Дэвид Конн. «Падение дома ФИФА» Глава 7: «Кризис? Что такое кризис?»
Взяточничество в Швейцарии не является преступлением
...
***
Через шесть месяцев после потрясения, вызванного голосованием ФИФА по поводу присуждения чемпионата мира в пользу России и Катара, в конце мая 2011 года, Зепп Блаттер столкнулся на президентских выборах с проблемой, связанной с его стремлением продержаться еще четыре года. Претендентом был его бывший сторонник-миллиардер из Катара Мохаммед ибн Хаммам. The Guardian послала меня в серый, промозглый Цюрих освещать конгресс и выборы — и безумные, взрывоопасные драмы, которые развернутся в организации, которая, казалось, потеряла свой якорь.
Никто на самом деле не понимал до конца, как альянс между Блаттером и ибн Хаммамом, его многолетним помощником, распался до такой степени, что это стало вызовом, окончательным разрывом в политической культуре, основанной на личной преданности. Связь между двумя мужчинами была закреплена в почти забытом прошлом 1998 года, когда ибн Хаммам, тогда малоизвестная фигура в Европе, но уже представитель АФК в исполнительном комитете, был рядом с Блаттером в туре на частном самолете, чтобы победить Юханссона в борьбе за престолонаследие Авеланжа. В электронном письме Джеку Уорнеру, которое сам Уорнер впоследствии слил, Жером Вальке небрежно предсказал, что у ибн Хаммама нет шансов набрать необходимые голоса, и он баллотируется только для того, чтобы «показать, как сильно он ненавидит Блаттера». Почему он ненавидел его, ибн Хаммам, не повышающий голоса миллиардер-строитель и интриган ФИФА, никогда напрямую не рассказывал. Но было достаточно ясно, что он верил, что Блаттер давал указания на протяжении многих лет, когда ибн Хаммам поддерживал его, что он уйдет в отставку и позволит ибн Хаммаму стать его преемником. Мишель Платини, становившийся все более усталой, часто сварливой фигурой на посту президента УЕФА на берегах Женевского озера, казалось, был убежден в том же, что тому дали обещание, которое Блаттер скорее всего вряд-ли выполнит. Ибн Хаммам неустанно работал над неуклонным повышением своего авторитета и влияния, путешествуя по миру, разрезая ленточки проектов «ГОЛ», денежный фонд которых он возглавлял. Он взошел на пост президента АФК в 2002 году и, как позже выяснилось, щедро развлекал и в частном порядке жертвовал деньги толпе президентов африканских футбольных ассоциаций.
Он представился английским СМИ, пригласив нескольких журналистов, включая меня, на круглый стол с ним в Лондоне в октябре 2008 года. Питер Харгитай, венгерско-швейцарский консультант по связям со СМИ, нанятый Блаттером для ФИФА шестью годами ранее, работал с ибн Хаммамом над повышением его репутации и организовал это мероприятие. Это было в отеле «У Клариджа», еще одном в списке шикарных, сдержанных, болезненно дорогих отелей, в которых обычно размещаются футбольные звезды из другого мира, в котором они обитают. Мои единственные впечатления от таких заведений — «Долдер Гранд», на холме в Цюрихе, с парком черных мерседесов, мурлыкающих у входа, «Баур-о-Лак» в Лондоне «Дорчестер» и «У Клариджа» — были связаны с завсегдатаями этих заведений, которые заправляют народной игрой. В Лондоне я всегда опаздывал, садился в метро, полубежал по улицам, запруженным прогуливающимися туристами, а затем добирался до парадного входа в эти дворцы, где меня встречал спокойный властный швейцар в цилиндре, пропуская через вращающуюся дверь.
В «У Клариджа» мы прошли по коврам невероятной глубины, по коридорам, уставленным зеркалами с позолоченными рамами, в комнату наверху, где ибн Хаммам был олицетворением очарования и смирения. У него была широкая и сияющая улыбка, мягкие манеры, и его послание заключалось только в том, что он хотел большего международного сотрудничества в футболе и большего признания для Азии. Харгитай назвал ибн Хаммама «одной из значимых личностей мирового футбола, членом исполнительного комитета ФИФА и председателем программы "ГОЛ", а также нескольких комитетов ФИФА». Оглядываясь назад, конечно, можно сказать, что это был этап в кампании ибн Хаммама по продвижению к вершине, на которую с самого сначала претендовал Блаттер с его значительной помощью.
У него были переговоры с Платини, давним союзником и заместителем председателя проектов «ГОЛ», но Платини, ставший в 2007 году президентом УЕФА, также при поддержке Блаттера, решил не баллотироваться на пост президента ФИФА так скоро, и не против Блаттера. Ибн Хаммам начал давать сильные намеки, а затем, наконец, объявил себя кандидатом в марте 2011 года, агрессивно запоздав, как это сделал Блаттер в 1998 году. Ходили разговоры о том, что английская футбольная ассоциация поддерживает его как кандидата в стиле «кто угодно, только не Блаттер».
В последующие месяцы последствия декабрьского голосования не утихали, и подозрения постоянно сосредоточивались на том, как Катару удалось привлечь достаточное количество членов исполнительного комитета для проведения чемпионата мира в крошечном пустынном государстве знойным летом. Официальная команда катарской заявки яростно возмущалась предположением о том, что здесь могла быть замешана коррупция, полагая, что это явно связано с предвзятым мнением о богатых арабах. Они справедливо указали на отсутствие появившихся историй о победе России в том же голосовании тех же людей из ФИФА после кампании, которой руководил Владимир Путин, чья страна была описана в дипломатических депешах США, опубликованных WikiLeaks, как «виртуальное мафиозное государство». Российские официальные лица также категорически отрицали нарушения, а министр спорта и член исполнительного комитета ФИФА Виталий Мутко указал, что чемпионат мира никогда ранее не проводился на бывшем коммунистическом востоке Европы.
