Джордан Хендерсон. «Автобиография» 6. Это только начало
***
Мои мысли неслись вскачь, глаза пытались охватить все вокруг. Это было 30 апреля 2013 года, вечер вторника в Мадриде, и я находился на «Бернабеу», глядя на этот прекрасный стадион с его крутыми, элегантными ярусами и переполненными трибунами. Через две недели Джейми Каррагер завершает карьеру, и, чтобы устроить ему проводы, было решено, что мы поедем на ночь в Испанию, немного потрещим и поеди́м, а затем займемся тем, что Карра любит делать больше всего на свете — смотреть футбол. Карра сделал потрясающую карьеру, он был тем, на кого я очень сильно равнялся, и не было ничего, чего бы он не знал об игре. Когда мы приехали в Мадрид, он был в своей стихии — но не он один.
Это был второй матч полуфинала Лиги чемпионов между мадридским «Реалом» и дортмундской «Боруссией». Тогда это был еще такой матч, о котором я мог только мечтать. На тот момент мы даже не участвовали в Лиге чемпионов, не говоря уже о выходе в позднюю стадию соревнования. Отчасти я все еще оставался тем мальчишкой, который десять лет назад ходил с отцом на «Олд Траффорд» смотреть финал между «Миланом» и «Ювентусом», тем одержимым футболистом, который просто хотел изучить всех игроков на поле и их способности.
На самом-то деле я был там, чтобы посмотреть на «Дортмунд». Сейчас мне легко говорить. Я знаю, о чем вы думаете: приятные слова для босса, если он читает! Но, честно говоря, я был там из-за них. Я видел их раньше по телевизору и не мог поверить в то, что вижу. То, как они играли — прессинг, контрпрессинг, вся эта энергия. Уже тогда мне было интересно, что из себя представляет Юрген Клопп, человек, который может заставить своих игроков играть так, как играли игроки «Дортмунда» у него. Все, что я видел в «Дортмунде» от Клоппа, заставляло меня произносить два слова: «О, да».
Шестью днями ранее дортмундцы выиграли первый матч полуфинала со счетом 4:1 на «Вестфаленштадион», а Роберт Левандовски забил все четыре мяча. Но «Дортмунд» — это не только Левандовски, и в тот вечер на «Бернабеу» мне понравилось то, что у них не было громких имен, но они были единым целым. Они стали примером силы команды и силы коллективной воли. Это полностью соответствовало и моей философии футбола.
У «Мадрида» были и Серхио Рамос, и Майкл Эссьен, и Лука Модрич, и Месут Озил, и Анхель ди Мария, и Криштиану Роналду. У них на скамейке запасных были Карим Бензема и Кака. А у «Дортмунда»? Ну, у них были действительно хорошие игроки, но они не были звездами. Во всяком случае, не тогда. У них были и Свен Бендер, и Илкай Гюндоган, и Марко Ройс, и Марио Гетце, и Якуб Блашчиковски, и Левандовски. И они были в ударе. В тот вечер они проиграли со счетом 0:2, но только после того, как «Мадрид» лишь в концовке забил. «Дортмунд» все равно вышел в финал. Мне по-прежнему нравилось, как они играли. Они были полны энергии, быстро отвоевывали мяч, были смелыми и целеустремленными. Я думал, что то, как они играют, подойдет мне как нельзя лучше. Я подумал, что и я им подойду.
Дортмундцы также были на голову выше своих соперников. Это не осталось для меня незамеченным. При Клоппе они обходили «Баварию» в борьбе за титул чемпиона Бундеслиги два года подряд — в 2010/11 и 2011/12 годах, и я знаю, что уже тогда их успехи привлекли внимание Fenway Sports Group. Для сравнения: за последние тринадцать лет это единственный случай, когда команда, отличная от «Баварии», выиграла титул чемпиона Германии. Это свидетельствовало о проницательности Клоппа и его умении мотивировать.
