Илья Рабинович. Жизнь за родной город
Если в шахматах XX века и существовал «знак качества», он назывался «чемпион СССР». Каждый, кому доводилось стать обладателем этого почетного титула, сразу же попадал в пантеон. Ну, а в ранний советский период чемпионы были на перечет, – и Илья Рабинович, разделивший победу в первенстве СССР 1935 года, безусловно, входил в число лучших.
Он был сверстником первого русского чемпиона мира Алехина, и появился на свет 11 мая 1891 года в Санкт-Петербурге. Рабинович познакомился с шахматами довольно поздно, в старших классах гимназии, где отличался большими успехами в математике, – и наметил свой будущий жизненный путь, тесно связанный с наукой. Поначалу Илью, который вырос в немецкой среде, древняя игра не шибко увлекала, но оказавшись в качестве зрителя на знаменитом Петербургском турнире 1909 года, в котором чемпион мира Эмануил Ласкер сражался за победу с русским чемпионом Акибой Рубинштейном, он «заболел» ими…
Очень скоро он познакомился с двумя другими будущими столпами шахматного движения столицы – 20-летним Григорием Левенфишем и 17-летним Петром Романовским. Первый к тому моменту был секретарем местного шахматного собрания, второй же водил дружбу с москвичом Алехиным, который уже в ту пору считал, что ему уготовано великое будущее в шахматах. На их фоне спокойный, рассудительный Рабинович казался верхом скромности – Илья не строил никаких планов, для него шахматы были прекрасным развлечением, он и в мыслях не представлял себе, что когда-нибудь они могут стать для него профессией.
Но прошло всего лишь два года, и молодой человек стал победителем побочного турнира во Всероссийском турнире любителей-1911. А поднявшись классом выше, разделил 4-5-е место позади Громадки, Боголюбова и Рауша. Учитывая, что он садился за доску лишь во время университетских каникул, явный успех… И в 1914 году вместе с группой российских участников он отправился развить его в Мангейм, где стартовал в побочном турнире.
Дела Рабиновича шли неплохо – он лидировал с 7,5 очками из 10, но тут началась Первая мировая война. Илья был интернирован, и вместе с другими русскими провел в немецком плену почти два года. Петербуржец едва ли не лучше всех использовал это время, став за месяцы «томления в Триберге», вынужденного занятия шахматами, одним из сильнейших игроков страны. За свой успех в Мангейме Рабинович получил звание маэстро, и в одном из местных тренировочных турниров «подтвердил» его, сумев опередить Боголюбова, ну а сразу по возвращении в Россию в 1919-м, наголову разбил Романовского – 5,5:1,5.
Собственно, в какую такую Россию? Империи уже не было. За время отсутствия «немца», страна успела пережить февральскую, а вслед за ней и октябрьскую революции, – и была местом полной неразберихи и хаоса... Рабиновича выручило образование – математики, как это ни странно, оказались нужны и большевикам. Были нужны им и шахматисты!
Рабинович с легкостью победил в 1-м чемпионате Петрограда 1920 года – 10 из 11, но вот во Всероссийской шахматной олимпиаде в Москве сыграл неудачно. Илья хоть и выиграл личные встречи у Левенфиша и Романовского, но потерпел сразу четыре поражения, – и в итоге остался только 4-м. Впереди оказались Алехин и оба его давнишних знакомца.
На следующие несколько лет Рабинович с головой ушел в работу, и лишь изредка садился за доску. Такого «предательства» шахматы не потерпели, и наказали его результатами. И только в 1925-м его убедили вернуться к активной практике. Он успешно сыграл в турнире десяти с участием нового чемпиона СССР Боголюбова, выиграл чемпионат Ленинграда, а затем взял «бронзу» в союзном первенстве, и гарантировал себе место в 1-м Московском международном турнире и… единственным из советских шахматистов – право сыграть на западном турнире. Увы, его поездка в Баден-Баден (7-е место при блестящем составе) на руководство страны произвела удручающее впечатление – советские спортсмены везде и всегда должны быть только первыми, – и оказалась последней не только для него, но и для всех советских игроков на долгие годы. За флажки смог вырваться лишь Ботвинник.