10 мая 2011 года британский парламентский комитет по культуре, СМИ и спорту провел расследование голосования за право быть страной-хозяйкой чемпионата мира, в ходе которого были выдвинуты еще несколько взрывоопасных заявлений. Британское законодательство позволяет любому говорить что угодно в парламенте, не подпадая под действие закона о клевете, защищающего людей от предъявления им претензий, которые не могут быть доказаны. В соответствии с этой парламентской привилегией комитет опубликовал письмо журналистов The Sunday Times Джонатана Калверта и Клэр Ньюэлл, в котором содержались утверждения, которые газета не печатала, и услышал от председателя ФА лорда Трисмана о его опыте в качестве главы заявки Англии на 2018 год, прежде чем его вольная речь стоила ему должности.
В письме содержались утверждения о том, что в 2004 году в заявке Марокко, оспаривавшей у Южной Африки право проведения чемпионата мира 2010 года, были взятки членам исполнительного комитета, в том числе $1 млн. Джеку Уорнеру. Газета также сообщила, что Дзен-Руффинен и два африканских чиновника ФИФА сообщили репортерам под прикрытием, что нынешним африканским членам исполнительного комитета Катар предлагал взятки, в том числе, по словам одного из них, за «проекты». Заявка Катара охарактеризовала эти утверждения как «полностью ложные», говорится в документе. Все члены африканского исполнительного комитета на протяжении всего процесса отрицали, что они брали или вымогали взятки за свои голоса.
«Для The Sunday Times было трудно опубликовать эту историю, поскольку ни один из трех человек, выдвинувших обвинения против Катара, вряд ли когда-либо захотел бы выступить в качестве свидетеля», — писали Калверт и Ньюэлл.
Другая статья, присланная The Sunday Times, которую комитет также опубликовал с парламентской привилегией, была более конкретной и нанесла огромный ущерб Катару. Журналисты сообщили, что «осведомительница, которая работала с заявкой Катара» — позже ее опознали как бывшую главу отдела международных связей со СМИ, американку арабского происхождения Федру Альмаджид — утверждала, что Катар давал взятки трем членам африканского исполнительного комитета. The Sunday Times сообщила, что ранее они опубликовали «заявления осведомителя» в декабре, «в статье, в которой не был назван ни тот, кто давал, ни любые другие вовлеченные члены заявочной кампании».
В своих письменных материалах газета сообщила, что заявителем был Катар, и комитет опубликовал эту статью. В письме говорилось, что осведомитель утверждал, что Катар заплатил $1,5 млн. двум членам исполнительного комитета ФИФА с правом голоса, президенту АКФ Исе Хайату из Камеруна и Жаку Ануме из Кот-д'Ивуара. В письме говорилось, что аналогичная сделка была заключена с Амосом Адаму, прежде чем он был исключен ФИФА после того, как The Sunday Times зафиксировала, как он просил денег на строительство искусственных футбольных полей в Нигерии.
Газета сообщила комитету: «Осведомитель сказал, что наличные должны были поступить в футбольные федерации трех стран-участниц», но не было бы никаких вопросов о том, как были использованы эти деньги. «Это было сказано таким образом, что "мы даем их вам". Деньги направлялись в их федерацию. По сути, если они положили их к себе в карман, нам на это наплевать».
Из-за претензий, которые не могли быть опубликованы, теперь это была история, которую весь мир мог повторять снова и снова, с защитой от судебного преследования. The Sunday Times сообщила комитету, что они встревожены тем, что ФИФА не восприняла всерьез и «фактически скрыла под ковром» записанные комментарии о том, что в процессе подачи заявок на чемпионат мира африканские делегаты получали взятки и что, в частности, Катар давал взятки.
Заявка Катара снова отреагировала яростно, ошеломленная тем, что в демократическом государстве парламент может эффективно использоваться в качестве средства публикации обвинений, которые не могут быть доказаны в достаточной степени, чтобы быть высказанными за пределами Вестминстерского дворца. Футбольная федерация Катара ответила, заявив, что они «категорически отрицают заявления The Sunday Times и «осведомителя».
«Как утверждает The Sunday Times, эти обвинения "были и остаются" недоказанными. Они останутся недоказанными, потому что они ложные», — говорится в заявлении.
Отчет Трисмана был более обширным, он был сосредоточен не на Катаре, а на самих членах исполнительного комитета ФИФА, Джеке Уорнере, Николасе Леосе, Рикардо Тейшейре и Ворави Макуди, которые, по его словам, выдвигали коррупционные требования к заявке Англии в обмен на их голоса. Бывший председатель ФА пришел подготовленным, чтобы рассказать эти истории, полностью осознавая, как член Палаты лордов, что привилегия защищает его от судебного преследования.
Он утверждал, что Джек Уорнер попросил его и председателя Премьер-лиги сэра Дейва Ричардса, чтобы ФА построила «образовательное учреждение» в Тринидаде. Трисман сказал, что Уорнер попросил, чтобы деньги на строительство такой академии «направлялись» через него. В зале Вестминстерского комитета, внезапно притихшем от волнения, вызванного публичным рассказом историй, о которых в противном случае можно было бы говорить только шепотом, Трисман перешел к Леосу. Он сказал, что на встрече 3 ноября 2009 года, когда Англия лоббировала его голос, Леос лично попросил Трисмана о рыцарском звании в знак признания его заслуг перед мировым футболом. Трисман сказал, что ему было сказано, что, как бывшему министру британского министерства иностранных дел в лейбористском правительстве Тони Блэра, Трисман должен знать, как такие вещи организовываются.
