Непал-2070. Женщины и дети

Глава I. Стадион без адреса • Глава II. Великомученики • Глава III.Трехзвездочные •

Глава IV. Футбол на могиле демона • Глава V. Вид на Сочи с высоты Катманду

Глава VI. Белые львы старого храма • Глава VII. Профессионалы •

-----------------------------------------------------------------------------------------------------------------------------------------------------------------------

Сначала начинал кричать один петух. Потом он затихал, но тут же вступал второй. Потом начинали грохотать роллеты открывающихся магазинов. Потом начинали ездить, дико сигналя, машины. Потом заводились голоса прохожих. Потом вдруг вскакивало из-за водных баков на крышах солнце — мгновенно, как в мультфильмах, будто кто-то щелкал выключателем. Потом начинали хлопать дверьми в гостинице.

— Артем, подъем! Непальцы уже проснулись, — говорил я, глядя в окно.

Внизу, на балконе соседнего здания, жила семья, которая стала нам почти родной. Родители и шестеро детей. Каждое утро мы смотрели, как родители собирались на работу, а дети — в школу. Балкон был у них чем-то вроде зала. Видимо, все вместе одновременно они больше в квартире нигде не помещались.

На крикет мы встали рано — между голосами прохожих и солнцем. Игра должна была начинаться в девять, и ехать нужно было, по непальским меркам, далеко — на площадку инженерного института, в Лалитпур. То есть формально — в другой город. Мы шли по улице и глядели, как ребристые коровы тыкаются мордами в кучи мусора на фоне парламента. Это странно, но к этому быстро привыкаешь.

Мы забрели на один из матчей женского чемпионата Непала по крикету после тренировки "Мачхиндры" просто ради того, чтобы посмотреть на главный крикетный стадион страны. С тем же успехом мы могли выйти в чистое поле.

Катманду на рассвете — это город женщин. Они спешат кто развернуть свое торговое место, а кто и купить чего-нибудь к завтраку. Непальцы встают рано и ложатся рано. Особенно зимой, когда рано темнеет.

Женщины Непала — люди поголовно непростой судьбы. По оценкам международных экспертов, степень их угнетенности, неравенства и необразованности — одна из наивысших в мире. На Тундикхеле нам однажды показали женскую команду по крикету, выступающую в чемпионате Непала. Мы даже переспросили на всякий случай: что, правда, — во взрослом чемпионате? Не юношеском? Им же лет по пятнадцать. Правда, ответили нам. Пусть наиграются сейчас. Года через три у них уже будут мужья и дети. Сама жизнь встанет на подачу, и этим смуглянкам предстоит отбивать гораздо более сложные мячи.

Мы забрели на один из матчей женского чемпионата Непала по крикету после тренировки "Мачхиндры" просто ради того, чтобы посмотреть на главный крикетный стадион страны. С тем же успехом мы могли выйти в чистое поле — кроме крохотной трибунки и табло, там не было вообще ничего. Происходившее на площадке тоже было за гранью нашего понимания.

Но на этот раз нас сопровождал Дипеш — на него и была вся надежда. Хотя на вопрос, кто сегодня играет, наш проводник в мир крикета пожал плечами: на месте разберемся.

Приехали мы слишком рано. Чтобы скоротать время до начала матча, пошли пить чай в столовую колледжа. А когда вернулись, оказалось, что уже играют. Двое отбивающих, один на подаче, остальные ловят. Все как положено. Наверное.

Площадка была условно отделена от травы, где могли сидеть зрители, толстым канатом. Зрителей оказалось немного, но они были. И продолжали прибывать весь матч. В одном углу стояли шатры. По одному — для каждой команды и еще пара — для судей. Рядом с судейским шатром было завораживающее табло. Оно отражало уйму всяких неизвестных показателей. Не отражало только одного — кто играет? Надо бы сходить к судьям, спросить.

— Да ладно, чего ходить? — махнул на нас рукой Дипеш.

Он подошел к канату и крикнул что-то ближайшему игроку. Та повернулась к нему и ответила. В это время бэтсмен отбила мяч. Девушка дополнительно прошипела Дипешу еще пару слов. Видимо, что-то на тему: не видишь, я же играю!

Было весело и необычно. То ли от близости этого достижения, то ли от того, что сам понял, что все-таки здесь произошло.

Взрослый чемпионат 30-миллионной страны проходил в по-настоящему домашней непринужденной атмосфере.

— Играют "Военизированная полиция" и "Покхара", — объяснил Дипеш. — "Покхаре" ловить нечего. У них одни дети, сами видите.

Мы сели смотреть. Солнце светило нам в лицо, носы облезали, физиономии краснели. После каждой подачи Дипеш комментировал, что происходит. Подач через тридцать мы поменялись ролями: комментировали мы, а Дипеш говорил, правильно или нет мы поняли.