Я думал о том вечере и о том волнении, которое я испытал, наблюдая за «Дортмундом», когда 8 октября 2015 года, через четыре дня после ухода Брендана Роджерса, было объявлено, что Клопп станет нашим новым менеджером. После ухода из «Дортмунда» он несколько месяцев был вне игры, и теперь FSG выбрала его в качестве замены Брендану. То, что мы заполучили его, было огромным переворотом, правильным заявлением о намерениях. Он получал предложения от других клубов, в том числе от «Манчестер Юнайтед», но, к счастью, ни одно из них не захватило его воображение. С «Ливерпулем» все было иначе. Он почувствовал, что они с клубом хорошо подходят друг другу. Он был правильной кандидатурой.
Я чувствовал себя немного виноватым за то, что так радовался его приходу. Футболисты смиряются после увольнения менеджера. И мы, как правило, делаем это быстро. У тебя нет особого выбора, если хочешь продолжать работать. Когда Брендан ушел, я поблагодарил его за то, что он для меня сделал, а потом стал думать о том, кто будет следующим менеджером, захочет ли он видеть меня в команде или заменит и продаст.
Вот и все. Ты стираешь все, что было и начинаешь с чистого листа с новым человеком. Было обидно, что Брендан не успел закончить начатое, и я был многим обязан ему за то, что он для меня сделал, но я должен был направить все свои усилия на будущее. Пока он был в клубе я сделал для него все, что мог, и я уверен, что этого было достаточно.
Я был рад приезду Юргена, но в то же время испытывал и некоторую тревогу. Я был травмирован, поэтому переживал, что не смогу сразу произвести на него впечатление. Я знал его по репутации, знал, что он популист и человек, чей динамизм передавался всем окружающим, но я не знал, каким он был на самом деле. Что он подумает о таком игроке, как я? Я просто хотел выйти на поле, потому что в первые дни работы он говорил всем, что нужно хорошо потренироваться с ним, чтобы понять его методы. Я хотел быть губкой, я хотел впитывать все, что он делал. Однако мой перелом плюсневой кости привел к тому, что другие смогли опередить меня. Что, если ребята будут играть очень хорошо, а я не смогу вернуться в состав? Никто не мог сказать, когда я снова вернусь на поле, а менеджеры ненавидят такую неопределенность. Так что это было непросто. Тем не менее, первая встреча с ним мне запомнилась. Я был в тренажерном зале в Мелвуде, делал жим ногами, занимался реабилитацией, и он вошел, дал мне «пятюню», обнял и представился. Он сразу же успокоил меня, сказав, что ждет не дождется когда я приду в форму. Первое впечатление очень важно, и у меня сразу же возникло хорошее ощущение по поводу него.
Однако травма была как нельзя некстати. Я думал, захочет ли он видеть меня в роли капитана, но больше всего меня волновало, как убедить его в том, что я достоин места в команде. Он распространил энергию по всему зданию сразу же после своего появления, и возникло ощущение, что это может стать началом чего-то особенного. Я хотел быть уверенным, что приму в этом участие. Главное, что ты хочешь играть в футбол, и играть за «Ливерпуль». Это — номер один. Все остальное приходит само собой, когда ты здоров. Для меня это была небольшая перестройка, потому что в моей карьере никогда не было периода, когда я надолго оставался вне игры, но я не собирался быть вне поля зрения и вне мышления. Первая игра Юргена была против Шпор на «Уайт Харт Лейн», и я спросил его, смогу ли я поехать. Он казался немного удивленным.
«Тебе что, нечем заняться в реабилитационном центре?» — спросил он.
Я сказал ему, что пройду реабилитацию перед поездкой. Я чувствовал ответственность в плане своего присутствия и хотел быть рядом с командой. Я был новичком в капитанском звании и, тем не менее, большую часть сезона отсутствовал. Даже если я не мог играть, я хотел послушать, что говорит новый менеджер в своих командных беседах. Я хотел услышать, чего он хочет, чтобы, когда я поправлюсь, иметь представление о том, что он из себя представляет. Я не хотел, чтобы он забыл обо мне.