О Тейшейре, президенте бразильской футбольной ассоциации, Трисман сказал, что у него была встреча с ним 14 ноября 2009 года в Катаре, когда английская футбольная ассоциация предлагала Тейшейре проголосовать за их заявку. Трисман сказал, что он сказал Тейшейре, что благодарен тогдашнему президенту Бразилии Луле за поддержку заявки Англии. Он утверждал, что Тейшейра тогда ответил ему: «Лула — ничто, приди и скажи, что у тебя есть для меня». Трисман сказал, что он нашел это «удивительным способом изложения и, в своем роде, шокирующим из-за того, как это могло быть истолковано».
Наконец, Трисман, сидя на деревянном стуле с подушками перед полукругом членов комитета, рассказал свою историю о Макуди, президенте Футбольной ассоциации Таиланда. Английская футбольная ассоциация и заявочная команда на 2018 год, без сомнения, обсуждали с Макуди перспективу товарищеского матча сборной Англии против Таиланда в Таиланде. Трисман утверждал, что Макуди настаивал на том, что если матч будет сыгран, деньги от телевизионных прав достанутся лично Макуди, а не тайской футбольной ассоциации.
Макуди так яростно отрицал это утверждение, что предпринял постоянные попытки преследовать Трисмана через английские суды, несмотря на парламентские привилегии, создав прецеденты в английском праве. Его адвокаты утверждали, что заявления Трисмана, сделанные впоследствии, в которых он пытался быть до боли уверенным, что не повторит свой рассказ за пределами парламента, но в которых он ссылался на то, что он сказал комитету, теперь означали, что парламентские привилегии его не защищают. Апелляционный суд Англии в конечном счете вынес решение против Макуди, сохранив защиту Трисмана. Однако история бывшего председателя ФА, рассказанная в парламенте, не была подтверждена ни другими членами заявочной команды Англии, ни расследованием, которое ФА поручила провести адвокату Джеймсу Дингемансу, КА [прим.пер.: Королевскому адвокату]. На самом деле то, что обнаружил Дингеманс, отразилось на английской футбольной ассоциации хуже, чем на счете Трисмана: они, похоже, готовились предоставить более щедрую, чем обычно, сделку по телевизионным правам на матч — тайской футбольной ассоциации, а не лично Макуди — в то время как они торговались за голос Макуди о принятии чемпионата мира 2018 года.
Парламентская привилегия, позволяющая немедленно транслировать все эти истории и сообщать о них, придала новый импульс широко распространенному мнению о том, что члены исполнительного комитета ФИФА коррумпированы и использовали процесс подачи заявок на чемпионат мира, чтобы просить об одолжениях или наличных деньгах. Слушания в комитете состоялись всего за три недели до конгресса ФИФА, на котором Блаттеру предстояло встретиться с ибн Хаммамом на выборах президента. Атмосфера, когда делегаты ФИФА и национальной футбольной ассоциации собрались в Цюрихе, была на грани между лихорадкой и истерикой. В этой среде большая часть британских и европейских СМИ, безусловно, рассматривала Блаттера как действующего президента, который санкционировал гнилую культуру и извлек из нее выгоду, и брошенный ему вызов был очень желанным. В качестве соперника ибн Хаммам считался каким-то свежим и современным; его собственный послужной список, долгая история с Блаттером и мотивы не подвергались столь пристальному изучению.
Оглядываясь назад и зная, что мы узнаем о ибн Хаммаме, становится ясно, что во всем, что он говорил в поддержку своей кандидатуры, не было ничего, что могло бы свидетельствовать о какой-либо более высокой мотивации, чем личные амбиции. Главным образом, он подтвердил, что, по его мнению, Блаттер пообещал уйти в отставку в 2006 году, затем снова в 2011 году, в то время как ибн Хаммам кропотливо и дорого добивался своего избрания в ФИФА.
«Я был сторонником Блаттера и никогда ни о чем не жалел по этому поводу — он внес большой вклад в развитие игры, — заявил ибн Хаммам. — Но он уже долгое время находится в этой должности. Должен возникнуть вопрос: Господин Президент — когда вам будет уже достаточно?… Господин Блаттер пришел, желая получить восемь лет и два мандата, затем двенадцать лет и три мандата, а теперь четыре мандата, и фактически ничего не изменилось за последние три или четыре года».
Когда вы сейчас вспоминаете провозглашенную ибн Хаммамом идею перемен и его отношение к обвинениям в коррупции, потрясающим основы ФИФА, он не выглядит реформатором. Его точка зрения и обращение к национальным ассоциациям были схожи с риторикой Блаттера: на самом деле ФИФА подвергается несправедливой критике, и президент должен дать ей отпор. Его обращение к мировым ФА было похоже на обращение английской футбольной ассоциации к исполнительному комитету ФИФА перед программой «Панорама» BBC: Я — один из вас. На самом конгрессе Блаттер говорил о «дьяволах», осаждающих ФИФА, в грандиозном выступлении, чтобы удержать приливную волну давления от того, чтобы она его захлестнула.
