нужно одно очко, чтобы гарантировать себе место в Европе, а дела идут не слишком хорошо. «В то время там учился мой сын, — говорит Ру. — Он слушает игру по радио. К перерыву мы проигрываем 0:1. Мы должны что-то сделать, я говорю им, мы не упустим вот так Европу! Мы погибали. Я не мог на них взбрыкнуть, так как знал, что они не могут сделать больше. Кантона сказал что-то вроде: "Я позабочусь об этом". И он это сделал. Он принял мяч в центре поля. Он толкнул мяч один раз и пробил из центрального круга. Гол. 1:1, "Осер" в Кубке УЕФА». Сам Кантона пережил свой сравнявший счет гол, с ясностью сна. Нет, он не был в центральном круге — чуть более чем в 25 метрах от своей цели. Но как только он получил мяч на своей половине поля (это правда), он понял, что вот-вот произойдет что-то особенное, предопределенное («Я всегда чувствовал, что за мной присматривает нечто большее, чем я»). Именно в этот день, 28 мая 1985 года, из куколки вышел выдающийся футболист. Подумать только, за день до игры — о чем шпионы Ги Ру не сообщили — Эрик в сопровождении своего друга Нино (прозвище, которое Бернар Феррер получил из-за того, что у него была такая же фамилия, как и у одного из самых популярных французских поп-певцов шестидесятых) дрейфовал из бара в бар, из ночного клуба в ночной клуб, от девушки к девушке до четырех утра. Подумать только, что через несколько недель подросток встретит женщину, которая наконец-то заарканит его. Ученичество Кантона закончилось.
***
Приглашаю вас в свой телеграм-канал, где только переводы книг о футболе и спорте.
Если хотите поддержать проект донатом — это можно сделать в секции комментариев!