Влияние, которое он оказал в той первой игре, было просто сумасшедшим. Я смотрел её из директорской ложи, и уровень напряжения был просто запредельным. Показатели после этой игры, статистика бега, стали для нас новыми рекордами. В общей сложности мы пробежали 116 километров, и была удивительная картина, когда Адам Лаллана почти упал в объятия главного тренера, когда его заменили, потому что он отдал всего себя игре.
Мы стали первой командой, которая в том сезоне пробежала больше, чем «Тоттенхэм». Мы боролись как маньяки, и после игры Юрген вышел на поле, обнял игроков и поздравил их с проделанной работой. Мы сыграли вничью 0:0. Обычно я вообще не был бы слишком доволен одним очком, но здесь было так много положительных моментов, что мы уехали с определенным подъемом.
Юрген был совершенно не похож на тех, кого я видел раньше. После игры со Шпорами я все время спрашивал его, могу ли я ездить на игры. Наверное, ему надоело, что я спрашиваю, но я просто хотел быть вовлеченным. Я хотел слышать и видеть. Я оставался после реабилитации, чтобы посмотреть на тренировки. Он изменил время тренировок на вторую половину дня, что было не совсем обычно и не пользовалось особой популярностью. Футболисты очень зациклены на своем, а он все перевернул. Мы только приезжали в 14:30, а не уезжали домой в 14:30. Зимой, когда часы переводились назад, мы тренировались при свете прожекторов, и поначалу ребятам было трудно с этим свыкнуться. Они попросили меня поговорить с Юргеном, и я, как капитан, счел нужным затронуть эту тему и направился в его кабинет.
«Босс, у некоторых ребят проблемы с поздним началом тренировок — как вы думаете, мы могли бы тренироваться по утрам?» — спросил я.
У него есть выражение лица, которое он делает, когда ему не нравится то, что он слышит, или он не понимает, что ему говорят, и в тот раз я впервые его увидел.
«А каким игрокам это не нравится?» — ответил он.
Я ни в коем случае не собирался никого выдавать, называя имена, поэтому думал на ходу.
«Есть несколько — вот почему я пришел спросить вас».
Он сделал паузу.
«Хорошо, — сказал он, — скажи игрокам, у которых есть проблема, чтобы они пришли и поговорили со мной напрямую».
Возникла еще одна пауза. Думаю, вы догадываетесь, что произошло дальше... никто ничего не сказал, и послеобеденная тренировка остался в силе — а я еще подумал, что в ближайшее время больше не пойду в его кабинет! Я стоял на балконе в Мелвуде, и некоторые из этих тренировок были просто великолепны. Даже тренировки по ударам по воротам были другими. Не было перерывов, не было возможности перевести дух.
Обычно пробив, ты любуешься своей работой или думаешь о том, что можно было бы сделать лучше, но в тренировках Юргена не было времени останавливаться. Неважно, забил ты или промахнулся, ты сразу же получал еще один мяч, поэтому у тебя не было времени думать, куда делся предыдущий. Ты не просто думаешь о том, чтобы пробить. Ты реагируешь на то, что происходит дальше. В игре вратарь может отбить твой удар, и ты должен реагировать на разные вещи и разные возможности. Это было похоже на тренировку вратаря, когда он отбивает удар, а затем должен встать и отбить еще один. В первый сезон в процедурном кабинете мы лучили много мышечных травм. Мы работали с новой для нас интенсивностью. Это была тяжелая работа, но она позволяла чувствовать себя блестяще и ждать следующей тренировки. По клубу словно пронеслись разряды электричества.