«Я не говорю, что я крестный отец футбола, — сказал ибн Хаммам одному интервьюеру неудачной фразой, — но я не вижу, чтобы что-то двигалось, что-то менялось. Большая часть того, что мы видим и слышим — это критика извне в адрес ФИФА, и большую часть времени не думаю, что она справедлива. Вот что движет мной».
По поводу Амоса Адаму и Рейнальда Темари ибн Хаммам послал сигнал всему миру, что он защищает их:
«Мое мнение таково, что двое моих коллег оказались в ловушке, — сказал он Press Association. — Честно говоря, я хотел бы дать им презумпцию невиновности. Ни один из них не просил денег для себя, оба просили [sic] о помощи этих промоутеров для своих конфедераций, своих стран; они лично не собирались получать финансовую выгоду».
О критике культуры ФИФА, о сомнениях в честности тех, кто отвечает за управление мировым футболом, ибн Хаммам пренебрежительно сказал: «ФИФА всегда находится в центре внимания чего бы то ни было; люди будут нападать на ФИФА в тысячу раз больше, чем на любую другую организацию».
Тем не менее, его кандидатура использовала знакомое слово в качестве обещания, которое сейчас выглядит почти смехотворно пустым: прозрачность. В то время это была непреодолимая драма; Блаттер, император ФИФА, раздутый и подозрительный, столкнулся с настоящим вызовом со стороны менее известной фигуры, которая с определенным шармом вела себя на публике.
Действие, выходящее за рамки того, что мы могли себе представить, началось, как только мы все прибыли в Цюрих. За три дня до выборов, на которых он должен был заявить о своих правах перед всем миром, ибн Хаммам внезапно снял свою кандидатуру. Для организации, изо всех сил пытающейся повысить свой авторитет, обстоятельства были довольно плачевными. Джек Уорнер, президент КОНКАКАФ, которого так долго обвиняли в последовательной коррупции, был в центре всего этого. По данным самой ФИФА, двое мужчин были разоблачены в том, что они якобы платили наличными делегатам на собрании Карибского футбольного союза 10 и 11 мая, которое было созвано для того, чтобы предоставить ибн Хаммаму платформу для изложения своих верительных грамот в качестве кандидата на пост президента ФИФА. Сейчас трудно вспомнить, кто был разоблачителем — один из них — без смеха и все еще задаваясь вопросом о его мотивах: Чак Блейзер. Партнер Уорнера в течение многих лет в КОНКАКАФ и ФИФА, теперь, как ни странно, подал на него в суд за причастность к коррупционной деятельности.
Утверждение, составленное в отчете адвокатом Джоном Коллинзом по указанию Блейзера, заключалось в том, что ибн Хаммам взял наличные на встречу в отеле «Хаятт Ридженси» в Тринидаде, и каждому делегату CFU [прим. пер.: Карибского футбольного союза] было выдано по $40 тыс., все представители ФА которых имели право голоса на президентских выборах. Уорнер созвал встречу, как утверждалось в отчете Коллинза, и был причастен к раздаче наличных. Появилась фотография самих денег, о которых сообщалось по всему миру: настоящий коричневый конверт с грудами долларов в нем, по-видимому, предоставленный от имени Мохаммеда ибн Хаммама в качестве расходной взятки за голосование на президентских выборах ФИФА. После всех лет отрицания.
Комитет ФИФА по этике, впервые созданный в 2006 году, который начал разбирательство по инициативе администрации президента в то время, проводил расследование, но Блаттер тоже был втянут в это дело. Ибн Хаммам утверждал, что оценка Уорнера состояла в том, что тот заранее сказал Блаттеру, что будут раздаваться наличные, и Блаттер не высказал никаких возражений.
В субботу вечером, 28 мая 2011 года, Мохаммед ибн Хаммам, который всю жизнь работал, корыстно, прокладывая себе путь к президентству в ФИФА, внезапно объявил, что отказывается от участия в выборах. На следующий день ему предстояло слушание в комитете по этике, но он заявил, что это не имеет никакого отношения к утверждениям о раздаче наличных денег и что с него будут сняты все обвинения. По его словам, это произошло потому, что он внезапно осознал, что, не имея отношения к скандалу, охватившему его и Уорнера, ему все-таки не следует участвовать в выборах:
«Я не могу допустить, чтобы игра, которую я люблю, все больше и больше увязала в грязи из-за конкуренции между двумя людьми, — объяснил ибн Хаммам. — Сама игра и люди, которые любят ее по всему миру, должны быть на первом месте. Именно по этой причине я объявляю о своем снятии с президентских выборов».
Давая это буквально невероятное объяснение, ибн Хаммам затем буквально сказал:
«Я с нетерпением жду возможности тесно сотрудничать со своими коллегами, чтобы восстановить репутацию ФИФА такой, какой она должна быть — защитником игры, пользующегося доверием благодаря честности, прозрачности и подотчетности».
На самом деле произошло обратное: события в тринидадском отеле привели к краху репутации многих его коллег, согласованному расследованию со стороны властей США, которые видели, как их доллары стали валютой коррупции в ФИФА, и падению Дома ФИФА.
Уорнеру, которого ибн Хаммам поблагодарил как друга и коллегу за «его неограниченную поддержку», предстояло провести оперативно собранный комитет по этике по расследованию раздачи наличных. С характерной для него яростью поздно ночью Уорнер пообещал тринидадской прессе, что в отместку обрушит на Блаттера «цунами» изобличающих подробностей, что звучало многообещающе.