Без понятия смотреть на крикет весьма тягомотно. У меня был опыт этого дела в Лестере два года назад. Ушел я потрясенный совершенной невозможностью анализа происходящего — ведь в гандболе или там в хоккее все понятно на пальцах!

Но здесь чем дальше, тем было интереснее. Особенно интересно стало, когда одна из бэтсменов (а может быть, стоит говорить бэтсвуменов?) начала приближаться к ста очкам. То есть к сенчури. Вторая, кстати, тоже была недалеко. Мы с Артемом даже поспорили, кто быстрее.

— Может, пойдем? — спросил Дипеш. — Там и футбол уже скоро начинается...

— Нет, нет, — умоляли мы. — Нужно же досмотреть, чем все закончится.

Закончилось все феерично. Одна из "военизированных полицейских", мисс Нира Раджопадхайяй, сначала сделала сенчури (всего лишь четвертый в истории непальского женского крикета и самый быстрый), а потом добила до 116 ранов — рекорд этого чемпионата. Поле Нира покидала под аплодисменты команды и зрителей. Тут же невесть откуда налетели журналисты с камерами. Героиня дня лихо раздавала интервью.

Было весело и необычно. То ли от близости этого достижения, то ли от того, что сам понял, что все-таки здесь произошло.

Дипеш вернулся откуда-то с талонами на еду.

— Идите, перекусите, — сказал он, раздавая нам распечатанные на принтере бумажки с надписью без ошибок: "Национальный турнир Непала по крикету-2070, Катманду. Купон на ланч. Арена: поле инженерного колледжа. Дата — 2070/09". Число "23" было дописано уже ручкой. Рядом стояли вензель уполномоченного лица и печать.

— То есть мы пойдем есть вместе со спортсменками?

— Да. А что тут такого?

Но вечером, в гостинице, мы лежали на кроватях и смотрели спортивный канал. Передавали крикет, и мы, восхищаясь собственной просветленностью, цокали языками от шестиочковых приемов.

Мы вошли в специальную палатку-столовую. Перед нами стояла новоявленная легенда непальского крикета Нира Раджопадхайяй, которая спокойно клала себе в тарелку рис и курицу и все остальное, что беглому анализу не поддавалось. Это весьма странное ощущение. Представьте, что вас бы пустили в шатер поесть с Домрачевой после какого-нибудь этапа Кубка мира.

— Ну, хотя бы понятно, что здесь к чему. Будем есть все то же, что и легенда крикета, — сказал Артем, смело схватил ложку и погрузил ее в рис.

Мы набрали еды вместе с Нирой и вышли на солнце. Бродячие собаки, завидев нас, подобострастно завиляли хвостами.

— В принципе крикет — понятная штука. Непонятно только, зачем сидеть весь матч. Можно смотреть последние полчаса второй подающей команды. Там же все самое интересное. Хотя, может быть, я чего-то еще недопонимаю,— резюмировал Артем, доев рис.

На мучения "Покхары" на подаче мы уже не смотрели — нас ждал футбол. Девочки не обманули наших ожиданий и с треском проиграли. Это был наш первый в жизни крикетный прогноз со знанием дела.

Но вечером, в гостинице, мы лежали на кроватях и смотрели спортивный канал. Передавали крикет, и мы, восхищаясь собственной просветленностью, цокали языками от шестиочковых приемов.

За окном щелкнули выключателем — и солнце резко рухнуло за крыши, и сразу стало холодно и темно. Внизу наша семья, как обычно, жгла посреди балкона костер. Все члены расположились вокруг огня. Дети — поближе, на корточках. Взрослые — подальше. Каждый день перед сном они разводили огонь и смотрели на него, и грелись, и разговаривали.

— Давай спать, Артем, — сказал я. — Непальцы уже ложатся.

Трудно сказать, что на стадионе "Дасаратх Рангасала" впечатляет больше всего. Он настолько другой по сравнению с тем, что мы привыкли видеть в Европе. Если выбирать оттуда что-нибудь одно, я бы, наверное, выбрал дверь судейской. Огромная, двустворчатая, белая.

В центре одной створки — барельеф Шивы, крашеный в золотой цвет. На второй — слоноголовый Ганеш. Внизу — кувшины, символизирующие достаток. Эти резные двери настолько контрастируют со всем остальным хозяйством стадиона, что кажется, будто их перенесли сюда прямо из королевского дворца. Хотя это, конечно, не так — во дворце все гораздо скромнее. Видимо, судьи главнее.

Я не мог оторвать от дверей глаз.

— Забрал бы эти двери в качестве сувенира, — сказал я.

— Вот оно, реальное лицо колонизатора в пробковом шлеме. Такие, как ты, разграбили египетские пирамиды, — с надменной физиономией сказал Артем.

— Ты хотел сказать: такие, как я, собрали коллекцию Британского музея.

— Ну да. А разве это не одно и то же?