Я бы солгал, если бы сказал, что чувствовал себя абсолютно комфортно. Совсем нет. Я видел, какое впечатление произвел на Юргена Адам Лаллана, да и Роберто Фирмино при Юргене стал другим игроком. Брендан подписал Бобби, но я помню, что когда пришел Юрген, о Бобби было много разговоров. На одном из совещаний босс сказал: «Люди не понимают, насколько хорош этот парень». Он знал его по выступлениям за «Хоффенхайм» в Бундеслиге. Я реально не видел ничего такого, что, по моему мнению, заслуживало бы подобной реакции, но вдруг что-то щелкнуло. Бум! Другой игрок, другой уровень. Теперь я понял. Первые несколько месяцев после прихода Клоппа Бобби был всем, чем только можно. Он мог защищаться, связывать игру, начал забивать голы. Если честно, менеджер знал об этом с первого дня.
Бобби делает то, что не может сделать никто другой — он занимает невероятные позиции. У меня очень хорошие отношения с Бобби. Люди думают, что он не говорит по-английски, но он прекрасно говорит, поверьте мне! Мы разговариваем, и он тот еще шутник. Он всегда улыбается, входит в комнату и озаряет ее светом. Вы не увидите у него ничего, кроме хорошего настроения. Он веселый, он участвует в подколах. Он был невероятным игроком.
Многие говорили о связи, которую Юрген установил с Эмре Джаном, и о том, что Эмре хорошо реагирует на то, что его снова заигрывают в полузащите, а не меняют его позицию. Может быть, он чувствовал, что я уверен в себе, а я переживал, что меня оставят на скамейке. Может быть, он не думал, что я буду переживать по этому поводу, но я переживал. Я очень обиделся на самого себя. Я оказался на бровке. Я был бессилен. Когда я нахожусь в таком состоянии, я убеждаюсь, что работаю в тренажерном зале невероятно усердно, чтобы к моменту возвращения быть в отличной форме. Но когда я приходил домой, я смотрел телевизор в постели, а потом шел на тренировку, хандрил и ни с кем не разговаривал.
Возможно, из-за того, что я чувствовал себя нервно из-за своего положения, что-то еще пугало меня. Через пару месяцев после прихода Юргена, когда из-за проблем с ногой я уже практически не играл ни в одной из его команд, в некоторых газетах появились публикации, связывающие меня с переходом в стан Шпор. На пресс-конференции Юргена спросили об этих домыслах, и он ответил весьма пренебрежительно. Он сказал, что не комментирует спекуляции, но любой игрок, который не хочет быть в клубе, не должен быть в нем. Некоторым газетам это понравилось. Это было истолковано по-разному, в том числе и так, что Юрген говорит мне, что я могу уйти, и что никто не был в безопасности. Я не совсем так это воспринял, но это все равно сыграло на моей неуверенности.
Я вернулся 29 ноября, в домашнем матче со «Суонси» (1:0). Я еще не совсем оправился от травмы стопы и первые пару месяцев не очень хорошо себя чувствовал. При этом я забил гол в матче с «Вест Бромом» (2:2), который запомнился тем, что Юрген выстроил команду перед «Копом» после финального свистка, потому что мы сравняли счет на последних минутах. Критиков было много, но он поступил умно, создав связь между болельщиками и командой, так как понимал, что она нуждается в ремонте. Я порвал подошвенную фасцию в игре с «Сандерлендом» перед самым Новым годом, после чего вернулся в команду. В конце февраля 2016 года я сыграл в финале Кубка английской лиги, который мы проиграли по пенальти «Манчестер Сити».
Затем мы играли с «Дортмундом» на «Вестфаленштадион» в первом матче четвертьфинала Лиги Европы, который СМИ окрестили «Эль Клоппико». В первом тайме я порвал боковую коллатеральную связку в колене и покинул стадион на костылях. Мне сказали, что я буду отсутствовать шесть-восемь недель, что является обычным сроком реабилитации при данной травме.