С толпой других журналистов я последовал в отель «Баур-о-Лак», где разместили ибн Хаммама и других членов исполнительного комитета ФИФА, когда они были в Цюрихе, их доставили туда на лимузине с их рейсов первого класса и после ускоренного прохождения таможенного контроля. Ибн Хаммам был там, все еще излучая безмятежность, но теперь он не говорил и не объяснял. Все, что он сделал, это улыбнулся, вошел в вестибюль, прижал руки к груди и сказал нам: «Я убит горем».
На следующий день, 29 мая 2011 года, после раздельных слушаний по делу ибн Хаммама, Уорнера и Блаттера, ФИФА провела пресс-конференцию в своей штаб-квартире в бункере на холме. Вальке представил заместителя председателя комитета по этике, намибийского судью Петруса Дамасеба. Он торжественно сообщил нам, что комитет по этике принял решение «временно запретить» ибн Хаммаму и Джеку Уорнеру заниматься любой деятельностью, связанной с футболом, из-за доказательств, свидетельствующих о том, что они, по-видимому, были вовлечены в коррупционную деятельность. Таким образом, очень аккуратно, Блаттер был чист, теперь его не оспаривал ни один альтернативный кандидат, он мог свободно побеждать в безвариантных выборах, будучи единственным именем в избирательном бюллетене, и править еще четыре года.
Это казалось слишком удобным для Блаттера, чтобы быть правдой: как, интересно, ему удалось спровоцировать выброс кресла под своим первым за девять лет оппонентом, всего за четыре дня до выборов?
Тогда Уорнер вызвал первые волны обещанного им цунами, заявив, что Блаттер передал $1 млн. наличными КОНКАКАФ, а ноутбуки и компьютеры — тринадцати карибским ассоциациям, подразумевая, что они были в обмен на их голоса. Он также слил дискурсивное электронное письмо, которое Вальке отправил ему месяцами ранее. То, в котором Вальке размышлял о том, за что именно ибн Хаммам все равно выставляет свою кандидатуру, хотя у него не было шансов, задаваясь вопросом, было ли это для того, чтобы показать, как сильно он «ненавидит» Блаттера — или, размышлял Вальке, это потому, что ибн Хаммам «думает, что он может купить ФИФА, как Катар купил чемпионат мира?»
Это было поистине подстрекательским со стороны генерального секретаря организации, которая до этого отвергала все обвинения в коррупции в процессе заявок. Вальке был вынужден объясниться в начале пресс-конференции, созванной в Доме ФИФА, чтобы он и Блаттер могли успокоить мир. Мы вошли в главное здание из пристройки снаружи, в садах, чтобы занять свои места в конференц-зале. Вы входите в неприветливое черное здание ФИФА, и оно открывается в огромный сводчатый вестибюль из гранита и мрамора, сбоку от которого стоит стойка регистрации. Эффект заключается не в том, чтобы тепло приветствовать посетителей в доме народной игры; эта входная комната является заявлением о корпоративном присутствии и власти. Нас повели налево, вверх по лестнице, в большую комнату, устроенную как лекционный зал, с платформой впереди, перед которой стояли ряды откидных сидений.
Когда президент и генеральный секретарь ФИФА прибыли, чтобы встретиться со средствами массовой информации, Вальке начал с разъяснения своих просочившихся обвинений о Катаре, дабы покончить с ними. «Что я хотел сказать, — сказал он нам, — так это то, что победившая заявка использовала свою финансовую мощь для лоббирования поддержки. Я ни разу не делал и не собирался делать никаких отсылок на какую-либо покупку голосов или подобное неэтичное поведение».
И больше ничего, на самом деле, никогда не было сказано о случайном утверждении генерального секретаря ФИФА о процессе заявки, что Катар «купил чемпионат мира».
Блаттер объяснил, что $1 млн., выделенные КОНКАКАФ, как утверждал Уорнер, вовсе не были какой-то суммой в обмен на голоса; это было за два дополнительных проекта «ГОЛ». Это равносильно признанию Блаттером того, что незадолго до того, как он выставил свою кандидатуру на выборах, в качестве президентского подарка он раздал деньги регионам, но это было представлено как доказательство честности ФИФА. Блаттер и Вальке были потрясены растущей волной обвинений в коррупции — если это правда, то обвинения Уорнера–ибн Хаммама в покупке голосов, несомненно, свидетельствуют о тревожной культуре, а не о каком-то единичном отклонении. Поэтому они решили показать всем нам, насколько честна ФИФА, опубликовав краткое изложение отчета, составленного Джеймсом Дингемансом, КА, по обвинениям, выдвинутым Трисманом.
«Мы были рады, что в этом отчете нет элементов, которые могли бы побудить к какому-либо разбирательству», — просиял Блаттер. Вальке сказал, что отчет показал, что четыре члена исполнительного комитета ФИФА, названные Трисманом, были «полностью чисты».
В этой комнате поселилось ощущение, что мы оказались в ловушке в гранитной штаб-квартире заблуждений и бахвальства. Единственный кандидат, который выступал против Блаттера в бюллетене для голосования, был снят с гонки из-за неясной и неубедительной истории о наличных в отеле в Тринидаде, что, если это правда, означало коррупцию, хотя нам говорили, что их процедуры были безупречными и чистыми. Блаттер действительно пообещал на конгрессе реформы в области управления ФИФА и соблюдения требований законодательства и показал перед камерами тонкую брошюру.
«Вот наш этический кодекс, — лукаво сказал он. — Я не уверен, что все в семье ФИФА читали его».