Нет ни малейших сомнений, что эхо разочарования отразилось на результате Рабиновича в Москве… Из советских участников хуже Ильи сыграли лишь Зубарев и Дуз-Хотимирский, замкнувшие турнирную таблицу. Он проиграл тучу партий, сумев, правда, сделать ничьи с Ласкером и Капабланкой, и победить Рубинштейна. Слишком уж слабое утешение…
В этот момент Рабинович снова вернулся к математике. А свой «долг» шахматам отдавал через литературу – в 1927-м выпустил капитальную книгу по эндшпилю, ну а в 1931-м уже по дебюту. Он с удовольствием читал лекции и давал сеансы и, по словам Ботвинника, без всякой осторожности делился своими знаниями и опытом с молодыми поколениями.
«Рабинович, безусловно, относился к шахматам как научный работник и систематически их изучал. Его самой сильной стороной было понимание шахмат, а отнюдь не конкретный расчет вариантов. Но… когда это совпадало, то он умел сокрушать любое сопротивление! Так, разгромил Эйве в 1934 году на тренировочном турнире, ну а меня – в 1938-м…»
Громил Илья Леонтьевич не только за шахматной доской, но и на политической сцене. Он в 1929 году выступил с резкой критикой Ленинградского областного совета профсоюзов, обвинив его в бюрократизме, протекционизме и зажиме шахматных организаций. Очень смелый шаг по тем временам… за что строптивый мастер был «всего лишь» исключен из «шахорганизаций Ленинграда». Следующий турнир Илья сыграл только в 1932 году.
На середину 1930-х пришелся расцвет шахматного творчества Рабиновича. Как и раньше он играл для собственного удовольствия, – и каждый турнир был для него как последний… В 1933-м он победил в турнире ленинградских мастеров, поделил 3-е место в очередном чемпионате СССР, пропустив вперед только Ботвинника и Алаторцева, прилично сыграл в «тренировочном турнире», где как раз и прибил Эйве, ну а настоящей вишенкой на торте его шахматной карьеры стал новогодний чемпионат 1934/35 годов в родном городе.
Рабинович играл его расслабленно и с удовольствием… На каждое поражение он отвечал серией побед, устроив удивительную гонку за «золото» с двумя другими представителями старшего поколения, Левенфишем и Богатырчуком. С Григорием Яковлевичем они в итоге встали вровень, разделив первое место, а Фёдор Парфеньевич отстал на пол-очка.
Никаких особых иллюзий вокруг победы 43-летний Рабинович, конечно же, не строил. Это была достойная награда за годы, отданные шахматам, но никак не начало чего-то нового. И если Левенфиша, который как и он был крупным научным работником, она встрепенула, и он еще несколько лет показывал прекрасные результаты, стал чемпионом и в 1937 году, а потом сыграл вничью матч с Ботвинником и был готов ехать на АВРО-турнир, Рабинович спокойно уступил дорогу молодым. 2-й Московский международный турнир все показал –он разделил 11-14-е места, снова сыграв вничью с Ласкером и Капабланкой, но… слишком уж далеко от ставшего первым Ботвинника. На отдельные партии Илья собраться еще мог, провести ровно и сильно продолжительный турнир, – наверное, нет. И он «завязал».
Его слишком многое интересовало в жизни и помимо шахмат... Работа в Технологическом институте и Промакадемии, доцентом математики которой он был, на радио, где работал комментатором на немецком, который знал в совершенстве. Преподавал и давал сеансы одновременной игры, писал научные и шахматные статьи. Но, конечно, больше всего сил и времени он отдавал своей семье – любимой жене и дочке. И... любимому городу, к нему у Ильи Рабиновича было какое-то особенно трепетное, почти что личное отношение.
Если заглянуть в его турнирный «рекорд», подавляющее большинство турниров он провел в трех местах: в Санкт-Петербурге, Петрограде и Ленинграде. Там же Рабинович сыграл и свой последний «матч»… Шахматный мастер наотрез отказался покидать невские берега даже когда вокруг стояли фашисты. «Я много раз был чемпионом Ленинграда, – и не могу покинуть родной город в такой трудный для него момент, – ответил он предлагавшим ему эвакуироваться вместе с семьей. – И вообще, женщины с детьми должны эвакуироваться, но если это станут делать мужчины, кто же тогда будет защищать наш Ленинград?!»
И он остался. Пережил голод и холод зимы 1942 года… А затем, в тяжелейшем состоянии, по «дороге жизни» через Ладожское озеро был вывезен на большую землю. Но здоровье его уже было подорвано, – и чемпион СССР умер от истощения 23 апреля 1942 года.