Это означало еще большую боль и разочарование. Второй матч того четвертьфинала превратился в одно из великих европейских классических противостояний на «Энфилде» — первое, которое увидело именно наше поколение игроков — когда мы отыгрались со счета 1:3 и выиграли со счетом 4:3 благодаря голу Деяна, забитому на последних секундах добавленного времени. Это был великолепный вечер, и я на костылях спустился из директорской ложи, чтобы присоединиться к празднованию. Я знаю, что это звучит эгоистично: Я был счастлив, что мы выиграли, но был огорчен, что не сыграл в этом матче. Когда я смотрю, как другие игроки добиваются успеха, это здорово. Я хочу, чтобы команда всегда добивалась успеха. Тем не менее, ты хочешь, чтобы в команде все было хорошо с тобой в составе. Ты не хочешь верить в то, что ты им больше не нужен. В тот первый сезон под руководством Юргена я чувствовал, что они прекрасно справляются и без меня. Я уже говорил вам, что слишком много думаю, и сейчас мои мысли крутились на повышенных оборотах.
Я знал, что если я буду здоров то должен сыграть свою роль, но никогда не знаешь, будет ли тебе снова предоставлена такая возможность. Я не был в форме, и даже в тех редких случаях, когда я выходил на поле, я не был полностью здоров. Я не обвинял Юргена. Я понимал, что ему трудно понять, что я из себя представляю. Мы вышли в финал Лиги Европы, где нам предстояло сыграть с «Севильей» в Базеле. Матч был назначен на 18 мая, и я отчаянно пытался успеть восстановиться после своей травмы, чтобы принять в нем хоть какое-то участие. Я вернулся раньше, чем ожидалось, и вечером перед игрой бегал как сумасшедший на последней тренировке на стадионе, чтобы доказать, что я в форме. Я был одним из игроков, выбранных для участия в предматчевой пресс-конференции, и все время смотрел на трофей, который стоял на столе рядом с нами. Представляя, что поднимаю его за «Ливерпуль»! Я не попал в стартовый состав, да я и не рассчитывал на это. Но я попал на скамейку запасных и позволил себе помечтать. Я бы не был человеком, если бы не сделал этого — сколько игроков за свою карьеру участвуют в европейских финалах?
Мы хорошо играли в первом тайме и повели в счете благодаря блестящему голу Дэниэла Старриджа, но к середине второго тайма мы проигрывали 1:3, и мне уже не терпелось выйти на поле. Я подумал, что если мне удастся продержаться двадцать минут, то, возможно, я смогу помочь изменить ситуацию. Это была ситуация «пан или пропал», а мы так много поставили на эту игру. Если бы мы ее выиграли, то на следующий сезон попали бы в Лигу чемпионов. Но Юрген ввел в игру Дивока и Джо Аллена, а затем, когда до конца матча оставалось семь минут, мой последний шанс выйти со скамейки запасных исчез, когда он заменил Коло Туре на Кристиана Бентеке. Я был не единственным, кто не вышел на поле. Я был не единственным, кто был разочарован. Мы все были опустошены результатом и расстроены тем, что проиграли второй финал за сезон.
В тот вечер мы еще раз убедились, насколько все изменил изменил менталитет Юргена. Когда после игры мы вернулись в гостиницу «Новотел Базель Сити», он встал у входа в автобус и сказал, что ждет всех в ресторанной зоне, которая была отгорожена для вечеринки, которую мы планировали устроить в случае нашей победы. Я был настроен скептически. Я не хотел идти ни на какую вечеринку. Что мы там будем праздновать? Это было не для меня, и я был не одинок в своих мыслях.
Я был с Милли и Адамом, мы зашли в ресторан, и там играла музыка. Я думаю, что в тот вечер мне меньше всего хотелось оказаться в ресторане, и Милли с Адамом чувствовали то же самое. Мне хотелось сразу лечь в постель и забыть обо всем. Потом подошел Юрген. «Вы что, так и будете сидеть здесь всю ночь, засунув морды в задницы?» — сказал он нам.
Мы смотрим на него и думаем: «А? Мы только что проиграли финал — что вы хотите, чтобы мы сделали?» Но он вышел на середину танцпола и произнес речь. Он сказал, что разочарование — это нормально. Затем он сказал: «Раньше было дерьмово. И сейчас все еще дерьмово, но это только начало. Поэтому сегодня мы будем праздновать, потому что мы сделали все возможное, чтобы добраться до этой точки, и с этой точки мы пойдем дальше. Будут еще финалы».