На вопрос, что он собирается делать с этим кризисом, Блаттер, как известно, спросил дрожащим голосом:
«Кризис? Что такое кризис? Футбол не находится в кризисе. У нас есть лишь некоторые трудности, и эти трудности будут решены внутри футбольной семьи».
Не дожидаясь микрофона мой коллега из The Guardian Мэтт Скотт яростно призывал Блаттера ответить на дополнительные вопросы. Это означало, по-видимому, что его протесты были слышны только в виде взволнованных писков в прямом эфире, который представители ФИФА продолжали транслировать на fifa.com. Пытаясь заставить его замолчать и находясь под невообразимым давлением, Блаттер предостерег:
«Послушайте, господа. Я согласился провести здесь пресс-конференцию с вами наедине. Я вас уважаю. Пожалуйста, уважайте меня и, пожалуйста, соблюдайте процедуру пресс-конференции… Не встревайте. Мы здесь не на базаре, мы в Доме ФИФА, и мы находимся перед очень важным конгрессом — так что, пожалуйста».
В конце, когда Блаттер уходил, кто-то впереди высмеял все это представление, и Блаттер произнес этот бесконечно замечательный упрек: «Да, вы можете смеяться, — парировал он. — Это тоже позиция. Элегантность — это тоже позиция. Уважение — это тоже позиция».
А потом он ушел. Вернувшись в пристройку, услужливый и внимательный персонал ФИФА помогал журналистам с Wi-Fi или другими мелочами, там был кофе и выпечка, чтобы поддерживать СМИ в тонусе, когда они писали репортажи, осуждающие ФИФА и оскорбляющие ее президента. Кто-то погуглил и решил, что обнаружил, что «Элегантность — это позиция» было давним рекламным слоганом Longines. Они пришли к выводу, что, столкнувшись со столь сложной задачей, в подсознании Зеппа Блаттера возникла строчка из одной из его прошлых жизней.
Позже я ознакомился с выдержками из отчета ФА Дингеманса, в котором, как самодовольно сообщили нам Блаттер и Вальке, организация отмечена как «полностью чистая». На самом деле отчет рассказывал совсем другую историю, и для английской футбольной ассоциации это также выглядело не очень хорошо. Дингеманс обнаружил, что сэр Дэйв Ричардс, председатель Премьер-лиги, поддержал воспоминания Трисмана о том, что на встрече в Гранд-отеле «Уиндхэм», шикарном заведении, естественно, в перестроенной лондонской гавани Челси, Джек Уорнер действительно попросил ФА построить учебный корпус в Тринидаде и Тобаго. Ричардс, однако, не помнил, чтобы Уорнер просил направить деньги через него, как сказал Трисман.
Никто другой, участвовавший в заявке Англии, не подтвердил, что Николас Леос просил о рыцарском звании, как утверждал Трисман. Однако Энди Энсон вспомнил, что люди, которые работали на Леоса, в том числе сотрудник КОНМЕБОЛ Альберто Альмиралл, действительно показали им книгу, полную почестей, которыми был награжден их босс, и «намекнули, что было бы неплохо, если бы Англия каким-то образом признала доктора Леоса, и было бы неплохо, если бы его познакомили с королевой».
В отчете говорилось, что Альмиралл отправил электронное письмо консультанту заявки Англии Лесу Диккенсу, в котором перечислил ряд стран, которые удостоили Леоса чести, включая почетного легиона из Франции, и писал: «По секрету, я знаю, что он хотел бы получить награду от британской короны или правительства». В 2010 году Дингеманс обнаружил, что заявочная команда Англии реально ищет способы удовлетворить это стремление.
«Внутренние обсуждения… проходили в Англии в 2018 году по поводу того, какая честь могла бы быть должным образом оказана доктору Леосу».
Они узнали, что Леос энергично способствовал развитию футбола для инвалидов и ранее был удостоен за это чести.
«Очевидно, что была некоторая дискуссия о создании Кубка Англии для инвалидов и некоторые соображения по поводу того, можно ли назвать его в честь доктора Леоса». Однако в отчете говорилось: «В Англии в 2018 году были разные мнения о том, было ли это предложение хорошей идеей, и этот вопрос не был рассмотрен».
Обвинения Трисмана против Тейшейры не были подтверждены никем из заявочной команды и остались без ответа. Учитывая склонность Тейшейры к реальной многомиллионной коррупции, это был довольно незначительный инцидент, и его можно было невинно истолковать, поскольку Тейшейра всего лишь сказал, что учитывалось его мнение о заявках на чемпионат мира, а не президента его страны.
Обвинение Макуди, которое должно было оказаться столь болезненным для Трисмана, которому пришлось самому финансировать расходы для защиты от повторных судебных исков, было трудным как для него, так и для ФА. Дингеманс обнаружил, что никто в заявочной команде не согласился с тем, что Макуди сам хотел получить телевизионные права на товарищеский матч. Однако в отчете говорилось, что «часто», проводя товарищеский матч за границей, ФА сохраняет права Великобритании и всего мира, оставляя принимающей ФА лишь права в их собственной стране, которой был бы Таиланд. В данном случае письмом от 24 ноября 2010 года, всего за неделю до голосования, высокопоставленный чиновник в структуре ФА Англии написал Макуди о ТВ-правах.
«Очевидно, что обсуждались предложения, согласно которым Футбольная ассоциация Таиланда сохранила за собой права не только на показ по своему телевидению, но и на телевидение остального мира, за исключением Великобритании», — говорится в заключении отчета.