Последние слова были сказаны с абсолютной уверенностью и убежденностью. Милли, Адс и я были непростой публикой, но это был совсем другой менталитет. Я все еще чувствовал себя уязвимым, я был травмирован большую часть сезона, я был раздосадован тем, что у меня ничего не получалось. И все же менеджер был здесь, поднимал всех на танцпол, произносил речь и руководил общим пением. Ему нравится эта музыка, и он начал петь в микрофон.
Мы «Ливерпуль», тра-ла-ла-ла, Мы «Ливерпуль», тра-ла-ла-ла-ла-ла, Мы «Ливерпуль», тра-ла-ла-ла, Лучшая футбольная команда в мире — да, это так!
Мы продолжали праздновать до тех пор, пока ночь не сменилась днем, и все пытались поверить. Я все равно поднялся в свой номер, как только нам разрешили, и тогда еще не мог прийти в себя. Но я знал, что у нас появился менеджер, не похожий ни на кого из тех, кого я встречал раньше, человек, чей дух был неугасим и кто всегда знал, что нужно сказать. Это только начало — как же он был прав. Вспоминая об этом сейчас, я думаю: «Гений».
Почему ты хочешь играть за него? Ты знаешь, что если ты будешь делать то, что он говорит, вы выиграете. Если ты делаешь то, что он хочет, чтобы вы делали как команда, то вы выигрываете. А это все, чего ты хочешь как футболист. Ты хочешь быть успешным. Я с первого дня в него верил. У него есть аура. Отчасти это его подача — ты веришь всему, что он говорит, и знаешь, что ему не все равно, на сто процентов.
В самом начале он был гораздо более ретивый. Он подталкивал нас к таким уровням, которые проверяли нас как психологически, так и физически. Со временем он наладил отношения с игроками, поэтому он доверяет нам, а мы доверяем ему. Отношения развивались и становились все крепче. Думаю, даже будучи журналистом или болельщиком, можно было почувствовать, каким даром он обладает, уже на первой пресс-конференции. Ты знаешь, что в нем есть что-то особенное. Он видит вещи по-своему и действует не так, как кто-то другой. Позитивность — часть этого. То, как он видит вещи в футболе, в жизни. Он любит помогать своим игрокам. Он для нас как отец, и ты, бывает, ссоришься с отцом, но, в конечном счете, это любовь и уважение. Ты всегда хочешь, чтобы он гордился тобой и воюешь за него.
Скажем так: ради него все парни готовы пробить кирпичную стену. Если когда-нибудь я стану менеджером, и вся команда захочет пробежаться сквозь кирпичную стену ради меня, я приму это. Если это произойдет, значит, я что-то сделал правильно. Наверное, для него это потрясающее чувство. Он может спорить, требовать, отстранять игроков, потому что так надо, и при этом у него будет состав, готовый умереть за него на поле — такого дара, пожалуй, нет ни у одного другого менеджера. Он обладает идеальным балансом требований и уверенности. Он знает, когда тебе нужен пинок под зад или рука, обнимающая тебя за плечо. Если в твоей жизни что-то не так, он это чувствует. Он знает. Было много случаев, когда у меня что-то не получалось, и он заводил меня в свой кабинет и вникал в суть проблемы. Он хорошо улавливает все, что может повлиять на игроков.
Он продает мечту. Ты веришь в то, что он говорит. Если бы он сказал: «Иди и прыгни с этой стены», я бы это сделал. Если бы он сказал: «Иди и спрыгни оттуда, и если ты это сделаешь, то произойдет вот это», я бы сделал это, потому что я бы ему поверил. Я бы ему доверился. И я верю, что он глубоко заботится об игроках, больше, чем, вероятно, об этом догадываются сами игроки.