Таким образом, ФА обсуждала вопрос о предоставлении почестей Николасу Леосу, парагвайскому президенту КОНМЕБОЛ, чей голос они хотели заполучить, следуя предложениям его собственного штаба. Они быстро отклонили предложение Уорнера по академии, и комментарий Тейшейры был неубедительным. Но английская футбольная ассоциация обсуждала более щедрое, чем обычно, соглашение о телевизионных правах с таиландской футбольной ассоциацией за неделю до решения о чемпионате мира 2018 года, на котором они хотели получить голос ее президента. После того, как Англия проиграла, и было установлено, что Макуди не голосовал за заявку Англии, ФА отменила обсуждение товарищеского матча, что наводит на мысль, что матч со сборной Англии использовался в качестве подсластителя для голосования по поводу чемпионата мира. Три года спустя, когда новые обвинения и непрекращающееся давление вынудили комитет по этике провести расследование процесса подачи заявок на проведение чемпионата мира, он подведет черту:
«Согласно отчету, трое из четырех членов исполнительного комитета ФИФА обратились с ненадлежащими просьбами о поддержке или одолжениях к заявочной команде Англии на 2018 год и/или Футбольной ассоциации Англии во время процесса подачи заявок. Что касается по крайней мере двух этих членов комитета Англия-2018 удовлетворила или, по крайней мере, попыталась удовлетворить ненадлежащие запросы, сделанные этими членами исполнительного комитета, тем самым поставив под угрозу целостность процесса заявки».
И все же в то время Вальке заявил мировым СМИ, продемонстрировав отчет для наглядности, что он показал, что все они были «абсолютно чисты». Было ясно, что это чушь, просто прочитав выдержки из отчета, который Вальке сделал доступным. Я изложил некоторые подробности в статье для The Guardian на следующий день, и мои коллеги написали в качестве заголовка: «Зепп Блаттер и ФИФА стремятся обелить отчет ФА».
В тот вечер конгресс официально открылся торжественным мероприятием в бетонной чаше цюрихского «Халленштадион», арены, которая является домашней для городской хоккейной команды «Лайонс». Изюминкой была Грейс Джонс, объявленная «одной из самых знаковых фигур 1980-х», все еще в удивительно привлекательной форме, сидевшая на коленях Леоса в первом ряду и задававшая вопросы стареющим делегатам: «Вы готовы к вечеринке?» В программе было «попурри из швейцарских и зарубежных артистов», между выступлениями о коррупции, в том числе президента Швейцарии Мишлин Кальми-Рей. Она явно чувствовала, что должна рассказать собранию: «Там, где есть опасения по поводу коррупции и прозрачности, необходимо прислушаться и реформировать ваше управление».
За ней последовали жонглер Алан Салк и брейк-группа Flying Steps, состоящая из семи человек, и конгресс, организованный Мелани Винигер, которую называют бывшей Мисс Швейцария, был официально открыт.
На следующий день, в день самих выборов, было грохочущее серое небо и жара за пределами «Халленштадион». Когда черные лимузины марки Мерседес выгружали своих президентов ФА, тут же была и демонстрация. Это были молодые люди, кричавшие что-то о Блаттере, и я спросил одного из них об этом. Он сказал, что они были молодой Партией зеленых Швейцарии и протестовали против привилегированного, безналогового статуса ФИФА в стране, который распространялся на некоммерческие любительские спортивные ассоциации, в то время как ФИФА заработала $4 млрд., а ее высокопоставленные лица помогли себе заработать огромные деньги. Я спросил его, что они скандировали, и он сказал, что это было: «Зепп Блаттер: отвали».
Сам конгресс не готовился этого делать. Перед главным событием председатель английской футбольной ассоциации, сменивший Трисмана, Дэвид Бернштейн, ранее возглавлявший «Манчестер Сити», решил высказать свое мнение. Он поднялся на трибуну вместительной арены, перед ним расступились представители тогдашних 208 мировых футбольных ассоциаций. Бернштейн призвал отложить выборы, учитывая конверты с наличными, из-за которых, по-видимому, был снят ибн Хаммам, и попросил дать время для подбора другого кандидата.
«Мы подвергаемся всеобщей критике со стороны правительств, спонсоров, средств массовой информации и широкой общественности, — сказал им Бернштейн. — Коронация без оппонента дает ущербный мандат. Я прошу отсрочки для дополнительного кандидата или кандидатов, которые будут баллотироваться в рамках открытого и справедливого процесса».
Затем ему пришлось очень долго идти обратно, по полу арены, обходя столы и стулья, пробираясь сквозь ледяную тишину. Жестокость реакции была довольно шокирующей в то время. Были подготовлены речи делегатов Гаити, Конго и Фиджи, в которых они осуждали Бернштейна и расточали похвалы Блаттеру. Президент Футбольной ассоциации Бенина Мушарафу Анжорин обратился к залу с объединяющим призывом: «Мы должны гордиться тем, что принадлежим к ФИФА, — кричал он. — Мы должны массово выразить нашу поддержку президенту Блаттеру. Пожалуйста, аплодисменты!» И они на самом деле, в основном, так и сделали.
Английские СМИ восприняли некоторые высказывания ораторов, в том числе Костакиса Кутсокумниса, президента Футбольной ассоциации Кипра, а затем самого Хулио Грондоны, который днем ранее заявил, что проголосовал бы за Англию в 2018 году, если бы правительство вернуло Фолклендские острова Аргентине. Он также сказал, что голосовал за то, чтобы Катар принял чемпионат мира 2022 года, потому что голосовать за США было бы все равно что голосовать за ненавистную Англию.
«На нас постоянно происходят нападки со стороны Англии, — сказал Грондона, председатель финансового комитета, с трибуны ФИФА на шестьдесят первом конгрессе. — В основном с помощью лжи и поддержки журналистики, которая больше занята ложью, чем тем, чтобы говорить правду. Пожалуйста, оставьте семью ФИФА в покое!»
Подобная демонстрация была настолько экстремальной вспышкой непрозрачности, политического подхалимства и отвлекающей тактики, что, конечно, было смешно. Но это было и пугающе, и тревожно — и, если вы любите футбол, чрезвычайно удручающе. По отношению к Грондоне, который стал президентом Футбольной ассоциации Аргентины в 1979 году и был соратником генералов-убийц, которые правили страной и уничтожали соперников, безжалостно полагаясь на чемпионат мира, я испытывал инстинктивное отвращение. Слушая его, складывалось неизбежное впечатление, что от Грондоны веет фашизмом.
Бернштейн почти полностью потерял свой голос за отсрочку: 172 голоса против 17. Разговаривая с ним сейчас, для этой книги, он сказал, что чувствовал себя «блестяще», делая это, что он протестовал и выступал против коронации Блаттера. Но если задуматься о его бесплодной позиции, это также стало сигналом того, насколько ФА, первоначальный руководящий орган-основатель футбола, была лишена какого-либо международного влияния в ФИФА. ФА, в которую основатели ФИФА почти умоляли вступить в 1904 году, которая дважды отказывалась в 1920-х годах, была возвращена Раусом после войны и после этого играла центральную, конструктивную, общепризнанную роль. Удивительно думать, что классический администратор английской футбольной ассоциации и бывший школьный учитель в течение тринадцати лет был президентом этой организации, вплоть до 1974 года. Теперь английскую футбольную ассоциацию и близко не подпускали, а ФИФА казалась тоталитарным миром покровительства и зависимости, в котором журналистов называли лжецами за то, что они писали правду о коррупционном скандале.
Блаттер говорил о «дьяволах» и «угрозах», кишащих вокруг ФИФА, и погрузился в запутанное, расширенное морское видение, в котором он был капитаном «плоскодонки» ФИФА, направляя ее в более спокойные воды. «Не только пирамида трясется, — сказал он, — но и наше судно хлебнуло немного воды». На том конгрессе он действительно пообещал реформы, в том числе ту, в которой говорилось, что отныне хозяева чемпионата мира будут выбираться конгрессом футбольных ассоциаций, а не исполнительным комитетом; что будет создан комитет по управлению и усилен комитет по этике. Оглядываясь назад, можно увидеть, что он действительно последовал некоторым правильным советам, и некоторые из этих достойных реформ действительно произошли.
Они прошли через целую демонстрацию проявления своей демократии. Вальке, который теперь носит шляпу ответственного за проведение выборов, одну из своих многочисленных ролей подчищающего за Блаттером, гордо и многословно объяснил процедуру, что все делегаты пойдут в кабинку и проголосуют тайно. Затем он начал называть их в алфавитном порядке, начиная с Афганистана. Потребовалось почти три часа, чтобы добраться до Зимбабве, и все голосующие делегаты ФА были сняты на видео и транслировались в прямом эфире для сайта fifa.com, послушно заполняя кабинки, решая, где поставить крестик на избирательном бюллетене только с одним кандидатом.
Тем не менее, они не обязаны были голосовать за Блаттера, и оказалось, что, опять же, семнадцать человек этого не сделали. Из 203 поданных голосов 186 были за Блаттера. Это составило 92% во время беспрецедентного скандала, когда еще двое членов исполнительного комитета, президенты двух конфедераций, АФК и КОНКАКАФ, включая кандидата в президенты, только что были отстранены за раздачу наличных делегатам, по-видимому, в качестве взяток за голоса. Когда заиграла музыка и Блаттеру вручили букет, пообещав направить «корабль» ФИФА в «чистые, прозрачные воды», я помню, как он назвал имена людей, которые могли бы работать в его комитете по реформам. «Пласидо Доминго! — воскликнул он. — Генри Киссинджер!» Затем, я уверен, что он сказал: «У нас будет женщина!»
Он звучал как капитан корабля, который был выброшен в океан в одиночку, цепляясь за все, что мог сказать, умоляя позволить ему вернуться. Делегаты, выполнив свою работу, переизбрав президента, который продолжал получать деньги, потянулись к лимузинам и отелям. Все это, тем не менее, казалось слишком аккуратным, что ибн Хаммам был отстранен настолько в полной мере, с аккуратно упакованным скандалом из купюр на $40 тыс., как раз в нужное время. И все же, когда в ходе расследований и слушаний выяснились подробности, все это, как ни странно, оказалось правдой. Ибн Хаммам все эти годы после первых обвинений в том, что он платил деньги делегатам на службе у Блаттера в 1998 году, которые Блаттер яростно отрицал, очевидно, пойманный на том, что он делал это, чтобы подмазать свой собственный вызов на президентство. Блаттер вышел из шторма, обдуваемый всеми ветрами, все еще оставаясь шкипером плоскодонки в возрасте семидесяти пяти лет и плавая еще четыре года. Но, по правде говоря, эта история со $100-ми купюрами в Тринидаде пробила дыру в его лайнере ниже ватерлинии, сделала судно слишком дырявым, чтобы даже его замечательные уловки могли бы их исправить, и бросила его без средств добраться до следующего порта, прежде чем начнется его тревожное затопление.
***
Приглашаю вас в свой телеграм-канал, где только переводы книг о футболе и спорте.