Наверное, с моей рациональной головой невероятно трудно оставлять игроков без внимания и давать им свободу. Заботиться об игроках и поддерживать с ними отношения очень сложно, и я не думаю, что найдется другой менеджер, который обладал бы и футбольным и эмоциональным интеллектом, как он. Что вы видите по телевизору с Юргеном, то и получаете. Его любят все, даже если вы не являетесь болельщиком «Ливерпуля». Он заразителен как персонаж, и таким же он является и для нас. Не все так радужно, как хотелось бы. Вы будете спорить, ссориться, но в конце концов у тебя всегда есть к нему уважение, и ты стараешься угодить ему.
Что по тактике? Интенсивность — это ключевой момент в том стиле игры, который он пропагандирует. Интенсивность и неумолимость. Он всегда говорил, что не хочет быть тренером лучшей команды в мире, а хочет быть тренером команды, которая может победить лучшую команду в мире. Это означает, что мы — наименее любимая команда каждой команды. Когда люди видят «Ливерпуль», он хотел бы, чтобы они говорили: «О, хрен тебя раздери, только не они». Он хочет, чтобы они смотрели на нас и думали: «Это все равно, что играть против тринадцати игроков: они не останавливаются, они никогда не останавливаются, независимо от счета». Они всегда перед тобой, но когда они получают мяч, они могут играть, они могут играть через линии, они могут забить с фланга, они могут забить гол в контратаке, с позиционной атаки».
Интенсивность была с самого начала. Тренерский штаб всегда старается улучшить те аспекты игры, в которых мы можем быть лучше. Мы постоянно развиваемся. Без мяча Юрген хочет, чтобы мы были самой уродливой командой в мировом футболе. При работе с мячом он хочет, чтобы мы были самыми острыми и самыми креативными. Он хочет получить полный пакет услуг.
В ту ночь после игры в Базеле я не сомкнул глаз. Мы летели обратно в Англию, и в самолете я думал: «А ведь так я могу и закончить карьеру в "Ливерпуле"». Мой талант к чрезмерным размышлениям был в полном разгаре. Я знаю, что это не было рациональной реакцией. На базовом уровне я понимал решение Юргена не выпускать меня на поле. Я поспешил с возвращением, у меня было много проблем, он не знал, что получит, и, вероятно, имело смысл не рисковать, чтобы не отбросить меня назад в моем восстановлении после серьезной травмы. Моя реакция была эмоциональной: у меня не получалось выйти на поле, и поэтому моя склонность к беспокойству и переживаниям переходила на повышенную передачу.
Может быть, это была просто судьба, что я не получу той возможности, которую хотел. В автобусе из аэропорта Ливерпуля обратно в Мелвуд, где мы собирались забрать свои машины и уехать до следующего сезона, эта мысль постоянно крутилась у меня в голове, она начинала меня мучить. Накануне вечером, лежа в постели, я думал о том, что не выдержу неопределенности, когда я ухожу на межсезонье, не зная, что меня ждет, не ввергнет ли мою карьеру и мою жизнь в хаос.
Когда мы входили в здание тренировочной базы, я спросил, могу ли я увидеться с боссом на десять минут в его кабинете. Когда я вошел, я был эмоционален, немного зол. Футбол был для меня всем. «Ливерпуль» был всем. И для меня это было решающим фактором.
Все переживания и разочарования, накопившиеся за те месяцы, когда я боролся с травмой и сомнениями, выплеснулись наружу. Я сказал, что знаю, что он еще не видел меня с лучшей стороны, и понимаю, что он не может сказать мне, буду я играть или нет, но я просто хотел знать, значусь ли я в его планах на следующий сезон.
То, что произошло дальше, не могло быть более совершенным и простым. Юрген разобрался в ситуации с помощью двух слов.
«Да, — сказал он. — Значишься».
***
Если хотите поддержать проект донатом — это можно сделать в секции комментариев!
Приглашаю вас в свой телеграм-канал, где только переводы книг о футболе и спорте.
